Сергей Шаргунов. Стоны страны: депутатский дневник

У меня коронавирусом тяжело заболели пожилые родители. Понимая весь размах эпидемии, обязан сказать и вот о чём. Удары при­ходятся по лечащим другие недуги и ими страдающим. Об этом пишут мне отовсюду врачи и пациенты.

Что-то приходится решать в ручном, как говорится, режиме. Например, звонил в один чиновно-медицинский кабинет, выбивал химиотерапию для не­знакомой женщины. Удалось.

А вот тема масштабная, затрагивающая тысячи, если не миллионы судеб. Закрытие многопрофильных больниц. Повсеместно. Вернее, отказ от того, чтобы заниматься пациентами, у которых диагноз не COVID-19.

Несомненно, основное направление контратаки – подлый ковид. Но вра­чи твердят, что в больницах можно и нужно оставлять хотя бы половину изо­лированного пространства для всего остального, и прежде всего - срочного: реанимация, операции... Ужасно, когда люди в поисках спасения объезжают по пять больниц, и безрезультатно.

Вот только несколько ближайших к столице мест, откуда летят сигналы тре­воги, - Мытищи, Сергиев Посад, Одинцово, Талдом, Реутов, Домодедово...

Особенно беда очевидна на примере города Видное. Мне оттуда звонят и пишут день за днём. Там буквально до последнего времени работала Видновская районная клиническая больница (ВРКБ) – многопрофильное лечебное учреждение.

Теперь всех врачей (их около 120) скопом и, как мне говорят, даже без оформления бумаг записывают в инфекционисты. По их словам, утверждения чиновников о том, что отделения и врачи, оказывавшие узкоспециализированную помощь, будут переведены в другие стационары, где продолжат принимать больных, – это просто обман.

В Видновской больнице успешно спасало жизни отделение гнойной хи­рургии со специализацией, в частности, на лечебной помощи больным с хи­рургическими гнойными осложнениями диабета («диабетическая стопа»). В Подмосковье, по мнению обратившихся ко мне, нет другого отделения та­кого уровня и с такой специализацией.

Теперь больные оказались наедине с кошмаром.

Вот одно из писем: «В отделении гнойной хирургии развернулась насто­ящая трагедия: врачей заставляли выписывать пациентов, которым показаны экстренные хирургические вмешательства, внутривенные вливания, тщатель­ный уход и полная неподвижность. Без медицинской помощи больных ждёт сепсис, то есть заражение крови. Состояние врачей, которых вынудили вы­писать пациентов на мучительную смерть, тоже можно представить. И всё это из-за невежественного решения чиновников».

Преувеличение? А вот лишь некоторые, с ком я на связи. Сергей Анато­льевич. Его вынуждены были выписать с открытой раной после операции. Температурит. Необходимо продолжение лечения и ангиопластика. Дмитрий Михайлович. Из-за перепрофилирования больницы лишился операции, кото­рая ему срочно необходима. Галина Аркадьевна. Её мужу в Видном спасли ногу, сейчас новое серьёзное нагноение, но показаться врачу они не могут. И ещё десятки людей...

Говорил я и с врачами. Как водится, не готовы публично называть свои имена, потому что опасаются мести. Но суть понятна. Больные не могут получить ни срочную хирургическую помощь, ни послебольничное наблюдение (перевязки, врачебные консульта­ции и т. д.).

Вероятно, слишком сложная задача для некоторых чиновников, с которых требуют отчётности чиновники повыше, – организовать борьбу с коронавиру­сом не в ущерб другим больным. Не обрекая их на боль и опасность гибели, не оставляя без лечения.

На самом деле, это предельно просто, потому что иначе быть не должно.

Письма с передовой

Подвиг врачей совершается не благодаря, а вопреки происходящему в медицине и тому, что с ней уже сделали.

Получил обращение коллектива пульмонологического, реанимационного и приёмного отделений Курской городской больницы № 6. Условия тяжелейшие. Людой с COVID-19 невозможно изолировать от дру­гих больных. Нет ни масок, ни томографа.

