Знамение и знамя. Заметки на полях книги Василия Козлова «Рядом с Распутиным…»

У каждого из нас свой Распутин. И у читателей, несколько поколений которых взросли на книгах Распутина. И у писателей. А в особенности у писателей-земляков, которые имели счастье общаться с Валентином Григорьевичем лично. Под знаком Распутина целая эпоха… нет, не прошла. А если прошла, то снова пришла, потому что не получается сказать в прошлом времени об эпохе, которая сегодня стала злободневной повседневностью.

Смотришь на происходящее, и все чаще приходит на ум великий роман-пророчество «Живи и помни» (именно роман – по объёму охвата событий и глубине характеров), написанный Валентином Григорьевичем не просто о предателе – это роман о предательстве. Том самом, похоже, неизбежном явлении человеческой цивилизации, на разных этапах принимавшем различный облик. Вспомним Иуду Искариота, Брута, предавшего Цезаря. И, наконец, Каина и Авеля… Сегодня, во времена специальной военной операции, мы с вами наблюдаем, насколько актуально звучит «Живи и помни», где Распутин беспощадно, но с такой болью сострадания к людям исследует феномен предательства. Всё происходит на таком высокохудожественном внутреннем накале, что останется навсегда в литературе о войне как пророчество, хотим мы того или нет.

Итак, каждый из нас вправе читать Распутина по-своему, каждый вправе говорить о том, каков «его» Распутин. Уникальность книги современника, земляка, коллеги и друга Распутина – великолепного русского поэта Василия Козлова в том, что эта книга написана с двух ракурсов обзора творчества Валентина Григорьевича. Это как минимум, что видится с первого прочтения. С дальнего расстояния художественного осмысления. И с близкого расстояния дружеских отношений. Какая радость, что эта книга Василия Козлова, новая, еще хранящая на своих страницах запах типографской краски, лежит передо мной. «Рядом с Распутиным. Очерки. Статьи. Воспоминания». Иркутск, 2021). Читается настолько на одном дыхании, страница за страницей, что четко понимаешь – книгу надо будет непременно перечитать.

«Валентин Распутин был знаменитым писателем и в смысле знамения, и в смысле знамени…». С этим утверждением Василия Козлова нельзя не согласиться! Как и с другим, приведенным в книге, мнением Андрея Антипина: «К Распутину прислушивались, даже когда он молчал…».

Драгоценные свидетельства личных встреч, бесед и впечатления от личности Валентина Распутина обрекают книгу на читательский успех. Тут и воспоминания про истоки творчества классика, как входил он в творческий актив литературного молодежного объединения в Иркутске, которое называлось ТОМ. Тут и упоминания о знаменитом семинаре-совещании молодых писателей в Чите в далеком 1965 году, семинаре, фактически открывшем будущего гения, тогда еще не имевшего ни единой изданной книги. Мне посчастливилось быть на этом семинаре, где мы, собственно, и познакомились с молодым в ту пору Валентином Распутиным…

Все это драгоценно, и спасибо Василию Козлову, что донес до читателя не только историю, но и атмосферу вдохновенной приподнятости, которой всегда отмечен приход в литературу значимого писателя-явления…

Это тем более важно, что сам Валентин Григорьевич был скромен до застенчивости и совсем не любил говорить о себе. Он говорил о спасении Байкала, о недопустимости поворота северных рек, об уничтожении памятников русской истории и старины. О себе говорил мало! А уж его нелюбовь ко всякого рода публичным выступлениям, куда его тем не менее настойчиво и постоянно зазывали жаждущие честного писательского слова читатели, и вовсе стала притчей во языцех. Когда после выступления на Братском телевидении в студию звонили читатели и просили к телефону Распутина, он в ответ на слова благодарности отказывался: «За что спасибо? Да я говорить не умею. Язык как деревянный».

Но как удивительно в повестях и очерках Валентина Григорьевича этот «деревянный» язык цвел самоцветьем родного наречия, ласкал и тревожил сердце читателей, щемил душу от светлой и безысходной грусти, наполнял романтическим восторгом при соприкосновении с мощью и красотой сибирской природы… Подумаешь и горько усмехнешься: побольше бы нам таких «деревянных» языков в русской прозе, публицистике, эссеистике!..

