Сожжение волхва. Часть 2. К Ярову морю

С рассветом… Переход народа на столь далёкое расстояние оказался делом чрезвычайной сложности. Табуны лошадей, стада коров, овец и коз, тысячи повозок, – вся эта масса двигалась очень медленно. Пройти весь путь за одно лето не было никакой возможности. Поэтому самыми первыми за разведкой Ксанфа двигалась тысяча Ярла, главной задачей которой было заготовить корма и построить временный, на одну зимовку, город. И хотя место для него было определено заранее, до него нужно было ещё добраться. Тысячи Ольгерда и Хельга кольцом охватывали весь этот разномастный поток и берегли от всяческих напастей.

После трёх дней пути повозка Кудеяра остановилась на ночлег у подножия пологого холма. На рассвете он оседлал своего коня и выехал на вершину встречать восход. Откинув за спину башлык, волхв закрыл глаза и подставил лицо под ласкающие лучи утреннего солнца. Расширив ноздри, жадно вдыхал запахи цветущих трав. На память пришли слова его первого наставника: «Истина, красота и разум – в природе. Они неисчерпаемы. Впитывай, сколько сможешь. Природа – лучший учитель. Она всему научит своего ученика, если он будет правильно задавать вопросы. Но не навреди. Природа, если её обидеть, закроет свои источники перед самым твоим носом».

С вершины холма до самого горизонта, насколько доступно взгляду, колыхалось зелёное марево – что может быть прекраснее весенней степи?

Не всё было таким гладким, как строилось в планах. Пока шли по малозаселённым землям, вопросов почти не было, и Ксанфу с жителями небольших селений почти всегда удавалось договориться. Но при встрече с сильными и многолюдными племенами мирных решений чаще всего не было. Да и откуда им быть? Лавина переселенцев вытаптывала пастбища, опустошала охотничьи угодья, вычерпывала из речек рыбу. Какой здесь может быть мир? Воинские соединения вставали на пути стеной, заставляя искать обходы, а при их отсутствии вынуждали к прямым столкновениям. Приходилось, неся потери, пробиваться силой оружия. Очень уж непростым делом оказалась эта затея – путь к дальним выселкам.

Князь ехал в колеснице в голове обоза. А Кудеяр – в середине колонны, вместе с женщинами, детьми и повозками, гружёнными разным скарбом. Поэтому сходились они только во время длительных стоянок, обычно на переправах через широкие реки.

Примерно через месяц на пути образовалось препятствие. Неожиданности вообще-то не было. Не очень широкая, но полноводная река вариант переправы предлагала только один: вплавь. Но если лошади реку переплывали легко, то для всего остального обоза и животных нужны были плоты. Высланный заблаговременно отряд к верховьям реки смог пригнать только два небольших плота: леса в этой части степи было мало. Огромная масса повозок сгрудилась у переправы. Немного в стороне поставил свой шатёр князь Один. Рядом остановился и Кудеяр.

На походном столике – нехитрый ужин из жареной рыбы и кобыльего молока. Насытившись, Один, демонстративно проявляя нетерпеливость и настойчивость, вперил вопрошающий взгляд в Кудеяра:

– Учитель, ты много раз уходил от ответа на вопросы, которые ты считаешь главными. Говорил, что у нас на это не было времени. Теперь, как ты сам видишь, у нас свободны дней десять, не меньше. И я хочу услышать от тебя то, что ты утаивал до случая. Кудеяр не ожидал такого поворота и ответил не сразу:

– Ну, если ты полагаешь, что время пришло, наберись терпения и слушай. Начнём с того, что окружающий мир дан людям лишь в доступных ощущениях.

– Как это – в доступных? Доступных только тебе или всем? – князя раздражало, порой до бешенства, что Кудеяру, слабому старику под силу было то, что он, молодой и крепкий воин, не мог даже вообразить.

– Вот смотри на мою руку, – Кудеяр напрягся, делая с собой что-то непонятное и его рука начала тонуть в столешнице, будто она была сделана не из дерева, а из тумана. Протащив руку насквозь, показал её Одину, – видишь, я провёл руку сквозь дерево и при этом ни рука, ни стол не пострадали. – Или вот: – он взял лежащий на столе нож и теперь его рука прошла сквозь стол уже с ножом. Постучал рукояткой ножа по столешнице снизу, – Теперь ты понял, что мир дан нам лишь в доступных ощущениях? Всё, что мы можем увидеть и ощутить, не есть нечто твёрдое, а всего лишь основа для восприятия мира. Пустота, которая только кажется твёрдой! Всё, что вокруг нас и мы сами – кажимость. Кому-то Всевышний даёт часть своей силы и тогда кажимость можно использовать так, как сейчас видел ты. Самое главное, – Кудеяр улыбнулся, будто увидел что-то очень для себя приятное, – Самое главное, что этого всего, что мы видим, слышим и ощущаем, на самом деле нет. Это нам кажется.

– К-кажется? – Один изобразил то самое недоверчивое изумление, чему заранее улыбался Кудеяр. – Это как, кажется? Вот мне стол кажется и тебе также стол кажется, нам обоим одновременно… Да и всем, кто сейчас подойдёт, тоже стол покажется столом?

– Именно так, Всевышний всех наделил способностью кажимость воспринимать одинаково.

– Зачем? – Огрубевшим от злости голосом потребовал ответа князь.

– Затем, чтобы мы в кажимости мира нашли правильный путь движения по жизни. А чтоб не заблудиться, слушали в себе Того, кто создал для нас всё. Научиться слушать трудно, но можно. А кажимость… Её не надо ломать, она ведь тоже часть тебя…

Вот, – Кудеяр поднял с земли угловатый обломок скалы, – Что это?

– Камень, – князь непонимающе вскинул брови.

– Ты видишь образ камня, который наполнен понятными для тебя качествами: весом, цветом и твёрдостью. Чем он пахнет и какой он на вкус, ты не скажешь, потому что аромата и вкуса у него нет. На самом деле ты видишь перед собой образ, наполненный качествами, внушёнными тебе Всевышним.

– Ну и что? А ты разве видишь по-другому?

– Вообще-то я вижу так, как это видят все, но я могу и усомниться, – Кудеяр сжал камень ладонями и с каким-то внутренним напряжением во взгляде начал его перекатывать, словно это был комок глины. Через минуту в его руках был уже не камень, а каменный колобок. Шумно выдохнув из себя напряжение, со стуком поставил колобок перед Одином:

– Держи. Если сможешь, раскатай его в лепёшку.

– Шуточки твои, учитель… – в глазах Одина сверкнула обида.

– Всё, что мы можем увидеть и ощутить, не есть нечто твёрдое, а всего лишь кажимость, данная нам для восприятия мира. Пустота, которая только кажется твёрдой! Ты думаешь, что эта доска и твой нож – твёрдые? Нет, тебе только кажется, что они твёрдые.

– И мне, и всем людям, и коням, и собакам?

– Да, всем людям и всем зверям, не всем одинаково, но тоже кажется.

– И всё, что вокруг, эта земля и горы, тоже кажутся?

– Тоже. Вон, видишь, огромный камень на берегу? Сейчас я сделаю его лёгким и мягким, как туман. Таким, что из него можно будет слепить всё, что захочешь. Смотри!

Кудеяр напрягся так, что на висках его вздулись вены. Он полуприкрыл глаза и запел: «О-о-о-у-у-у-м-м…». Края камня задрожали, как полудённое степное марево, цвет его стал блекло-серым, сам он стал полупрозрачным и, колыхаясь, подплыл к столу. Остановился и лёг на землю. Кудеяр прекратил пение и камень принял свои прежние формы.

– Так что ж, ты из таких камней крепость построить можешь… и армия работников не нужна?

– Не нужна. Крепостную стену из каменных глыб может построить один человек. И построить быстро. Так же быстро можно построить смотровую башню или пирамиду.

– Как ты это делаешь? Я тоже так хочу! Почему ты не расскажешь мне, как это делается?

– Всё просто. Нужно ослабить и усыпить все чувства и желания, которые присутствуют в теле: боль, голод, жажду, похоть, выделения, алчность, гнев, зависть, – все-все. Оставить лишь рассудок и разум. Не скованные телом, они обладают огромной силой и могут многое – ты сам сейчас видел… Как это сделать? Надо стараться и всё получится. Кстати, ты научился в своём воображении держать на ладони горошину? Нет? Плохо стараешься…

Кудеяр знал, что у князя ничего не получится, как не получается песня у человека без слуха и голоса. А свои возможности показывал с единственной целью – поддержать свой авторитет в глазах властолюбивого и самовлюблённого Одина.

