Рукотворные «аномальности». Заметки мирного обывателя
Телеканалы наполнены дыханием войны, бизнес-рекламой и рекламой военных вооружений. Но мирная жизнь, неотвратимо устремленная к созиданию и сбережению, в нашем Отечестве не пресеклась. Не перевелись еще люди, которые по-прежнему думают о том, чтобы единственная во всей Вселенной Колыбель человечества оставалось Планетой Людей. Предлагаем очерк-эссе нашего постоянного автора Анатолия Стерликова, своего рода письмо из дальних урочищ Русского Севера.
***
Мне уже приходилось писать об истреблении лесов в Южном Прионежье. Мои публикации можно найти на сайтах «Правды», «Советской России», вологодской газеты «Наш голос», а на полях «Русского Лада» они иногда сопровождаются «видиорядом» народных блогеров… И все же вынужден снова обращаться к старой теме, поскольку в этих краях случилось необыкновенное явление: река Ошта вышла из берегов и, как сообщили официальные лица, подтопила 30 домовладений. А по другим сведениям в интернете – 47 подворий.
Ну, разумеется, сообщениями о наводнениях, выпестренными словечком «аномальный» во всех грамматических формах, нынче никого не удивишь. В России эти опасные природные явления, наряду с опустошительными пожарами на огромных пространствах, стали обычным явлением. А вот жители села Ошты, с незапамятных, пра-языческих времен рубивших свои дома по берегу реки и ее притоков, о таком явлении, как наводнение, прежде не слыхивали. Всякое случалось: то вдруг вода из глубокого Шимозера уходит, обнажается дно; а то рыбацкие снасти в Шатозере исчезают, а потом их якобы находят в Онежском озере. Рассказывали о том, что в глубине Урозера есть второе, плавучее дно… Много чего рассказывали умудренные опытом деды, - егеря, лесники и лесоводы – под завывание пурги в каком-нибудь лесном вертепе, в низком срубе из четырех-пяти венцов (или в избе у теплой русской печи). А вот слово «наводнение» даже и никогда не упоминалось. Я в Прионежье обретаюсь уже более трех десятилетий, но такого, чтобы в каком-либо селе, в какой-то деревне, затопило дома и подворья, – нет, не случалось. И в древних «писцовых» книгах ни строчки о наводнениях. Хотя вообще-то река упоминается, например, сообщается, что Иван Грозный повелел включить Ошту в «опришнину».
Но – случилось! В ночь на первое сентября река хлынула на берега, которые казались такими высокими, вода мутным потоком свирепо врывалась в подполья домов сквозь продухи – волоковые вентиляционные окна, – заливала ямы, куда уже был засыпан на зимнее хранение картофель. Я уезжал из деревни после Покрова, а мои оштинские друзья с помощью электрических ветродуек и древних советских пылесосов с обратным ходом пытались просушить выращенный урожай, а также и нижние венцы подполья, где хранятся и другие запасы продовольствия.
Беда, если засыпать на хранение непросушенные клубни: гниют, подмораживаются, и незадачливому хозяину приходиться есть сладкий картофель. Залитые водой подполья просохнут разве что в июле, да и то при условии, если грядущее лето будет таким же сухим и жарким, какое оно было в Южном Прионежье в этом году. Уж не знаю, что будут делать оштинцы с грудами выполосканных в воде клубней, а вот Сергей Авдеев, помогавший мне менять нижние венцы бани, решил, что он сажать картошку больше не будет. «Пенсия сам знаешь какая, но на еду хватает… Сажать картошку, чтобы гноит ее?», – сказал он, когда мы с ним перемолвились в «сельсовете», в помещении сельской администрации.
А.В. Зимин, глава Вытегорской районной администрации, с которым мне случалось общаться в деревне (и даже на вырубке «Онегалеспрома»), объяснил природное явление привычными для чиновников словами: обильные аномальные осадки, нагонный ветер, нагонная волна, повышение уровня воды в Онежском озере, ну и все такое. Наукообразно, правдоподобно…
Но ведь давно известно, что мощные сезонные («аномальные»), повышения уровня в Онежском озере – дело обычное. «Аномальности» в осеннее время в Прионежье – скорее правило, чем исключение. Есть исследование ВСЕГЕИ (издано в виде монографии с чертежами, картами и схемами), проводившееся геологами и гидрогеологами в советскую эпоху, где сказано, что климат Южного Прионежья «характеризуется неустойчивым режимом погоды, значительным количеством осадков… Превышение количества выпадающих осадков над испарениями (на 300-350 мм) способствует заболоченности территории…»*) Короче говоря, как в популярной когда-то советской песенке: «Вода, вода, кругом вода!».
