В центре русской цивилизации. 190 лет со дня рождения Д.И. Менделеева
8 февраля 2024 года отмечается 190-летие со дня рождения Дмитрия Ивановича Менделеева. Для большинства наших соотечественников его имя вызывает ассоциацию прежде всего с таблицей из школьного кабинета химии, кто-то также вспомнит, что он «изобрёл русскую водку» (хотя это совсем не так, и более того, сам Менделеев подчёркивал, что «никогда водки не пил»).
Между тем широта интересов Менделеева уникальна. Он был химиком, физиком, геологом, нефтяником, метеорологом, экономистом, демографом, воздухоплавателем, и в каждой из этих сфер проявил себя как выдающийся учёный и практик.
Менделеев не был кабинетным учёным, сидящим в петербургской «башне из слоновой кости» и если куда и выезжающим, то в «благословенную Европу». Да, Европу и Америку он хорошо знал, но основным полем его деятельности была глубинная Россия-Евразия – Западная Сибирь, Урал, Поволжье, Кавказ, Новороссия. Недаром в советское время Менделеевские съезды, собирающие лучшие научные силы в области химии, проводились не только в Москве и Ленинграде, но и в столицах союзных республик – Ташкенте, Алма-Ате, Баку, Минске, да и сейчас проводятся в таких городах, как Казань, Волгоград, Екатеринбург.
В рамках статьи мы не ставим задачу охарактеризовать все его сферы деятельности. Её цель другая – показать значение Менделеева как одной из центральных фигур в истории русской мысли, причём фигуры, которую нельзя отнести к определённому «лагерю», будь то «левые» или «правые», «материалисты» или «идеалисты». Именно сейчас, когда машина манипуляций работает на полную мощность, противопоставляя русских патриотов по второстепенным «линиям разлома», самое время вспомнить Менделеева и его наследие.
Родился Дмитрий Иванович, что символично, в день 110-летия Российской Академии Наук (в которую он так и не был избран), 8 февраля 1834 года, в Тобольске. Предки Менделеева – выходцы из духовенства Тверской губернии, а сама эта фамилия – семинарского происхождения. Из четырёх сыновей священника Павла Соколова только один сохранил фамилию отца, а остальные стали Покровским, Тихомандрицким и Менделеевым – в честь местного помещика Менделеева.
Иван Павлович Менделеев (1783-1847), окончив Тверскую духовную семинарию, в 1804 г. поступил в Петербурге в Педагогический институт, после окончания которого «по распределению» попал в Тобольск. Здесь он женился на Марии Дмитриевне Корнильевой, представительнице просвещённого сибирского купеческого рода (кстати, ещё в 1789 г. издававшего первый в Сибири журнал «Иртыш, превращающийся в Иппокрену»). Позже Иван Павлович с семьёй был переведён в Тамбов, затем Саратов, занимал крупные посты в сфере образования, однако из-за служебных неприятностей в 1827 г. вновь оказался в Тобольске, где и родился младший сын Дмитрий – 17-й ребёнок в семье.
Из-за болезни отца заботы о семье вскоре легли в основном на плечи матери. Она стала управлять по доверенности Аремзянским стекольным заводом, находившимся недалеко от Тобольска и принадлежавшим её брату. Дмитрий учился в Тобольской гимназии, после окончания которой (1849) отправился с матерью и сестрой в Москву. Однако поступить в Московский университет он не мог, поскольку Тобольск относился к другому университетскому округу – Казанскому. В незнакомую Казань семья ехать не захотела, предпочтя переезд в столичный Петербург, где Дмитрий (как и его отец) поступил в Главный педагогический институт.
Интересы Менделеева в студенческую пору были крайне разнообразны, он преуспевал как по естественнонаучным, так и по гуманитарным предметам. Среди его сочинений того времени – «Описание Тобольска в историческом отношении», «О влиянии теплоты на распространение животных», «О телесном воспитании детей», «О школьном образовании в Китае». Такая широта интересов была характерна для него и в дальнейшем.
После окончания института в 1855 г. по состоянию здоровья молодой учёный не мог оставаться в Петербурге и решил ехать на юг России, попав сначала в Симферополь в качестве учителя гимназии, а затем в Одессу. Впрочем, выяснилось, что туберкулёза, как поначалу подозревали врачи, у него нет. И у Дмитрия Ивановича появились новые планы, вплоть до поездки в Китай для работы в астрономической обсерватории.
Однако этим планам не суждено было сбыться, Менделеев вернулся в Петербург и стал преподавать в Санкт-Петербургском университете (с 1857 г. приват-доцент, с 1865-го – профессор). Несколько раз он выезжал на стажировку за границу, в лучшие университеты и лаборатории Европы, а также в США. К концу 60-х годов, к моменту открытия периодического закона, он был одним из ведущих химиков России, автором ряда книг и учебных пособий, в 1868 г. стал одним из основателей Русского химического общества. Впрочем, в данной статье мы не будем касаться тем, связанных с химией, вынося их за скобки как основную и общеизвестную сторону деятельности Д.И. Менделеева.
Уйдя из университета после неоднократных конфликтов с высшим начальством, Менделеев продолжил практическую деятельность на государственном поприще. С 1890 г. он, возглавляя лабораторию при Морском ведомстве, занимался разработкой отечественного бездымного пороха.
А в 1893 г. Дмитрий Иванович назначается управляющим Главной палатой мер и весов, внеся огромный вклад в упорядочивание русской метрологии. «Я великой поклонник метрической системы, – писал учёный в 1896 г., – но ещё больший поклонник русского народа и его исторических условий». Вместо форсированного насаждения метрической системы он занялся приведением в порядок именно традиционной русской системы мер.
Кстати, дело отца в этом учреждении уже в советское время продолжил сын Менделеева Иван Дмитриевич. А младший сын – Василий – стал преемником отца в сфере оборонной промышленности, создав накануне первой мировой войны модель сверхтяжёлого танка.
