Правда жизни Ивана Лапикова
Советские актёры-фронтовики — совершенно особая плеяда мастеров киноискусства. Правда жизни для них — не фигура речи, а выстраданные судьбой право и долг не лгать с экрана даже в мелочах. В том числе это долг, который они отдавали павшим своим товарищам по оружию. Краснофлотец Георгий Юматов, командир стрелкового отделения Иннокентий Смоктуновский, рядовой разведчик Михаил Пуговкин, помощник командира зенитно-артиллерийского взвода Юрий Никулин, командир взвода зенитчиков Анатолий Папанов, рядовой участник Сталинградской битвы, награждённый медалью «За оборону Сталинграда», Иван Лапиков.
Взявшись за написание данного очерка, в очередной раз задумался. А какая же всё-таки роль в исполнении этого непревзойдённого мастера мне наиболее дорога? Старшина Поприщенко из выдающейся работы Сергея Бондарчука по роману Михаила Шолохова «Они сражались за Родину» или рядовой Краюшкин из картины Игоря Шатрова «Минута молчания»? Или, может быть, Егор Байнев из фильма «Дом и хозяин» Будимира Метальникова?
Да, роли эти, как и многие другие, действительно впечатляют. Но, пожалуй, так, как сыграл Иван Лапиков, чей столетний юбилей приходится на июль текущего года, Панкрата Назарова в «Вечном зове» Владимира Краснопольского и Валерия Ускова, ни до и ни после него не играл никто. Потому и незабываем этот потрясающий образ. И сколько бы ни смотрел сей многосерийный киношедевр по великому одноимённому роману Анатолия Иванова, а Панкрат Назаров, соль земли русской, её радетель и бесстрашный защитник, живущий с вечной думой о ней и о людях, каждый раз подталкивает к непраздным размышлениям и вызывает неподдельные переживания. Особенно же помнится мне тот эпизод, когда, похоронив сына Максима, оказавшегося слабым и малодушным человеком, старый Панкрат упадёт на только что сооружённый земляной холмик и проникновенно взмолится: «Прости землица родная, прости его…»
Скажите, ну разве эта работа выдающегося русского советского актёра могла кого-то оставить равнодушным? Не думаю… но, к сожалению, нынешняя молодёжь и те, кому сегодня тридцать — сорок лет, Ивана Лапикова практически не знают. Фильмы, в которых он снимался, по телевидению показывают редко, да и вспоминают о нём также нечасто. По какой же причине так сложилось, сказать трудно. Возможно, даже и потому, что уж слишком советским был он творцом, не воспринимавшим либералов и западников, их трескотню и пустопорожние обещания о мифической всеобщей демократии, жившим скромно, по совести, игравшим, как правило, характерные роли простых и великих в этой своей высоконравственной простоте советских людей — крестьян, рабочих, солдат.
Иван Герасимович Лапиков…
Практически тридцать лет прошло с того майского дня 1993 года, когда народный артист СССР и РСФСР, лауреат Государственной премии СССР и Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых, лауреат премии Ленинского комсомола Иван Лапиков прямо во время выступления перед воинами одной из подмосковных частей навсегда сошёл со своего земного круга. Сошёл всё-таки рановато, полностью не реализовав все свои творческие планы и задумки. Впрочем, такие художники, как Лапиков, вряд ли когда-либо смогли бы осуществить всё то, что их интересовало, волновало и убеждало действовать. Слишком уж неуёмными натурами они были, и творчество в их жизни, без преувеличения, играло основную роль, будучи настоящим призванием.
Но призвание призванием, а ведь необходимы к тому же талант, яркая актёрская индивидуальность, способность всеохватного вживания в роль. В конце концов не обойтись артисту и без душевности, достоверности, органичности, увлечённости и преданности профессии, непростой, требующей полной эмоциональной и физической самоотдачи, без которых зритель может его работу просто-напросто не воспринять и не понять.
Лапиков, конечно, в этом отношении обделён не был. Хотя и не любил он себя как-то выпячивать и рекламировать, притом что актёром являлся самобытным, умевшим выкладываться сполна и преподносить своих героев в различных ситуациях, подчёркивая тем самым их непохожесть и неоднородность.