– Все преграды для движения одухотворённой руки исчезают, становятся проницаемыми.

– Но почему в столе не осталось следов? Там должна быть дыра!

– Почему? Точно так же, как ты, доставая со дна реки камень, не оставляешь в ней дыры, – Кудеяра веселило недоумение князя, – И река не кричит от боли, течёт, как и раньше, не замечая, что ты там был.

Следует научиться нужную мысль держать в своей голове на привязи. В том и есть главный секрет. Если желанная мысль постоянно выскальзывает, а на её место вползает какая-то ерунда, то из твоих замыслов ничего не получится – ведь ты ни на чём не сосредоточился!

Всё управляется сознанием и волей. Камень становится мягче сырой глины и лёгкий, как воздух. Главное в том, чтобы заставить его таким быть.

Только посвященный человек имеет полную связь своего физического тела с телом тонким. Тонкое тело, ты сам сейчас убедился, может очень многое, гораздо больше, чем тело физическое. А сложение сил тела физического и тела духовного делает человека непобедимым.

Вернёмся к началу. Здесь, на земле, всё создано Высшим Разумом для исполнения Его замысла.

– Всё, что есть?

– Всё. Ни одна травинка, ни одна букашка не появились сами по себе, случайно. Всё создано для чего-то. Мы не всегда понимаем, для чего, но всему созданному есть причина, замысел Всевышнего.

– Но если ты можешь размягчать камни, то ты можешь делать в горах пещеры.

– Да, можно и это. Только зачем? Укрыться от непогоды можно и по-другому. Например, как мы укрываемся теперь…

– Значит, всё, что вокруг нас, это нам только кажется, что оно есть?

– Именно так.

– И то, что видим и чувствуем друг друга, это тоже кажется?

– И это тоже.

Один замолчал, переваривая в уме всё, что только что услышал и увидел, а после, сузив запылавшие от гнева глаза, ткнул Кудеяра пальцем в грудь:

– А теперь скажи, зачем и кому нужен весь этот обман?

– Это не обман, а кажимость. Она создана Всевышним для того, чтобы каждый человек, совершенствуя себя духовно, шаг за шагом двигался к своему Создателю.

– Выше Асгарда Небесного?

– Да, выше. Асгард Небесный – всего лишь один из промежуточных уровней, которых много.

– И ты их все знаешь?

– Нет. Каждый высший уровень становится видимым, если человек закрепился на предыдущем. Главное, не остановиться в росте, в движении.

Всё происшедшее, судя по всему, переполнило восприимчивость князя.

– Пойду-ка я прогуляюсь.

– И правильно, – одобрил волхв, – передохни, подумай, может, будет о чём спросить.

Следующим вечером разговор по настоянию князя продолжился.

– Я показал то, что открыто лишь посвященным. И не чтоб удивить или напугать тебя, а для того, чтоб ты понял и достойно принял то, что Всевышний сделал для тебя непостижимым и чтоб ты не восставал против Его воли. Чувствуй то, что тебе дано: смотри, слушай, чти и всегда следуй тому, что должно, что можно и чего нельзя! И помни! Только после смерти человек получает полную свободу.

– Как это – после смерти? Какая там может быть свобода?

– После смерти человек уходит в другие миры и в каждом своя кажимость. Никто не застрахован от ошибок, но после смерти человеку становится понятно, где он ошибся.

– А как же узнать, какие ошибки я совершил в прежних жизнях?

– Слушай сердце своё. Там всё: что должно, что можно, а чего нельзя.

– Ты говоришь о посвящении. А сам ты посвящён? – по всему было видно, что отсыл к своему сердцу Один не услышал и не воспринял.

– Да.

– Посвящение человека происходит за один раз?

– По-разному. Меня проводили через мистерии четырежды.

– Зачем так много?

– Истина многомерна. При каждом погружении в неё испытуемый получает видение ранее неизвестной ему стороны.

То, что мы воспринимаем органами чувств, далеко не всегда то, что есть на самом деле. Суть – в способности различать. Следующий шаг – в способности управлять там, куда различение обычного человека не заходит – в многомирии, многовременности, в многомерности.

– А там, в других мирах, живут такие же, как и мы, люди?

– Не во всех. Есть миры, в которых живут боги, которые знают и умеют очень многое, такое, что нам даже представить невозможно.

– Так это они научили тебя твоим фокусам?

– Да, но не только они. Многое передали старые жрецы, получившие знания от других богов. Жрецы – это люди, знающие, что есть мир грубый, физический, и есть мир тонкий, для обычного человека невидимый.

Есть ещё одна опасность: человек, возвращённый из мистерии, не может воспринимать наш мир таким, каким он видел его до мистерии, таким, как воспринимаем его мы. Он даже может потерять возможность каким-то образом прокормить себя. Таких вот, с полупотерянным рассудком, мы встречаем и в обычной жизни. Опасное дело – мистерии.

С посвящением человек становится способным использовать возможности, которые в нём были заложены с рождения, но он о них просто не знал, а потому и не представлял, как их можно развивать и применять. Одновременно с приходом новых возможностей обостряются и усиливаются те чувства, которые есть у каждого. Также возникает понимание, что новыми способностями, которые открылись, нужно пользоваться осторожно, чтоб всё содеянное было созвучно и правильно со всем, что есть вокруг.

Каждый человек есть сгусток энергии, информации и времени, и он может быть очень мощным. Для сотворения нужно только вообразить всё, до каждой мелочи и очень сильно захотеть…

– И оно сбудется?

– Да! Но только на защиту или добрые дела. Если эту силу направлять на агрессию, то она может обернуться против тебя самого.

Каждый человек со своим рождением получает от Всевышнего величайший подарок, много больший, чем самое большое на земле царство.

– А разве человек может иметь что-то большее, чем самое могучее царство? – скривил недоумённое лицо Один.

– Может, князь. Это воля. Она дремлет в каждом человеке и ждёт, когда он её разбудит. Тогда человек становится полубогом, если не больше. Самое первое, он познаёт самого себя и даёт себе столько лет жизни, сколько пожелает сам. А к этому ещё многое и очень многое… Да, кое-что ты вчера и сам видел.

– Ты говоришь, воля дремлет и её надо разбудить? Как это сделать? – в голосе князя прозвучала жёсткая повелительная уверенность, что вот, мол, сейчас старик откуда-то из-под себя вытащит сказочную шапку-волю, нахлобучит её ему на голову и он мгновенно станет равным всем богам.

– Всё не так просто, – в голосе Кудеяра зазвучала горечь, – эта наука была изложена в книгах Гермеса Трисмегиста. Я читал их, меня по ним учили верховные жрецы Египта. Но потом, когда царь Александр захватил Египет, кто-то из его трофейной команды убил верховных жрецов, уничтожил школу мистерий и похитил сорок две священные книги сверхзнаний. Книги, кладезь высшей мудрости, были унесены в пустыню и царю не достались. Он по своей глупости и жадности удовлетворился огромным драгоценным камнем, Изумрудной Скрижалью, на которой Гермес Трисмегист начертал то, что полагал самым важным. Однако без книг, разъясняющих суть заповедей, Скрижаль осталась загадкой – ведь и жрецов, которые знали ответы, уже нет.

– И сверхзнания остались у воров?

– Да. Они будут хранить их в глубокой тайне, в надежде получить власть над всем миром.

– И они получат эту власть?

– Не думаю. Мелкие скудоумные пакостники, они не видят дальше своего носа. Власть над миром в руках Всевышнего. Как только они переступят порог дозволенного, Всевышний их раздавит. Такое было не раз.

– А ты откуда об этом знаешь?

– Это самое главное сдерживающее предупреждение, которое Гермест Трисмегист оставлял в конце каждой из своих книг. Он описывал то, что ему самому довелось пережить – катастрофу цивилизации, возомнившей себя равной Создателю. – Кудеяр ненадолго замолк, вспоминая прожитое, потом продолжил, – После смерти жреца Лаокоона, которого утопил твой дед, царь Приам, я не знаю никого из живущих, кто держал в руках книги Трисмегиста.

– А воры?

– Воры не смогут понять смысла, изложенного на страницах книг, и никогда, даже под страхом смерти, не вернут книги людям. В противном случае они их сожгут, и тогда люди будут накапливать знания сначала.

