Преумножение талантов. Беседа с руководителем фонда «Возрождение Тобольска» А. Г. Елфимовым

В апреле 2020 года Аркадию Григорьевичу Елфимову исполнилось 70 лет. Бо­лее 40 из них он отдал Тобольску. В 1977 году был направлен сюда на строительство Тобольского нефтехимического комплекса. В 80-е годы был председателем исполкома городского Совета народных депутатов. В 1992 году уволился из властных структур, будучи недовольным либеральными реформами. В 1994 году Елфимов создал общественный бла­готворительный фонд «Возрождение Тобольска», который стал одним из значимых духовных центров Сибири.

— Аркадий Григорьевич, в начале своего трудового пути вы были строителем, затем возглавляли первую столицу Сибирской губернии То­больск, и, казалось бы, ничего не предвещало такого решительного по­ворота в судьбе: сегодня вы известный благотворитель, книгоиздатель с четвертьвековым стажем, зачинатель и проводник многих культуроло­гических, просветительских проектов...

— Там, где не бывает света и недвижимо время, мало что может произрас­ти, а у меня был свет моего родного дома, с которым я входил во «взрослую» жизнь... Время, дарившее мне возможность приобщения к прекрасному, жи­вописи и Слову... Но время — это сами люди, они делают его таким, какое оно и бывает: вчера и сегодня. Все мы продолжение наших родителей, тех, кто учил и воспитывал нас. Благодаря моему отчиму – Михаилу Александро­вичу Воробьёву – в нашем доме всегда были книги, и они, конечно же, не могли «пройти мимо меня». А уж сколько в них было света... И потом, про­фессия строителя – созидательная, видимо, одно с другим так удачно сложи­лось в своё время, что у меня уже и другого выбора не было...

— Но время, в которое создавался ваш Фонд, предполагало совсем другие «проекты»...

— Да, это было время чуть ли не тотального учреждения общественных ор­ганизаций, причем на фоне неуправляемости экономикой и социальными процессами в стране. Тогдашняя экономическая политика превратила тонкий слой старой номенклатуры и «новых русских» в невообра­зимо богатых, но и в нём оказались своего рода лишние — те, кто в силу ря­да причин своего куска не получили. Я уже не говорю о том, что миллионы людей остались без работы. Потому-то и стали тут и там возникать различные общественные организации — многие из не попавших в касту «избранных» таким образом пытались пристроиться к изрядно обглоданному бюджетному пирогу. Сотни тысяч организаций было в то время зарегистрировано в целом по стране, и Тобольск не стал исключением. Понятно, что их руководители хо­дили к главе города, к депутатам, выпрашивая средства на свои, прямо ска­жем, небольшие цели и задачи, а поскольку бюджет и так был «дырявым», то мало кому что перепадало...

— Но фонд «Возрождение Тобольска» занял принципиальную пози­цию, которой следовал более двадцати пяти лет своей деятельности – не пользоваться никакими бюджетными средствами...

—...И это дало нам возможность проводить независимую политику, за что нас, ну или меня лично, считали состоящими в некой оппозиции к власти. По крайней мере, ни перед кем не лебезили и делали только то, что считали нужным.

— Тем не менее, никак не соприкасаясь с властными структурами, наверное, не выжить ни одной общественной организации...

— Лет десять назад ныне покойный Савва Ямщиков брал у меня интервью для «Народного радио» (позднее оно было опубликовано в книге «Созидаю­щие», куда вошли беседы с различными деятелями культуры, писателями, мыслителями и т. д.) и задал похожий вопрос, а мой ответ был основан на примере из биографии уроженца Тобольска Александра Алябьева. Выдаю­щийся русский композитор, уроженец нашего города Александр Александро­вич Алябьев во время Отечественной войны участвовал во многих боях и за свою храбрость был награждён орденами. Отличился он при взятии Дрезде­на в составе партизанского отряда легендарного Дениса Давыдова, который, благодаря своей смекалке и отваге, не дожидаясь «указаний сверху», добил­ся капитуляции трёх тысяч французских солдат и местного гарнизона. Естественно, Давыдов был вправе ожидать от командования если не награды, то хотя бы поощрения, но... оказалось, что героем-освободителем видел се­бя генерал Ф. Винцингероде. В итоге Дениса Давыдова отстранили от коман­дования, он был отправлен в Петербург. Дескать, как так, есть регулярная ар­мия, есть планы командования, а тут какая-то партизанщина... Переживали такую несправедливость все подчинённые партизанского командира, но раз­делить его участь вызвался только Алябьев, раненный в руку при взятии ста­рой части Дрездена. Денис Давыдов вспоминал в своих записках: «Алябьев поехал со мною; служба представляла ему случай к отличию и к награждени­ям, езда со мною – одну душевную благодарность мою; он избрал послед­нее...» Слава Богу, начальство во всём разобралось, Давыдова назначили командиром Ахтырского полка, куда перешёл и Александр Алябьев... Так вот, отвечая Савве Васильевичу, я сказал, что в наше время власть - это своего рода “регулярная армия” чиновников, которая занимается организацией раз­личных культурных мероприятий, устраивает выставки и т. п., а тут какая-то «партизащина» – имею в виду деятельность фонда «Возрождение Тобольска», хотя именно мы взяли на себя многое из того, чем власть должна занимать­ся, если говорить, к примеру, о популяризации истории города, что сказыва­ется на привлечении туристов и т. д. Поэтому и отношение было к нам, ска­жем так, никаким: не мешают – и слава Богу...