Множеством нитей личность Менделеева – казалось бы, типичного представителя точной науки – связана с историей русской культуры. Выдающимся земляком Дмитрия Ивановича, отчимом его первой жены Феозвы Никитичны Лещёвой был П.П. Ершов, автор гениальной, проникнутой русским космическим чувством сказки «Конёк-горбунок» (в 1865 г. Менделеев помогал Ершову в переиздании его творения, став доверенным лицом поэта в Петербурге). Старшая сестра Менделеева Ольга, в свою очередь, была замужем за декабристом Н.В. Басаргиным. Другом Менделеева был А.П. Бородин – не только композитор, но и выдающийся химик.
Работа Дмитрия Ивановича как химика проявилась и в разработке новых красок: в частности, его работами в этой области воспользовался ещё один его друг, художник А.И. Куинджи, с чем связан и необычайный эффект от его живописных работ. «В большом физическом кабинете на университетском дворе, – вспоминал Илья Репин, – мы, художники-передвижники, собрались в обществе Д.И. Менделеева и Ф.Ф. Петрушевского для изучения под их руководством свойств разных красок».
Сам Менделеев выступил с интересными (и философски значимыми) рассуждениями о пейзаже в статье «Перед картиною А.И. Куинджи»: «Как естествознанию принадлежит в близком будущем ещё высшее развитие, так и пейзажной живописи – между предметами художества. Человек не потерян, как предмет изучения и художеств, но он является теперь не как владыка и микрокосм, а как единица в числе». В 1893 г. учёный был избран почётным членом Академии художеств.
Художницей была вторая жена Дмитрия Ивановича – Анна Ивановна Попова-Менделеева, от брака с которой, в частности, родилась Любовь Дмитриевна – будущая актриса, исследователь истории балета, «Прекрасная Дама», муза и жена Александра Блока. Поэт, характеризуя своего тестя, отмечал его мудрость, высокую духовность и близость к народному миросозерцанию («Менделеев, не нуждаясь в мистических сентенциях… человек “творчества”, как такового»). А старший сын Менделеева Владимир, в свою очередь, женился на дочери известного художника К.В. Лемоха – Варваре.
Учёный проявлял большой интерес к русской народной культуре, в деревне записывал тексты народных песен (сетуя на незнание нот, из-за чего он не мог записать мелодию и передать её кому-либо из друзей-музыкантов) и пословицы, которые потом часто использовал в разговоре. Народен и язык его научных трудов и публицистики, для которого характерно большое количество эпитетов, сравнений.
Публицистическая деятельность Менделеева в начале 1890-х годов привела его к мысли об издании собственной газеты, которую он хотел назвать «Подъём». Газета должна была носить литературно-политический характер, но этот вариант был забракован цензурой, давшей разрешение лишь на научно-промышленную газету. В итоге издание так и не вышло в свет.
Ещё в 1865 г. Менделеев приобрёл усадьбу Боблово в Клинском уезде Московской губернии, где проводил летние месяцы в течение последующих 40 лет. Боблово, по его словам, даже чем-то напомнило ему Сибирь. «Его усадебный быт был продолжением жизни учёного», – говорил заведующий музеем-заповедником «Боблово» Е.А. Пчельников. Изучив историю западноевропейского и российского земледелия, Менделеев пришёл к выводу, что западный опыт часто неприменим к нашим условиям из-за различия в климате и почвах. В России из-за более слабого развития животноводства ощущалась нехватка навоза в качестве удобрения и слабое содержание в нём минеральных веществ.
Дмитрий Иванович в «Мыслях о развитии сельскохозяйственной промышленности» писал о важности преобразования человеком природы культурных растений. Он занялся этим и на практике – обустроил сельскохозяйственную опытную станцию и в экспериментальном порядке применял минеральные удобрения для достижения максимальной урожайности. После посещения Всемирной выставки 1867 г. в Париже учёный написал книгу, в которой, в частности, говорил о необходимости применения искусственных удобрений.
Более того, он считал: «Впереди, но ещё не скоро, кажется, должно исчезнуть резкое различие между сельским хозяйством и остальными видами промышленности». Развитие промышленности влечёт за собой применение машин, удобрений, агротехники, что улучшает и саму жизнь деревни, создаёт изобилие продуктов питания и других изделий.
Вступив в Вольное экономическое общество, Менделеев по его поручению в 1869 г. совершил поездку по Тверской и Новгородской губернии с целью обследования местных артельных сыроварен, учреждённых Н.В. Верещагиным (братом художника). Кроме того, он разработал обширную программу сельскохозяйственных опытов, которая из-за нехватки средств и добровольцев не была в полной мере реализована. Лишь в 1930-х гг. Научный институт по удобрениям произвёл грандиозные «географические опыты» под руководством академика Д.Н. Прянишникова, когда по единому плану 300 научных учреждений в течение 5 лет провели более 3800 полевых опытов.
Учеником Менделеева стал основоположник почвоведения как науки В.И. Докучаев. В 1883 г. Менделеев решительно поддержал Докучаева при защите его диссертации «Русский чернозём», которая была создана по итогам путешествия по Южной России длиной 10 000 вёрст и стала абсолютно новым словом в науке о почве.
В свою очередь, учеником как Менделеева, так и Докучаева, продолжателем их дела стал В.И. Вернадский – крупнейший русский учёный и мыслитель, основатель теории ноосферы. «Впервые на лекциях Менделеева, – писал исследователь истории русской науки Р.К. Баландин, – Вернадский осмыслил химию не как науку об абстрактных химических элементах и их сочетаниях, а как способ познания Земли и Космоса, структуры и динамики Мироздания». В 1928 г. Вернадский предлагал организовать Менделеевский институт по изучению естественных производительных сил СССР.