– Печально, – вздохнул Один.

– Да, хорошего мало. Но будем жить, слушая своё сердце и всегда, в любой миг, помнить заповеди Всевышего: «Что должно, что можно, а чего нельзя». А если проще, для каждого воина: «Береги Землю, храни Род и держи Небо». Будем помнить – будем жить! Вот и вся наука, князь.

Неуёмная жадность человека всегда шла в одну сторону – к власти. Но достигая власти над миром, она губила его, а вместе с ним и всё человечество.

– И что потом? – Одину стало интересно.

– А потом те немногие, кому удавалось выжить, начинали сначала.

– Ну и зачем всё это? В чём смысл?

– Смысл в понимании главного: ни золото, ни власть в иную жизнь, к Всевышнему, с собой не унесёшь.

– А что унесешь?

– Унесешь опыт, знания, чувства, веру Всевышнему, смирение и стремление к Нему. Всё земное – это так, почти пыль.

Нависла тишина. Лишь фырканье коней нарушали её.

Было ещё одно, о чём умолчал Кудеяр, это условие для допуска неофита к обряду посвящения: «Человек, не способный к духовному росту, в систему управления допускаться не должен. Живущий инстинктам «Я хочу!», получив высшие знания, становится крайне опасным для всего общества.» Князь Один же, с возрастом становился похожим на своего деда Приама: «Хочу есть самое вкусное! Хочу иметь самых красивых женщин! Хочу безмерной власти! Хочу убить стоящего на моём пути!»

– Ты успокойся и присмотрись: каждый тянет свою лямку на общем корабле жизни, кому какая досталась… Не желай большего, чем тебе дано от рождения. Всё, что кроме, тяжело нести. И чем больше, тем тяжелее… А как же? Чем больше даётся, тем больше приходится платить! Открыть всевидение непросто, но можно. Только как с ним жить дальше? Диоген вот не смог, заблудился, выколол себе глаза и ушёл жить в бочку. Что он там обрёл? Безумец не тот, кто теряет разум, а тот, кто убивает под собой жизнь и к старости теряет всё, кроме разума. А после? Ничего не добившись, и ничего не поняв, скукожился, сморщился, ссыпался, наконец, с жизни и ушёл тихо, как осенний лист. Тоже ничего хорошего…

Человек, если он не заглянул смерти в глаза, никогда не поймет, что такое жизнь, какая она бывает и вообще, для чего она у него есть. – Кудеяр сомкнул губы и, прищурившись, напряженно уткнул взгляд в доску стола, рассматривая что-то, видимое только ему одному.

– А зачем понимать причину жизни? Вот живу я – и хорошо. Погибну – плохо… Чего здесь непонятного? – Один, привычный своей натуре, начал возбуждаться.

– Жизнь – это путь. Не видящий конечной цели своего пути может проблуждать, как с завязанными глазами, и просто умереть от старости. А это плохо. Смысл жизни – во встречном движении энергий. Солнце с любовью и лаской дарит энергию Земле и всем, кто на ней. Ответная обязанность – отдать энергию любви – позволительна только человеку. По крупице собрать сердечный опыт и, уходя из земной жизни, вернуть жар любви Тому, кто дал человеку жизнь.

Кудеяр хорошо помнил о клятвах, которые он давал при посвящениях в древние таинства. Наказанием за их раскрытие была смерть. Кто сейчас его накажет? Да и намерений раскрывать секреты у него не было. Хотя какие там секреты? Вера, воображение и воля – как их развить и усилить? Здесь главное – желание и осторожность – с нарушением гармонии рушится и магия – Всевышний сразу же отнимает мудрость и созидательную силу, живущую в сердце человека. В мире нет ничего более сильного, чем сила разумного человеческого сердца.

Разум Всевышнего распростёрт над материальной природой, потому как природа – Его творение. Пробуждая в своём сердце голос Всевышнего, человек получает Его мудрость и силу, после чего он может делать в материальной природе всё, что захочет, создавать любые, самые прекрасные вещи.

Другое дело – совершить чудо перед глазами самовлюблённого мальчика, волей судьбы ставшего его князем, показать, кто есть кто, поставить его на место в иерархии духовной, которая не менее важна иерархии светской. Немного огорчало, что память у Одина была короткая, как заячий хвост, но и здесь беда небольшая – старый жрец знал и умел так много, что его запасов удивлять хватит надолго.

Мистерии и посвящения, полученные Кудеяром в храмах Египта, дали ему ясное и чёткое понимание причинности своего земного бытия. Не стало задачей, как выбирать пути для достижения стоящих перед ним целей – как промежуточных, так и главнейшей. Всё это придавало невероятной силы убеждённость в собственной правоте, которая и вела его сквозь все жизненные невзгоды и преграды. Он знал очень многое из того, что мог знать живущий на земле человек. А убеждённость в правоте своего мировосприятия являлась защитой, самой мощной, которая только была доступна земному человеку.

– А если моя кажимость не такая, как у тебя, тогда что? – прервал паузу Один.

– Да ничего, собственно, пусть. Пусть у тебя в голове складывается совсем другая картина от того, что ты видишь и чувствуешь. Пусть. Главное, чтобы ты чётко понимал цель своей жизни. Если будет это понимание, то всё остальное – мелочи. Вроде, какая разница, по какой тропинке ты поднимаешься на вершину горы. В любом случае – вершина одна и та же!

Окружающий нас мир видится нами таким, каким хотим видеть его мы. На то дар Всевышнего. Но иногда воля человека или многих людей желает что-то изменить. Тогда кажимость становится иной. Ты сейчас сам в этом убедился. Главное здесь – не захотеть больше дозволенного – можно надорвать свой умишко, ведь преступать за попущенное Всевышним очень опасно. Когда ты поймёшь причину, из-за которой ты пришёл в этот мир, ты захочешь только одного: пробудиться и увидеть сияние Истины. Но перед исполнением желания предстоит тяжёлый труд. Ты готов?

– Да! – глаза Одина загорелись.

– Однако имей ввиду, если ты остановишься в поиске, а потом пожелаешь продолжить, то придётся начинать всё сначала.

– Ну, вот что, я подумаю – Один поднялся над столом, потряхивая затёкшими от долгого сидения коленями, – Пойду-ка я спать.

– И правильно, – одобрил Кудеяр, – Утро вечера мудренее.

Уже в конце лета, после многодневного пути, стычек и сражений, лавина переселенцев скопилась у очередной переправы. У Одина и Кудеяра появилась возможность продолжения бесед.

– Учитель, ты обещал посвятить меня в секрет, как всегда, при любых обстоятельствах одерживать победы.

– Раз обещал, надо выполнять. Слушай, – Кудеяр и сам понимал, что князь созрел для восприятия этой очень важной науки – искусству побеждать. – Будущее не всегда фатально, как, например, наступление времени суток или года. Каким окажется в будущем результат предстоящей битвы, её исход, зависит от воображения и духовной силы её вождя. Если вождь накануне битвы промыслит и выиграет её в своём воображении, то вернее всего, так на самом деле и случится. Будущее не сможет быть фатальным и беспристрастным, если ты сумел его подсмотреть и своей волей направить в желаемую сторону. Видение того, что будет – величайший подарок Неба. Он и есть тот самый случай, который наклонит коромысло судьбы в нужную для тебя сторону.

– Что значит изменить путь судьбы своей духовной силой? Как это сделать?

– Да хотя бы в ночь перед решающим боем представь себе врага и представь, как ты его убиваешь…

– Так и случится?

– Так и случится, если ты сильно захочешь. Будущее не сможет быть само по себе, если ты внимательно и с силой на него смотришь.

– Так просто?

– Это всегда так, в любом деле. В мире земном всё условно и здесь нет жёсткого предопределения. Это как плыть по течению. Можно просто плыть и ты приплывёшь туда, куда тебя река вынесет, а можно рулить, управлять и ты будешь там, где ты хочешь быть.

Если ты перед сражением своей волей и желанием впечатываешь в мир свою победу, то так и будет. Здесь важно, чтоб у тебя в душе не было даже крошки сомнения.

Страх – самое живучее, что есть в человеке. И только воля способна переломить свой собственный, живущий в тебе страх. Познай самого себя, проникни в себя и победи свой страх. И тогда ты победишь всё!