Между тем, серьезные эксперты, – и в СМИ, и в научных публикациях, – среди причин наводнений в России, прежде всего, указывают на небывалое по сравнению с прошлыми десятилетиями истребление лесов по истокам и водоразделам рек, по водосбору и по берегам рек, по склонам речных долин. В этом отношении выход из берегов Ошты – как раз классический пример.
И нельзя сказать, что на Вологодчине не задумывались об экологических последствиях вырубок на больших пространствах, хищнических по своей сути. И руководящие, правительственные чиновники области и страны предупреждались об этом. В газете вологодских коммунистов «Наш голос» (продается в киосках, распространяется по почте) опубликована статья, и есть там такие строчки: «Экологическая разруха всюду. Гибнут родники и ручьи Оштинской долины, деградирует гидрографическая система, уникальная экосистема, - а это прямой путь к экологической катастрофе в Южном Прионежье… Скорбит душа у Нины Васильевны Костылевой, – беспокойной общественницы, депутата Оштинского поселения. Да и как не скорбеть: Ошта – река первой категории (нерестилища хариуса и форели!) на ее глазах, на глазах ее избирателей заиливается, мелеет река, зарастает осокой и прочей болотной растительностью до самого стрежня, превращается в подобие сточной канавы! Мужики шестами выталкивают к Онеге свои плоскодонные моторки. А ведь когда-то у моста в селе Оште швартовались большие буксирные катера с метровой осадкой (добавьте еще семь футов под килем, необходимый запас для всякого приличного судна)».
Из моей публикации, скажу без ложной скромности. И, помнится, депутат Вологодского областного Заксобрания прошлого созыва, коммунист Алексей Голик, посылая запрос в ответ на мое обращение, уведомлял высокопоставленных чиновников «о нанесении непоправимого экологического урона проживающему населению, морального вреда и материального ущерба», побуждал их чтить природоохранное законодательство, коли оно уж принято, настаивал на «привлечении к ответственности юридических лиц, допустивших множество непоправимых деяний».
Подтопление домов в Оште, порча урожая картошки – жестокая месть Природы за бесчинства «Онегалеспрома» в лесах Южного Прионежья, за те самые «непоправимые деяния» корыстолюбивых чиновников, беспринципных карьеристов, выкормышей «Едроссии», ее молодых функционеров.
Как будто косилкой выкашивает леса означенная компания – «Онегалеспром». Там, где нельзя пустить комплекс (заболоченный лес по истокам ручьев, по водосбору реки, крутые склоны речной долины), она продает делянки всякого рода «индивидуалам» (индивидуальным предпринимателям) и «самозанятым». Если у вас, читатель, есть деньги, можете приехать в Ошту или Вытегру и тоже стать «самозанятым» лесозаготовителем, «индивидуалом». И вас не должно смущать и останавливать, если вы не знаете правил рубки, заготовки леса, даже не подозреваете о таковых правилах, если вы никогда не открывали Лесной кодекс РФ. Главное получить «выдел», лесоотвод; услужливые работники «Онегалеспрома» вам помогут, ловко выправят все необходимые бумаги, и тогда даже и въедливый тележурналист Эдуард Петров, подвизающийся на разоблачении мелких рыбешек в лесопромышленном бизнесе, не назовет вас лесным вором. Конечно, напоминаю, если у вас есть деньги, большие деньги. Спецы «Онегалеспрома» выделяют лесосеки даже на охраняемых территориях, о чем свидетельствует материалы судебного процесса, размещенные в интернете.