Ещё одна линия, связывающая Менделеева с русским космизмом – поддержка им начинаний молодого калужского изобретателя К.Э. Циолковского, которая началась ещё в 1882 году. В 1890 г. Циолковский отправил мэтру работу о металлическом дирижабле особой конструкции, которую Дмитрий Иванович рекомендовал для рассмотрения в воздухоплавательном отделе Русского технического общества. Позже, в 1898 г., Менделеев помог публикации статьи Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами», в которой разрабатывалась теория ракетно-космического полета. При его поддержке статья преодолела цензуру и появилась в журнале «Научное обозрение».
Деятельность Д.И. Менделеева охватила также сферу, впоследствии получившую название экологической. В 1899 г., проведя химическое и бактериологическое обследование акватории Невы на предмет загрязнения её сточными водами Невской ниточной мануфактуры и других предприятий, он предложил целый комплекс мер защиты реки.
Именно Менделееву принадлежит характеристика Донбасса как будущего важнейшего индустриального района России. Не менее важна и «нациестроительная» роль этого региона: и до революции, и в советское время здесь на базе как великорусского, так и малорусского, белорусского, казачьего субэтносов и других народов России формировался единый русский (евразийский, советский) народ. И неслучайно, что именно Донбасс стал сегодня линией разлома, по которой внешний противник пытается разделить неразделимое, оторвать Украину от Большой России.
Донбасс – центр бурно развивавшейся в конце XIX в. угледобычи, и, наблюдая за её состоянием в ходе обследования 1888 г., Менделеев написал работу «Будущая сила, покоящаяся на берегах Донца». В докладе на торгово-промышленном съезде в Москве он сделал обзор угольных месторождений России, потенциальных центров развития промышленности. Учёный стал одним из первых, кто предложил подземную газификацию угля. И это было вызвано не только соображениями экономической эффективности, но и вопросами безопасности: необходимо было сохранить жизнь и здоровье шахтёрам, подвергавшимся колоссальному риску.
Символично, что Менделеевский университет в Москве (изначально – Московское промышленное училище, основанное по инициативе Д.И. Менделеева в 1898 г.) находится в районе, известном как Миусы, который получил своё название в честь реки, текущей в Донбассе.
Другим важнейшим видом углеводородного сырья является нефть, и в постановке в России нефтяного дела роль Д.И. Менделеева ещё более значительна. Знаменитыми стали его слова: «Топить нефтью? Что ж, можно топить и ассигнациями». Прежде остававшиеся от переработки нефти на керосин «отходы» он предложил превращать в масла, стоящие значительно дороже. В 1881 г. Менделеевым был сконструирован нефтеперегонный куб непрерывного действия ёмкостью 100 пудов, испытания которого прошли на заводе В. Рогозина вблизи Ярославля. Именно он предложил проложить в Закавказье первые трубопроводы, а также построить на Каспийском море нефтеналивные суда.
Менделеев в 1877 г. предложил абиогенную (неорганическую) теорию возникновения нефти, которая на данный момент не является общепризнанной. Однако если эта теория найдёт своё окончательное подтверждение, это будет означать, что запасы нефти не настолько ограниченны, как это обычно считается. А это, в свою очередь, означает, что исчерпание нефти не столь близко и её недостаток не так сдерживает развитие человеческой цивилизации.
В 1899 г. учёный предпринимает командировку на Урал, где исследует состояние уральской горной промышленности. Он предложил ряд мер для восстановления экономического значения Урала, в частности использование на перспективу в качестве топливной базы Кузнецкого каменноугольного бассейна. Причём и сам Кузбасс Менделеев считал будущим районом развития «металлургической и всякой другой фабричной и заводской деятельности, особенно ввиду алтайских рудных богатств». Эта идея была реализована в советское время как «Урало-Кузнецкий комбинат».
«К концу XIX века, – пишет известный учёный В.И. Бояринцев, – Дмитрий Иванович занял в русском обществе уникальное место универсального эксперта, консультирующего русское правительство по широкому кругу научных и народнохозяйственных проблем – воздухоплаванию, нефтяному делу, бездымным порохам, таможенному тарифу, реформе высшего образования, постановке метрологического дела».
Несмотря на все свои заслуги, полноправным членом Академии наук Менделеев так и не стал (членом-корреспондентом он являлся с 1876 г.), забаллотированный в 1880 г. «немецкой партией» в рядах Академии. Речь идёт не только об этнических «немцах», но и о западномыслящих представителях русского правящего слоя.
Считая, что в рядах высшей научной организации собралось слишком много иностранцев, чуждых России, учёный предлагал свой проект переустройства Академии, в которой «должны рассматриваться современные научные вопросы, и не только в их абстрактном учёном значении, но и в том прикладном, какое наука имеет по отношению к России, к вопросам общественным и государственным. …А так как для учёной деятельности нужны библиотеки, лаборатории, обсерватории и тому подобное, то академия наук, прежде всего, есть место, в котором сосредоточивается управление такими высшими научными пособиями, без которых развитие науки немыслимо». Кроме того, он считал устаревшим правило, что академик должен жить непременно в столице, и вообще выступал против чрезмерной централизации научной жизни, подавляющей её развитие в провинции.
Как известно, Дмитрий Иванович не стал и лауреатом Нобелевской премии, в чём отчасти можно видеть следствие конфликтов русского учёного с семьёй Нобелей в нефтяной сфере, а отчасти – общее негативное отношение представителей Запада к русской науке и культуре. Вспомним, что и Л.Н. Толстой не получил Нобелевскую премию по литературе, хотя был наиболее выдающимся писателем начала XX в. в мировом масштабе.
Кстати, на протяжении всей жизни Менделеев вёл с Толстым заочный спор, внимательно знакомясь с его публицистикой и не соглашаясь с резко критическим отношением великого писателя к науке и техническому прогрессу. «Плач» писателя и его единомышленников об утрате «патриархального быта», по мнению учёного, «должно считать полуребяческим, потому что в патриархальном быте… должен наступить конец прироста, а человечество, взятое в целом, этого конца не признаёт… считая эту любовь к потомству первейшей обязанностью сознательно разумной деятельности».