Все победы, князь, от самых малых до самых великих, в начале своём одерживаются в мире Духа. Последующая победа в мире земном, материальном – дело времени.

– И если ты почувствуешь, что победа будет не за тобой, то от сражения следует отказаться?

– Именно так.

– А кто может наверняка предсказать исход битвы?

– Тот, кто посвящён.

– Но в моём племени посвящён только ты, Кудеяр.

– Да, князь.

– И поэтому мы не терпим поражений?

– Чаще всего поэтому.

– Та-ак, – глаза Одина сверкнули гневом, – А почему в таком случае ты не посвящаешь меня? Ведь князь племени я, а не ты!

– При посвящении человек умирает и может не захотеть вернуться в земную жизнь.

– Не захотеть? Там что, лучше, чем здесь?

– Да, там исполняются все, даже самые сокровенные желания.

– Все-все? И даже стать всемогущим Богом?

– Да, Всевышний может допустить слияние с Собой. Но быть Со-Творцом – значит находиться в состоянии изнурительного и ответственного труда. На это идут немногие. Чаще люди желают удовольствий и блаженства.

– И все получают то, что хотят?

– Не все. Те, кто добровольно уходят из жизни, лишены этого права.

– А при посвящении я могу выбрать себе вечное блаженство или вернуться обратно на землю?

– Именно так, князь. Каждый делает свой выбор. Что такое смерть? Падение в чёрную трубу, в конце которой Свет. Новорождаясь в Свете, душа человека познаёт всё. И сразу. Если душа не остаётся в Свете, а возвращается в тело, она привносит с собой частицу от того, что видела в предыдущих жизнях, становится много мудрее, чем была до смерти. При посвящении в волхвы обрядом тайной мистерии убивают, отдают неофита смерти. Когда он уже готов представиться перед Всевышним, посвящённые возвращают, если он того захочет, обратно. И тогда в него вселяется мудрость Всевышнего. После этого многое, очень многое, волхв видит гораздо сложнее, чем это же видят остальные.

– Ты не предложил мне пройти через мистерию, – с затаённой завистью обронил Один.

– Не предложил. Это обряд, через который не все могут пройти. Риск оставить тебя у смерти слишком велик. А ты ведь единственный потомок царского рода в нашем племени. И потом… Ты всегда хотел больше получить, чем отдать. Смерть – это широкие ворота для входа в иные миры, которых великое множество. И человек волен быть в том мире, где ему захочется. Бывали случаи, когда посвящаемый, вылетая из жизни, отказывался вернуться обратно.

– А разве такое возможно?

– Конечно. Человек находится там, где находится центр его сознания. Физическое, материальное тело человека – это всего лишь внешняя оболочка его духовного тела, его сознания. Как для тебя, князь, одежда, которую ты можешь сбросить и забыть о ней, если тебе предложат что-то лучшее.

– Там лучше… А зачем тогда нужна наша земная жизнь, если там лучше?

– Земная жизнь нужна для накопления знаний и сердечного опыта. Того, что там, в тонких мирах, получить невозможно. А главное, земная жизнь нужна для продолжения самой жизни, без чего станет невозможным всё, и Вселенная с её многомирием тоже. Всё живущее обязано исполнить предначертанное ему долженствование. И самое главное. Школы мистерий ныне, с падением Египта и разрушением Трои, также не стало. А в одиночку обучить тебя способности осмысленно реинкарнироваться у меня нет.

– Это как, реинкарнироваться?

– Это способность после смерти вселить своё «Я» в другого, молодого и достойного человека или увести свой дух в Асгард Небесный.

– Та-а-к, – Один с трудом впитывал сказанное. – Если там было лучше, то что же тебя возвращало обратно?

– Долг.

– Долг? Ты кому-то был так много должен? Какая ерунда! Ты же уходил в мир, где должника никто не достанет! Какой долг, ты о чём говоришь?

– Есть долг, князь, который придаётся каждому с его рождением. Это долженствование от Бога, Всевышнего. Оно звучит просто: «Так дОлжно быть!» Тот, кто Его слышит, не может поступить иначе. Изменить Тому, Кто дал тебе всё, разве такое возможно?

– А если я свободен от всех долгов и никому ничего не должен?

– Это большое заблуждение. Так думает тот, кто плохо слышит себя. А это путь к скорби, душевным страданиям и болезням.

– Но ведь ты вернулся? Почему ты не остался там? Что тебя притянуло обратно?

– Я не могу тебе рассказать всего, князь. Но я здесь, рядом с тобой уже много лет. Разве этого мало? Человек должен расти. Не только телом, что тоже важно, но, главное, осознанием.

– Осознанием чего? Не понимаю.

– Осознанием природы, людей, причины, для чего ты живёшь. Мощная, напряжённая мысль рождает абсолютно всё. Это очень нужное для воина качество. Оно, как и мышечная сила, растёт и сохраняется постоянными тренировками. Если тело жаждет удовольствий, то волевую силу наперекор телесным похотям следует тренировать. Окружающий мир, воспринимаемый людьми через органы чувств, как нечто тяжёлое, вещественное, на самом деле состоит из мельчайших частиц, расстояние между которыми настолько огромно, что видящий это человек понимает как пустотность бытия. Мы сами и всё, что нас окружает, на самом деле есть пустота, ничто. И в этом ничто вложено огромное количество миров, которые живут рядом с нами и вместе с нами.

– И они нам не мешают? Не хотят нас поработить и ограбить?

– Бывает, – Кудеяр усмехнулся, – и было всегда. Они проникают в наш мир через людей, таких же, как мы с тобой.

– Так они уже не люди!

– Люди, но они дают обет своим хозяевам из других миров и становятся их слугами. Делается то постепенно, шаг за шагом, через разные искушения. А когда человек прозревает, что попался в их сети и выхода уже нет, то он тогда становится одним из них, из тех, кто живёт в запредельном, параллельном мире. А мы, волхвы, стараемся уберечь свои народы от влияния слуг тех миров. От того, что называется злом.

– Получается? – Один насмешливым превосходством прищурился на Кудеяра.

– Не всегда, – губы волхва сомкнулись в горестную скобку. – Асгард погиб именно так, да и Троя тоже, это уже на твоих глазах.

– А Сиромаха?

– Сиромаха – царица правильная, но у её народа нет будущего – её сыновья погибли от рук служителей зла. Теперь только ты, Один, её надежда.

– А ты?

– Моё дело – помогать тебе. Теперь ты понимаешь, как это непросто – сберечь свой народ. Прикоснуться к Истине можно только через смерть. Так устроен мир. Там, за гранью жизни, человека встречает Красота, и многие решают не возвращаться. Возвращаются лишь ведомые долгом, но и они на всё происходящее смотрят не так, как раньше.

– Ну и где она – эта граница между реальностью и безумием?

– Она есть. И главное в повседневной жизни не только в том, чтоб её видеть, самое опасное в том, чтоб не переступить через неё. Безумных поступков совершать нельзя! А это, к сожалению, случается чаще, чем людям позволяет их осторожность. Но потом, в миг смерти в сердце человека начинается суд, и убежать от него ещё не смог никто. Как убежать от себя самого? Никак…

– А разве Всевышний не смертен? – пытливо, даже с каким-то вызовом прищурился Один.

– Всевышний самопродолжается рождением Самого Себя из Себя, но через человека. А таких земель, где живёт человек, бесчисленное множество, как звёзд на небе, потому и Всевышний вечен.

– Кто-то из людей это видел?

– Не могу сказать, но знания о Всевышнем в незапамятные времена были переданы посвященным жрецам в Египте, так они дошли и до меня.

Если человек внимателен к событиям, происходящим внутри и вокруг него, то окажется, что всё это – добрые подсказки Всевышнего, одобряющие или поправляющие его поведение. Жить в русле Божьего Промысла – что может быть проще и благодатнее? Ведь всё, что мы промысливаем и ощущаем – это область присутствия Всевышнего!

Всё духовное движение человечества Всевышним направлено на Его Самовоспроизводство. Цивилизаций было много, и каждая добавляла что-то своё. Но потом, на пути к Нему, каждая в чём-то ошибалась и погибала. Как видишь, князь, дело не быстрое, но Ему торопиться некуда: там, где Он, времени нет.

– Значит, человек – это духовное семя Всевышнего?

– Правильно понимаешь, – удовлетворённо поджал губы наставник.

