Время живописи. К 70-летию со дня рождения Алексея Ускова

Наверно, не ошибусь, если скажу, что Алексей Усков был самым плодовитым и деятельным среди нижнеудинских художников. По количеству персональных выставок его просто не с кем сравнить. Он никогда не отказывался от участия и в коллективных выставках местных живописцев. Алексея Ускова часто приглашали на различные встречи и мероприятия, чтобы он рассказал о своих походах, о своём творчестве. И везде, где бы он ни появлялся, его представляли как художника-путешественника. Эти два определения прочно и окончательно слились вместе, когда Алексею было присвоено звание «Заслуженный путешественник России».

Действительно, в этом образе он был безгранично убедителен. Две жизненные ипостаси давали ему возможность не только самоидентифицироваться в творческой среде, но ещё одну общую установку, заключающуюся в том, как он должен поступать, как выглядеть, как его должны воспринимать окружающие. Так, следуя своему когда-то сделанному выбору, он старался отметать от себя всё лишнее, что выходило за условную границу очерченного им круга. Особенно это касается творчества.

Тема гор стала для него определяющей. Чаще всего на его картинах можно было увидеть холодные скалы, безжизненные троговые долины, перевалы, каменные чаши, словом, те безмолвные дали и потаённые уголки горных таёжных прощелин, куда добраться простому смертному едва ли под силу. И логика здесь проста: если ты художник-путешественник, ты должен в своём творчестве рассказывать об увиденном в своих походах, передавая соответствующие эмоции: трудности и опасность выбранного маршрута, преодоление и восторг от увиденного.

Приведу пару забавных эпизодов из минут нашего с ним общения. Как-то раз, готовя очередную персональную выставку его картин, я увидел в мастерской несколько небольших работ с «цветочно-полянными» сюжетами и решил их тоже выставить. Но Усков, заметив это, зычно крикнул: «Всю лирику убрать!!!». Да, действительно, «лирика» могла бы скомпрометировать его брутальный образ. Усков был «по-лубочному» узнаваем. Не было никакого сомнения, что пред тобой находится художник и путешественник.

Однажды, задумав произвести впечатление на зрителей, он пришел на открытие своей выставки в пух и прах изодранном походном «комбезе». Но эффект получился несколько иной, не тот, на который он рассчитывал. Присутствующие на мероприятии, впервые увидев Ускова, решили, что художник настолько беден, что ему нечего одеть, и если бы кто-то бросил на пол шапку с призывом помочь бедному художнику, то наверняка бы в неё тут же посыпались монеты. На самом деле художник мог позволить себе одеться, как все, по моде. Но это был не его «формат».

В этом же контексте была оборудована и его мастерская, оформленная в прямом смысле под вертеп, за многие годы ставшая объектом всеобщего паломничества. На её потолке и стенах была выполнена имитация скальной фактуры, как в пещере, где и сам художник с косматой шевелюрой походил на доисторического пещерного обитателя, а может быть, и на «Гуру». Самая большая стена в мастерской Ускова была отведена под огромный стенд с аккуратно развешанным на нем туристическим снаряжением. Тут же, вперемешку, были пожелтевшие фотографии и какие-то «диковинки» природного происхождения, привезенные из многочисленных походов. Все это производило сильное впечатление.

Картины Алексея Ускова, думаю, не следует оценивать с позиции академической школы. Алексей, как говорится, академий не кончал. Искушенные искусствоведы делали ему массу замечаний, но художник на них мало реагировал. Он не работал с натуры. Понятно, в свои одиночные походы тащить на горбу краски и холсты, когда вес рюкзака равен весу его несущего, было бы просто не под силу. И здесь надо делать выбор: либо ты восторженный пейзажист, сидящий на одном выбранном мотиве, либо ты путешественник, ногами пересекающий живописный ландшафт.

Оттого композиции в картинах несут в большей степени собирательный образ некой «Горной страны». Они рождены под впечатлениями (или по впечатлениям?) уже после возвращения из похода. Тогда, когда для Алексея заканчивался период созерцания, он собственноручно заготавливал себе сразу несколько десятков «свежих» холстов, и для путешественника наступало «Время живописи». Пустые стены мастерской плавно заполнялись новыми работами, которые вскоре также плавно из нее исчезали.