Лично со Львом Толстым он знаком не был (зато неоднократно встречался с Ф.М. Достоевским, с которым также спорил по многим вопросам). А вот произведение Толстого «Об общественном движении в России», направленное против индивидуализма, за определяющую роль труда в жизни общества, учёный поддержал, заметив: «Это как бы и не Толстой». Поддерживал он и отрицательное отношение Толстого к смертной казни. Отвечая на вопрос «Петербургской газеты» в 1905 г., учёный говорил, что он, безусловно, за отмену смертной казни «в век колоссального прогресса научных идей».
Многие отмечали сходство стиля Менделеева со стилем Л.Н. Толстого, с его грамматической усложнённостью. Впрочем, такой «нелёгкий» стиль с обилием неологизмов и неясных на первый взгляд конструкций был характерен и для других выдающихся мыслителей этого поколения – Н.Ф. Фёдорова, А.П. Щапова (в XX веке им неудачно подражал А. Солженицын).
Какими же всё-таки были общественно-политические взгляды Менделеева? В зрелые годы и в конце жизни учёный был сторонником монархии, хотя высказывался осторожно: «в предвидимом будущем Россия была и будет монархической страной». В то же время он выступал за привлечение к государственному управлению представителей науки, включение их в «совещательный совет при канцлере или Комитете министров».
Д.И. Менделеев считал себя «реалистом», отрицая как материализм, так и идеализм, и рассматривал это направление как наиболее отвечающее «русскому пути развития». Учёный писал: «чтобы предстоящий путь был по возможности эволюционным и прогрессивным, прежде всего он не должен отрицать прошлого». Он скептически относился к участию во власти и законодательстве узких «теоретиков»: «Теория, партии, системы, бесспорно, тут необходимы, они и будут непременно, но без такта и любви действительной ничего тут не поделаешь».
Говоря о системе выборов в Государственную Думу, Менделеев выступал против имущественного ценза, который «нисколько не говорит о личных качествах владельца», зато был сторонником введения «отцовского ценза»: «чтобы все выборщики (и наполовину выбираемые) были отцами, имеющими не менее определённого числа детей». Это связано с необходимостью для России роста населения, а также с жизненным опытом человека, имеющего детей.
Считается, что в последние годы жизни Дмитрий Иванович сблизился с «Союзом русского народа», то есть примкнул к тому направлению, которое именуется «черносотенным». Документальных подтверждений этому нет, зато по интернету бродит фраза, приписанная учёному: «Национализм во мне столь естественный, что никогда никаким интернационалистам меня из него не выбить».
Эта фраза искажена, на самом деле в работе «К познанию России» он писал не лично о себе, а в общем: «Национализм, по мне, столь естествен, что никогда, ни при каких порядках, “интернационалистами” желаемых, не угаснет, но, во-первых, на всё, думается мне, придёт своё подходящее время, а теперь оно уж никак не за крайности национализма; во-вторых, малым народцам уже практически необходимо согласиться навсегда с большими, так как в будущем прочно лишь большое и сильное». Кроме того, «национализму необходимо более всего принять начало терпимости, т.е. отречься от всякой кичливости, в которой явная бездна зла».
Таким образом, Менделеев признавал национализм, но понимал его не вульгарно, не как национализм узко этнический, а как национализм широкий, цивилизационный. Вспомним в очередной раз основателя независимой Индонезии Сукарно, который среди своих «пять принципов» упоминал и национализм, и интернационализм, не противопоставляя их друг другу, а подчёркивая их внутреннее единство.
У Менделеева были устойчивые патриотические убеждения. «Любовь к Отечеству», по его словам, «составляет одно из возвышеннейших отличий развитого, общежитного состояния людей от их первоначального, дикого и полуживотного состояния».
Характеризуя русский народ, Дмитрий Иванович отмечал: «В чём другом, только не в самообожании можно упрекать русских людей, умеющих уживаться и даже сливаться со всякими другими. Это нас сильно отличает не только от китайцев, достоинствам которых можно отдать многое, но и от англичан». Мысли Менделеева в этом отношении перекликаются с будущими идеями евразийцев, которые отмечали цивилизационное, а не узко-национальное содержание русской идеи. По его словам, Россия «назначена историей именно для того, чтобы так или иначе Европу с Азией помирить, связать и слить».
Что касается Китая, то Менделеев последовательно выступал за, выражаясь современным языком, «стратегическое партнёрство» с ним: «Желательно, чтобы Россия вновь прочнейшим образом заключила теснейший политический, таможенный и всякий иной союз с Китаем, потому что он явно просыпается… и он имеет все задатки очень быстро, наподобие самой России, стать могущественнейшей мировой державой». Этот союз он видел противовесом блоку Англии и Японии (то есть, выражаясь в терминах геополитики, противопоставлял теллурократию и талассократию).
«У русского народа, – писал учёный, – нет и тени того высокомерного отношения, с каким к китайцам относится большинство других европейцев (как видим, Менделеев всё же «по инерции» причислял русских к европейцам – Авт.), и китайцы, сколько пришлось узнать, когда различают “варваров”, к русским дружат больше, чем к иным народам». Конечно, это убеждение Менделеева всецело оправдано последующей историей (вспомним тесную советско-китайскую дружбу 40-50-х годов), да и современным положением дел.
Русский учёный характеризовал себя как «противника всяких войн», однако отмечал, что немедленное разоружение невозможно и ненужно. Россия, по его словам, «лакомый кусок для соседей Запада и Востока потому именно, что многоземельна, и оберегать её целостность всеми народными средствами необходимо». Мысли Менделеева о разоружении в чём-то перекликаются с мыслями его современника – основоположника русского космизма Н.Ф. Фёдорова, который считал необходимым не отказ от армий и оружия, а обращение их от борьбы с себе подобными к борьбе с хаосом природы.