В Скандии Новой

Жители Скандии Новой, живущие по берегам Ярова моря, переселенцев встретили не то, чтоб доброжелательно, но терпимо. Вожди племён, ярлы, были опытными, с холодным расчётом воинами, и вступать в войну с превосходящими силами скифов не стали. Началось то, что принято называть как «худой мир лучше кровавой резни».

Более всего Одина поразили и привлекли знаменитые боевые корабли викингов, которые они любовно называли драккарами, драконьими кораблями. Это были длинные, изящные суда, быстроходные, надёжные и при этом достаточно лёгкие для гребли или переноса их на руках в случае необходимости. Оснащённые большим прямоугольным парусом, корабли были рассчитаны для захода в мелководные реки и причаливания к пологим берегам, что позволяло викингам заставать своих врагов врасплох.

Жизнь викингов была организована просто: главное – удача в бою. Удача даёт власть, удача даёт возможность добыть богатство, которое можно раздать народу. Щедрость – самая важная ценность. Но как можно быть щедрым, если не ограбить кого-то? И самое важное: викинги были убеждены, что воин, прошедший путь щедрости до конца, становится богом.

Случилось так, что не скифы навязывали викингам уклад мирной трудолюбивой жизни, а наоборот, образ жизни морских пиратов и грабителей оказался для скифских воинов более привлекательным.       Из первого же совместного похода объединённый флот викингов и скифов привёз невиданно богатые трофеи. Одина успех так воодушевил, что все силы он направил на строительство новых кораблей. С каждым годом численность флота увеличивалась всё более, а маршруты уходили всё далее…

Кудеяр пытался образумить опьяненного сражениями князя:

– Разве может быть счастливым и уверенным в завтрашнем дне народ, правитель которого ценит лишь победы в сражениях, не понимая, почему они приходят? Ты храбрый воин и могучий вождь, Один. Но великий воин не должен быть слепым!

– Что значит быть слепым? – Одина такой разговор раздражал всё сильнее: с каждым годом его авторитет становился выше. Со смертью старого конунга, царя Скандии Новой, ярлы единогласно на его место выбрали Одина. Что теперь для князя значил жрец? Мальчик вырос.

– В каждом своём шаге, в каждом решении развязать войну, ты должен видеть, Того, кто дал тебе жизнь и власть, видеть причинность своего бытия… Держать ответ за свои деяния и деяния вверенного тебе народа. А у тебя что? Правды за тобой нет… Одна только сила. А как сила кончится, так и ты вместе с ней. От века так было и дальше так будет…

– Пройдут годы и люди обо мне расскажут многое: что было, а ещё больше, чего не было. И всё рассказанное удержит меня в Асгарде Небесном. В путешествиях по миру я собрал много знаний о людях и смыслах их жизни. Всё, что там есть – грязь и дерьмо. Там нет ничего светлого, о чём всю жизнь говорил ты. Все твои слова и фокусы – выдумка и ложь, в мире их нигде нет. Поэтому, всё, что я задумал, правильно! Ты выйди, спроси у кого хочешь, будь это мужчина, женщина или отрок, спроси, прав я или нет. Каждый скажет, что я прав. Почему? Да потому, что из каждого похода люди получают подарки, которые они не получили бы за целый год работы!

Возражать самоуверенному невежеству было бесполезно. Кудеяр мог бы сказать, что в словах Одина звучат гордыня, зависть и жадность. Но зачем говорить тому, кто всё равно не услышит, кто много лет втайне вынашивал в себе желание не слышать наставника?

…В тот памятный для Одина год поход его флота был наиболее успешным. Вернулись все семьдесят два корабля, без потерь. Но была и большая прибыль. Под конвоем приведены тридцать восемь купеческих судов, гружёных всевозможными ценностями, в том числе десять из них были наполнены медью, оловом, бронзой, серебром и железом, крайне нужным для изготовления оружия. В народе был большой, на несколько дней праздник. Однако неугомонная натура Одина не давала ему покоя.

– Учитель, я решил сходить в разведку на север. Там обширные малонаселённые земли. Мне нужна ясность.

– Затея хорошая, князь, но время, как я думаю, не подходящее. На дворе осень, лист почти весь сошёл. Надвигается зима. В эту пору погода неустойчивая, часто бывают шторма.

– И что ты предлагаешь?

– Подожди до весны. Будет надёжнее.

– На весну у меня планы другие. Пойду сейчас. Думаю, до снегопада обернусь.

Спорить было бесполезно. Один подобрал команду из опытных и крепких мореходов, взял самый большой драккар и двинулся на осмотр северо-западных фьордов.

Через две недели пути, при подходе к конечной точке намеченного маршрута, ветер с попутного – южного неожиданно резко сменился на северный. Капитан корабля предложил зайти в фьорд, который прошли часом ранее и там переждать непогоду. Развернулись, но ветер крепчал с каждой минутой. Уже убрали парус и шли на вёслах. Но при входе в желанную бухту налетел шквал и ударил корабль о скалу. Огромной волной Одина вышвырнуло на крошечную площадку утёса. Не дожидаясь следующей волны, князь, ломая ногти, выцарапался наверх. Глянув вниз, он ни от людей, ни от корабля не увидел никаких следов. Тут же налетел буран. Мокрый снег быстро намерзал на одежде, утяжелял её и мешал движениям. Замерзая, князь решил идти по едва угадываемой тропинке. На его удивление, тропинка вскоре вывела к домику, окружённому высоким забором. Начал стучать в калитку. После третьей попытки калитка отворилась и в проёме появился невысокий старичок со спутанными седыми волосами.

– Ой, ой, ой! Ты откуда? Ой, ой, ой! Замёрз! Ой, ой, ой! Пошли быстрее!

Старичок, не дожидаясь ответа, повёл Одина в дом, усадил у жарко пылающего камина. Затем, увидев мокрую одежду гостя, заставил его раздеться, а одежду развесил на верёвке перед камином.

– Ты, наверное, есть хочешь?

Не дожидаясь ответа, выскочил за дверь и вернулся со здоровенной сёмгой в руках. Насадил её на вертел и тут же, на камине, быстро поджарил.

– Ешь, это хорошая рыбка, вкусная, – приговаривал, а сам норовисто заглядывал Одину в глаза, пытаясь через них занырнуть в его душу. – Ну вот, – дождавшись, когда гость насытится, собрал и бросил рыбьи кости в камин. – Теперь рассказывай.

– Я князь Один, конунг Скандии Новой. Мой корабль и вся команда только что погибли в шторме. Вот и весь рассказ…

– Грустно.

– Да уж, весёлого мало, – поддакнул князь. – А как мне тебя называть, добрый человек?

– Зови меня дедушка. Меня все так зовут. Дети и внуки со мной жить не хотят, ушли к людям. Говорят, с тобой, дедушка, скучно. Однако навещают, иногда.

Нависла тишина. Один и дедушка сидели молча, глядя на огонь.

– О чем задумался, князь? – С каким-то слащавым участием спросил дедушка.

– Да вот, думаю, как я теперь отсюда выбираться буду. Корабля нет, а как посуху выходить – дороги не знаю.

– Ну, это проще всего. – Пощупал висящие на верёвке штаны. – Одежда высохла. Одевайся и выходи во двор.

За калиткой стоял диковинный восьминогий конь.

– Его зовут Слейпнир. Сядешь на него и шепнёшь: «Слейпнир, домой». И в тот же миг ты будешь дома. Потом спешишься и шепнешь ему на ухо: «Слейпнир, к дедушке».

– И всё? Спасибо тебе, добрый дедушка!

– Почти не за что, князь, удачи тебе!

И действительно. Только шепнул, как тут же оказался перед своим дворцом. Огляделся, вроде бы никто ничего не видел. «Какой замечательный конь!» Вскочил на него снова.

– Слейпнир, к дедушке!

Тот ещё стоял у своих ворот.

– Ты вернулся? Что-то не так?

– Дедушка, дорогой, продай мне своего коня! Заплачу любые деньги, какие скажешь!

– Да ты что, князь! Какие мне деньги, зачем они мне здесь? И ездить мне на этом коне некуда. Я бы тебе его подарил. Но есть одна проблема. Серьёзная. Конь волшебный, сам видишь. Но пока рядом с тобой живёт посвященный жрец, конь с ним не уживётся, погибнет. Давай так уговоримся: жрец у тебя старый, скоро умрёт. И на следующее утро после его смерти Слейпнир будет стоять у твоих ворот. Хорошо? А сейчас, удачи тебе.