Немаловажно при сём подчеркнуть и то, что Лапикова советские критики практически в один голос относили к актёрам второго плана, игравшим зачастую лишь эпизодические роли. И были, вне всякого сомнения, правы, так как таким, по сути, мастером он и был, прекрасно отдавая себе отчёт, что и второстепенные роли важны и могут стать большим светлым открытием для благодарного зрителя, привыкшего в советские годы к содержательному, глубокому, вдумчивому кинематографу.
А вообще же, Лапиков, с момента своего прихода в кино, сыграл в нём массу прекрасных, легко запоминавшихся зрителю ролей. И в связи с этим, дабы в полной мере показать работоспособность Ивана Герасимовича и напомнить читателям о тех фильмах, в которых он снимался, позволю себе перечислить его наиболее известные и удачные работы. Это Татьяныч из «Командировки» и Ефим Голубев из «Если ты прав…»
Ю. Егорова; Семён Трубников из легендарного «Председателя» А. Салтыкова; Легавый из «Братьев Карамазовых» И. Пырьева; Кирилл из «Андрея Рублёва» А. Тарковского; Пропотей из «Егора Булычова и других» С. Соловьёва; старшина Поприщенко из «Они сражались за Родину» и Пантелей из «Степи» С. Бондарчука; Иона из «Карусели» и священник из «Маленьких трагедий» М. Швейцера; Панкрат Назаров из бессмертного «Вечного зова» и дед Матвей из «Отца и сына» В. Краснопольского и В. Ускова; Ерофеич из «Фронта за линией фронта» и из «Фронта в тылу врага» И. Гостева; кузнец Жёмов из «Юности Петра» и «В начале славных дел» С. Герасимова; архиепископ Афанасий из «России молодой» и Бутурлин из «Гулящих людей» И. Гурина; дед Василий из «Возвращения Будулая» А. Бланка и многие-многие другие.
Роли эти не были равнозначными. И если тот же Панкрат Григорьевич Назаров из «Вечного зова» стал культовым героем всего советского кинематографа и сыграл его Лапиков блестяще, вложив в этот образ весь свой артистический дар, то, допустим, небольшая эпизодическая роль начальника отдела кадров в фильме Ф. Филиппова «Расплата», поставленном по сценарию А. Софронова, само собой, никак не могла произвести на зрителя какого-либо впечатления, так как не имела в фильме никакого значения.
Что ж, такие примеры, когда персонаж был начисто лишён характера и его участие в картине не несло с собой определённой смысловой нагрузки, в кинематографической карьере Лапикова присутствовали. И в этом, по большому счёту, нет ничего удивительного. Да и надо признать, что не всегда артисту удавалось быть в числе постоянно востребованных, шедших, что называется, нарасхват актёров. Были и у него вынужденные простои. Приходилось и ему ждать знаковых интересных ролей, тем более что не всегда он воспринимался и некоторыми режиссёрами, считавшими его человеком замкнутым, трудно идущим на контакт и не располагающим к себе ни коллег по цеху, ни зрителя.
Такое мнение о Лапикове складывалось не на пустом месте и в некотором смысле оно имело под собой вполне реальную почву. Собственно, даже сам облик актёра подсказывал нам, зрителям, что он не был человеком простым и во всех отношениях понятным и доступным. Никак нельзя его было назвать и рубахой-парнем, способным к быстрой инсценировке незамысловатых комедийных сюжетов. Как-то все эти, с позволения сказать, отдающие легкомысленностью перевоплощения с образом Лапикова не увязывались. Уж слишком серьёзным актёром, способным играть глубокие, сильные роли, он нами и воспринимался, о чём, разумеется, знал и чему, думается, не мог не радоваться.