Все же, наверное, еще в начале очерка надо было сказать, что вообще-то река Ошта не великая, в длину менее 40 километров, но у нее два крупных притока: Челекса и Ронга, а также множество полноводных ручьев, не иссякающих ни зимой, ни летом, некоторые не замерзают и в лютые морозы. По грубой прикидке водосбор Ошты превышает 500 квадратных километров, слишком большой для такой реки водосбор, поэтому гидрологи включают ее в список «наиболее крупных рек», впадающих с юга в Онежское озеро, Ошта – вторая по величине река после Мегры в Южном Прионежье. Разумеется, это без учета судоходной реки Свири, соединяющей Ладогу и Онегу.
…Люди всюду селились, рубили дома, часовни, храмы. И в глуши лесных урочищ рубили станы, устраивали шалаши. Надо же было заготавливать лес, косить сено, пасти скот, промышлять дичь. В минувшем веке относительного экологического благополучия, во время обильных осенних осадков или весеннего снеготаяния, массы воды накапливались в лесах и лесопосадках Оштинской долины, впитывалась толщей лесной подстилки, мхами, дёрном и медленно, равномерно скатывалась в реку извилистыми, длинными руслами ручьев.
Но ныне, сложившаяся в четвертичном периоде гидрографическая система Оштинской долины, аккумулирующая осадки и направляющая потоки воды в Онежское озеро сбоит. Всюду вырубки без конца и края, иногда они напоминают мне ровные водонепроницаемые такыры Бетпакдалы и Кызылкумов: идешь по лесовозной дороге, а по сторонам глинистые площадки, заваленные гниющими бревнами, стволами деревьев, «черепок», по слову оштинских мужиков, не знающих слова «такыр». Потоки во время «аномальностей» почти беспрепятственно ввергаются в заилившуюся, обмелевшую реку и помимо ручьевых русел.
А ведь не так давно, вот здесь, между Гондинским и Палтувским ягодными мхами и Кельручьем и Кельболотом была военная (рокадная) дорога, во время войны отсыпанная советскими саперами. Между колеями она щетинилась густым еловым подростом, но я любил ходить по этой дороге, подъемы и спуски плавные, «тягуны» не изнуряют на подъемах, над ручьями и топкими ручевинами морёные, тесаные бревна, остатки саперного искусства, очень удобны для пешехода; над головой всегда шумят вершины огромных сосен, елей, берез и осин, солнце не печет в жаркий июльский полдень… Идешь с рюкзаком по дороге (правильнее сказать – по тропе), шаги заглушаются мхом и подстилкой, а впереди, между елочками, подпрыгивая, бежит выводок глухарей, копылуха квохчет, суетится, ковыляет позади выводка, симулируя инвалидность. Или вдруг над подростом возникает медведица с медвежонком, стоят на задних лапах, шумно, как насосом, втягивают и выдыхают носом воздух. Берегись, путник! А куда бежать (с рюкзаком-то!), кругом тайга… Но теперь всё это одни воспоминания, иной раз и засомневаешься, было ли так на самом деле, не пригрезилось ли?…
Очерк о реке будет неполный, если не скажу хотя бы два слова о притоках реки, и прежде всего о родниках и ручьях родникового происхождения, которыми славится Оштинская долина. Небывалое зрелище, когда после грозы над родниками и ручьями поднимаются столбы пара; разделяясь, разветвляясь, смыкаются с низко нависающими облаками! Наверное, еще не родился блогер, который бы с помощью видеокамеры смог бы создать сонату Оштинской долины – передать чарующую музыку ручьевых струй белых, талых и холодных ручьев, показать впечатляющую, грандиозную картину парящих родников и ручьев… Я еще скажу об этом несколько слов.