Увёз конь Одина домой, а у князя гвоздём засела задача: как избавиться от надоевшего старика Кудеяра? И невдомёк было князю, что добрый дедушка и был тот самый бог-оборотень Локки, подстроивший ему кораблекрушение. А волшебный конь Слейпнир был его сыном. Там отдельная история, как Локки обратился в молодую кобылицу и родил от полубога-жеребца Слейпнира. Конечно же, Локки и не подумает отдать своего сына какому-то незваному князю, пришедшему в его владения.

Суд

Красив и могуч князь Один. Огромное, загоревшее под южным солнцем, тело его, налитое зрелой силой, свитое из железных мышц, украшено переброшенной через плечо шкурой полярного волка-оборотня. Поговаривали, что когда у князя бывали вспышки ярости, волк открывал оранжевые глаза и скалил клыки. Светлые, до плеч, волосы стягивает главотяжец с большим рубиновым камнем по центру лба. Короткая курчавая борода, жгущие синим пламенем глаза – достойный потомок воинственных ариев. Сидел на троне в своей излюбленной позе – упёршись подбродком на рукоять длинного, в позолоченных ножнах меча.

Кудеяр стоял перед ним на коленях. Связанные за спиной руки притянуты к связанным же ногам. Викинги, пленяя жреца, несколько раз ударили его по лицу и на седой бороде остались струйки запёкшейся крови.

Раздражение в сознании Одина от независимого поведения Кудеяра с годами росло, как снежный ком. В результате, окончание жизни старого волхва сегодня предрешилось.

На сто лет более князя пробыл на этом свете старый жрец. Его седые волосы также стянуты широким ремешком, однако по центру вместо рубина там высечено треугольное отверстие – для третьего глаза, позволяющего видеть суть вещей и управлять временем. Он много раз говорил своему ученику-князю, что доверять только чувствам не следует – там может оказаться не истина, увиденная или даже схваченная руками, а её фантом. Это опасно, как и погружение в чистый разум, где могут оказаться безумие или те же иллюзии. Но сейчас, глядя в пылающее гневом лицо, своего палача, презрительно прищурился.

– Но что же скажешь теперь, волхв? – князь, сидя на троне, вперился взглядом в горящие синим огнём глаза старца.

– Не в силе Бог, но в правде, – разлепив разбитые губы, усмехнулся Кудеяр.

– У каждого своя правда, но моя оказалась сильнее…

– Правда не может быть у человека. Правда у Всевышнего, в Духе Его. И если князь не видит Правды Его, он должен быть убит.

– Убит? – лицо Одина стало багровым. – Но сейчас я жив, а ты связан и стоишь передо мной на коленях!

– Это не меняет дела, – спокойно ответил волхв. – Пройдут лета после нашей с тобой смерти, и всё станет на круги своя. Гвардией князя будут управлять волхвы. А если князь преступит границу Правды, гвардия убьёт его, и будет другой князь. Вот мой завет! Ты переоцениваешь свои силы, князь. Ты совершаешь ошибку. Она так велика, что для её искупления тебе не хватит всей твоей земной жизни.

– Твои слова меня веселят, – в глазах Одина вспыхнул жёлтый огонь. – И сколько времени мне потребуется потом, после ухода из жизни земной?

– Никакой суд не осудит человека справедливее, чем он сам. И я тебя не осуждаю. Всё, что я делал, это я помогал тебе, полагая, что мои дела и мысли являются тебе опорой. Случилось так, что ты и есть мой земной судья. Суди…

Один, почувствовав холодок меж лопаток, яростно захрипел:

– Не гляди на меня так! Я прикажу тебя ослепить!

– Ты думаешь, после того я буду с тобой говорить? Потерпи уж, несносный мальчишка! Гнев в голове правителей приводит их к гибели. Вспомни судьбы царей Спарты, Македонии и твоей родины Трои.

– За время, что я был в отлучке, ты дважды нарушил мой приказ, – князь начинал судилище.

– Мои нарушения… В чём?

– Из дани, присланной в караване от царя Минея, ты велел вылить на землю всё вино и отправил обратно сто красивых наложниц.

– Вино… Вино лишает человека разума и несёт горе. Вспомни: старший сын Сиромахи Богураз упился допьяна трофейным вином царя Кира и был пленён. После он, не в силах сносить позор, пронзил себя мечом. Роскошь и пьяный разврат не дают здоровых потомков. Народ, к которому приходит пьянство, гибнет. Эта болезнь сгубила много царств и народов. Правитель, желая подданным добра, должен держать их в трезвости, труде и заботах.

А девушки… У нас нет рабынь. Эти девушки должны были стать жёнами наших воинов. А какие они жёны, если все они были заражены болезнью проклятой любви? И я не позволил заселить гнойную болезнь в своём народе. И потом, даже если бы они были здоровы… Чистота крови равносильна чистоте Духа. Что такое сила чистого духа, ты изведал в сражениях. Сам. А ведь эти девушки – наложницы через двадцать лет нарожали бы твоим дружинникам сыновей, воинов. Смогли бы они в сече выполнить заповедь: «Не жалей живота за други своя?» И ещё. Ты забыл древнюю триединую заповедь: «Храни Род, береги Землю, держи Небо»? Станет ли для них наше Небо своим? И чужая земля его матери-полонянки – нашей Землёй? Я точно знаю, может и не стать. Так погибли многие роды, а я нашему роду смерти не желаю.

Ты встал на путь своего деда, царя Приама. Как ты помнишь, после казни своего Верховного жреца Лаокоона и его сыновей, он не прожил и трёх дней. Приам нарушил обоюдную с Лаокооном клятву о взаимной верности и вечной службе богам и вверенному в их владение царству. Ты помнишь всё, но повторяешь ошибку деда.

– Я всё знаю и помню. Там было всё по-другому. Царь Приам был в окружении врагов, а я своих врагов ищу сам, и равных мне на этой земле нет.

– Не хочу обманывать ни тебя, князь, ни, тем более, себя… Придёт время, быть может, даже завтра, когда угаснут угли с моего костра, и мои слова дадут всходы. Тогда ты поймёшь, что власть, сама по себе, не есть цель. Власть – есть средство для движения к высшей цели… Что бы я ни сказал, завтра будет одно: мой пепел в догорающем огнище. А не молчу лишь для того, чтобы ты знал, что будет потом.

Кудеяр понимал, что сегодняшняя ночь с неминучей для него смертью окажется рубежной в разрушении Асгарда Небесного, того информационно-энергетического образования, в котором, как в огромной чаше плескались души народов скифов. Разрушение Асгарда Земного, а после и Небесного, имело одну цель: смешение скифских народов вместе с их богами с остальными, нескифскими, и сведение их, наконец, в бесформенную, безликую и бездуховную массу.

Стоя на коленях перед Одином, Кудеяр вдруг поймал себя на мысли о собственной глупости: он, спасая наследника Трои, спасал       своего будущего палача, свою собственную смерть. Возможно, и звучал тогда в его сердце предупреждающий голос, но слишком уж тихим и неслышным он был в грохоте и огне погибающего города. Действительно, разве мог внук царя, только что убившего своего главного жреца, быть другим? Чтоб достигнув безраздельной власти, не убить уже своего жреца? Воистину, история идёт по кругу. Как часто осмысление очевидного приходит слишком поздно!

– От суда Неба ещё никто не ушёл, и в защиту свою ты сможешь взять только свои дела и помыслы, а твоя власть и твоё золото останутся здесь, никчемные, как твои следы на дорожной пыли. У Неба своё Время и свои Пропасти, они много страшнее, чем побеждённые тобой армии. Перед тем судом предстанет каждый и там не помогут ни сила, ни золото. Бойся! Смерти не страшится лишь тот, кто сохранил в себе Небо.

– Все судьбы мира – здесь! На кончике моего меча! – Один шевельнул ножнами. – И все, кто говорят, что есть что-то выше – пусть подойдут! Они или замолчат, или я отрублю им головы! Что хуже?

– Ты, князь, норовист… с дерева власти незрелые яблоки срывать…У тебя уже скулы от зелени сводит… Остепенись, всему своё время!

– Забываешься, старик, здесь я князь, а не ты!

– Каждый, кто рождён матерью, когда-нибудь уйдёт из этого мира. И каждый хотел бы уйти достойно. Иногда для этого требуется вся жизнь, а иногда хватает и одного мгновения. Ты слишком молод, князь, чтоб убедить меня в своей правоте.