Его творчество нравилось людям. Зритель видел в его полотнах, может быть, какую-то свою нереализованную мечту о дальних странствиях. Картины покупались, раздаривались, развозились по городам и весям бесчисленным количеством его друзей и случайных знакомых. Были такие, кто приобретал их, как фетиш, желая хоть что-то оставить себе на память о встрече с удивительным и необычным человеком.

Игорь ПАЗДНИКОВ, художник, заместитель директора Нижнеудинского музейно-культурного центра

***

Кто ты, Алексей?

…Что мы знаем о Человеке? Кто мы? Кто нас создал? Для чего? И что дальше будет с нами? Вечные вопросы... При потрясениях всё кругом переосмысливается: и современность, и прошлое. Оказывается, у каждого из нас есть душа и, мало того, она вечная! А почувствовал ли кто из нас свою душу? И что же двигает человеком – душа? И зачем нам душа, если мы её не чувствуем? Так размышлял я на похоронах Ускова А. С.

Присутствовали в этот траурный день люди разных поколений и разных сословий. Чем же объединял Алексей людей, которые так не походят друг на друга и по взглядам, и по положению в обществе? Что притягивало их к Алексею – художнику, заслуженному путешественнику, кандидату в мастера спорта, мастеру сплава по горным рекам? Кто ты, Алексей?

Глазами мы всегда видим только наружную оболочку человека, но кто перед нами ощущаем своим внутренним чувством, своим подсознанием. К одним у нас – влечение, а к другим – отторжение. А Алексей, как магнит, притягивает нас своим внутренним содержанием, всей   своей сущностью. Передо мной вдруг разверзлась картина наших встреч.

… Познакомились мы с ним в 1992 году. Захожу к нему в мастерскую, где сложены походные снаряжения, картины гор и рек, пропитанные запахом табачного дыма. Сидит мужик с черной бородой: цыган не цыган, а может, с Кавказа? Мелькнуло: как Ибрагим Оглы. Пьет кофе, с сигаретой в зубах. Разговорились. Его не интересовало, кто я, зачем пришел. Ощущение, как будто мы давно знакомы с ним. Как бы в продолжение прерванного когда-то разговора, мы продолжили беседу не о суете, не о бытовых проблемах и мировых событиях, а сразу о возможностях человеческого организма. Взгляды и понятия о развитии силы человеческого духа и о постоянных тренировках физического тела в экстремальных условиях, которые утверждались его увлечениями и занятиями собой. Эта тенденция заняться физическим телом имела под собой фундамент жизненного пройденного опыта, что открыл ему путь к себе, к своей миссии – к небу!

В его мироощущениях природа – это живой, одухотворенной мир, который пребывает в Боге, и это близко к понятию учению пантеизма. Всё в природе: каждая травинка, дерево, камень, гора, река – это всё живое и имеет сознание, имеет своё предназначение.

Наши встречи повторялись, и каждый раз в беседах (не в спорах!) наши мнения с ним по какому-то понятию в чем-то в одном сходились, а в другом – расходились. Но даже расхождения во взглядах не давали нам повода проявлять неуважение друг к другу. Наши разные мнения только «оплодотворяли» истину для нас.

Родился Алексей в 1951 г. в Восточных Саянах, в горах, в поселке геологов Тёпсе, в семье рабочих геологической экспедиции Степана и Александры Усковых. Отец, по словам Алексея, с берегов Дона, любил природу и почти всю жизнь проработал в геологических партиях. И эта любовь к природе и путешествиям передалась и Алексею. Мама, Александра Григорьевна, из цыганской семьи, тоже имела страсть к путешествиям и к перемене мест. И эта любовь к природе, к путешествиям и детство, проведенное на природе, конечно же, все это передалось и Алексею.