Плоть от плоти русской сибирской глубинки, Распутин стал олицетворением истинного патриотизма всей России, и, конечно, работа поневоле обязывала его почаще бывать в Москве. Об отношении Распутина к первопрестольной нашей столице можно узнать из дневниковых воспоминаний Василия Козлов. Там, где он пишет о том, как Валентин Григорьевич пошел провожать приехавших в Москву земляков-писателей, одним из которых был Василий Козлов со товарищи. Идя по Староконюшенному переулку, где у Валентина Григорьевича была скромно обставленная квартира, он признался: «Неделю еще выдерживаю (в Москве – прим. Э. А.), а потом тоска, всяческие приглашения выступить утомляют, хорошо хоть иногда к Шафаревичу сходишь, с Кожиновым поговоришь…». Москва, в отличие от Сибири, не была для Распутина почвой, она скорее давала ему атмосферу общения с людьми, близкими ему по чувству неотвязной боли и тревоги за русскую землю и русский народ…

Не единожды Василию Васильевичу Козлову довелось увидеть, что такое понятие «народный писатель» в действии. А оно в том, что по всей огромной нашей стране народ считал Распутина настолько своим, что подходил, чтобы просто пожать руку, взять автограф… Московские вахтерши помогали найти подъезд, где живет Распутин, с гордостью добавляя, мол, мы Валентина Григорьевича не только знаем, но и любим. Вот молоденькие студентки в столичном аэропорту с просьбой дать автограф, сибирские земляки, здоровающиеся с писателем на улице… Всех и не упомнить! Не только на сцене, которую не очень-то жаловал писатель, но и в трамвае, на паромной переправе – всюду народ узнавал своего писателя. Отрадно, что очень часто это был совсем юный «народ», опровергающий собою все утверждения о том, что время литературы в России прошло.

Проникнутая дружеским уважением, книга Василия Козлова о Распутине очень живая, потому что напрочь лишена ложного пафоса и показывает нам великого нашего писателя в моментах сугубо земных, даже забавных. С интересом читается дневниковая запись Козлова о случае, имевшем место во время их совместной с Распутиным творческой командировки в Барнауле.

Приехали в Барнаул поздно вечером, и Валентин Григорьевич пригласил Василия Козлова к себе в номер немного подкрепиться-поужинать после трудного перелета. С завтрашнего дня им обоим предстоял весьма напряжённый график выступлений на встречах с читателями. Предоставлю слово Василию Васильевичу, учитывая нестандартность ситуации, хотя поведение Распутина в ней считаю образцом поведения не просто настоящего мужчины, но истинного сибиряка. Ужинают Козлов и Распутин в номере Распутина, на столе нарезан сыр, копченое мясо, хлеб. Все просто, по-сибирски, по-деревенски.

«Звонит телефон. Валентин берет трубку: «Слушаю. Нет. Не надо, спасибо. Я уже не в том возрасте. Нет, не надо!» – сказал спокойно, без раздражения.

- Вот, стоит только войти в номер, и начинаются звонки. И так везде в последнее время. Помню, случай был, в дверь постучали, открываю. Стоит девушка, симпатичная такая. Предлагает себя. Я пригласил ее в номер. Разговорились, оказалось, работать негде, больная мать и дочь на руках. Промышляет этим. Дал ей денег, сколько-то у меня было, немного. Говорю ей, приходите, у меня еще должны появиться деньги, я вам еще дам, но не пришла больше…

Снова звонок. Берет трубку, мягко отнекивается.

- Вася, давай отключим телефон, а то ведь не дадут житья…».

Заметим, что не звучит ни слова раздражения и осуждения, когда Валентин Григорьевич говорит фактически о «падшей женщине», что так беспардонно попыталась проникнуть в его номер. Сочувствие, сострадание – вот отношение Распутина к женской участи в этой непростой ситуации. Иначе и быть не могло, ведь Валентин Григорьевич – писатель, достоверно передавший в своём творчестве состояние, судьбы женщин России и понимание сути женской души. Русские женщины – молодые, постарше и пожилые – предстают со страниц его книг как живые. И воспринимаются читателями как реальные люди, с которыми мы или уже встречались, или непременно встретимся. Потому что они рядом, они не придуманные из головы!

В книге воспоминаний Василий Козлов открывает нам многие грани личности Распутина. И не может обойти вниманием то его качество, которое сделало паренька из сибирской глубинки писателем с такой пронзительной болью за уходящую Россию. Это отношение Распутина к памяти об ушедших.

«…я обратил внимание, что где бы он (Распутин – прим. Э.А.) ни бывал, в Барнауле, в Красноярске, в Москве, обязательно навещал могилы близких ему людей. Как будто прощался, отдавал последний поклон…».