Но для промышленников и чиновников, причастных к лесозаготовкам, то есть к массовым, и, подчеркиваю еще и еще раз, хищническим в сущности своей, вырубкам лесов, все эти красоты, также, как и, собственно, источники, не представляют никакой ценности, ни эстетической, ни практической. Об этом свидетельствуют официальные ответы: у меня на полке пылится толстая папка с отписками, целое собрание сочинений чиновников. Во время помпезной, «губернаторской» экскурсии в лес с множеством чиновников, возглавляемой заместителем губернатора М.Н. Глазковым (летом в 2021 г.), я мстительно тыкал пальцем в заиленные, заваленные грунтом, а также отходами производства (речником, горбылями, гнилыми колодами) русла ручьев; в том числе указывал на русло сладкозвучного Белого ручья на пересечении с Урозерской лесовозной дорогой. А в ответ слышал, презрительные насмешливые словеса. Чинуши отбрехивались злобными комментариями и репликами. («А по телефону он мне сказал, что меня надо расстрелять и повесить!», «Его надо записывать под протокол»)…
Я, мирный обыватель, пенсионер, забывший, где лежит военный билет, (в городе ли? в деревенском ли шкафу?) тогда не думал, что мы на пороге войны, даже и в голову не приходило, что через каких-то полгода начнется война, но все же почему-то вдруг напомнил членам «губернаторской» комиссии, что во время удара по небоскребам в Нью-Йорке десять лет назад президент покинул Белый дом, в течение суток (или даже более того) вынужден был скрываться в каком-то бункере за пределами Вашингтона, возможно, в Скалистых горах. Напомнил, что на границах с Россией как-то уж очень неспокойно, и у нас тоже должно быть надежное место, и не только для руководства страны, что-то вроде «особого советского района» с пещерами и средствами существования, как это было в Китае во время национально-освободительной войны в сороковых годах минувшего века. (При этом один из чиновников из свиты замгубернатора, ехидно вставил: «Вы были в Китае?»). Конечно, конечно, бункеры с мощными перекрытиями есть, я в этом не сомневаюсь. Наследие «проклятого советского прошлого», о котором на телеканалах постоянно разглагольствуют – и в «день памяти политических репрессий», да и без повода тоже. Во времена курсантской молодости (и позже, в зрелом возрасте) бывал же в Балаклаве, любовался бухтой, в которую в оные, гомеровские тысячелетия, на своих удивительно мореходных кораблях наведывались греки, и среди них отважный Одиссей; видел портал, вход в гору, в которую заплывали советские подводные лодки. А на боевое задание подлодки якобы выходили особым каналом в той же горе.
Хорошо, что есть надежные бункеры, но всё же должна быть территория, недоступная для врага, но пригодная для жизни людей, для обитания больших групп с управленческим опытом, способных организовать сопротивление врагу. Или для формирования полнокровных дивизий. Между прочим, в годы Великой Отечественной войны в Вологде и Вытегре как раз и формировались свежие дивизии. В самом деле, что же лучше Южного Прионежья и Русского Севера? Глубокий тыл, в Онеге и в лесных озерах не перевелась рыбка, в пасть окуня чайная чашка помещается, лесные массивы, площади плодородной земли, к сожалению, нынче заросшие бурьяном и кустарником, изъязвленные «лунными кратерами», глубокими карьерными выработками, как, например, в нашей деревне Курвошский Погост. Но самое главное конечно, – источники питьевой воды, имеющие выходы на поверхность в виде родников, но перекрытые напластованиями геологических эпох, а это надежная защита подземных хранилищ пресной воды в случае ядерного удара, радиологического облучения, бактериологического и химического заражения. Не успел я завершить свою мысль, как тут же мои спутники загалдели, что я услышал! «Путин никогда не покинет Кремль! Путин не из тех, кто прячется! Да наш Путин…» и проч.». Я онемел от неожиданного проявления верноподданнического патриотизма. Как говорится: «При чем тут Путин?!», – если речь была о функционировании правительственных учреждений, вернее – о физическом выживании людей в условиях войны…
Возвращаясь в сентябре с берегов Ронги и Кельручья (кажется, уже назывались эти крупные притоки Ошты) по лесовозной дороге, то есть по новым вырубкам «Онегалеспрома», которые так и не удосужился добросовестно проинспектировать замгубернатора Глазков, я неожиданно для себя обнаружил новые деляночные столбики, еще слезящиеся смолой, источающие сладкие хвойные ароматы. Спускаясь к реке по крутяку, я тут и там увидел на елях свежие тески, а также множество трепетавших на ветру «бантиков», красных ленточек, обозначающих границы новых лесосек. Для меня это был неприятный сюрприз: я понял, что сотрудники «Онеглеспрома» наметили «самозанятым» под вырубку остатки участков хвойного леса вдоль Урозерской дороги и далее – до берегов реки. Ну, конечно, у берега останется полоска в 50-100 метров, чащобник из ольхи и черемухи вперемешку с кустарником… В случае депутатского запроса чиновники непременно укажут на эти прибрежные, заболоченные древесно-кустарниковые заросли: «охранная зона соблюдена».