И такие же обращения идут со всей страны.

Вот отрывок из письма:

«Не функционируют шлюзы для проведения санитарной обработки, пере­хода из “чистой” зоны в “грязную”, и наоборот. Нет мест для приёма пищи. Мы вынуждены надевать и снимать превращённые из одноразовых в многора­зовые средства индивидуальной защиты в одном и том же помещении. Есть вероятность заразить своих родных и людей, с которыми ездим в одном об­щественном транспорте, поэтому опасаемся находиться дома.

На втором этаже поликлиники для размещения и временного проживания медицинских работников освободили кабинеты, однако условий для прожива­ния там нет. На этаже имеется только один туалет, общий для мужчин и жен­щин. Душа нет. Проведение личной гигиены невозможно. Кухни или другого помещения для приготовления и принятия пищи тоже нет.

В нашей больнице не хватает врачей, среднего и младшего медицинского персонала, чтобы обеспечить круглосуточное наблюдение и уход за пациента­ми во время эпидемии. Не хватает медикаментов (в том числе противовирус­ных и антибактериальных средств), нот важнейшего оборудования для диагно­стики – компьютерного томографа, о чём неоднократно докладывалось.

Хотим остаться живыми и здоровыми, продолжить борьбу с эпидемией, спасая жизни наших земляков».

Врачи-подвижники попросили о простейшем. Всего лишь об избавлении от кошмара. И я присоединился, направив их обращение губернатору и в Минздрав:

- аренда жилья в ближайшей гостинице;

- бесплатное питание;

- средства индивидуальной защиты из расчёта 2,5 комплекта на чело­века в смену;

- компьютерный томограф;

- обеспечение противовирусными и антибактериальными средствами из расчёта на инфекционный госпиталь на 172 койки;

- установить статус инфекционного госпиталя ОБУЗ «Курская городская больница № 6» на период эпидемии.

Знаю, что губернатор с ними уже встретился. Звучат бодрые рапорты: всё будет исправлено. Важно, чтобы обещания превращались в реальность. И на местном, и на федеральном уровне. Нехитрую науку обещать и успокаивать у нас освоили все подряд. А сколько врачей уже могли заразиться из-за чудовищных условий труда?

И ещё. Вчитаемся в эти строки из письма: «Мы не хотим повторения истории ОБУЗ КГБСМП, ОКПТД и других лечеб­ных учреждений, ставших очагами инфекции»... Кто ответит за трагедию остальных больниц?

Хоть потоп

Во время большой беды и работы на удалёнке у некоторых появляется по­вод отлынивать от обязанностей. Например, чиновники реже стали отвечать на депутатские запросы. Тормозится поступление недешёвых лекарств для больных. Ужасно, что и для детей...

А вот история из подмосковного посёлка Зеленоградский Пушкинского района.

Там сломалась и в течение трёх недель оставалась неисправна канализа­ционная насосная станция. Фекальные стоки, бурно вырываясь из-под кры­шек колодцев, затопили территорию детской и спортивной площадок, подва­лов прилегающих домов и лесополосы вдоль железной дороги. Дальше они попали в реку Скалба, распространяя смрад и зловоние на всю округу... Дерьмо проникло и в грунт, отравляя питьевые колодцы. Обращения людей – больше сотни подписей – к всевозможным чиновникам результата не дали. Я тоже написал необходимые запросы. Реакции не было. Формально объяс­нимо: отвечать могут в течение целого месяца. А людям что делать? Ждать, задыхаться, тонуть и захлёбываться?

Пришлось мне обрывать телефоны, а моему помощнику буквально отлав­ливать главу района и вручать гневную бумагу. «Да ладно? Что, прям катаст­рофа?» – удивились чиновники.

В тот же день на место прибыли аварийные рабочие, всё починили и за­латали. Народ ликует. А как долго разливалось бы дерьмо по подмосковному пейзажу, если б не удалось вмешаться?

Повторяю: это реальная опасность – под предлогом эпидемии многие «ответственные лица» окончательно самоизолируются от всего остального лю­да. А дальше – хоть потоп... Даже вот такой дурнопахнущий.