Сегодня, оглядываясь на пройденный путь, мне вспоминаются 90-е годы прошлого столетия, даже эпитет для них соответствующий придумали «лихие», хотя они были просто бандитскими. Люди месяцами не видели зарплаты, наличных денег почти не было, «ходили» какие-то суррогаты – векселя, зачёты... Именно тогда, про­явив инициативу, мы стали заниматься возрождением Художественного музея. Само здание (бывшее здание Губернского музея), от которого оставались практически одни стены, мы восстанавливали методом народной стройки. Раз в неделю я собирал штаб и, пользуясь своими старыми знакомствами со стро­ителями, руководителями местных предприятий, решал вопросы по предо­ставлению тех или иных строительных материалов, системой взаимозачетов расплачивались со строительными бригадами. Помню, владыка Димитрий пре­доставил нам на первые наши субботники семинаристов, они вынули грунт из подвалов, чтобы сделать туалеты, гардероб... Кровля была совсем худой, сня­ли землю, которая там лежала в течение ста лот в качестве утеплителя, потом насыпали эффективный утеплитель, отремонтировали стропильную систему, и даже медью удалось покрыть на народные деньги... Всего и не расскажешь...

Затем разослали десятки писем художникам России с просьбой безвоз­мездно передать свои работы для новой коллекции. Одними из первых от­кликнулись московский художник-монументалист Герман Черёмушкин с сери­ей работ тобольского цикла, живописцы Игорь Обросов, Олег Савостюк, скульпторы Геннадий Правоторов, Виктор Цигаль. Всего за период с 1996-го по 2003 год от общественного фонда в дар музею передано более 700 работ. Это работы патриарха сибирской живописи XX века Кондратия Белова, мас­тера монументальной живописи Олега Филатчева, крупнейшего отечественно­го пейзажиста Алексея Грицая, замечательных российских графиков Мечева, Мая Митурича-Хлебникова. Поверьте, перечень можно продолжать очень дол­го. Есть среди даров от Фонда и работы тобольских художников. Благотвори­тельную деятельность по пополнению музейной коллекции фонд продолжает и сейчас.

Надо сказать, что все 26 лет деятельности Фонда – это народное волеизъ­явление, народные деньги, но должен заметить, что как раз на этапе собира­ния художественной коллекции к этой теме подключились и власти (областной и федеральный бюджеты), стали доводить здание до ума, и в результате по­лучился замечательный художественный музей...

— Аркадий Григорьевич, фонд «Возрождение Тобольска» известен, прежде всего, своими издательскими проектами: книги, выпускаемые Вами, зачастую называют уникальными. В чём, по Вашему мнению, эта уникальность заключается?

— Нет у меня права употреблять эпитеты «превосходной степени» в отноше­нии издательских программ фонда. Замечу только, что ни одна из них не бы­ла «проходной», сиюминутной, когда бы мы могли снизить требования к тек­сту, оформлению книги. Фонд, по сути, возвращает «на круги своя» опреде­ление Книги как произведения искусства, чему соответствует каждый новый выпуск альманаха «Тобольск и вся Сибирь», «Библиотеки альманаха “То­больск и вся Сибирь"», которые становится роскошными изданиями. Собст­венно это и есть – два наших основных издательских проекта, к которым до­бавились альбомы из серии «Сибирский художественный музей».

Первый в истории отечественного книгопечатания монументальный проект Всесибирского историко-культурного, литературно-краеведческого, научно-­художественного издания – альманах «Тобольск и вся Сибирь», посвящённый великой исторической эпопее освоения и преобразования гигантского региона Евразийского континента, простирающегося от Уральских гор до берегов Тихо­го океана и от Северного Ледовитого океана до монгольских степей и Китая, уже насчитывает тридцать один выпуск. Вышли из печати номера, посвящён­ные Тобольску, Сургуту, Томску, Тюмени, Ямало-Ненецкому и Ханты-Мансий­скому автономным округам, Омску, Красноярску, Иркутску, Камчатке, Бар­наулу, Нарыму, Шадринску, Нарыму, Югре, Берёзову, Бийску, Таре, Якут­ску, Ишиму, Кургану, великой сибирской реке Обь, «тематические» номера – к 300-летию учреждения Сибирской губернии, «Сибирское казачье войско» (отмечу работу над этими и другими изданиями фонда замечательного худож­ника Александра Быкова, к сожалению, уже ушедшего из жизни), двенадца­титомная военно-патриотическая серия, включившая в себя двухтомник «Си­биряки в битве за Москву», трёхтомник «Сибиряки в Сталинградской битве», пятитомник «Сибиряки и Победа», двухтомник «Победа над Японией» и, ко­нечно же, четырёхтомная эпопея, посвящённая десятивековому освоению русскими людьми Северного морского пути... Редкие фотографии, карты, уникальные архивные документы, научные исследования, мемуары, очерки, поэзия и художественная проза, работы и судьбы полярных первопроходцев, открывателей земель, живописцев, учёных и многое другое наполняют наше новое издание, а «география» городов и весей, где живут и трудятся авто­ры, — фактически кругосветная: Москва, Петербург, Нарьян-Мар, Тюмень, Ишим, Новосибирск, Омск, Иркутск, Владивосток, Петропавловск-Камчат­ский, Красноярск, Уфа, Екатеринбург, Якутск, Барнаул, Тобольск, Томск, Ростов-на-Дону, Архангельск, Северодвинск, Мурманск, Курган, Минск, Харьков, Сан-Диего, Вашингтон, Нью-Йорк, и это ещё неполный список... А сегодня в работе находятся книги о реке Лене, Енисейске, собираются ма­териалы по темам: «Русская Америка», «Русский Харбин»...

