Пчёлы и паразиты. «Деревенская проза» нового поколения

Сразу от двух молодых столичных критиков услышал упрёк о «паразити­ровании» на деревенской теме, в частности, на сюжетах и мотивах Василия Белова, Фёдора Абрамова, Валентина Распутина. Высказано это было на­столько безапелляционно... Но особенно больно укололо слово «паразитиро­вание». Стало обидно за тех немногих молодых прозаиков, которые пишут се­годня о деревне. Хотел бросить что-нибудь в сердцах, сгоряча, но понял, что тут всё гораздо серьёзнее – такая легла между нами пропасть, и решил свой ответ на время отложить.

Поэтому для начала две истории.

Окраина Вологодской области. Лето. Пылим на машине с другом по грун­товке к полузаброшенной деревне. Денис родился и вырос в селе, работает электриком. Посадил меня в служебную машину в нарушение инструкции, и это далось ему с трудом: парень он правильный. Вдруг впереди увидели ста­ричка, который топает чуть ли не по середине дороги. Хотя вроде и не пьяный.

- Надо остановиться... – говорит Денис и сразу же тормозит. – Мало ли что с ним...

- До Деревеньки подбросите? – заглядывает в кабину старик.

Это название такое – Деревенька. Друг, не раздумывая, соглашается: это почти по пути. В разговоре выяснилось, что дед полуслепой! Вместо на­шего «ГАЗа» видел лишь какое-то тёмное пятно. С детства по этой дороге столько им хожено-перехожено. А возвращался он сейчас из магазина за три километра, где покупал курево. И как не сбили местные ухари за рулём? Довезли мы его и денег, разумеется, не взяли, друг даже обиделся, когда ста­рик вздумал расплатиться...

Тот же год. Москва, аэропорт «Шереметьево». Заказал такси до Химок. Таксист перезванивает: «Выйдите на трассу. Мне за парковку отдельно пла­тить надо». Ладно, иду на трассу, хоть я заплатил за всю дорогу. На шоссе авто несутся со скоростью сто километров в час, того гляди – снесут. Сел в машину, молодой таксист сразу же обложил матом, мол, долго шёл. Потом содрал столько, за сколько деревенским надо неделю работать.

К чему эти истории? К тому, чтобы ещё раз напомнить, казалось бы, оче­видное: в одной стране люди уже давно живут в параллельных мирах. Скаже­те, и раньше так было?.. Да, было, но не так контрастно выпукло, не с такой постыдной откровенностью.

Это как одна известная либеральная тётка съязвила, увидев в каком-то современном фильме на стене квартиры ковры а-ля СССР: «Да их с начала 2000-х уже ни у кого нет!» Понятно, как она давно она не выезжала за МКАД, в глубокую провинцию.

Скажу прямо: деревенские жители мне симпатичнее многих городских, особенно «столичных штучек». Пусть и среди деревенских хватает хитрованов, и живут там далеко не все праведно. Но нет в них этого жлобства, сытой на­глости, тупой самоуверенности в своей правоте.

Или вот еще один упрёк от очередного гуру литературной критики: «Герои твои все какие-то неправдоподобно одухотворённые и говорят-то как правиль­но, без матюгов!» Да, действительно, многие из прототипов моих рассказов в институтах не учились, но никогда не будут материть незнакомого человека, как тот таксист из «Шереметьево». Скромность и совестливость, деликатность и внутренняя интеллигентность были и остаются в крови у деревенских жите­лей, а значит, и у моих героев. Ещё пример: в селе подростки по-прежнему первыми здороваются со взрослыми, знакомыми или нет, - неважно.

Но, увы, мир этот уходит. Неужели не надо запечатлеть его хотя бы на бу­маге? Да обязательно нужно писать об этом! Не о митингах во всём и всегда правых либералов и не о «крымнашистах» – порой тех ещё оголтелых патри­отах, а о работягах, пренебрежительно именуемых «так называемые простые люди». Но эти простые всегда остановятся, даже если инструкция не велит, потому что по-другому не могут.