Своеобразие Лапикова заключалось ещё и в том, что он неизменно тяготел к воплощению на экране положительного героя, о чём, кстати, 30 декабря 1982 года высказался и на страницах «Правды». «Мы, актёры, очень остро (во всяком случае не меньше, чем сами зрители) чувствуем этот «дефицит» положительного героя, — говорил тогда журналисту главной газеты страны прославленный актёр. — Приходится порой слышать, что, дескать, положительный — это значит идеализированный, надуманный, ангелоподобный и т.д. Ничуть не бывало! Каждый мой товарищ по профессии почитает счастьем встретиться на своём творческом пути с таким человеком, как рядовой Краюшкин из фильма «Минута молчания» или Панкрат Назаров из «Вечного зова», или Ерофеич из фильма «Фронт в тылу врага». А какое же хорошее, я бы сказал, гордое чувство возникло у меня к моему герою Пантелею из удивительной по своей глубине чеховской «Степи», так проникновенно поставленной Сергеем Бондарчуком, режиссёром, работа с которым всегда для меня праздник.
Духовно богатые, социально активные герои приходят в искусство из самой жизни, как лучшие типичные представители народа, покоряя нас масштабом личности, человечностью, пламенным патриотизмом и интернационализмом. И ещё одно качество привлекает меня в этих героях: их духовность, настоящая интеллигентность, которая прежде всего проявляется в отношении к окружающим».
Работая над созданием таких крупных, жизнеутверждающих образов, Лапиков, вкладывая в них весь свой громадный артистический потенциал и искренние душевные переживания, стремился добраться до самых потаённых внутренних струн души своих героев, тем самым показывая не только их характеры, настроения, пристрастия, стремления и желания, но и жизненную правду, нелёгкую, зачастую горестную, противоречивую, однако не надуманную, а взятую авторами сценариев из реальной, обыденной жизни.
Важно тут же подчеркнуть и то, что из правды характеров современников, сыгранных Лапиковым, росла и правда самого времени, которое сегодня и следует воспринимать таким, каким его стремились запечатлеть советские литература и киноискусство, каким его в своих работах представлял и Иван Герасимович. Он был творцом взыскательным и требовательным к себе, как к актёру, бравшемуся за роли разные, но неизменно содержательные, ничего общего не имевшие с ролями из комедийно-развлекательного жанра.
Думается, что не старался Лапиков зрителя и растрогать. Скорее всего он пытался дать ему возможность постичь конкретный образ, вникнуть в его внутренний мир и путём определённых сопоставлений поразмышлять над существом воплощавшегося им в игре героя.
Так легко ли постигать лапиковских героев? И да, и нет. Причём кажущаяся доступность некоторых из них не всегда таковой являлась. Тот же Панкрат Назаров, вроде бы сыгранный Лапиковым предельно достоверно, разве может восприниматься так уж прямолинейно и безапелляционно? Однако же в том и проявлялось мастерство Ивана Герасимовича, что он к каждой роли подходил сугубо индивидуально, пытаясь сделать её выразительной и содержательной, дающей возможность над ней поразмышлять и порассуждать, а если потребуется, то и поспорить.
Лапиков пришёл из Сталинградского драматического театра имени М. Горького, где ему пришлось прослужить с 1945 по 1962 год. Не имевший, к слову, профессионального артистического образования, так как до войны смог окончить лишь два курса в Харьковском театральном институте, он, по счастливому стечению обстоятельств, в 1964 году сыграет роль Семёна Ивановича Трубникова в потрясающей картине «Председатель», снятой режиссёром Алексеем Салтыковым по сценарию Юрия Нагибина. Эта роль станет для Лапикова не просто удачной, а фактически определяющей, ибо после неё об актёре заговорят как о профессионале, способном к воплощению на экране работ больших и сложных.
Сам же Лапиков о той своей, одной из самых удачных работ отзывался так: «...фильм «Председатель» (почти двадцатилетней давности!), поставивший в центр повествования крупный, самобытный характер Егора Трубникова, буквально покорил миллионы зрительских сердец и побудил, быть может, целое поколение к жизненной активности и гражданской смелости, показал, как трудно и вместе с тем радостно бороться со старым, отжившим свой век, утверждать не только новые методы хозяйствования, но и неотделимые от них новые нравственные нормы.
