В лес по дрова… Письма из лесной глубинки

«Кто-то переходит на уголь и дрова, но это не у нас», – не так давно бодро заявил Д.А. Медведев, председатель партии «Единая Россия». Между тем, с началом дачной страды для владельцев домов, поддерживающих жизнь в заброшенных деревнях и обезлюженных селах России, встает застарелая проблема: заготовка дров, ремонт подгнивших срубов. Как показывает автор очерка, она не такая уж и простая в таежных поселениях, где люди находятся на грани выживания.

Жена выбрала пенек повыше, встала так, чтобы я ее видел, смотрит на дорогу. Орудую пилой, поглядываю в просвет между деревьями, не пропустить бы сигнал, если на прямом, без ухабов участке дороги, появится внедорожник, однако же, сбавляющий скорость. Настоящие баобабы гниют и преют на лесосеках, иногда и штабеля леса преют, а брать нельзя. Хотя «закон о валежнике» вроде бы разъяснен. Интернет наполнен роликами, где доброхоты советуют, как обойти несуразности «закона о валежнике».

Много полезных советов, но они не для меня. Ездить в Вытегру, судиться с арендатором – себе в убыток. В копеечку обойдутся только поездки: дорога разбивается лесовозами с прицепами так, что колеса у крутых внедорожников отрываются, а у меня скромная «ренушка» для городского асфальта. Лучше потихоньку пилить валежник, не привлекая внимания посторонних людей.

Ну, разумеется, по поводу заготовки дров я справлялся у директора Вытегорского лесхоза, у Александра Николаевича К-ва. Сегодня он на пенсии, частное лицо, а, было дело, я его в свое время тревожил звонками и публикациями, на которые ему приходилось реагировать. Он мне сказал, что меня благодарить надо, коли я подбираю валежные деревья, – источник размножения клещей, жуков-короедов и древоточцев…

Благодарность я с радостью принял, но напомнил, что есть еще хозяин лесосеки, которую тот выкупил у генерального арендатора, и он считает, что я должен у него дрова купить по его цене. Александр Николаевич согласился, что могут быть неприятности – «закон о валежнике» дырявый, много нелепостей, да и Лесной кодекс оставляет желать лучшего. Посоветовал отснять на камеру валежины, которые я собираюсь пилить. Но подобными советами интернет переполнен.

Был еще разговор с соседом Иваном Эховым, царствие ему небесное, рановато переселился мужик на погост. Учил уму-разуму, наставлял.

-Тебя, Егорыч, обязательно привлекут и оштрафуют. А меня арендатор Смирнов на Сикомасовой горе похвалил. Два дня назад увидел, что я подцепил тросом бревно к «запорожцу», высунул голову из внедорожника, спасибо сказал за то, что дорогу освободил. И на делянке бери, сказал, если какое бревно не вывезли. А был бы как ты, законником, да доказывал бы, что лес на горе расхищается, – нечем было бы топить избу. Посуди сам, сколько надо дров в зиму, если три хайла ненасытных: лежанка, плита и русская печь. Да еще баню с каменкой топить, одной охапкой зимой не обойтись. Мы, вытегоры, париться любим, иногда и два раза в неделю топим баню, если стирка… Лес, конечно, расхищается: и на Сикомасовой горе, и в Прионежье, и далее – в самом Шимозерье, где хотели лесную вепсовскую республику возродить, да лес повырубили. Но мы, как ты, не в свои дела не лезем. Молчанием оплачиваем дрова. Потому как священная частная собственность. Нынче хозяин тайги – арендатор Самойдюк, а все «индивидуалы» и самозанятые – наши Пеши и Сеньки – на него батрачат… И даже Смирнов от него зависит. А с тобой беда, Егорыч, законник, себе вредишь. Врагов наживаешь…

…В последние годы пересмотрел, наверное, все сюжеты популярного тележурналиста Эдуарда Петрова, ролики, в которых он вдохновенно живописует работу полиции по наведению порядка в лесах России, а более всего – в Сибири. Только почему-то нашу Вологодчину, и особенно Вытегорщину, не удостоил вниманием. Его репортажи насыщены высокопарными рассуждениями о лесе, как о национальном достоянии.