...Каждая книга Фонда является общественно значимым событием и сегодня, и в исторической перспективе. Чему соответствуют и просвети­тельские задачи Фонда: помнить и понимать историю своей страны – значит видеть, куда двигаться в будущем.

Именно таких, «понимающих» писателей мы издаём в нашей Библиотеке альманаха. Это и выдающийся русский путешественник, географ, этнограф, писатель, исследователь Дальнего Востока Владимир Клавдиевич Арсеньев, автор знаменитых на весь мир произведений «Дерсу Узала», «В горах Сихотэ-Алиня» и др.; и замечательный русский поэт, прозаик, историк, географ, пу­тешественник, архивист, этнограф Сергей Николаевич Марков (именно им найдены неизвестные архивы по истории освоения русскими мореходами и землепроходцами Аляски и Северной Калифорнии, отыскан и исследован ар­хив рода Строгановых); и малоизвестный ныне, но удивительный по своей масштабности и лиричности поэт-самоучка из Тобольска Милькеев, творивший в XIX веке; и наш современник – замечательный поэт Ми­хаил Трофимов из Иркутска, к сожалению, недавно ушедший от нас; и, конеч­но же, классик русской литературы с мировым именем Валентин Григорьевич Распутин. Жемчужиной этой серии стала отпечатанная в Италии двухтомная Антология сибирской поэзии «Слово о Матери» (редактор-составитель глав­ный редактор альманаха «Тобольск и вся Сибирь» Юрий Перминов). Порадо­вали мы ценителей русской словесности избранными произведениями «короля сибирских писателей» Антона Сорокина, а недавно нами была выпущена книга Михаила Тарковского «Не в своей шкуре»... В этой же серии выделю и поэти­ческую антологию под названием «Цевница», составленную писателем, литера­туроведом и историком русской культуры Александром Николаевичем Стрижёвым. Издание посвящено совершенно особенной – усадебной – поэзии, по­эзии отдохновения, размышления, восхищения природой и любования ей...

Если же возвратиться к альманаху, который является своего рода камер­тоном всей нашей издательской политики, то мне сразу же вспоминаются слова Валентина Григорьевича Распутина: «Это не что иное, как объединение расшатанной Сибири в один родственный и духовный узел. Как сибирское ку­печество в 1887 году пришло на помощь отставленному от прежней могущест­венной службы и теряющему своё звучание Тобольску, так теперь воспрявший духом Тобольск взялся собирать сибирские земли в одно историческое Оте­чество». Кстати, именно великий наш сибиряк, выдающийся русский писа­тель и дал название альманаху... И в этом было возрождение и возвращение. Ко всему тому, что, по большому счету, никогда не менялось. В отношении к Тобольску – по всей Сибири. Сибири, в которой, как было осознано при ра­боте над очередными изданиями альманаха, чего нет, так это – провинции. В традиционном её снисходительном восприятии как окраины, захолустья...

Не могли мы обойти и тему сибирской деревни, ибо, по моему глубоко­му убеждению, сердцевина русского мироздания необратимо перемещается именно в Сибирь и не абы куда, а в деревню, что явственно видится в каж­дом разделе вышедшей в прошлом году книги «Муромцево». А кто из нас в прежние годы не слышал прибаутку: «Тюмень – столица деревень»? Для жи­телей первого сибирского города оно казалось обидным, но сегодня приходит понимание того, что это, вероятно, самое высокое звание, поскольку столица деревень и есть – центр русского мироздания. Посему недавно обратились мы ко всем неравнодушным соотечественникам: настала пора всем миром со­здать своего рода гимн сибирской деревне – книгу под названием «Тюмень – столица деревень». Убеждён, что планы «по возрождению села» не только в государственных головах кипят, если ещё там осталось место для такого ки­пения. И сами жители сельской местности думают, как бы им свою жизнь обу­строить. и не только думают, но и обустраивают, живут. Благодаря им – жи­вы и мы. И мы в долгу перед ними. В долгу перед русской деревней.

— Но вы уже не ограничиваетесь одной только Сибирью...