– А царь Александр? Он ведь был моложе меня!

– Его жизнь – пример тому, как нельзя поступать. Александр откусил больше, чем смог проглотить. Его кровожадность долго будет жить в памяти людей. Зачем говорить, если тебя не слышат, – волхв чуть прищурился. – Но, когда зёрна моих слов прорастут в твоих ушах, ты начнёшь думать не так, как сегодня. Я воспитал тебе три пятёрки характерников, витязей. Они охраняют тебя и показывают пример в бою. Ты видел, и не раз, как полтора десятка воинов обращали в бегство многотысячные армии. Тебе оставалось только добить поверженного врага. Они в сражении используют силу Всевышнего и подчиняют себе Время, а потому неуязвимы. Кто-то из них с годами станет волхвом.

– Что для меня охрана, у которой на первом месте твоё слово, а не моё? Опасность, которая всегда была рядом! Сейчас они, все пятнадцать, лежат, связанные, в срубе для костра. Теперь мне будет спокойнее. – Трудно сдерживаемый гнев клокотал в горле князя. – Твои характерники уйдут за тобой охранять твою душу.

– Они не мои, а твои. Даже смерть от тебя они примут как высшую награду. Мне жаль тебя…

– Себя пожалей…

Кудеяр был спокоен:

– В срубе… Лучше бы ты отрубил себе правую руку. Пройдёт время, князь, и костёр, что ты уготовил для меня и моих воинов, будет вечно твоим.

– А ты?

– А я вернусь, и не раз. На то небесная воля и я её слышу.

Волхв ещё мог идти по жизни, попуская самодурству князя, но он решил умереть победоносно, окружённый теми, кого он любил и которые желали его вечной любви и защиты. Но кем после будет тот, убийца своего духовного отца и своих духовных братьев? Жалкий сирота, в страхе смерти трясущийся над бездной на туго натянутом канате жизни!

Один вспомнил давний, ещё перед походом на берег Ярова моря, разговор с Кудеяром.

– Почему ты не хочешь показать мне свой План?

– У меня нет Плана. План – это детали Бытия. В них легко заблудиться. Я же тебе указываю Путь. Путь, который в сердце. Только его и следует слушать. А завистливость и жадность присущи людям недалёкого ума. Правители с таким складом заводят свои народы в пропасть… Услаждение пороками – это западня, приуготовленная тёмными силами. Вспомни подвиги своего деда, к чему он привёл Трою.

Один не выдержал. Из перекошенного от гнева рта потёк приговор:

– Сколько себя помню, я всегда был твоей куклой… «Делай так, не ходи сюда, не слушай этих…» Хватит! Утром, когда взойдёт солнце, мой народ начнёт новую жизнь!

Кудеяр невозмутимо продолжил:

– Я знаю, что ты меня не услышишь, но всё равно скажу, не только для тебя. Скажу потому, что нет в мире крепче тверди, чем слово Правды, сказанное человеком. Я руководствуюсь убеждениями. В их основе – знания и опыт. Чтоб стоять рядом со мной, нужно быть таким же, как я или хотя бы похожим. А ты не такой. Ты, в стремлении к беспредельной и безумной власти, требуешь слепого подчинения. Ты его получишь. Но пройдёт время и прозревшие знанием и опытом потомки высветят твой обман и осудят тебя за твои дела. Они же и проклянут тебя в своей памяти.

– В тебе страх и обида. Слова твои от бессилия. Тебе уже не спастись, никто и ничто тебе не поможет, – в горле князя вновь захрипел гнев. – Что мне твои характерники? Я не проиграл ни одного сражения, я самый сильный князь! У меня величайший в мире флот, и все народы, куда мы приходим, платят мне дань!

– Ты приносишь народам горе, князь, но ты совсем забыл, что ждёт тебя после смерти, – в глазах старика блеснула жалость.

– Смерть? – побагровел Один, – О смерти, о том, что будет после, должен думать ты, а не я! Скоро будет зажжён костёр, но в нём сгоришь не только ты! В нём сгорит вся непонятная дурь, которой ты охмурял меня и мой народ!

В комок сжалось сердце у Кудеяра. Не от страха перед наступающей смертью, а от горечи за судьбу народа, приведённого им вместе с князем сюда, на берега холодного моря. Ведь с его уходом люди растеряют остатки добродетели и впадут в искушения телесных наслаждений… А их дети?

– Ты, старый пень, до сих пор убеждён, что в том и скрыта главная причина всех наших бед?

– Да, князь. Смысл жизни каждого человека и всего народа – в движении к совершенству духа. Жаль, что ты не смог этого постичь. Теперь ты губишь не меня и моих характерников. Ты губишь себя и свой народ. Вспомни, что говорила Сиромаха, когда мы уходили в Скандию Новую: «Посылаю тебя княжить в народы, что спаслись от гнева богов и стихии. Посылаю тебя не грабить и убивать, а беречь и взращивать силу духа в израненных сердцах их».

– Говорила… Пока жива была, – недобро шевельнул желваками Один, – теперь уж я лучше знаю, что и как мне делать.

– Но ты же на крови клялся…

– Кому? Сиромахи уже давно нет, к утру не будет и тебя. Кому нужна эта клятва?

– А Всевышний? Высший Бог, который был свидетелем и принимающим нашей клятвы?

– Твой бог – это твоя выдумка, враньё! – голос Одина неожиданно возвысился и задрожал. – Я много раз молился ему, и он ни разу мне не помог! Все мои победы были делом моего оружия и храбрости моих воинов! А свои фокусы ты будешь показывать там, куда сегодня улетит твоя душа! В твоей магии я больше не нуждаюсь! Все земли, которые я достигаю на своих кораблях, трепещут от страха и без боя отдают всё, что я ни потребую! И ещё. Отныне священный жезл Анх будет в моих руках. И никто не посмеет посягать на мою власть. Царскую и духовную!

Грязными потоками желчь неблагодарности вливалась в сердце старого жреца. Что ж, кого, как не самого себя, следовало винить в том, что произошло. Знал ведь, с самого начала видел, к чему всё придёт. И всё равно горько…

Наслаждался победой над своим воспитателем Один. Он еще не понимал, что его победа была мнимой, что за его высокомерным, пытливо-ироническим взглядом на старика было лишь ложное состояние достигнутого превосходства. Быть сверху! – Это инстинкт доминирования собаки в стае. Власть для власти. А зачем? Не смог волхв привить своему князю главную идею существования – стремление к Всевышнему. Не повезло. Не оказался Один по развитию своего ума и сердца достойным главной идеи Духа. Кудеяр же понимал, что с сегодняшней ночи Тьма над народом Скандии Новой нависла надолго. Снова разбредётся народ по племенам и станут люди добычей друг для друга. Недалёкий и жестокий правитель – что может быть страшнее для народа? Понимание этого и было единственным, что перед смертью горечью переполняло его сердце.

Горше всего Кудеяру было от того, что Один оказался всего лишь храбрым рубакой, но заносчивым и высокомерным, с завышенной самооценкой. Задуматься о причинности вещей и событий? Нет, для него это было непозволительной, недосягаемо-непонимаемой блажью, сравнимой разве только с глупостью. И сегодня, подняв карающую руку на своего волхва и гвардию только из желания роскоши и пьяного разврата, он, увлекая за собой подданных, покатился в пропасть небытия. Было отчего загоревать…

– Вот что, старик. – дрожащим от гнева голосом разодрал нависшую тишину князь. – Всё, что имею я и мой народ, добыто мечом. И, кроме моих воинов, мне никто не помогал. Порукой тому – моя сила и сила моего войска. Я никому ничего не должен и ответ ни перед кем держать не буду.

Испепеляющей душу горечью в уши Кудеяра вливалась чёрная неблагодарность князя: Один даже мысли не допускал, что в основе его могущества находилась жертвенная мудрость старца, стоящего перед ним на коленях. Он даже близко не подпускал к с себе мысль, что когда-нибудь и сам станет немощным стариком.

Без стука отворилась дверь за спиной жреца, и угрюмый кузнец Сцилла бросил у порога связку медных цепей.

– Твои цепи, князь!

– Это мои цепи, – не поворачивая головы, отозвался Кудеяр.

Сцилла досадливо крякнул и захлопнул дверь за собой.