«Бросить больных или заражать свои семьи?»

Щигры – город в Курской области. Сначала было письмо медиков отту­да. О нехватке простейших средств защиты. И о страхе заболеть. Таких обращений множество со всей страны...

И по каждому пишу в Прокуратуру. Речь о жизнях людей.

А теперь приходят новости, что врачи заболели.

Вот что было в письме. «В районах области и небольших городках за нас и заступиться некому. У нас в Щиграх на вызовы бригады “скорой помощи” ездят без средств защиты, даже масок нет. Что сами пошили, тем и пользу­емся. Больных ковидом возим без средств спецзащиты. У всех у нас семьи, и дети, и старики. Что нам делать? Почему нас ставят перед выбором: бро­сить больных или заражать свои семьи?»

А вот что нынче сообщают из щигровской больницы: «У двенадцати меди­ков высокая температура, у пяти уже обнаружили вирусную пневмонию, ещё у одной уже подтверждён Covid-19. Кроме того, восьмого мая пришли поло­жительные анализы всех работников регистратуры».

Оттуда же мне сообщают о засуетившихся чиновниках, запугиваниях и по­спешной постыдной лжи. Как всегда, ничего нового. А люди заболели. Лю­ди, которые спасают всех остальных.

Кто же будет спасать заболевших, если все врачи полягут?

Запрос в Прокуратуру – только так.

Сдача

Русского человека Женю Щербака суд города Костаная (Кустаная, Нико­лаевска...) приговорил к четырём с половиной годам лишения свободы. Напомню: парень поехал ополченцем в Донбасс, где чудом выжил. Из России, которая его поманила на войну всем блеском и шумом своих телеэкранов, Евгения выдали в Казахстан.

Хотя он умолял предоставить ему убежище.

И уж конечно, никто не озаботился дальнейшей судьбой преданного. Пришлось полностью оплатить адвоката. Был бы «государственный защит­ник», было бы хуже.

Могли дать и 9 лет. Так что даже такому приговору семья рада.

«Любовь к отеческим гробам...»

«Любовь к отеческим гробам», – часто эту пушкинскую строку повторя­ет Станислав Юрьевич Куняев.

Ко мне обратились из Музея отечественной военной истории с просьбой спасти одно из крупнейших воинских захоронений. Как говорится в письме, на рубеже обороны Москвы недалеко от деревни Падиково захоронено около тысячи неизвестных бойцов и командиров, ценой своих жизней остановивших здесь в ноябре-декабре 1941 года наступление на Москву. Воинское захоро­нение учтено в базе данных Министерства обороны. Чёрным по белому написано: «братская могила», «захоронено около 1000»...

Несколько лет назад земельный участок был приватизирован. Сообщает­ся, что в планах собственника строительство отеля и частной школы. Идёт планомерная подготовка к коммерческому освоению захоронения. Теперь это называется так. Ну конечно, лакомая земля... А музей готов за свой счёт без привлечения бюджетных средств создать там мемориальное пространство. Такая история. Наша с вами. В том числе, история новейшая, когда финан­совая целесообразность всего важнее.

А вот весточка из деревни Богодаровка Новомазинского сельского посе­ления Республики Татарстан.

Накануне юбилея Победы прямо возле могилы ветерана Морозова Миха­ила Павловича возведён большой контейнер для сбора мусора. Морозов вое­вал с 41-го по 45-й, был ранен, награждён медалью «За отвагу». Такие соору­жения положено (по всем божеским и человеческим правилам) ставить за территориями кладбищ, и точно не впритык к надгробиям, но все обращения внука ветерана к местным чиновникам оказались напрасны.

По этому поводу я уже сделал депутатский запрос, и уверен, всё поправим.

Понимаю, не праздничные сюжеты. Но смысл праздника, прежде всего, в честной заботе о воевавших – живых и мёртвых. И о детях войны надо вспомнить, поддержав их. Они все преклонных лет, живут очень скромно, и их тоже уже немного – тех, чьё детство было опалено войной.

«Наш современник», № 6, 2020