— Да, недавно, например, Фондом был издан двухтомник «Белорусы в Си­бири», и мы уже представили его в Минске, Гродно... Белорусский этнос – один из народов, чей миграционный вектор направлялся в Россию на протя­жении последних пяти столетий. Исследования современных историков дают все основания полагать, что предки современных белорусов вместо с русски­ми принимали активное участие ещё в самых ранних этапах освоения Сиби­ри. В исторических исследованиях, опирающихся на анализ летописных ис­точников, существует несколько гипотез, указывающих на то, что в составе отряда Ермака могли быть выходцы с территории современной Беларуси. Пе­реселенческая тема – одна из главных в книге. Отдельное место в ней занял тематический раздел, посвященный выдающимся сибирским ученым, имевшим белорусские корни – академикам В. А. Коптюгу и А. А. Трофимуку, кото­рый включает не публиковавшиеся ранее документы, связанные с их активной гражданской позицией, которая внесла свою лепту в сохранение отечествен­ной науки от развала в драматические 1990-е гг. В издании также освещены другие страницы новейшей истории Сибири, связанные с участием белорусов в освоении Тюменского Севера и их вкладом в культурную жизнь региона. В советское время белорусы принимали активное участие в промышленном развитии Сибири. В 1950-х, когда началось освоение сибирских целинных и залежных земель, из БССР приезжали геологи, нефтяники, трактористы, во­дители, комбайнёры. Молодёжные, комсомольские бригады рассматривали начатое ими дело как почётный вклад белорусского народа в освоение Сиби­ри. С появлением минских гигантов-производителей – тракторного, автомо­бильного заводов – помощь стала оказываться и техникой. Из Беларуси посто­янно поступали оборудование, запасные части, машины, электродвигатели, одежда. Когда было принято решение о строительство электростанций на ре­ках Оби, Енисее и Ангаре, Беларусь отправила туда лучших своих представите­лей. В строительстве Сургутской электростанции есть немалая доля Беларуси. Только за десять лет, 1956-1966 годы, комсомол БССР направил за пределы республики около ста тысяч юношей и девушек. Новостройки «гремели» по всей Тюменской области. К процессу подключились предприятия строительной индустрии и лёгкой промышленности, быстро и качественно выполняя разовые и долгосрочные заказы сибиряков. На некоторых белорусских заводах специ­ально осваивали выпуск изделий, пригодных к суровым климатическим усло­виям Севера. Помимо этого, в двухтомнике «Белорусы в Сибири» представле­на литературная и поэтическая мозаика, отражающая атмосферу исторических событий разных лет, героями которых стали белорусы, проживавшие в Сибири. Так же на страницах этого выпуска альманаха «Тобольск и вся Сибирь» были представлены малоизвестные факты о белорусских корнях Ф. М. Достоевско­го и о сибирских страницах жизни одного из величайших русских писателей.

— Кстати, деятельность фонда «Возрождение Тобольска» неразрыв­но связана с именем Достоевского. Переиздание Евангелия, с которым Фёдор Михайлович не расставался ни на каторге, ни в последующие го­ды жизни, стало одним из самых ярких событий в культурной жизни страны...

— Никаких сомнений в «нужности» этого издательского проекта у меня не возникало... В своё время, на открытии в Тобольске памятника Достоевско­му был гостем известный достоевсковед Владимир Николаевич Захаров, ко­торый в беседе с журналистами сказал неожиданную для всех вещь, что мно­гие годы выдающиеся учёные всего мира изучают творчество Фёдора Михайловича, но делают это неправильно. Все изумились: «Как неправильно?». Он пояснил, что надо было изучать творчество Фёдора Михайловича Достоевско­го по отчёркиваниям в Евангелии, которые он оставил на его страницах, по­скольку все мысли, возникшие за четыре года омской каторги, переродив­шись, попали в пять его знаменитых романов, их нередко называют «великим пятикнижием Достоевского».