И пусть не во всём был прав Егор, не всегда шёл абсолютно верным путём и совершал ошибки. Но какая в нём силища, какой масштаб, какая вера коммуниста в дело, которому он служит!
Помните, вторая серия фильма так и называлась: «Быть человеком»…
Мне довелось в этом фильме играть сложную роль брата Егора — Семёна, человека, которого судьба поставила по другую сторону баррикады. У него своя логика и своя философия, во всём противоположная принципам Егора, одержавшего победу в этом единоборстве. Но как интересно это единоборство двух сильных личностей, двух братьев-врагов! Именно потому и убедительно, потому и интересно, что здесь всё по правде, без поддавков, как это и бывает в действительности.
Мне, как человеку, выросшему в деревне и вместе с односельчанами выстрадавшему её беды и боли, хорошо знающему её беды и боли, хорошо знающему цену крестьянского труда и вкус хлеба, добытого в поте лица, эта картина, открывшая красоту и благородство характера советского человека, бесконечно дорога».
Противопоставляя друг другу двух братьев — Егора и Семёна, авторы фильма надеялись показать конфликт явно мировоззренческий. И так, собственно, оно у них и вышло. Потому-то и не верится, что Егор, подтянутый, уверенный в себе и знающий, что ему следует делать, и Семён, внешне расхлябанный и неуклюжий, но ловкий и собранный в крестьянском труде, оказываются родными братьями.
Работа над образом Семёна Трубникова — одна из наиболее значимых вершин в актёрской судьбе Лапикова. И уже хотя бы потому, что сыграть такого непростого героя с частнособственнической психологией было, естественно, не просто.
Во-первых, Лапикову предстояло показать боязнь Семёна перед всем сонмом внешних обстоятельств. «Всего я теперь боюсь, — говорит Семён. — И своих боюсь, и чужих боюсь. Начальства всякого боюсь, указов боюсь, а пуще всего, что вон семью не прокормлю».
Боится Семён, что ему не дадут, не позволят добывать хлеб насущный теми полузаконными, да и незаконными способами, которыми он привык умело пользоваться. И страшится он не только как глава семейства, но и как обыкновенный жулик, сознательно выбравший этот противоправный путь. На этом фоне Лапикову предстояло показать к тому же и тот сложнейший сплав искренности и хитрости, житейской практичности и мировоззренческой слепоты, деловитости и беспринципности, который был так органично присущ Семёну.
Ну и, во-вторых, Семён должен был быть убедительным. Фразы его не могли быть ни чрезмерно выразительно, но и не совсем безлико высказанными. Их следовало говорить как-то по-крестьянски: простовато, с некоторой ленцой и хитростью, дабы сразу и не понять, где Семён искренен, а где слова его фальшивы.
Такое сочетание вроде бы понятий несовместимых Лапиков преподносил крайне достоверно. Помните, как показал он чувство искреннего удивления, когда Семён узнал, что Егор вернулся в родную деревню, чтобы возглавить там колхоз: «Да за что ж тебя так!.. Чем же ты им не угодил? Столько крови пролил, руки лишился, ты ль у них не заслужил, а…»
Произнося эту фразу, Семён, удивлённый самим фактом будущего председательства Егора, почти издевался над ним, лицемерно сокрушаясь о его нелёгкой доле.
Такое же двойственное восприятие возникает и после того, когда на слова Егора о том, что «власть-то у нас Советская», Семён опять же с явной крестьянской хитрецой отвечает: «Плохо нас твоя Советская власть защитила! Ни от фрицевых пуль, ни от фрицевых лап не защитила».
Противоречивость натуры Семёна давалась Лапикову нелегко. Но крестьянское происхождение актёра, знание им крестьянских характеров, самого быта и настроя крестьян сделали своё дело: Семён был сыгран талантливо, оригинально, без напыщенности и лишнего упрощения, которого Лапиков старался вообще избегать.
Интересно и то, что на съёмках «Председателя» невольно стал раскрываться и сам Лапиков, бывший даже для его коллег-артистов личностью загадочной и во многом непонятной. Провинциал, артист Сталинградского драматического театра с простой, незамысловатой внешностью, выходец из крестьян — он казался человеком, загородившим себя надёжным частоколом и не желавшим кого-либо к себе подпускать.