Родителям было не до воспитания. В Тёпсе не было детей, не с кем было играть, а взрослые относились к нему, как к своему ребенку: давали ему карандаши, развлекали его и сами развлекались. Он, как Сын Природы, рос в природе и был свободен от каких-то наставлений и запретов взрослых. Природа – его воспитатель и учитель. Днями находился в тайге: то слушал голос ручья, нашептывающего пророчество своим берегам, то разговор и щебетание птиц, то любовался красотой цветов и грустью фиалки. Цветными карандашами делал зарисовки цветов и гор, реки и ручьев лесных. Его влекло к открытию своих новых ощущений в природе. Однажды он утащил корыто у геологов и в нем уплыл по реке. Где-то там, в глубинах сознания, просыпалось будущее увлечение Алексея – быть сплавщиком, покорителем стихии, а вернее, находиться в центре буйства природы: «…как будто в бурях есть покой». Тонкий мир тонко и воспринимался им, как мир, полный неведомых сущностей, которые постоянно о себе заявляют.

Уже потом, взрослый, он слышал тот, детский зов природы в душе своей, и будет Алексей уходить в лес, в деревья, в горы, в перекаты рек, как в спасательное убежище, где жизнь иная, где наполненная духом природа для него – колыбель:

Моя душа, я помню, с детских лет

Чудесного искала…

(М. Лермонтов)

Чувства переполняли его душу и вырывались наружу в его картинах, зарисовках! Этот зов души звал окружающий мир к единению, к любви, к Божьему созданию. Детские годы Алексея, проведенные в горах Саянах с геологами-романтиками, глубоко вошли в подсознание и воздействовали на его поведение, характер, восприятие мира и эмоции при взаимоотношениях с людьми и внешней средой.

Его программа, заложенная девственной природой, и его внутренний мир доминировали над земными правилами поведения. Учился в интернате неровно. Внутренний мир подростка подталкивал не к этим знаниям, а к другому предназначению в этой земной жизни. Знания и науки были уже пройдены ранее и хранились в нем где-то там, в глубине прошедших жизней. Он мне рассказывал: «Говорю родителям, что пошел в школу, а сам уйду на гору Коблук. Наблюдаю природу или рисую, или собираю поделки, созданные природой. И здесь, на горе, у меня ликующее ощущение своих необъятных сил. Впереди Океан Жизни!»

Романтическая и человеческая неповторимость и внутренний огонь уже в интернате поставили Алексея в сторону от своих одноклассников. Он, как экзотическая птица, случайно залетевшая в стайку серых пернатых северного леса, не вписывался в компанию. На поведении его в школе сказывалось и детское уединение с природой, и жизнь вдали от общества детей, и замкнутость в себе из-за косноязычности (он поздно начал говорить: сверстников рядом не было, а родителям было не до воспитания, некоторые слова он коверкал).

Мы иногда не замечаем знака, толчка, который закладывает в будущей жизни тот фундамент, который впоследствии проявится в нашем внутреннем потенциале и способности расти вглубь и ввысь. Однажды учитель, увидев, что ученик Алексей (и уже не в первый раз!) совсем не слушает его и что-то увлеченно рисует, как всегда, своё; в наказание, а может, чутьё ему что –то подсказало, поручил Алексею оформить школьную стенгазету. Как будто сама судьба пробивается из глубины! И здесь, в оформлении газеты, в рисунках, в плакатах Алексей вдруг почувствовал своё внутреннее удовлетворение и утверждение себя в своих новых возможностях. Внутренняя сила таланта прорвалось наружу и зажгла азарт к жизни. И он становится лидером, пользуется авторитетом среди сверстников и учителей, и эта черта характера в нем утверждается и будет проявляться в будущем. Проявляет Алексей и комсомольскую активность в школе. Его любимые герои: Павел Корчагин, Овод, герои книг Джек Лондона.

Алексей рассказывал, что родители, участники войны, желали, чтобы и сын стал военным. Они хотели отправить Алексея в суворовское училище, но, когда пришел вызов в Казанское суворовское училище, Алексей вдруг заболел, хотя он всегда отличался здоровьем (детские годы на природе закалили его), и это подтолкнуло его заняться спортом. Видно, судьба готовила ему другую миссию и позаботилась о будущем, закладывала в нем нужные качества и навыки в характер для духовного роста.

Закончив восьмилетнее образование, Алексей подает документы в Иркутское художественное училище, но и здесь душа корректирует ему жизнь и направляет по другому пути, и он покидает училище.