Одним из важнейших дел Менделеева стала работа над проектом таможенного тарифа. Его убеждением было, что для развития отечественной экономики необходим протекционистский тариф, защищающий страну от проникновения иностранных товаров, разоряющих местного производителя. Царствование Александра II он подвергал резкой критике именно за насаждение фритредерства по английскому образцу. Мыслитель говорил, что отождествление «свободной торговли» со «свободой вообще» сбивает многих с толку. Между ними не только нет внутренней связи, но и есть «известная степень противоречия»: «свобода народов – лозунг протекционизма».
Развить свою промышленность, по мнению учёного, «земледельческие страны не имели бы никакой возможности при полной свободе торговли, потому что иностранные промышленные их конкуренты сознательно губили бы всякие зачатки таких предприятий».
Как и его старший современник Н.Я. Данилевский, Менделеев считал деление на Европу и Азию искусственным. Он писал: «громаднейшая равнина России, на которой… нет пунктов выше тройной высоты Исаакиевского собора, назначена самою природою для единого народа. Как ни враждовали меж собою части, кто ни пробовал отхватить доли – всё же общее единство водворилось твёрдо и прочно».
Среди народов России наиболее «комплементарными» (если пользоваться позднейшим термином Л.Н. Гумилёва) по отношению к русским он считал тюркские народы: «разумность отношений к России в татарско-турецких племенах следует всемерно поддерживать и… в случае местных инородческих разладов, которые за последнее время немалочисленны, голосу турецко-татарских народов должно внимать поболее, чем голосу многих других инородцев, живущих под русским кровом».
Так же как и Данилевский, Менделеев считал, что для России исторически не характерна агрессивность: «Сколько я понимаю русскую историю, русский народ никогда не был склонен к завоевательству и если воевал и покорил немало народов, то лишь потому, что к этому принуждали его прямо слагавшиеся обстоятельства». Он осуждал политику рубежа XIX-XX вв., когда российское правительство решило принять участие в акции колониальных держав против восстания ихэтуаней в Китае: «Попробовали было мы, на манер, нам не свойственный, поживиться за счёт Китая, да получили урок, показавший, что это вовсе нам не подходит…» (под «уроком» подразумевается поражение в русско-японской войне).
Важное значение Менделеев отводил геополитике, хотя и не употреблял этого слова. Для него движение России на восток было проявлением той «сказочной центробежности» русского народа, которая на протяжении веков влекла его к океанам: «Дошли мы первее всего до входа в свободные океаны на Белом море, но тут свободу хода сдерживают и до сих пор льды… Двинулись затем вниз по матушке по Волге, да не наши выходов из ямы Каспия… Настал затем славный… XVIII век, когда мы твёрдо сели у морей Балтийского и Чёрного… но тут оказались свои преграды в виде узких проливов».
Лишь во второй половине XIX в. Россия в полной мере вышла к Тихому океану, но в начале века XX-го это вылилось в русско-японскую войну. О ней Менделеев открыто говорил: «Войны я не одобрял и не одобряю, захвата Китая не вызывал и осуждать не переставал, посылку нашего флота к Цусиме считал и продолжаю считать совершенным неразумием». Это связано не с абстрактным пацифизмом учёного, а с тем, что он понимал миссию России как совершенно отличную от устремлений западных держав, рассматривавших Китай как свою потенциальную колонию.
В спорах с европейцами, в том числе и расистски настроенными учёными, Менделеев вставал на сторону угнетённых народов колоний. Например, в споре с американским доктором, поборником здорового образа жизни, который обвинял индейцев в том, что они использовали табак с целью извести европейцев, русский учёный заметил, что рядом с фигурой индейца, протягивающего европейцу табак (они часто ставились у табачных лавок вместо вывесок), следовало бы поставить и фигуру европейца, дающего индейцу бутылку виски. Крайне скептически он относился и к американской «демократии», при которой власть находится не в руках большинства, как в теории, а в руках организованного меньшинства, рассматривающего большинство лишь как «стадо» для сбора голосов.
В статье «Об единице» (1877) Менделеев выступил против индивидуализма: «мы, каждый, считали себя значащими единицами, и, в сущности, каждый из нас сам по себе нуль. Ещё ступенью станем выше, и тогда единица будет высшего порядка – семья, общество, государство, человечество. И на этих ступенях наша жизнь построится лучше, и мы станем… понимать себя не больше, как микроскопическую клетку в целом организме».
Позже он развил эти идеи в примечаниях к «Заветным мыслям»: «…падёт индивидуализм, тогда славянская общинная идея заменит современную идею об единице… Настанут вправду новые века и в мыслях, и в делах, в верованиях и народных судьбах. И не бойтесь, вздорного будет меньше, ни древняя идея государства, ни новейшая, свободная единица не пропадут, им будет лучше, потому что будет больше правды и толку».
Менделеев находится «по ту сторону левых и правых», ведь коллективизм – идея как «левая», связанная с социалистическими учениями, так и традиционалистская, восходящая к исходным общинным формам развития человечества. Традиционализм же обычно относят к «правым» идеям, хотя тогда возникает вопрос: в чём его сходство с другими «правыми» идеями, связанными как раз с капиталистическим индивидуализмом, и в чём вообще суть «правизны», если она объединяет такие противоположности?
Менделеев – одновременно и «красный профессор», неоднократно конфликтовавший с руководством Министерства просвещения (что в итоге закончилось его уходом из Петербургского университета в 1890 г.), и «консерватор» в восприятии многих своих более либеральных современников. Кстати, «крайне правого» и «консервативного» министра Д.А. Толстого учёный упрекал именно в подражательности Европе его курса на насаждение «классического» образования, в частности, латыни.