А ведь И.М. Самойдюк, сидевший на сиденье внедорожника рядом со мной и Глазковым, заверял, что по левобережному склону Оштинской долины рубки окончательно и бесповоротно прекращены. А Иван Матвеевич, скажу я вам, – не чиновник, и не какой-то там пустозвон, вроде «экспертов» на телеканалах, а генеральный директор, главный арендатор лесов Оштинской долины, то есть единоличный, полновластный хозяин. Он это сразу же показал всем нам, и мне, и моим деревенским соседям: приехав в деревню, повелел отремонтировать провалившийся мост через Вияручей, разделяющий две соседние деревни, а также приказал заложить бревнами провал на пересечении Урозерской дороги и Белого ручья, питаемого прозрачными, незамерзающими зимой родниками (истинно – памятник природы!). Что и было сделано, несмотря на то, что мы с ним жестко препирались на краю старой вырубки. Я его даже в сердцах назвал иноагентом, впрочем, не без основания: северо-американская коммерческая организация с центром в Торонто выдала ему международной сертификат на «лесоуправление», то есть вырубку и продажу за рубежом леса, о чем мне, в свою очередь, и не без пафоса, и не однажды сообщали в своих тупых отписках чиновники.**) Но последнее его заявление в машине («Рубить по склонам не будем!») меня растрогало (опять же, и мосты приказал починить), и мы с ним расстались почти друзьями. Во всяком случае, пожали друг другу руки…
Как же так, Иван Матвеевич?! Всё тот же «фейк», заведомая ложь? И не для меня же говорилось, рядом сидел высокопоставленный правительственный чиновник. Конечно «фейк», если учесть, что все минувшие дни, недели и месяцы (с момента встречи с Глазковым и Самойдюком) лес рубили и на Сикомасовой горе, рядом с деревней, и далее, по правобережному склону долины вдоль реки и лесовозной дороги до самого Корбозера. Не знаю, был ли хотя бы один день, когда заготовка леса прекращалась? Ну, разве во время наводнения, когда чудовищные потоки воды, скатывавшиеся с облысевших грив, с крутогорбых и крутолобых, как на картинах Рериха холмов, именуемых геологами озами и останцами, истребили (или сильно повредили) мосты через ручьи и реку Ошту… К слову, верное доказательство, что повышение уровня в Онежском озере и «нагонный ветер» не главные причины наводнения в селе Оште…
Особенно ночью хорошо слышно, как в лесу работает техника, слышен РЁВ ЛЕСОВОЗОВ УГРЮМЫЙ, в облаках отсвечивают фары лесозаготовительных агрегатов. Нет, «Онегалеспром» нынче не рубит на правом берегу реки, возможно и в прошлом не рубил. Работники означенной компании только «выделы» продают да границы лесосек намечают для своих клиентов. В вологодском губернаторстве вероятно решили, что никому не нужны эти источники, пусть и качественная питьевая вода, пусть возможно и целебная, коли есть святая уверенность, что руководство страны не будет эвакуировано из Москвы, у власти же не Сталин, не рогатые, хвостатые большевики. Поэтому тайгу по склонам долины, по водосбору реки и ее притокам, лучше вырубить, а древесину отправить «на восстановление Украины», как сказал мне один «самозанятый». При этом он очень серьезно просил меня познакомить его с Морозовым, вологодским депутатом-коммунистом, чтобы представить ему «украинский проект» реализации древесины, родившийся в его беспокойной голове. (Вложил в дело большие деньги, сердяга, вырубил на лесоотводе «Онегалеспрома» в верховьях Ронги чудесный еловый бор, а с реализацией облом…). Имена-фамилии не называю, что толку: не дадут рубить «засветившемуся» в СМИ Сеньке, будет рубить Семён Семёнович, сегодня один, завтра другой. Кто бы ни рубил, всё одно и то же: жуткое истребление лесов Оштинской долины, деградация родников и ручьев.