…Окруженный полицией с автоматами, журналист тычет микрофоном в испуганные лица работяг, требует назвать имена. Словно бы они военнопленные. Впрочем, для Э. Петрова они еще и хуже, – все эти сучкорубы-лесорубы; он их называет уголовниками, ворами, показывает их растерянные (но иногда и злые) лица, хотя, может, суд не признает их вину. А вот сидит ли в тюрьме «решала» Дима-Антончик с бандитскими замашками, – Д. Антонов, организатор преступных вырубок в сибирской тайге, – не известно. И уж, конечно, никакой суд не посмеет посягнуть на его внушительный особняк. Повисло в воздухе многообещающее заявление Э. Петрова о том, что «ищут кураторов Антонова». Так и висит оно в интернете, понятно же: «дело Антончика» – не «лось Рашкина»…

О воротилах черного лесного бизнеса в России – вообще лишь обтекаемые фразы. В роликах Э. Петрова мы не видим крупных преступников, кругом мелкие сошки, мафиози местного масштаба, как тот же Антончик. И все больше в качестве «черных лесорубов», опасных преступных элементов нам показывают сучкорубов да трелевщиков. И даже сторож убогого вертепа, где живут «черные лесорубы», попал в камеру; верить Э. Петрову, ему тоже сидеть в тюрьме.

А вот мне трудно поверить, что эти работяги что-то там «воруют» помимо арендаторов, реальных владельцев леса. У нас на Вологодчине «Онегалеспром» возглавляет И. Самойдюк, о котором мой сосед Иван Эхов не однажды говорил, что мимо него и муха не пролетит. В чем и я убеждался. Думаю, и в Сибири все квартала (кварталы) леса на учете «Самойдюков», которым и служат «Антончики» с ухватками уголовников; они набирают местных жителей для работы в лесу, распределяют их по делянкам, надзирают за работой в лесу. Ко мне в деревню тоже приезжал «Антончик» (сын его комплексами опустошает бывшее Белоручейское лесничество), и, картинно покачав мой хлипкий забор из гнилья да из реечника, заявил: «Ты здесь не командуй. Ты бы не мешал. Ты здесь никто». Вроде как предупредил, «черную метку» прислал.

Некоторая вина этих сучкорубов, всех этих лесных горемык, лишь в одном: они подрядились работать на воротил черного лесного бизнеса. Их деды и отцы работали в лесу, рубили колхозный лес или на делянках Госфонда, – они к этому привычны, другой работы они не знают, другой работы у них нет. А живут они там, где, по слову известного хозяйственника и политика Павла Грудинина, жить нельзя – в сельской местности. К примеру, ближайшие к нашей деревне поликлиники и больницы – в Оште и в Вознесенье – давно «оптимизированы», проще говоря, ликвидированы. Скорая едет несколько часов, и то радость, если приедет. Печное отопление, газа нет. К счастью, есть электричество, но включить даже электроплитку страшно, а не то, что обогреватель: счетчик мотает так, что пенсии может не хватить на бензин, когда приспичит ехать в город. Топить же печь и лежанку приходиться иногда и летом. На Русском Севере и в мае снег ложится на зеленую траву. Иметь приличный запас дров в костре дровяника – счастье, но не каждому оно светит.

…Нагнетая страсти вокруг полицейского спецназа, оказавшегося в необычной для него обстановке, Э. Петров живо рассказывает о том, что сибирская тайга полна опасностей, подстерегающих доблестных «опоновцев» – «дикие кабаны, лоси, медведи»… Ну, этим нас с женой не удивить, и нам встречалось зверье на тропах. Нас более всего впечатлили кадры задержания Сафроновых, отца и сына, жителей сибирского села (кажется, в Красноярском крае), когда они на вырубке заготавливали не кругляк для закордонного «партнера», а дрова – для себя или для соседей. Вооруженные автоматами «омоновцы» (но всё же – «опоновцы»), повалили дровосеков в траву, после чего, скомандовав – «руки на кузов!», – стали их обыскивать. У меня глаз наметан, видно, что вырубка – валежник на земле, а редко стоящие деревья с парусами сучьев и листвы на самой вершине, рано или поздно упадут, сгниют, сопреют. Словом, всё, как на вырубках «Онегалеспрома».

Э. Петров, как ему привычно, клеймит перепуганных дровосеков как расхитителей народного достояния. Хотя таковым (народным достоянием) лес был лишь в советскую эпоху. Пусть и считает Э. Петров Сафроновых преступниками, но, надеюсь, в тюрьму их не посадили. А вот грузовичок и бензопилу конфисковали, – тут можно не сомневаться: как-никак «опоновцы» в тайге подвергались опасности, зверь мог съисть, как говорится у сибирских охотников, и как думает Э. Петров. Короче говоря, семья Сафроновых, живущая там, где жить нельзя, осталась без средств существования.