Он обладал обширными знакомствами среди русских философов, опять-таки разных направлений. Например, среди его близких знакомых 1860-х гг. можно назвать Н.Н. Страхова, одного из представителей почвенничества, соратника Достоевского, Данилевского и Аполлона Григорьева, которого с Менделеевым сближала работа в сфере естественных наук. Страхов помогал молодому Менделееву с публикацией статей.
Сторонником социалистических идей учёный формально не был, но отмечал правду социализма, который «ответил известным образом преобразованию времени, когда начали уже понимать, что личное благо возможно только внутри, а внешнее удовлетворение более или менее необходимо для всех живущих – иначе наступит рано или поздно беда, даже личная». (Ср. знаменитую формулу Н.Ф. Фёдорова: «Жить не для себя и не для других, а со всеми и для всех»).
В.И. Вернадский, который сам в предреволюционные годы придерживался либерально-кадетских убеждений, относил своего учителя Менделеева к людям «очень умеренных, скорее консервативных взглядов», подчёркивая при этом: «Дмитрий Иванович, подымая нас и возбуждая глубочайшие стремления человеческой личности к знанию и его активному приложению, в очень многих возбуждал такие логические выводы и построения, которые были далеки от него самого».
Кстати, аналогичные противоречия мы видим в восприятии либеральными кругами зятя Д.И. Менделеева – великого русского поэта Александра Блока (видимо, не случайно судьба таким образом связала двух гениев, принадлежавших к совершенно разным сферам деятельности). До революции либерально настроенная З. Гиппиус писала: «если на Блока наклеивать ярлык… то всё же ни с каким другим, кроме “черносотенного”, к нему подойти было нельзя», и критиковала его за статью об Аполлоне Григорьеве, в которой он обвинял «радикальную интеллигенцию» в непонимании этого выдающегося русского поэта.
Однако, как мы знаем, «черносотенец» Блок принял Октябрьскую революцию и большевизм, а Гиппиус – отвергла. И в этом была неизбежная логика – логика понимания революции как национальной стихии, освобождающей Россию от западничества правящего класса и «старой интеллигенции». «Красный профессор» становился «черносотенцем», а «черносотенный» поэт – «большевиком», потому что оба были выдающимися представителями русскомыслия, которое просто по-разному проявляло себя в разных исторических обстоятельствах.
Блок писал о Менделееве: «Не укрывается от него ничего. Его знание самое полное. Оно происходит от гениальности, у простых людей такого не бывает. У него нет никаких “убеждений” (консерватизм, либерализм и т.д.). У него есть всё». Понятно, что отсутствие «убеждений», которые сам Блок ставит в кавычки, надо понимать не буквально: мыслитель поднимается над уровнем декларируемой «позиции» на более высокий – мировоззренческий – уровень.
Вслед как за «правыми» славянофилами, так и «левыми» народниками Менделеев подчёркивал важнейшее значение для русской национальной экономики артельно-общинного принципа. В то же время он был категорическим противником устоявшегося мнения, что Россия – страна чисто земледельческая и развитие промышленности для неё не только не нужно, но и вредно (а это мнение разделяли и многие «правые», и значительная часть народников).
«А. Смит и особенно его последователи, – отмечал русский учёный, – чересчур развили понятие о пользе специализации труда, и дело дошло до того, что между странами думали видеть потребность специализации усилий. Оттуда и родилось учение о том, что Россия есть страна “земледельческая” и даже специально “хлебная”. На этом, в сущности, и основывается вся русская промышленная отсталость». Так и вышло, что «русский мужик, переставший работать на помещика, стал рабом Западной Европы и находится от неё в крепостной зависимости, доставляя ей хлебные условия жизни».
«Выросши около стекольного завода, который вела моя мать, – вспоминал учёный, – сызмальства пригляделся я к заводскому делу и привык понимать, что оно относится к числу народных кормильцев, даже при Сибирском просторе, поэтому отдавшись такой отвлеченной и реальной науке, как химия, я смолоду интересовался фабрично-заводскими предприятиями».
Размышляя о таком пути индустриализации, который не поставил бы Россию в зависимость от Запада, он писал: «В общинном и артельном началах, свойственных нашему народу, я вижу зародыши возможности правильного решения в будущем многих из тех задач, которые предстоят на пути при развитии промышленности и должны затруднять те страны, в которых индивидуализму отдано окончательное предпочтение». При этом он отводил важную роль в экономике государству, предлагая создание в России министерства промышленности.
Понимая необходимость индустриализации и в связи с этим признавая на определённом этапе положительную роль национального капитала, учёный прекрасно осознавал, что капитализм является злом. «Мне нечего доказывать, по очевидности, того, – писал он в работе «На пороге индустриализации» (1896), – что фабрично-заводская промышленность, а вместе с нею горная и перевозочная… страдают нередко от капитализма, жадного до больших заработков». Капитализм, по словам Менделеева, «не есть основная сущность дел фабрик и заводов, а только их неизбежная современная форма».
В борьбе с этим злом Менделеев отмечал роль «артельно-кооперативного способа», который считал «наиболее обещающим в будущем и весьма возможным для приложения во многих случаях в России, именно по той причине, что русский народ, взятый в целом, исторически привык и к артелям, и к общинному хозяйству». Особенно это характерно для Урала, «где многие металлургические дела ведутся издавна артельными приёмами».
По мнению мыслителя, «сделать русский народ богатым, трудолюбивым и образованным» поможет сочетание сельской общины с заводами и фабриками (летом община ведёт земледельческую работу, зимой – промышленную на заводе или фабрике, находящейся в коллективной собственности), то есть преодоление разделения города и деревни. Концентрацию населения в городах он считал неизбежным для того времени процессом, который закончится тогда, когда и в сельской местности «будет скопляться такое количество жителей, что и там придётся строить многоэтажные дома и вызовется потребность в водопроводах, уличном освещении» и т.п.