Одному Богу известно, состоялся бы или нет Достоевский с его «Пре­ступлением и наказанием», «Подростком», «Бесами», «Идиотом», «Братьями Карамазовыми», не подари ему в Тобольске на пути в Омск жена декабрис­та Наталья Фонвизина Новый Завет, который стал для великого писателя на каторге самым главным открытием (позже он воскликнет: «...я там себя по­нял... Христа понял... русского человека понял»). «Евангелие Достоевско­го», его текстовая часть, подготовлено к изданию ведущими российскими достоевсковедами В. Н. Захаровым, Б. Н. Тихомировым и заведующим отде­лом рукописей Российской государственной библиотеки, главным хранителем и исследователем книжных сокровищ России В. Ф. Молчановым. Основа издания, его сердцевина – факсимиле экземпляра Нового Завета, принадле­жавшего Ф. М. Достоевскому, со всеми пометами Фёдора Михайловича. Кроме этого, издание включает в себя два оригинальных тома. В одном из­ложены исследования и комментарии учёных к маргиналиям Достоевского в Новом Завете. Во второй вошли статьи современных авторов, посвящён­ные творчеству одного из самых читаемых в мире писателя. За художествен­ную часть отвечал известный книжный художник – В. Е. Валериус. Как это всегда бывает у него, дизайн издания продуман во всей его полноте до миллиметра. Оригинально решена им задача вынесения пометок за рамки факсимильного издания. В чём здесь заключалась трудность? Нет проблем сделать копию страницы, на которой есть карандашная сноска или чёткое подчеркивание слова. А если имеет место загиб страницы, да ещё двойной? А если отметка нанесена ногтем (долгое время узник острога Достоевский иных пометок и не мог делать, в его распоряжении самым пишущим предме­том был собственный ноготь), да ещё след на бумаге едва-едва заметен, без увеличительного стекла невозможно разглядеть, в некоторых случаях бы­вало, что и при помощи многократного увеличения он слабо читался. Иссле­дователями в течение двадцати лет была проведена огромная работа по вы­явлению и изучению пометок. Их обнаружено в результате кропотливого тру­да более 1400. Каким-то образом нужно было обратить внимание читателя на каждую из них. Будь не Новый Завет, художник без труда нашёл бы дизай­нерское решение, поместил маргиналии тут же рядом с текстом книги на расширенных полях. Как удобно – вот текст, вот пометки, их краткое описа­ние. Однако таким образом обращаться с Боговдохновенной книгой попрос­ту кощунственно. Валериус находит оригинальное решение. Специально разработанный блок с Новым Заветом состоит из самого факсимильного изда­ния и полутомов, расположенных справа и слева от него. В полутомах дано описание пометок. В одном из них описываются пометки, расположенные на нечётных страницах, в другом – на чётных. Смотрим пометку в полутоме, за­тем обращаемся к строке, стиху, главе Нового завета, к которому она отно­сится, после этого открываем том с комментариями к пометке. Наглядно и функционально.

Сам короб, в котором хранятся все три книги, выполнен в арестантской символике, отправляющей нас к тому периоду жизни Достоевского, который стал важнейшим в его жизни и, по признанию самого писателя сформировал его. На каторге произошло возрастание души, укрепление духа, переосмысле­ние вчерашних убеждений. В общении с каторжниками писатель открывал для себя русского человека и Россию как явление вселенского масштаба. А учеб­ником жизни стал Новый Завет. Достоевский снова и снова склонялся над Книгой книг (хранил её в остроге как самое дорогое, что было у него), вчи­тывался в неё. Только представим себе картину: каторжное помещение, смрад, духота летом, холод зимой, тусклый свет, скученность страдающих людей, чьи-то стоны, чьи-то скандальные выкрики, и писатель с Евангелием, открывающий для себя новые и новые горизонты. Он оттискивает ногтем чёр­точку на поле страницы, а за этой пометкой может быть озарение, ожог ду­ши, зарубка на память, мысль, которая потребует многолетних раздумий, а потом даст импульс к написанию романа, коим будет зачитываться весь мир, открывая для себя Достоевского, Россию, православие...

— А недавно, в Российской государственной библиотеке, вы пред­ставляли факсимильное воспроизведение рукописи Антона Павловича Чехова «Остров Сахалин», даровавшего нам новое прочтение бытования российской окраины, где, как в зеркале, отражается не только чехов­ское время, но предстает и многое из дня нынешнего...

— В том числе, как безусловное напоминание о том, что никакой матери­альный достаток не гарантирует благоденствия человеку, если нет в нём сердолюбия. Если нет в нём желания возлюбить своего ближнего, быть милос­тивым к падшим, «униженным и оскорблённым». Книга, вместившая в себя, помимо самого труда Чехова, научный подвиг сотрудников Российской государственной библиотеки (были «вскрыты» и изучены более десяти тысяч «за­чёркиваний» Чехова!), талант художника, литературоведческие искания и многое другое, со дня своего выхода стала ещё одной скрижалью, удосто­веряющей величие русской литературы, одной из вершин которой является творчество Чехова, чей «Остров Сахалин» и сегодня заставляет глубоко вду­маться в различные стороны русской жизни. Промысел Божий, что Чехов вдруг ощутил в себе внутреннюю потребность этой поездки. Писателю, наде­лённому Богом редким талантом, понадобилось впитать в себя безбрежный простор Российской империи, понять всем своим существом её масштаб, увидеть страну своими глазами, почувствовать её величие, сё противоречия, её устремления. Узнать русского мужика во всём его многообразии не по московским извозчикам и лакеям в ресторанах. После этого путешествия на Са­халин он и становится великим Чеховым...

— Одно из главных Ваших достижений – издание всего творческого наследия, в том числе всемирно известной «Чертёжной книги Сибири», выдающегося деятеля науки и культуры Сибири второй половины XVII – первой четверти XVIII в. Семёна Ульяновича Ремезова, прославившего своей многогранной деятельностью Сибирский край и обогатившего русскую культуру. Один из сибирских историков заявил, что «возвраще­ние трудов Семена Ремезова для учёных равносильно открытию в рус­ской литературе “Слова о полку Игореве”»...