«…Иван Герасимович, — вспоминал Михаил Ульянов, сыгравший в фильме главную роль — Егора Трубникова, — когда я с ним впервые встретился на съёмках «Председателя», поразил своей необычностью, нестандартностью. Тоже вроде бы городской человек со вполне городской профессией, но чем-то он был не похож на других. Не похож даже внешне — замкнутый, «закрытый» в отличие от обычной актёрской общественности. А как партнёр он был и радостен мне, и, честно говоря, немножко страшен. Радостен — потому что работать с ним очень легко. Есть у иных из нас, даже хороших актёров, такой недостаток: повышенное самолюбие, и творческое и человеческое. Работая с такими, приходится думать прежде всего о том, как бы не обидеть. А снимаясь с Лапиковым, можно было думать только о деле, о том, как сделать лучше и не бояться, что тебя заподозрят в желании выделиться на фоне партнёра. Можно было пробовать, искать разные варианты, ставить и себя и партнёра в неудобное, невыигрышное положение — всё с одной целью, чтобы получилось лучше.
А страшен — потому что, играя рядом с актёром такой абсолютной психофизической правды, как Лапиков, необходимо было дотягиваться до его уровня, иначе всё пошло бы насмарку. Есть вот такие «опасные» партнёры: Лапиков, Евстигнеев, ещё некоторые. Честно говоря, с такими интересно. Они как будто «тянут» тебя, помогают подняться выше.
Вот эти качества — человеческая нестандартность и абсолютная актёрская правдивость — мне в нём и дороги. И ещё. Театр — коллектив более или менее стабильный, а съёмочная группа — сугубо временный, и часто получается так, что по окончании фильма приходит конец и всяческим человеческим отношениям. А с Лапиковым, хотя больше мы в работе не встречались, отношения не кончились. Не то чтобы часто видимся: он и я — люди занятые, но что-то осталось, какая-то дружеская приязнь».
Видимая простота и скрытая сложность Лапикова убедительно проявились и в раскрытии им образа Егора Байнева в фильме Будимира Метальникова «Дом и хозяин», увидевшем свет в 1968 году. Первоначально в этом фильме Лапикову отводилась другая роль. «Лапикову я хотел предложить эпизод, — вспоминал Б. Метальников. — А когда решили попробовать его на Егора Байнева, то первое, чему я поразился, — как ладно сидела на нём любая одежда, которую приносили из костюмерной: казалось, что он уже несколько лет носит эту рубаху или ватник. Отсюда всё и началось — с ощущения необыкновенной, удивительной органичности актёра. Органичности, я бы сказал, опасной для партнёров, — рядом с ним играть нелегко: нужно быть таким же органичным, правдивым.
Он умеет создать типичный образ, в его игре — биография человека и биография поколения. Работа с ним помогла мне понять, что индивидуальность актёра может изменить, углубить первоначальный замысел роли. Егор Байнев виделся мне фигурой, скорее, страдательной, жертвой обстоятельств. Но творческая личность Лапикова стоит того, чтобы изменить свой замысел, — и в фильме появилась не только беда, но и вина Егора, характер, созданный актёром, не просто подчинялся жизненным обстоятельствам, но и взаимодействовал с ними. Фильм стал более драматичным, потому что главную роль сыграл Лапиков».
История Егора, после долгих лет войны и плена вернувшегося домой, к семье, узнавшего, что жена ему была к тому же и неверна, но взявшегося вновь за обыденный крестьянский труд, зрителя в своё время не могла не тронуть. Особое значение в фильме имели и кадры, запечатлевшие работу Егора, где он пашет, возит воду, старательно и безотказно делает всё, что ему поручают. И на этом фоне он оттаивает, преображается, становится мягче, покладистей.