Напоминаю, о чем говорилось в давешних моих «лесных заметках», – стволы огромных деревьев разбросаны всюду по лесосекам. (В ролике, отснятом вологодскими коммунистами, видно, что на вырубках «Онегалеспрома» лес и в разброс, и в штабелях гниет и преет). Операторы бригады Э. Петрова тоже показывают стволы поваленных деревьев, и даже жуков – древоточцев и короедов, ползающих по пням. А рубить-пилить сельскому обывателю нельзя, иначе кто же будет покупать дрова у арендатора? Но Э. Петрову чужды экологические и социальные проблемы. Его задача – в лучшем виде показать работу полиции, которой поручили навести мало-мальский порядок в лесу, поскольку советская система лесной охраны разрушена до основания. Например, в лесах Оштинской долины за последние десятилетия с лесными инспекторами я встречался два-три раза. Да и то, в тех случаях, когда депутат-коммунист в своем запросе ссылался на мои публикации, указывал мой деревенский адрес.

Я также обратил внимание на дом местного главного лесничего, якобы коррупционера: обветшавшая деревянная постройка. У меня в деревне приличнее столетняя избушка, это даже моя жена признала. Не подвергаю сомнению причастность лесничего к незаконному бизнесу, а моя версия такова. Вздумалось, как его деду-прадеду когда-то, построить новый дом, а попал в тенета полиции. Нынче рубленый дом – не крестьянское жилье, как всегда было на Руси, а, скорее, показатель материального превосходства. Это в советскую эпоху было просто: житель села или деревни, желающий построить дом (или баню), решивший заменить нижние венцы старого дома, вносил в кассу колхоза или лесхоза т.н. попённую оплату, что было по карману любому труженику села, а потом договаривался с лесорубами и трелевщиками – и строился! В те времена лесные богатства действительно были народным достоянием; нынче же Русский лес стал товаром для «дружественного партнера» за границей.

Короче говоря, и ущербный «закон о валежнике», и видеосюжеты с дровосеками, сучкорубами и сторожами лесных вертепов, – самое настоящее проявление соцдарвинизма, который вообще стал заметной чертой т.н. «элиты», чиновников и обслуги правящего режима в СМИ.

И мне все же трудно поверить, что, благодаря действиям полицейского спецназа в тайге, действительно наступил «конец профессии лесовор», как уверяет нас Э. Петров. В последние годы леса в России стали расхищаются, пожалуй, еще и в больших масштабах, – у частных лиц появились современные комплексы, они же лес, словно косилкой выкашивают. И, как и в прежде, лес в огромных объемах и бросают, поскольку компьютер комплекса программируется только на деловую древесину определенного размера. Первосортный кругляк за кордон, остальное – короедам и червям на потребу…

…Дозорный в косынке, повязанной по-деревенски, с корзинкой и батожком, стоит на краю вырубки, не спускает глаз с Шимозерской дороги, где никогда не стихает рёв лесовозов угрюмый: в одну сторону порожняк, в другую – караваны, гружёные елью и сосной, а иногда и сплошь береза. Дозорный на них не обращает внимания, не пропустить бы внедорожник. Я же разделываю валежину на вырубке, заросшей «чертоломом» (густым кустарником) так, что ни брусники, ни черники к чаю не собрать. А десять лет назад здесь «лохматые жигульки» оштинских ягодников в ряд стояли. Разделываю березу на чурбаки, но не забываю посматривать в проглаину. Если жена на пне, и крутит над головой батожком, я должен заглушить и убрать бензопилу в нагляженный, приготовленный схрон. Как говорится, подальше от греха, не приведи господь судиться в Вытегре.

…И не скажу, что до меня здесь с соблюдением кодекса рубили лес, здесь, на краю Кардангского мха; но я даже имени субарендатора не знаю. «Какой-то питерский рубил», – как чужаку отрезал знакомый, обычно словоохотливый мужик. Что и следовало ожидать: в Оште почти все друг другу родня – сват, брат, свояк, зять… И даже если из Питера или Петрозаводска, все равно – свояк или сват. Да хотя бы и седьмая вода на киселе, человеку-то жить надо…

Анатолий СТЕРЛИКОВ, С.-Петербург – дер. Курвошский Погост, Вологодская область