— Согласен с учёным, но значение трудов Ремезова, на мой взгляд, еще не оценено в должной мере, хотя, наверное, каждый современный историк или искусствовед, изучающий историю Сибири, не раз обращался к исследо­вательским трудам Семёна Ульяновича... Ремезовские карты Сибири высоко ценили его современники. Царь Пётр I, например, постоянно держал в своём рабочем кабинете гигантскую карту Сибири, рисованную для него Ремезовым «на белой бязи». Кстати, она до сих пор хранится в архиве Российского гео­графического общества и экспонировалась в кабинетах Петра I в Эрмитаже. Картами Ремезова пользовались русские и европейские учёные и путешест­венники: Мессершмидт, Витсен, Страленберг и другие... Составленные Ре­мезовым атласы не только поражают воображение потомков масштабом территорий, которые было необходимо подробно изучить в эпоху, когда люди пе­редвигались лишь конным или водным транспортом, но и всеохватывающим разнообразием представленных в них сведений о географии, культуре, эко­номике, нравах и обычаях, царивших в разных уголках Сибири. Помимо на­учно-практического аспекта, картографические изображения Ремезова представляют собой несомненную художественную ценность. Впрочем, этой теме можно посвятить далеко не одно интервью, и должен заметить, что за каждым изданием Фонда стоит труд многих людей редакторов, историков, худож­ников, литераторов... Уж нам-то ведомо, что сегодняшнее время вовсе не так оскудело талантами, как это выкрикивают современные мракодумцы.

— Ваши книги неоднократно получали различные награды на пре­стижных ярмарках, конкурсах. Как вы относитесь к подобного рода ус­пехам?

— «Успешность» – не наш термин. Валентин Григорьевич Распутин говорил в одном из своих интервью, что в слове «успешность» слышится скорее бес­стыдство людей среднего порядка. Оно больше приложимо к хватким чинов­никам, ловкачам разного рода, остающимся в тени, и целой армии бизнес­менов, только еще поднимающихся на орбиту. Успех, успешность, даже приспешник - все это однокоренные слова. «Поспешишь – людей насмешишь». Раньше выражение «иметь успех» означало «сорвать куш». Если наши авторы, редакторы-составители, художники профессионально делают свое дело и до­стигают вершин мастерства, это не успех. Это преумножение талантов, Богом данных. Успешность понимается в современном мире совершенно опреде­ленно – как успешность в достижении внешних целей с вытекающим из этого повышением благосостояния. Если успешность не приносит доход, то она и не воспринимается как таковая. Мы же в 1994 году четко определили для се­бя суть нашей издательской политики: наши книги должны перечитываться и использоваться не одним поколением; наши книги рассчитаны не на одно­разовый просмотр, поэтому идут не на продажу массовому потребителю, а к тем людям, которые испытывают потребность в культурном и духовном обогащении. Поэтому мы должны не вступать в конкуренцию с коммерческой литературой, а развивать интерес в обществе к нашим изданиям.

— На протяжении 25 лет вы строите парк под Тобольском, дав ему название «Ермакове поле». Чем для вас он является – местом отдыха на природе или, в первую очередь, источником знаний, мыслей и чувств?

— Парк «Ермаково поле» – своего рода ключ-символ к истории Тобольска. Название же возникло даже не в связи с парком: мысль о том, что такое по­ле русской славы Ермаково – непременно должно быть в Сибири, не поки­дала меня многие годы. Куликово поле, Бородинское поле, Прохоровское по­ле, где сложил голову родной брат моего отца... Священные земли, ратные поля России, державшейся с твёрдостью монолита под натиском внешних уг­роз, утверждая силу и величие русского духа. Вечные, неколебимые знаки победы духа над силой вражды и злобы. Родина-Мать не забывала своих ге­роев. Отмечались юбилеи и праздники, воздвигались триумфальные арки, храмы и монументы, чеканились памятные медали, создавались огромные батальные картины и портретные галереи героев и спасителей Отечества. Но как-то забывалось, что и Сибирь, благодаря которой все эти годы прира­стало могущество России, находящаяся, казалось бы, вдалеке от героичес­ких событий, точно так же озарена лучами славы великих русских побед, ставшими нашей общей надёжной опорой и всепобеждающем духовным ору­жием. Здесь же, в парке, воздвигнута часовня в честь святого великомучени­ка Димитрия Солунского (проект архитектора Алексея Белоусова). Ермак, напомню, вступил в татарскую столицу Искер 26 октября, в день памяти Дими­трия Солунского. «Воистину достойно воспомянути, — говорит летописец, — сию победу и в предбудущие лета, яко немногим войском таковое (сибир­ское) царство, взятое помощью Всесильного Бога и угодником его страсто­терпцем Димитрием».