– Так что ж, начинай, чего тянуть время, – Кудеяр уже утомился от бессмысленных разговоров. – Напоследок скажу тебе: если князь, воеводы, народ и жрецы будут заодно, то только такое княжество будет вечно…

– А если не будет жрецов? – прищурил глаз Один.

– Тогда государство погибнет. Придёт слабый конунг и всё разрушится. Именно жречество тысячи лет хранило египетское царство.

– Теперь так не будет! – в ярости прохрипел князь. В пылу гнева, привычный не изменять своих решений, позвал негромко:

– Стража! – дверь отворилась и стоящие снаружи два высокорослых воина встали у входа, почтительно склонив головы. – Возьмите его… и цепи. Начинаем.

Воины подхватили жреца под локти, понесли его к ристалищу.

«Теперь так не будет». – Чуть позже мысленно повторил князь, глядя, как факелом вспыхнули борода и волосы старца, начали обугливаться его уши и нос.

Князь оказался прав в своей животной правде. Его бычье упрямство и хитрость свиньи на этот раз оказались сильнее. Но только лишь для того, чтоб через много лет будущие волхвы запомнили этот горький урок.

Один полагал, что взошедший на костер жрец перед смертью скажет самые важные свои слова, нужные князю и всему народу. Но он, притянутый к столбу цепями, безмолвствовал. Невдомёк было самолюбивому и гордому князю, что смерть свою Кудеяр победил давно, задолго до смерти на костре, и душа его была уже в пути. В пути к Асгарду Небесному.

Для человека, взрастившего в себе паразита, лучшей едой являются страдания, причинённые или причиняемые другим. Неважно, людям или животным. И самый большой, великий праздник живота, наступает тогда, когда человек-вампир, даже если он и не попробовал крови, просто наслаждается одним только видом страданий умирающего мучительной смертью. И лучше всего, если это будет человек, в своё время спасший палачу жизнь, обогревший и накормивший его.

Ничто не пьянит более, чем парная кровь своего спасителя. Пламенная, всесжегающая страсть предательства, искушение, всегда живущее рядом и приносящее горе тем, кто ему поддаётся.

Один не стал выцеживать для питья кровь Кудеяра. Да и зачем, если собранный от костра пепел навсегда сохранит эту сладость – энергию замученного и сожженного заживо человека? Ведь и малая щепотка этого пепла, вложенная в праздничный хлеб, в любое время возбудит те же самые чувства наслаждения от страданий безвинного, желающего своему палачу только добра, человека.

Роковую ошибку совершил князь. Но что поделаешь? Мерилом всему, что окружает человека, является он сам. А как ещё? Удобно, мера всегда под рукой, в себе. И правильно. Чья же правда может быть правильнее своей собственной? А то, что люди в духовном росте различны гораздо больше, чем в росте физическом, он за годы общения с Кудеяром так и не понял.

Ветер, что вначале казни дул со спины Одина, сменил направление на обратное, и клубы удушающего чёрного дыма и копоти от горящего человеческого мяса пахнули ему в лицо. Шевельнув желваками, он двинулся прочь от трона, бросив лишь с кривой усмешкой своим охранникам:

– Здесь больше смотреть не на что!

После падения Асгарда Земного прошли века, а теперь не стало и последнего его волхва. На востоке разгоралась заря, но уже некому было видеть, что многоцветие наступающего утра было залито потёками чёрной желчи, пневмы, в которой князь Один, сам того не желая, утопил последний бастион Асгарда Небесного.

Кровь побед опьянила и залила его сердце так, что внутренний голос почти захлебнулся, стал неслышен. Ни места, ни времени для осмысления себя в сердце князя уже не осталось. Да и откуда они возьмутся, если азартный и кровавый хмель сражений полностью залил его сознание?

Но страстно желаемая мечта – восьминогий конь Слейпнир – у его ворот не появился. И не появится никогда.

Эпилог

Вскоре, в малозначащей стычке с ватагой местных разбойников, Один потерял глаз. Это ему был знак из Асгарда Небесного. Лишь только тогда он понял, какое чудовищное преступление совершил. Против самого себя.

Наутро, скривив лицо от острой боли целебных примочек, спросил у Асклепия:

– Сколько времени потребуется для возвращения меня в строй?

– Думаю, если всё пройдёт нормально, дней через двенадцать ты сможешь взяться за оружие, – застыл в полупоклоне врач.

– Прикажу пройти по земле готов, и ни один из них не останется в живых.

– Ты полагаешь, что стрела, лишившая тебя глаза, была пущена рукой гота?

– Да, полагаю, – прохрипел Один. Чувство отмщения распирало грудь и больно колотило в свежую рану. – А разве ты думаешь не так?

– Не могу сказать, я не видел, – уклонился от прямого ответа Акслепий.

«Кудеяр! – сверкнула догадка, – приняв незаслуженную мучительную смерть, волхв из иного мира послал ему грозное предупреждение. И Асклепий это понял».

– Кто ещё, кроме тебя, так думает?

– Все…– упавшим голосом признался врач.

– Что ещё они говорят? И не смей лгать!

– Они говорят, что ты сжёг не наставника, а принес в жертву самого себя.

– И ты так думаешь?

– Так говорят они, – снова уклонился от прямого ответа, не желая вызвать на себя гнев, Асклепий.

– А что ещё они говорят?

– Теперь, для того, чтобы попасть в Асгард Небесный, ты должен повесить себя на дереве у священного колодца Мимира.

– Сейчас? Я подумаю, – недобро усмехнулся Один. – Земное правление хуже?

– Те, кто попадает в Асгард Небесный, могут вернуться на землю и царствовать вновь.

– Пока меня устраивает всё. Я подумаю, – повторил Один. – Ты скажи им, что я пожертвовал свой глаз священному колодцу Мимира, чтоб получить знания о будущем, и теперь я лучше их знаю о том, что будет, – он хорошо помнил обещания Локки и предостережения Сиромахи.

– Скажу ещё, – Асклепий неожиданно решился. – Пройдут века, и на твоё имя, как на нить, будут нанизаны сказания, саги и мифы как о правителе, создавшем народ. Ты в памяти людей останешься как собиратель одичавших племён и их земель, герой и защитник. Они никогда не узнают, что на битвы и подвиги тебя побуждали твои низкие чувства: гордыня, алчность и гнев, – это они забудут – так уж устроена человеческая память – забывать плохое и помнить только хорошее. В жертву к ногам твоих изваяний, кумиров из дерева, камня и бронзы люди будут класть лучшее, что у них есть. Искренне, горячо и страстно, с безграничным доверием, к тебе польются радости, чаяния и надежды. Их молитвы вознесут тебя в безвременье и ты станешь для них богом.

– Кумир, молитвы, жертвы… Раве они обязательны?

– Конечно! Как же без них? Верование – сложное дело, там без кумиров, обряда, моления, жертвы, праздника – никак нельзя. Вера без них, как река без берегов – разольется вширь и затухнет болотом.

– Зачем ты мне это говоришь? – через боль раны слова Асклепия до сознания Одина доходили с трудом.

– Затем, князь, чтобы теперь и всегда, даже в твоей бесконечности, ты всегда помнил, чьей заботой, чьими замыслами, мудростью и волей ты был возвышен. Ты станешь богом, Один. Вот в чём величие дара царицы Сиромахи и беззаветная преданность тебе жреца Кудеяра. Тяжкий и ответственный груз на твоих плечах. Пронеси его достойно, князь!

– Иди! – В бессильном гневе коротко рыкнул Один.

Каждый отдельный человек и весь народ, вверяя свою судьбу правителю, втайне надеется, что тот, наделённый правом власти, несёт в себе долженствование Всевышнего и лучше других видит путь к процветанию. Именно здесь скрыта высшая тяжесть власти – ответственность за каждого из народа. Когда люди убеждены в милосердии своего правителя, их нельзя обманывать. Разочарованные, они могут впасть в ярость, слепую, безумную и беспощадную.

Но, даже презирая всем сердцем Одина за убийство лучшего друга, Асклепий понимал, что в мироустройстве существуют устои, зримые и незримые, ломать которые нельзя ни в коем случае. Сегодня же главным устоем оставался Один с его неограниченной властью. Сожжение Кудеяра, конечно, есть удар, ужасный удар по сознанию всего племени. С другой стороны, как бы это не казалось странным, власть князя стала ещё крепче. А сегодня, в эпоху примирения племён Скандии Новой, это было самым главным.

Николай Владимирович ПОДГУРСКИЙ