Учёный подчёркивал, что «только независимость экономическая есть независимость настоящая, всякая прочая – фиктивная… Мы живём в эпоху, когда богатство и сила народов определяются преимущественно индустриею, а наши дети и внуки, вероятно, доживут до того, что богатства и вся сила народная будут определяться умелым сочетанием индустрии с сельским хозяйством».
Он категорически возражал тем авторам, которые настаивали на том, что Россия – традиционно аграрная страна и должна оставаться в этом качестве и впредь. Ясно, что такая позиция была на руку западному капиталу, который стремился предотвратить индустриализацию России и её выход тем самым из экономической зависимости от Европы. «Опираться стране на земледелие, – писал учёный, напоминая о регулярном голоде не только в России, но и в странах благодатного климата, таких как Индия или Египет, – значит веки вечные оставаться в состоянии низшего быта, а не того, более усовершенствованного, который даёт промышленность».
В отличие от западных стран, где впервые произошла промышленная революция, Россия не имела колоний и могла в своём экономическом развитии опираться только на собственные ресурсы. Проект индустриализации страны, генетически связанный с менделеевским, был воплощён в жизнь уже следующим поколением – теми, кто пришёл к власти после Октябрьской революции. Территориально-производственные комплексы (ТПК), созданные в советское время, – это тоже идея Менделеева.
На основе некапиталистических принципов Менделеев решал и земельный вопрос: «Страны, подобные России, где и поныне лишь малая доля… земли находится в частной собственности, а большая доля удерживается самим государством, имеют впереди возможность распорядиться этою собственностью к наилучшей выгоде своего народа». Учёный писал: «наступит время, когда будет полезно для блага народного выкупить всю частную земельную собственность в пользу общегосударственного владения». Ещё более важной он считал общенародную собственность на земные недра с содержащимися в них полезными ископаемыми.
Таким образом, на словах Д.И. Менделеев выступал против социалистов и их идей, но фактически взгляды учёного развивались в том же направлении, что вообще типично для русской общественной мысли, включая религиозную. Она направляла свою критику не против социалистической идеи как таковой, а лишь против тех форм, которые последняя принимала в конкретный период («прогрессистский» атеистический социализм прозападного толка). Это было правильно оценено в советское время. «Правда» писала в 1937 г., к 30-летию смерти учёного: «Менделеев никогда не был сторонником социализма – более того, он боялся и чурался этого слова, но его талант и светлая голова позволили ему разглядеть черты будущего».
Менделеев и уже упомянутый Н.Ф. Фёдоров, наряду с С.А. Подолинским, в одно и то же время стали говорить о перспективе «автотрофности» – получения продуктов питания из солнечной энергии и неорганических элементов. В 1903 г. Менделеев писал: «Как химик, я убеждён в возможности получения питательных веществ из сочетания элементов воздуха, воды и земли, помимо обычной культуры». В качестве подступа к решению этой задачи он видел выращивание сельскохозяйственных растений «без прикосновения к земле», потому что «растениям, по существу, сама земля не надобна, а нужны вода и соли, в земле находящиеся».
Менделеев считал, что человек не должен как слепо подчиняться природе, так и воспринимать себя как её неограниченного владыку. Таким образом, он, как и Фёдоров, приблизился к мировоззрению, которое в середине XX в. получило имя – антропокосмизм.
Одной из важнейших работ Менделеева стал труд «К познанию России», в котором учёный подробно проанализировал результаты первой и единственной в Российской империи переписи населения 1897 года. Кстати, М. Горький, создавая через несколько десятилетий свой роман-эпопею «Жизнь Клима Самгина», писал, что был бы счастлив, если бы его произведение можно было бы назвать так, как Менделеев назвал свою книгу.
В этом сочинении Менделеев создал собственную систему районирования России, разделив её на 19 «краёв» и «земель», а также дал новую картографическую проекцию, более адекватно отражающую географическое строение нашей страны в её тогдашних границах, причём за нулевой меридиан предлагал взять не Гринвичский, а Пулковский. Говоря об оценках плотности населения, учёный предлагал заменить показатель числа жителей на единицу площади на обратный – число десятин на человека.
Особое внимание к демографии учёного объяснялось его позицией: «Для меня высшая или важнейшая и гуманнейшая цель всякой “политики” яснее, проще и осязательнее всего выражается в выработке условий для размножения людского». Русский учёный резко выступал против западных мальтузианских идей об исчерпании ресурсов, необходимости ограничения рождаемости и сокращения населения – даже через войны и другие бедствия.
Здесь же Менделеев дал свой знаменитый демографический прогноз, который на самом деле может быть назван «прогнозом» лишь условно, потому что основан на экстраполяции существовавшего в начале XX в. естественного прироста на отдалённое будущее, без учёта демографического перехода. На 1950 г. для России им давалась цифра 282 млн, а в 2000 г. – 594 млн человек.
«Прогноз» Менделеева сегодня часто используется в спекулятивных целях. Либералы-западники, абсолютно чуждые взглядам русского учёного, тем не менее ссылаются на него для дискредитации Советского периода (якобы революция привела к тому, что в России сейчас гораздо меньше населения, чем могло быть без неё). Нетрудно заметить, что цифра на 1950 г. не так уж далека от реальности, если учесть демографические потери в первой мировой, гражданской и Великой Отечественной войнах. Естественный же прирост в СССР 1920-30 и 1950-х годов не уступал тому, что был в Российской империи, поскольку снижение рождаемости компенсировалось ещё большим снижением смертности и ростом продолжительности жизни.
По прогнозам Менделеева, население всей Земли уже к 1980 г. должно было составить 10 млрд, однако, как мы знаем, эта цифра оказалась завышенной более чем в два раза: на тот момент земной шар населяло лишь 4,5 млрд человек, а сейчас – чуть больше 8 млрд, и достижение 10-миллиардного рубежа вообще становится проблематичным с учётом последних демографических тенденций. В эпоху Менделеева признаков демографического перехода не было не только в России, но и в странах Европы и на других континентах, за исключением разве что Франции (которая могла восприниматься как «особый случай»), и такая перспектива наукой практически не рассматривалась.