Тоболяки часто вспоминают деревянный, уютный, гостеприимный Дом отдыха, но в начале 1990-х ничего живого уже не оставалось: когда мы сюда пришли, увидели унылую картину – пепелище, лопухи и крапиву в человече­ский рост, и свалку отходов человеческой «жизнедеятельности», свозимых отовсюду. Качели были порезаны на металлолом. Поселковый народ приго­нял сюда своих коров, а бедные животные в растерянности выискивали го­лодными глазами хотя бы какой островок съедобной травы... Мерзость запу­стения, иначе не скажешь... И сначала пришлось территорию чистить - вы­возить строительный и бытовой мусор, завозить грунт, разравнивать его и лишь затем практически с нуля создавать коллекцию ботанического сада. Но прежде чем высевать газон, необходимо было дождаться «всхода» сорня­ков, чтобы выполоть их вручную... После чего я стал привозить из Новоси­бирского ботанического сада (НИУ «Центральный сибирский ботанический сад СО РАН»), познакомившись с замечательным специалистом и человеком Анатолием Владимировичем Каракуловым, различные растительные культу­ры. Они стали основой ботанической коллекции парка, несколько позднее здесь появились растения из Екатеринбурга, Барнаула, Тюмени... И сегодня под открытым небом или, как говорят садоводы, в открытом грунте здесь про­израстают редкие для Сибири растения: восемь видов клёна, актинидия, кирказон, пять видов и форм барбариса, три вида клематиса, скумпия, бересклет, ясень, гортензия, шесть видов и форм можжевельника, пузыреплодник, пять видов и форм ивы, лимонник, восемь видов и форм спиреи, сирень, де­вять форм туи, барвинок и вейгела. На площади менее 27 га произрастает 418 видов, форм и сортов растений! Всего за эти годы было высажено более 6000 деревьев, кустарников, цветов.

«Ермаково Поле» – не просто парк, а живая история Тобольска, выражен­ная средствами ландшафтной архитектуры. Дубовая рощица – это Ермаково войско: один дубок – двадцать казаков, а всего дубков – двадцать пять, а, как мы знаем, примерно из 500 воинов и состояла дружина Ермака Тимофе­евича. А вот и сам Ермак, поперед всех, выше всех, на холме, огороженном частоколом из заостренных бревен. Напротив войска казацкого выстроились ряды растений азиатских – это татарское войско с Кучумом во главе. А про­меж них – поле сечи, красных барбарисов, будто кровью багровой залитое...

Постоянно прирастает новыми деревцами и липовая роща. Её начало по­ложил выдающийся русский писатель Валентин Григорьевич Распутин, при­ехавший из Иркутска в Тобольск. С тех пор возникла прекрасная традиция, и многие известные деятели культуры и искусства, писатели, учёные, обще­ственные деятели России посадили здесь свои именные липы... Сегодня их уже около 190.

— Была когда-то такая телепередача – «Чтобы помнили...» Вот именно, чтобы помнили. Но не кажется ли Вам, что сегодня куда более существеннее – чтобы знали?

— Это правильно, но в последнее время в человека загрузили столько «зна­ний», что предстоит долгий путь к прозрению, если хотите. Так называемый «массовый потребитель» не читает книг, не знает истории, не имеет культур­ных потребностей. Его кругозор ограничивается объёмом двигателя его авто­мобиля, строительством правильной бани, знакомством с нужными людьми, деньгами и продвижением по карьерной лестнице. Вышестоящий начальник, имеющий больше – пример для подражания. Все, кто ниже, включая его са­мого – ноль без палочки. Об этом ещё Достоевский сказал в «Дневнике писа­теля» за 1877 год: «...матерьялизм, слепая, плотоядная жажда личного матерьяльного обеспечения, жажда личного накопления денег всеми средствами – вот всё, что признано за высшую цель, за разумное, за свободу...». Так и происходит ныне, когда из человеческого сознания ежедневно вымарывает­ся шукшинский постулат: «Нравственность есть Правда. Не просто правда, а – Правда». Говорят, что человек должен-де сам выбираться к свету, нахо­дить в себе такие силы, но это – утопия. Здесь необходимо обязательное уча­стие государства, которое, в том числе, есть «организация публичной власти, обладающая аппаратом управления и принуждения, которому подчиняется всё население страны». Понимаю, что процесс оболванивания и оскотинивания человека занимает гораздо меньше времени, чем процесс обратный – к свету, и, да, будет «ломка», когда вместо похабщины и русофобской под­лости люди снова будут смотреть, к примеру, встречи с русскими писателя­ми-державниками в Останкино – нынешний «массовый» телезритель привык участвовать в полоскании грязного белья всего этого так называемого бомон­да, но, уверяю вас, в результате мы получим совсем другую страну.

Дело, конечно, не только в телепередачах, но, увы, даже несмотря на все заявле­ния о том, что вот, дескать, пора поставить заслон историческим фальсифи­кациям, сей канализационный поток не прекращается ни на минуту. Зато се­годня мы имеем батальоны штатных казённых патриотов. Причем патриотов существующего строя, а не России, судя по их богатой недвижимости за пределами Родины. Казенные патриоты – это такие «патриоты», которые чутко смотрят, куда дуют ветры на Олимпе власти, и мгновенно разворачиваются в нужную сторону. Таким образом, патриотизм превращается в России в са­мое настоящее прибежище негодяев и карьеристов. Или, опять же, к приме­ру, Яков Кедми, далеко не самый первый русофил, справедливо указывает казенным российским «патриотам», что невозможно выстоять в политической и исторической войне с Западом, опираясь на антигосударственную и антироссийскую идеологию Солженицына. Тем более что Запад аргументирует свою позицию с опорой на лживую или манипулятивную фактологию Солже­ницына. Вспомните недавние выпады польского премьер-министра – это ведь на все 100% совпадает с обвинениями Солженицына против СССР! Во­обще, идеи Солженицына слово в слово, цифра в цифру совпадают с листов­ками Геббельса, и всё это плавно перекочевало в главы нынешних учебников про СССР. В итоге получается чудная картина: Запад бьёт нас Солженицы­ным, который является личной иконой казённых «патриотов».