Далее – служба в армии связистом в Казахстане (там, где встретились его родители). В армии Алексей проявил талант художника: плакаты, лозунги армейской жизни. После службы возвращается в родной город Нижнеудинск, где работает слесарем и живет активной жизнью комсомольца на мебельной фабрике. Комсомольцы, воспитанные в духе подвига П. Корчагина, горят желанием навести порядок на танцах, на улицах города, ведь «как жизнь скучна, когда боренья нет» (М. Лермонтов). Но опять же внутренний мир его выталкивает на другую дорогу. Он поступает в школу прапорщиков (опять же в Казахстане!), заканчивает и возвращается в Нижнеудинск на военную службу. Его взвод в передовиках. В армии любил физические упражнения, тренировки, строевую подготовку. Был всегда подтянутый, с гибкой и стройной фигурой. Несколько раз попадал в наряд вне очереди из-за того, что не стал отдавать честь офицеру, у которого живот свисал через ремень: «Кому отдавать честь? Животу что ли? Офицер должен был строен, он же воин! И должен быть примером для молодых воинов». Жизнь била в нем протуберанцем, его внутренний огонь зажигает и других энергией действия. Он с увлечением, с полной отдачей своих сил занимался с молодыми солдатами, и они видели в нем лидера. Его авторитет и профессионализм рос, служба шла хорошо. И Алексей должен был ехать на курсы офицеров. Про этот период в своей жизни он говорил мне: «Я хотел стать военным. Мне нравилась служба. Моя мечта и мечта моих родителей начала исполняться!» Какое ликующее ощущение своих необъятных сил! Эта уверенность в себе переполняет меру! Может быть, его внутреннее духовное «Я» уже чувствовало, что пришло время к исполнению главной задачи в его ЖИЗНИ? На его линиях ладони предначертан поток жизни земной и небесной. Как кто-то сказал: «Я духом Бог, я телом конь».

Кажется, дорога быть военным открыта и, возможно, был бы майором сейчас. Но это была бы совсем другая жизнь. Судьба воспитывала, закаляла, через жизненные потоки готовила его к другой миссии в этой земной жизни.

Все изменилось в одночасье: на своем мотороллере Алексей попадает в автомобильную аварию и получает серьезную травму! А ему всего 25 лет. Кажется, что жизнь замерла: инвалид на всю оставшуюся жизнь. И ещё душевная травма: погибла жена в ДТП, а маленького сына забрали родственники жены. Как же дальше жить? Быть обузой себе и другим?

У Р. Штейнера мы читаем: «После испытания огнем каждый посвященный может ещё вернуться назад. Он может продолжать свою жизнь, укрепленный физически и душевно и быть более полезным членом общества, чем был прежде». А у Е.П. Блаватской этот процесс объясняется так: «Чтобы жить, как растение, семя должно умереть». Чтобы родиться в новой жизни, надо умереть в земной?! Впрочем, можно и не умирать физически, достаточно умереть в старом качестве при жизни и продолжать жить преображенным, ушедшим от земных страстей. Алексей падает с достигнутых земных высот на дно. Впереди другая жизнь, по земным меркам – не жизнь, а медленная земная смерть на костылях. Возродится ли Фениксом Алексей?

Алексей как-то признался, что не было сил и смысла в жизни. По настоянию мамы Алексей едет в Крым к родственникам, надеясь, что морской климат поможет залечить раны.

Вышел на костылях в тамбур вагона покурить. В тамбуре мужик лет 60 тоже курил и не обращал внимания на Алексея. Но Алексей почувствовал какую-ту внутреннюю силу мужчины и доверия к нему (а может, позыв души) и поведал ему свою трагедию, свою опустошенность к жизни. Алексей рассказал мне, как мужик молча его выслушал, взглянул пронзительным и, как ему показалось, каким-то презрительным взглядом: «Эх ты, пацан, разнылся, ты ещё молокосос и уже распустил сопли! Ты ещё и жизни не знаешь, а уже расплакался… Тьфу! Слабак!». Обматерил мужик его, бросил папиросу в просвет между вагонов, плюнул и вошел в вагон. Больше Алексей его не видел. Но твердый и презрительный голос незнакомца до сих пор звучит у него в ушах: он вернул Алексея к жизни.