***
Слышал, слышал, дорогие россияне, «оптимистический» прогноз: нам объявлено с президентской «зияющей высоты», что в случае ядерной атаки НАТО враги наши сдохнут, а мы непременно попадем в рай, где праведному человеку и избранному народу всего вдоволь, о чем я давно знаю. До сих пор перед глазами красочные картины рая, которые мне когда-то представлялись почти въяве из рассказов бабули, жившей по соседству, на другой стороне Сафронова озера; а было это в Семиречье, на хуторе, затерянном среди проток и озер, среди аралов в низовьях реки Чу, заросших густым камышом и тальником, сладко-душистой ивой семиреченской.
Ах, эти детские грезы! Как мне, шестилетнему отроку, ловившему удочкой в омутах узёка жирных язей и красноперок, сверкающих золотом чешуи и алыми перьями, мечталось о рае! Но теперь, когда мне столько же, как когда-то красноречивой сказочнице в моем родном Семиречье, почему-то совсем не хочется утешаться раем. Напротив, земными мыслями и желаниями охвачен.
Хотелось бы, например, видеть расчищенное русло реки, быть уверенным, что сохранятся остатки лесов Оштинской долины, лесопосадки советской эпохи (и к ним уже подбирается «Онегалеспром» с оравой «самозанятых», не посадивших в Оштинской долине ни одного дерева), что не деградируют ручьи, питающие Ошту, не иссякнут родники, восходящие и нисходящие, исторгаемые в реку из уступа карбонового плато (то есть из пластов каменноугольного периода), нависающего над рекой выше деревни Курвошский Погост, покрытого ельниками, таежными чащобами.
Чудные места! Любознательный турист, любитель лесных походов, обнаружит здесь омуты с кипящими родниками, в которых играет живой песок, а там вон оранжевая струя бьет, насыщенная железом; и пусть иногда едва заметны у ручьевых истоков ключи, однако же, если прислушаться, – звенящие и поющие ключи... Ну а здесь вот, на склоне, уже ничего не слышно, кроме шума и рокота елей и берез, но опытный глаз все равно видит ключи у самых-самых истоков: тысячи, миллионы блестящих жемчужных капель, щедро рассыпанных по подушкам плотного мха, словно обтянутым бархатом насыщенно зелёного цвета; присмотришься, и видишь сверкающие на солнце бесчисленные серебристые ручейки, стекающие в русло полноводного Талого ручья, впадающего в реку.
И всё это бесценное богатство исчезает, гибнет под громадными колесами современных лесовозов и лесозаготовительной техники. У истоков ручьев и по берегам остаются только глубокие колеи, как на видео военкоров оставленные противником фронтовые траншеи с гниющей, стоячей водой…
Примечания:
*) «Геологическая и гидрологическая объяснительная записка. Изд. Научно-редакционного Совета ВСЕГЕИ при ВСЕГИНГЕО. АН СССР». М. 26 декабря 1969 г.
**) Так называемый «Лесной попечительский совет», зашифрованный аббревиатурой из латинских букв (FSC), находится в «дружественной» нам стране – в Канаде (Торонто).
С.-Петербург – дер. Курвошский Погост, Вологодская область
P.S. Прошу товарища А.Н. Морозова, депутата Заксобрания Вологодской области, считать эту публикацию моим обращением к нему, и я надеюсь, что в высшие правительственные инстанции будет направлен жесткий депутатский запрос. Ведь речь идет не только о сохранении еще не вырубленных лесных массивов Ошинской долины и лесопосадок советской эпохи, но также о сбережении совершенно бесценных (особенно в случае полномасштабной войны) источников питьевой воды в Южном Прионежье, наконец, – о судьбе самого Онежского озера. Наконец, нужно взять на строгий учет все указанные важные природные объекты и прекратить разбазаривание плодородной земли, принять меры к сохранению источников превосходной питьевой воды: ручьев, подземных водяных пластов и жил, лесных урочищ с выходами родников, полагая всё перечисленное объектами стратегического значения.
Анатолий Егорович СТЕРЛИКОВ, гражданин России, член Союза писателей России