Считая неизбежным продолжение роста населения в мировом масштабе, Менделеев приходил к мысли о постепенном усреднении плотности населения в разных странах и их регионах (на уровне «китайской или английской») и, соответственно, к прекращению массовых переселений, характерных для его времени: «будут переселяться единицы, но не народы».
Сибиряк по рождению, Менделеев прекрасно понимал роль Сибири и Севера в будущем развитии страны. Побережье Северного Ледовитого океана он называл «фасадом России», и естественно, что Северный морской путь стал одной из наиболее интересующих его тем. Учёный полагал, что достижение Северного полюса обеспечит «великий и мирный успех России» как в экономическом, так и в военно-стратегическом отношении.
Стремление к скорейшему освоению Северного морского пути сблизило Менделеева с адмиралом С.О. Макаровым, учёный принял активное участие в создании знаменитого ледокола «Ермак». Однако их сотрудничество прекратилось после того, как стало очевидным различие планов: Менделеев настаивал на плавании ледокола непосредственно через Северный полюс, Макаров же предпочитал более осторожный маршрут близ берегов Сибири.
Занимался Дмитрий Иванович и проблемами внутренних вод, вопросами улучшения судоходства. Эту тему продолжил рано умерший старший сын мыслителя Владимир, который написал работу «Проект поднятия уровня Азовского моря запрудою Керченского пролива». Менделеев писал об осушении болот, введении орошения в южных засушливых районах, что позволило бы ввести эти земли в оборот и более равномерно распределить население по стране: «Количество людей должно быть под конец пропорционально количеству земли».
Одной из важных работ Менделеева стало определение географического центра России, находившегося в Туруханском крае, на севере Сибири, и центра её населённости (который «близок к такой точке страны, добраться до которой всем жителям можно, пройдя наименьшую сумму путей»). По его словам, этот последний, находящийся в тот период в Тамбовской губернии, должен постепенно сдвигаться «на юг и восток», однако это направление применимо к России в границах Российской империи или Советского Союза, в сегодняшних же границах Российской Федерации лучше говорить о движении «на север и восток» (в противоположность нынешнему движению населения на юго-запад). Существующий центр населённости, по Менделееву, должен сближаться с «центром поверхности России, способной к расселению», который находится также в Сибири, к северу от Омска.
Сам Дмитрий Иванович считал, что необходимо постепенное переселение на север значительного числа выходцев из более освоенных территорий России. Но надо учитывать, что в его время освоения русскими требовала и Средняя Азия, не говоря уже о степях Казахстана, где плотность населения существенно уступала современной. Поэтому неудивительно, что его «вектор» был направлен именно на юго-восток. Он считал необходимым и неизбежным не только заселение степной полосы русскими крестьянами, но и переход кочевых народов этого региона к земледелию и оседлости («судя по эволюции, совершающейся во всём мире»), в отличие от кочевников Севера, где это невозможно по климатическим причинам.
Менделеев не давал прямого ответа на вопрос о конкретной пользе от определения центра населённости. Непосредственным толчком к этой работе послужил вопрос об устройстве всероссийского училища наставников, которое готовило бы педагогические кадры для всей провинциальной России и должно было быть максимально удобно расположено. Однако сейчас эта тема приобретает особый смысл, потому что важнейшей задачей в современной России является определение места для её новой столицы. Москва, разросшаяся до невообразимых размеров и находящаяся практически на западном краю государства (в его современных границах), с этой ролью давно уже не справляется.
Поиск места для новой столицы может быть увязан как с работами Менделеева по определению «центра населённости» страны, так и с его биографией. В первую очередь отметим его родину – город Тобольск, который находится в практически идеальном с этой точки зрения месте – в глубине территории страны, вдали от границ, у слияния полноводных рек – Иртыша и Тобола, а главное – на стыке территорий, традиционно воспринимаемых как «европейская» и «азиатская» части России. Не говоря уже об исторической роли Тобольска как опорного пункта, из которого велось освоение русскими Сибири и где уже в XVIII веке «лёгким движением руки» Иртыш превращался в Иппокрену.
Современный Тобольск невелик (100 тыс. жителей), расположен на равнине, то есть имеет потенциал для расширения во все стороны. Новая его жизнь как центра нефтепереработки Западной Сибири началась в 1970-х годах, здесь расположен крупный нефтехимический комбинат, но он находится к востоку от города и не оказывает сильного негативного влияния на экологию. Кстати, ещё в 2014 г., к 180-летию Менделеева, депутат Госдумы от КПРФ П.С. Дорохин при поддержке движения «Русский Лад» предлагал присвоить комбинату его имя, однако эта инициатива не получила поддержки. На высоком холме в центре Тобольска расположен самый восточный в России кремль, который видно за много километров и который может служить для новой столицы важнейшим визуальным, эстетическим ориентиром, не мешая при этом современной застройке на других берегах Иртыша и Тобола.
Кроме Тобольска, могут рассматриваться и другие варианты на роль новой столицы России. Например, это междуречье Волги и Вятки, где, с одной стороны, находится определяемый по методике Менделеева центр населённости России в её современных границах (в Удмуртии). С другой же стороны, там находится названный в честь Дмитрия Ивановича город Менделеевск (Татарстан), бывший посёлок при Бондюжском химическом заводе недалеко от Елабуги, производство на котором помогал налаживать учёный. Это может быть и район Омска, как потенциальный центр населённости, о котором он говорил.
Какую бы сферу деятельности мы не взяли, во всём увидим значительный вклад Д.И. Менделеева. Перефразируя известное высказывание Пушкина о Ломоносове, Менделеева можно охарактеризовать так: «Он определил центр России. Он, лучше сказать, сам был центром России».
Павел ПЕТУХОВ