Сказав это, Алексей как-то даже выправил спину и снова закурил. Мы помолчали. Исповедь Алексея меня поразила. Я уходил, а в голове всё ещё вертелся этот разговор. Ведь после травмы все жалели Алексея, и от этого коллективного сочувствия он и сам начал наполняться жалостью к себя, кляня судьбу за несправедливость к нему, накапливая зависть к здоровым людям, теряя силу воли к борьбе за выживание:

…всесильный Бог,

Ты знать про будущее мог,

Зачем же сотворил меня?   

(М. Лермонтов)

Жалость – это чувство, которым пользуется практически каждый человек. Казалось бы, у жалости есть положительные намерения: помочь человеку избавиться от страдания и быть счастливым. А получается, что, жалея человека, мы порой становимся пособником его нравственной деградации. Его инстинкт самосохранения угасает. «И вот именно тогда, – говорит Алексей, – во мне появилась злость к себе. И тогда он задал себе вопрос: «Я СЛАБАК?» Этот «волшебный пендель», как сухие дрова, брошенные в затухающий костер, зажег огонь и начал сжигать негатив эмоций: жалость к себе, зависть к другим, здоровым, агрессию к миру и внутренний страх остаться калекой до конца жизни. Из пепла затухающего костра ЖИЗНИ начала возрождаться птица Феникс. Жизнь как бы выталкивала его ввысь. Для роста души обязателен внешний толчок, которых в земной жизни не счесть. Бесконечный Путь к себе, бесконечное восхождение в духовные высоты. Как там у Сенеки: «Через тернии – к звездам!».

Сущность Алексея никак не могла согласиться, что он «слабак», взыграла гордость, и сказался тот пройденный путь, путь из детства Маугли в современный бушующий мир страстей; потом становление в школе лидером; воздействие героев книг Джека Лондона, «Овода» и «Как закалялась сталь»; активность в комсомоле, когда в крови у молодых: «Мы наш, мы Новый Мир построим»; армия, где проявилась уверенность, переходящая в гордость. Все это, как накопленный ресурс, пройденный опыт, было подготовкой к дальнейшей миссии в Жизни и вплеснуло гормон кортизола в инстинкт самосохранения тела. Инстинкт – это силища, которая даже слабых духом делает героями. Это живет в нас от животного мира «бить или бежать». Причину бедствий и выход из тупика надо искать не «извне», а в самом себе, во внутреннем изменении.

В Крыму Алексею помог найти работу местный журналист. Работа опять захватывает его: рисовали плакаты, лозунги, выполняли любые художественные заказы, и костыли начали забываться. Получали с напарником неплохие деньги. Но, пройдя успешно и эту школу «длинного рубля», Алексей не мог долго оставаться на месте: ему эта рутинная работа надоела, так как не было свободы творчества. Творчество таланта, прорывающегося наружу из глубины – не забава, не плод досуга или прихоти, к нему толкает и стремится какая-то могучая сила, какая-то непобедимая страсть. Душе нужны были другие эмоции, чтобы затем наполнить ими себя и небеса. От оформления военной пенсии, как положено инвалиду, Алексей отказывается. Что я, СЛАБАК? Лицо Алексея повернулось к НЕБУ, его звал зов природы, той, из детства, хотелось на родину, в Саяны, а генетика родителей тянула к путешествию:

…Нет, не мирной доли,

Но битвам, родине и воле

Обречена судьба моя...

(М. Лермонтов)

И вот Алексей в родном краю в поселке Геологов. Гормоны радости наполняли пространство души его. Это вера в свои силы, в свои возможности в победе над своими сомнениями в жизни. Геологи, эти романтики и особо чувствительный народ, встретили Алексея, как родного, с радостью, что он выкарабкался из своей травмы, и этим поднимали планку самооценки его возможностей. Ведь раньше мало кто верил, что он может ходить без костылей, и жалели его. Зов природы подгонял Алексея в горы Саянские, где он родился и жил как дитя природы:

…за несколько минут

Между крутых и темных скал

где я в ребячестве играл,

Я б рай и вечность променял…   

( «Мцыри»)

Геологи берут его в партию на лето в Тофаларию. Перед ним жизнь природы. Ночная прохлада и свежесть травы и леса, и алый свет зари над горами, и зелень, пронизанная солнцем, и мелодия воды, и эти волшебные голоса фауны, и благоухание земли после грозы. Днями он ходил в горах в упоении и делал зарисовки, чтоб потом, в своих картинах, поделиться этими чувствами, этой встречей с природой, с этим восторгом души своей – передать ЭТО всё с любовью – людям.