Жизнь, тем не менее, преподносит ему очередную боль. За шестьсот с лишком трудодней своего и жены труда он получает всего лишь мешок зерна. И как прокормить семью, он, конечно же, не знает. Отчаяние гонит крестьянского мужика на заработки. Поначалу он уходит от семьи на небольшой срок, а позже едет дальше, на лесозаготовки, и там остаётся, направляя домой переводы и принимая у себя периодически жену.
Егор честно и хорошо зарабатывает, но что-то в нём начинает меняться, и Лапиков эту его тягу к самоутверждению представит достаточно красноречиво. Только вот чем оборачивается это самоутверждение, становится понятно, когда Егор устраивает богатые поминки по умершей матери, где угощает всех сыром, лимонадом, магазинной водкой, заявляя при этом: «А я вот без образования, а больше любого инженера зарабатываю, во как…»
Эту перемену заметит в нём жена. А потом уже он с головою погрузится и в новое дело. На сей раз он уйдёт в море, где будет работать на рыболовецком траулере.
Долгие годы скитаний возвращают Егора всё же домой. Только вот возвращается он в дом пустой, с заколоченными окнами: дочь вместе с мужем уехала на целину, а вместе с ними укатила и его жена Анна, уставшая дожидаться мужа…
Получается же так, что дом, как бы в противовес названию фильма «Дом и хозяин», остаётся без хозяина, и Лапиков, вне всякого сомнения, блестяще раскрыл эту маленькую житейскую историю с глубоким смыслом, говорящим о том, что накопительство не ведёт к счастью. Большие заработки могут помочь семье в трудные времена, но они не могут быть тем цементирующим материалом, который эту семью способен сберечь и сохранить…
Увы, но такова правда жизни. А о ней Лапиков знал не понаслышке.
Деревенский сын, проживший, тем не менее, большую часть жизни в городе, сыгравший массу ролей крестьян, выходцев из деревни, Лапиков, всегда тяготевший к деревне, её чаяниям и заботам, испытывая при сём боль за её судьбу, будучи человеком зрелым, встретившим своё шестидесятилетие, говорил: «Когда я вижу, что деревенский юноша или девушка растут белоручками (а разве мы не встречаем нынче любвеобильных мамаш-тружениц, которые готовы оградить своих чад от всех забот о доме, об огороде?), это меня очень тревожит. Молодёжь, уродливо понимающая престижность или непрестижность различных профессий, побежит из деревни в погоне за «лёгкой» жизнью, которая впоследствии обернётся для неё горькой бедой, разочарованием.
Как определить подобную проблему? Как социальную? Пожалуй! Но, безусловно, и как проблему нравственную, очень существенную в формировании мировоззрения, духовного облика нашего современника. И потому прямой долг искусства, советских художников — создать такие образы, найти такие доверительные, нужные слова, которые не оставят человека равнодушным, растревожат совесть, разбудят мысль».
Слова эти всецело относятся прежде всего к самому Лапикову, имевшему удивительнейший дар понимать людей, своих героев, их характеры, судьбы. Потому и созданные им образы давным-давно пережили самого актёра. Причём многие из них стали настоящим достоянием отечественного кинематографа. И к какому вновь не обратись, а они по-прежнему тревожат, волнуют, заставляют задуматься, поразмышлять.
Как, скажите, можно забыть Краюшкина, тот незабываемый момент, когда он, ещё мгновение тому назад думавший о своём спасении, вдруг, понимая, что выбирает собственную гибель, врезается, во имя беззаветной любви к Родине, на полном ходу в фашистский автобус? А как пройти мимо, не задумавшись о судьбе Панкрата Назарова и том вечном зове земли, всегда звавшей и не отпускавшей от себя его, простого крестьянина, рядового сына земли русской?
Вряд ли забудутся и его Пал Палыч из «Наших знакомых» И. Гурина, и монах Кирилл из «Андрея Рублёва» А. Тарковского, и старшина Поприщенко из бессмертной картины С. Бондарчука «Они сражались за Родину».
Не забудется, верю, и сам Иван Герасимович Лапиков, большой, глубинный, светлый русский советский актёр, своими огромными талантом и трудом заслуживший бессмертие…
Руслан СЕМЯШКИН
Источник: «Правда»