— Но даже при всей той огромной просветительской деятельности, которую ведёт фонд «Возрождение Тобольска», у него близко нет «госу­дарственных возможностей»...

— Зато есть государственные задачи, уж не сочтите мои слова пафосными. Новосибирский поэт Леонид Овчинников когда-то сказал, что будет считать свою жизнь состоявшейся, если хотя бы один человек, прочтя его стихи, не пнёт собаку. Так вот, знаю немало людей, которым именно издания Фон­да помогли и преодолеть болото уныния, и даже пересмотреть свои взгляды на прошлое и настоящее... И число наших авторов, соратников, помощни­ков – прирастает, а не уменьшается... Стало быть, в какой-то степени наш пример того, что необходимо «раньше думать о Родине, а потом о себе», — становится притягательным.

Что говорит нам наша совесть? А что о нашей совести скажут потомки? И для чего каждому из нас, ныне живущих, личное благополучие, если потом­ки скажут: они могли, но не сделали. Вот мы и говорим своими делами, что можем. И давно уже не так и важно, что «жить в эту пору прекрасную (нрав­ственной чистоты и правды) // Уж не придётся – ни мне, ни тебе»...

— В упомянутые Вами 90-е веками накопленный ценностный базис жизни нации начал размываться, но всё-таки был ещё прочен. Сейчас, казалось бы, ситуация обратная, говорят, что мы стали вновь обращать­ся к ценностям, благодаря которым многие века жила, трудилась и побеждала Россия. Тем не менее, в людях стало меньше отзывчивости, как говорил Василий Розанов, «человек возлюбил свое “гетто”, в нём греется, им защищается, и, ей-ей, это выше Сократа и Спинозы»...

— В людях, в руководителях предприятий начала 90-х, оказавших немалую помощь в восстановлении того же музея, были накопления нравственные, идейные, как это ни странно, по сути христианские: «Нет больше той любви, если кто душу свою положит за други своя», помните? К сожалению, именно эти накопления тают гораздо быстрее, а отсюда проистекает такая разница между руководителями прежних лет и нынешними. Наверное, поэтому всё тяжелее находить понимание у сегодняшних предпринимателей, директоров, хозяев и т. п. Так что объяви мы сегодня о начале какой-нибудь «народной стройки», результат был бы другим, вернее, предположу, что никакого ре­зультата не было вовсе. Да и обычные наши граждане с прежним энтузиаз­мом не откликнулись бы...

Псевдоценности, принцип обогащения любой ценой ведут к деградации любого общества... Мы только что говорили о нравственных накоплениях со­ветской эпохи, но давайте вспомним, к примеру, о русских купцах дореволю­ционного времени. Традиции меценатства в России были созданы далеко не на пустом месте. В первую очередь рождение этого явления произошло благо­даря усиленному влиянию христианской морали. Богатство, учили священни­ки, дано Богом не для единоличных удовлетворений прихотей. Сегодня, глядя на высокие заборы нынешних «купцов», эти североамериканские химеры за­столбленных суверенных территорий, ставших обязательным элементом уже и сибирского пейзажа, невольно вспоминаешь замечательное место из «Слова о полку Игореве»: «Борьба князей с погаными ослабела, потому что брат сказал брату: это моё, а то – моё же, и начали князья про малое такое большое слово молвить, а сами на себя крамолу ковать, а поганые со всех сторон при­ходили с победами на землю Русскую»... Сказав про высокие заборы, я имел в виду и то, что многие обеспеченные люди нынче ожлобились, гребут исклю­чительно под себя, и рано или поздно всё это добром для них не кончится...

В то же время многие наши авторы совершенно бескорыстно предостав­ляют свои материалы. Отмечу также, что поскольку издания наши – того же «Евангелия Достоевского», «Острова Сахалин» Чехова – дорогостоящие и на­шему Фонду осуществить его в одиночку было не под силу, неоценима по­мощь людей, искренне болеющих за культурное наследие России, за будущее русской цивилизации. Именно стараниями и финансовой помощью этих со­стоятельных людей стало возможно появление на свет многих наших изда­ний... Нам помогают финансово. Ради чего? Чтобы такие книги у нас БЫЛИ, чтобы мы знали СВОЮ историю. Потому что если бы история наша была дру­гой, то и мы бы с вами были другими. Но мы – наследники тех, кто именно так жил, думал и именно так верил.

Но уверен, что нам самим надо жить так, чтобы твой народ мог гордиться тобой. И тогда у нас с вами будет прекрас­ная общая история, которую напишут, может быть, наши дети и внуки! Поэтому так важно уже сейчас знать ответ на вопрос: поставит ли молодое поколение личные блага выше морали и люди начнут рвать друг другу глотки за копейку, или они все-таки будут оставаться людьми на нашей замечательной земле...

Беседу вёл Ю. ПЕТРОВ

«Наш современник», № 4, 2020