Конечно, «Последний поклон» вряд ли стал бы событием русской литературы ХХ века, если бы его автор был другим. Думаю, для таланта уровня Распутина в принципе не может быть ушедших в прошлое, умерших людей, ведь они все, однажды став частью его жизни и судьбы, остаются с ним, пока он жив. А благодаря его произведениям – остаются и с нами. Ведь в той же «уходящей» Матёре жизни и будущего больше, чем в иных современных мегаполисах… В Матёре люди живут движением души, а в мегаполисах телодвижениями в сторону хлеба насущного, – вынуждены так жить…

Негромкая исповедальность и тихая покаянность, характерные для творчества и судьбы Распутина, доходят до читательской души куда быстрее, чем все барабанные призывы и лозунги «жить не по лжи». Валентин Григорьевич, сколько его знаю, а знаю многие десятилетия, ни разу никого не осудил, всегда и во всем начиная с себя, и лично себя считая виновным во всем грустном, что происходит вокруг. И это же качество отметил Василий Козлов, рассказывая об одном случае:

«…говорили о том, что лес вывозят в Китай, все отдаем за бесценок. Житов вспомнил о книге Солженицына «Двести лет вместе», вопроса о роли евреев в нашей культуре.

Валентин (Распутин – прим. Э. А.) вдруг выпалил:

- Нас расстреливать надо, если мы пятнадцать лет об одном и том же говорим.

Хотя сам ни слова не сказал, но тем не менее «нас»…»

Великолепна книга «Рядом с Распутиным» еще и оформлением. Вкладка с цветными фото показывает нам Валентина Григорьевича с разными людьми – коллегами, читателями, артистами… А с обложки, со ступенек лестницы старого дома, на нас внимательно и даже испытующе глядит сам Валентин Григорьевич. Лестница не новодельная, но по всему видать – крепкая, ведь сидит на ней писатель уверенно и даже по-хозяйски. И, несмотря на свой цивильный городской костюм, Распутин смотрится на фоне этого деревенского дома вовсе не гостем!

Узнаем мы и многое забавное из книги Василия Козлова, касаемое писательской повседневности и связанное с Распутиным.

«Предприниматель Терещенко рассказывал мне: «Валентину Григорьевичу подарил в дорогу водку «Калашников», стеклянный сосуд в форме «калаша» и упакован в зеленый армейский камуфляжный чехол, наподобие настоящего. В Москве его в багаж приняли, а во Франции, когда он получал багаж, чуть ли не за террориста приняли, подошли вооруженные спецназовцы и задержали его вместе с «Калашниковым», если бы не Ястржембский, бывший в группе, вряд ли вернули…»

И еще из писательских приключений:

«20 апреля 2005 года. «Два дня назад Валентин Григорьевич вернулся из Москвы, ехал поездом. Владимир Крупин (по словам Скифа) передал во все писательские организации по пути следования, что едет Распутин… И вот на всех больших станциях днем и ночью делегации писателей поднимались в вагон и приветствовали веселыми возбужденными голосами трезвого Распутина. В Перми встречал, естественно, Анатолий Гребнев. Распутин после этой станции стал сам выходить к встречающим, чтобы не смущать проводниц и пассажиров…».

Удивительный такт и воспитанность по отношению к людям, нежелание обременять своей писательской славой обычных пассажиров поезда. И вправду, чем они-то виноваты, что попали в один вагон со знаменитым Распутиным, который категорически не любил ездить в вип-вагонах? И в то же время понимающее уважительное отношение Валентина Григорьевича к желанию коллег увидеть его. В этом весь Распутин.

Таким он был и остался в памяти народной – крупнейший писатель ХХ века, выразивший самые больные проблемы своего времени в произведениях кристальной чистоты русского языка и русской нравственности, защитник и печальник России. Герой Социалистического Труда, он с легкой грустинкой признавался коллегам: «Вы думаете, мне дали Героя за «Матёру», за «Живи и помни», за защиту Байкала и борьбу против поворота северных рек? Нет. Была русская прослойка в ЦК. Егор Кузьмич Лигачев дал мне Героя».

А вот тут не соглашусь с Валентином Григорьевичем. Не соглашусь! Немало мы знаем героев соцтруда, при этом недоумевая, за какие такие заслуги им присуждено это высокое звание. Не будь Распутин автором «Живи и помни», «Прощания с Матерой», гениальных очерков о Сибири и так далее – награда не была бы подкреплена золотым запасом его таланта! Ведь никакая власть не может заставить народы России полюбить творчество писателя любовью, над которой не властно время.

Эдуард АНАШКИН, член Союза писателей России, Самарская область

«Наш современник»