У Есенина:

Выткался на озере алый свет зари.

На бору со звоном плачут глухари.

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.

Только мне не плачется – на душе светло.

Вернувшись уже осенью из мира природы, Алексей пишет картины, наполняя их энергией своих чувств, отчего они и воздействуют на нас наплывом радости восприятия природы. Родители расходятся. Мать уезжает жить к родственникам в Казахстан. Алексей с болью воспринимает их развод, и чувствуя, что с матерью он больше не встретится, едет с ней в Казахстан. И там же, на первых танцах, в нем загорелось пламя любви:

И вновь постигнул он святыню

Любви, добра и красоты!

Он повстречает свою Людмилу и пронесет её на руках (хотя и с тросточкой) до ворот её дома и предложит ей ехать в Сибирь. И она, удивительно скромная и добрая девушка, воспринявшая Алексея как таинственного и мужественного героя Овода (из одноименного романа Войнич), под действием могучей магической силы взаимных чувств, неожиданно для себя согласилась. Да и кто устоит супротив этой силы взаимной Любви! Как 30 лет назад его родители познакомились в Казахстане, так Алексей и Людмила встретились, и их души соединились в едином порыве в семью.

И вот они уже вдвоём с Людмилой в поселке Вознесенске, в родной семье романтиков. Геологи помогают с жильем. Отец Алексея, пожив с ними, уезжает в д. Иргей. Алексей начал работать в художественной мастерской при районной администрации. Руководитель этого отдела настояла на том, что Алексею необходимо стать студентом заочного факультета изобразительного искусства Московского университета.

Но романтик в душе не мог усидеть в тишине: «А он, мятежный, ищет бури…». Алексей бросает учебу и поступает в школу спортивного путешественника и получает квалификацию инструктора по водному туризму. Душа ещё раз направила своё транспортное средство (тело) по азимуту, чтобы испытать и почувствовать радость в экстремальных условиях, для утверждения силы духа, и наполнить Ноосферу (биосферу) планеты Земли сильными эмоциями. Пройдя опыт восстановления травмированного тела через боли, через переживания, у Алексея утвердилась ВЕРА в свои сверхвозможности. Вера – это плацебо, которое живет на территории, где обитает душа, где нет ничего невозможного. Сколько примеров известно, когда люди не верили, что этого не может быть, потому что просто не может быть. Ведь никто не верил, что Алексей будет здоров. Наши представления, убеждения ограничивают нас в наших возможностях из-за незнания себя, своего организма, который является самовосстанавливающейся системой. Наука говорит о том, что человек полностью обновляется новыми рождающимися клетками за 5 лет, а клеток в нас 50-80 трлн! А Алексей на себе убедился в этом и ПОВЕРИЛ! Его закалки, тренировки стали проходить на экстремальных возможностях организма, а достижения в них ещё более укрепляли веру его в силу воли.

Он создает туристический клуб «КАНЬОН». Его желание – воспитать молодежь, сильную телом и духом, заставить поверить в свои силы, подняться до высшей области бытия и не спуститься вниз, во тьму. Эти тяжелые тренировки, требующие полной отдачи, выдерживали не все, а некоторые родители жалели своих детей и отговаривали от тренировок. Кто прошел эту школу, те вспоминают с благодарностью Алексея и смело шагают по жизни. Клуб стал известен в нашей стране и за её пределами. До дальнейшего и масштабного развития клуба нужна была финансовая помощь, но в стране грянула перестройка. Сколько раз я видел в «КАНЬОНЕ» из разных регионов нашей большой страны романтиков-путешественников! Какие интересные, увлеченные люди! Побудешь с ними, пообщаешься, и позабудется всё, что не дает тебе жить в радости от суеты буден, и спадают оковы смятения негативных мыслей…

Четыре раза мне удалось сплавиться на катамаранах с Алексеем по р. Уда и Бирюса, и каждый раз душа наполнялась восторгом встречи с живой природой:

Я восхищен, на это чуда глядя,

Вода шумит,

Скача через преграды,

Рождая гул и брызгов дождь ответный.