В одном из рассказов Василия Белова «За тремя волоками» главный ге­рой, возвращаясь после многих лет к своему дому, видит от него лишь остат­ки печи – опечек. В моём рассказе «Медвежий дом» (простите уж за нескром­ное сопоставление) главная героиня тоже мечтала увидеть спустя годы родную деревню, но не смогла даже её найти – вся дорога заросла лесом, а в полу­сгнившем срубе отчего дома поселилась медведица с медвежонком... Разве искусственно повторял я этот сюжет? Разве не вечен этот мотив пути-дороги к Дому? Не восходит ли он к библейским сюжетам и мотивам: свободы, стра­даний, казни, прощения, милосердия?..

Влияние прозы Фёдора Абрамова, Василия Белова, Валентина Распутина в подростковом возрасте для меня было определяющим. Возможно, не решил­ся бы писать, не прочитав их запоем в своё время. Но чтобы подражать им на­прямую, «косить», как сейчас говорят, под них... Да всё это просто въелось в кровь навсегда, помимо моей воли: «обождать» (подождать), «зарод» (стог), «баской» (красивый), «шибко» (очень), «куть» (кухня), «поветь» (сеновал)... Все эти слова и сегодня можно услышать в деревнях Русского Севера.

Думал ли я, что осмелюсь писать о деревне после «Пряслиных» и «При­вычного дела»? Помните, как в «Печальном детективе» у Виктора Астафьева главный герой Сошнин замирал перед чистым листом? Да никогда бы не ре­шился, если б не понял однажды, что у каждого своя деревня, в свой времен­ной отрезок. А пишем, в общем-то, об одном: медленном умирании сельской жизни, о конвульсии последних деревушек. Вместе с ними уходят и колорит­ные топонимы: Истопная, Загарье, Шея, Осница... Тут не подходит чехов­ский совет: не могу не писать о том, от чего сердце сжимается. «Если и пи­сать о деревне, то только честно», – завещал Фёдор Абрамов, столетний юбилей которого мы отметили в этом году.

«Деревенская» проза продолжается, скорее, вопреки всему, стоит попе­рёк литературного процесса. Существует, преодолевая снобизм модных кри­тиков. Да и само это направление современной литературы тоже неоднород­но. Взять, к примеру, сибирского автора Андрея Антипина, уже признанного прозаика, обласканного престижными премиями. Язык его произведений, на мой – и не только на мой – взгляд, кажется несколько вычурным, даже излишне «филологичным». Нет, конечно, литература должна возвышать читате­ля, но стремиться нужно к простоте.

Как раз к такой народной простоте движется вологодский прозаик Ната­лья Мелехина. Правда, одни это ставят в упрёк, другие называют «Беловым в юбке». Но нельзя отрицать, что сегодня Наталья Мелехина – один из ярких представителей «деревенской прозы».

Прекрасно знает деревенскую натуру, характеры, детали быта писатель­ница Ирина Мамаева из Петрозаводска: «Ленкина свадьба», «Земля Гай» и другие работы. Своеобразная манора повествования, глубокий психологизм отличает Ольгу Гришаеву из Омской области. Вспомню «Невесту» и другие её рассказы. Нельзя не сказать и о прозе Натальи Ключарёвой (она родом из Перми). Достаточно назвать одну из самых известных её вещей – «Деревню дураков». Все они пишут о том, что сами хорошо знают, о деревне периода упадка, «нулевых» годах. У них нет слепого подражания классикам «деревен­ской прозы», а есть продолжение традиций, следование им.

Прозу этих авторов условно можно назвать прозой сорокалетних. К ним подтягиваются и тридцатилетние. Например, ещё один интересный вологод­ский, точнее, великоустюгский автор, – Антонида Смолина. Её рассказы на­печатал ряд толстых литературных журналов, и на Ежегодном Всероссийском совещании молодых литераторов в Химках в 2020 году её рекомендовали в Союз писателей России. Не потому ли много талантливых авторов на Вологодчине, что это вторая область в России по числу умерших деревень? Вот и пишут вологжане сквозь слёзы.