(Гёте, «Фауст»)

Пообщавшись с Алексеем на природе, в стихии грохота водопада, чувствуешь, как сгорает хлам негатива, накопленный в суете городов и машин. И другие благородные чувства переполняют твою сущность и выплескиваются наружу! Мы пришли сюда за счастьем, а счастье складывается из моментов удовольствия, радости и наслаждения души нашей. И этими чувствами так и хочется поделиться! А также и восторгом жизни с близкими, знакомыми и незнакомыми, как делится этим восторгом души своей Алексей, воплощая ЭТО в картинах, и дарит ЭТО людям. Алексей своей страстью и вдохновением к природе и сам наполнялся, и других наполнял любовью к природе:

Я знал одной лишь думы власть,

Одну – но пламенную страсть…     

(«Мцыри»)

Картины Алексея распространились среди жителей Приангарья и за его пределами.

…Помнится, как-то мы группой пришли к нему в мастерскую, а там большая картина (2 на 1 м). Тайга среди гор, речка, избушка на берегу, а на переднем плане костер и котелок над костром. Мы сели на пол и вошли в этот мир природы. Как будто мы там, на берегу, и река шумит, и сидим у костра, и ощущаем тепло от костра, и запах дыма… Алексей рассказал, что эту картину он написал по заказу, а вчера на крутой машине из Иркутска приехала дама и, увидев эту картину, предлагала бешеные деньги. Я сказал, что это заказ, и я свою совесть не продаю и не могу отдать ни за какие деньги. Это её шокировало: оказывается, что за деньги совесть не продадут даже ей, такой крутой и красивой, и она, с обидой хлопнув дверью, уехала.

Вот уже около часа Алексей рассказывал мне про себя. В этот раз он вёл себя как-то по-другому: «Вчера я на закате солнца увидел в луже красивые солнечные блики, а чтоб лучше разглядеть, пришлось ползти по грязи. А другие проходили мимо и не обращали внимания на эту красоту, да ещё крутили палец возле виска, глядя на меня. В мире нет ничего мрачного, темного, злого – это всё иллюзия нашего воображения. Потому что его нет в природе. Ведь зло – это тоже иллюзия. Чтобы понять это, надо пробудиться от своих убеждений, ограничений, а то мы, как улитки, запрятались в свою раковину и не видим мир.

Этот разговор у нас с Алексеем произошел перед его последним походом. Через два дня он уже в одиночку на катамаране был в своей водной стихии. Планировал вернуться через 18 дней, а вернулся через 28. Там, в каньоне, грохочущий водный поток опрокинул катамаран, и Алексей оказался прижатым катамараном к скале, по горло в воде. Гондола катамарана давила на горло, бушующий вал воды прижимал всё сильнее и сильнее, катамаран давил тело Алексея к скале. Сил не хватало отжать катамаран. Здесь никто не поможет, не спасет. А его родная стихия крепко держала и звала его к себе:

…Дитя моё,

Останься здесь со мной:

В воде привольное житьё

И холод, и тепло.

(«Мцыри»)

Вернувшись из похода, на удивление Людмилы и к её радости, Алексей начал заниматься домашними делами: построил баню, теплицу…

Мне нужно действовать, я каждый день

Бессмертным сделать бы желал….

Громко грохнул прощальный духовой оркестр. Что-то защемило в груди… Колонна медленно двинулась длинной змеёй, Алексей отправился в свой последний поход по земной планете к бессмертию…

На память пришли слова А. Фета:

Не жизни жаль с томительным дыханьем,

Что жизнь и смерть? А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем,

И в ночь идет, и плачет, уходя.

Ушел Алексей из земной жизни, но он остался с нами, в нас: в нашей памяти, в картинах, в походах, в стихах и песнях…

Валентин ХРАМЦОВ, член «Русского Лада», г. Нижнеудинск