Но будет ли «деревенская проза» у двадцатилетних? А вот это большой вопрос. Старшее молодое поколение ещё успело пообщаться с бабушками- дедушками, которые пережили Великую Отечественную, помнят голод в кол­хозах, а в памяти сохранили и рассказы своих родителей. Это и есть живая история, переданная из уст в уста. А что увидят двадцатилетние в деревне? Кого спросят у пустующих домов с выбитыми окнами-глазницами? В лучшем случае сохранятся названия деревень, ставших дачными посёлками.

Можно назвать ещё несколько молодых и не очень молодых авторов, под­хвативших деревенскую тему, в том числе «чернушников», не гнушающихся и матерными словечками. Но не о них сейчас речь.

«Ну, напишете вы обо всех своих бабках и дядьках, и что дальше?» – ска­зал мне как-то на форуме оппонент-эстет. (К слову, тут явный отсыл к силь­ной повести «Дядька» Андрея Антипина.) Ответил тогда: в другой деревне жи­вёт пусть не бабка и не дядька, но не менее интересная тётка. Живёт одна во всей деревне, а когда-то работала в театре в Ленинграде... Чем не сюжет? И вот ищу трактор (дорог-то как не было, так и нет, весь асфальт в Москве), чтобы добраться до этой деревенской актрисы. Чем-то напоминает труд пчёл­ки, перелетающей с одного цветка на другой... Ну, никак не сравнить с па­разитами-трутнями!

Отношение у столичных критиков к «деревенской прозе» ещё с советских времён было в лучшем случае снисходительным. Таким остаётся и сейчас. Слава богу, не везде. В той же Вологодской области учреждены два Всерос­сийских литературных конкурса памяти Василия Ивановича Белова. Большое видится на расстоянии...

Одобряет творчество молодых «деревенщиков» старшое поколение лите­ратурных критиков, которое ещё застало Белова и Распутина. На Ежегодном Всероссийском совещании молодых литераторов СПР опытные мастера, как могут, поддерживают пишущих о деревне. Назову здесь лишь первого заме­стителя главного редактора журнала «Наш современник» Александра Казинцева или председателя Краснодарского регионального отделения СПР Светлану Макарову-Гриценко. Светлана Николаевна однажды хорошо сказала: если по­теряем деревню, потеряем нравственность.

Как раз в Краснодарском крае с сельским хозяйством, в отличие от дру­гих регионов России, дола обстоят получше. Но все эти гигантские агрохол­динги, где коров не пасут на лугах, а обслуживают роботы, ничего общего не имеют с той патриархальной деревней, обычаями и устоями, о которых со­жалели Белов и Абрамов. Вспомню ещё раз Фёдора Александровича: «Русская деревня – это та нива, на которой всколосилась вся наша националь­ная культура, наша этика, нравственность, наша философия, если хотите, наш чудо-язык».

Каково сегодня отношение государства к деревне, можно судить по СМИ. Видели ли на федеральных каналах сюжеты о посадке овощей или уборке хлеба? Нот, конечно, вот «посадка» чиновника это да, это интерес­но. А труд крестьянина разве интересен?

«Ну, наивный ты человек, – скажут опять мне. – Умрёт всё равно твоя де­ревня под гнётом урбанизации, оптимизации и прочей -ции». Но тем ценнее наши старания запечатлеть последних из могикан русской деревни. Пройдёт ещё совсем немного времени, и писать, возможно, станет просто не о ком и не о чем – исчезнет деревня с её рублеными домами, многовековым укла­дом, не будет гостеприимных жителей с душой нараспашку: «Без пирогов не отпущу!»

В общем, не хотел, но всё-таки устроил «плач» по деревне! Но ведь и Слово многое значит. Пусть будет больше очерков, рассказов, повестей, романов. Лишь бы были написаны искренне, через боль, а значит, живые и настоящие.

Артём ПОПОВ

«Наш современник», № 8, 2020