Памятное слово. К 30-летию Ленинградской областной организации Союза писателей России
В патриотических СМИ сообщалось, что Ленинградская областная писательская организация (отделение Союза писателей России) отметила свой юбилей. На торжественный вечер был приглашен наш автор с первых дней «Русского Лада» – Анатолий Егорович Стерликов, 30 лет назад принимавший участие в создании уникального творческого союза, членами которого стали известные представители советской цивилизации и нашего времени. Предлагаем подготовленное к годовщине «Памятное слово», фрагменты которого были озвучены Анатолием Егоровичем на собрании ЛОО Союза писателей России в Доме писателей на Звенигородской в С.-Петербурге (Ленинграде).
***
Друзья! Коллеги! Извините, если моя речь не покажется торжественной. Не приучен говорить праздничные речи. И буду очень субъективен. То есть скажу только то, что лично мне дорого.
В далеком 1983 году, в знаменитой серии ЖЗЛ, вышла книга Марка Любомудрова «Н. Симонов. Ю. Завадский. (Издательство «Молодая Гвардия»). Жаль, что я не читал эту книгу, когда ходил в Пушкинский театр или на спектакли Товстоногова в БДТ. Я бы глубже понимал происходящее на сцене. Но книга дорога мне автографом, видите, он пространный, прочитаю только одну строчку: «…С благодарностью за прекрасное выступление 20 мая 1987…». Страшно подумать, как давно было. Хоккеисты, родившиеся в 87-м году, уже ветераны, покрытые рубцами и шрамами. У меня есть шрамы на теле, но не так много. Рубцы и шрамы в душе, на сердце. Наброски выступления, о котором напоминает автограф, сохранились. Я сравнивал ситуацию в писательской организации в Ленинграде с эпизодами романа Генрика Ибсена: «и ТУТ свирепствует сплоченное большинство и либеральное общественное мнение!». Публика в Белом зале Шереметевского дворца собиралась образованная, начитанная. Сразу затопали, стали захлопывать. В ответ я заявил: «Топайте, хлопайте! Но честь моя и душа моя не следуют внушениям боязливого рассудка».
Сегодня уместно вспомнить тех, кого нет на нашем празднике. Или ушли в мир иной, или здравствуют, но их по разным причинам нет с нами. Мне звонил поэт Сергей Иванович Каширин и просил передать всем привет, поздравления. Всего, что он мне говорил, я, конечно, не могу передать. Например, рассказать о Выходцеве. Замечательный был человек Петр Сазонтович, два ордена боевой Славы, прирожденный полемист, оратор. А между тем, уместно сказать о самом Каширине, который сейчас незримо присутствует на нашем празднике. Поэт, публицист, автор искрометных, порой уничижительных эпиграмм на литературных собратьев. Умные, персонажи пародий не обижаются на автора, заставляющего более внимательно работать с рифмами и смыслами; они также понимают, что Сергей Каширин своими пародиями делает их как бы более известными…
Несколько слов о неточностях в публикациях. Не дрожали руки у Юрия Бондарева на пленуме в 1989 году! Возможно, наблюдательный автор и заметил дрожание листка со списком ораторов. Но листки всегда дрожат, даже у спортсмена Путина дрожат, когда он читает по бумажке свои речи, страдая, переживая за Россию... Но уж точно – не дрожал голос у Юрия Бондарева. Двухдневное заседание исторического пленума он вел твердо, был последователен.
Что касается Сергея Алексеевича Воронина. Он никогда не был официальным руководителем ЛОПО. Он был нашим аятоллой. После двухдневного толковища на пленуме, где было принято решение о создании писательской организации, он мне, оргсекретарю канувшего в историю «Содружества», предложил прогуляться по Комсомольскому проспекту. Обсуждали единственный вопрос: кому быть ответственным секретарем только что возникшей писательской организации. Я ему сказал: «Мы все единодушны, и Вы это знаете…» Он сразу резко и решительно возразил: «Нет-нет, я не буду!». И вдруг спросил о Юване Шесталове. «Хуже не придумать, - говорю – это мое глубоко личное мнение, субъективное». Объяснил, почему у меня к нему не лежит душа. (Собственно, к поэту Ювану Шесталову у меня не было неприязни; особенно если учесть, что его переводил Владимир Солоухин, чей талант писателя и поэта я ценил). Разумеется, ответственным секретарем стал Юван Шесталов, это исторический факт. Так решил наш аятолла. Как я и предупреждал, Шесталов через какое-то время покинул нас. При этом громко хлопнул дверью.
…Выходят книги, где упоминают наше «Содружество». К сожалению, в этих воспоминаниях о возникновении и становлении писательской организации, о тех, кто тогда входил в ЛОПО, много такого, что вызывает у меня удивление. Искажена перспектива, странные умолчания. Несправедливости в оценке творчества Вильяма Козлова. Якобы редакторы возами выгребали из его рукописей грамматические и стилистические ошибки. И тот же автор литературного мемуара признает, что В. Козлов, к его изумлению, был невероятно популярен у читателей…. Коллеги, друзья! Скажите честно, кто без греха? И даже великие языкотворцы… Например, я давно знаю, что не «плачет иволга, схоронясь в дупло», и не «стонут глухари», а скрежещут. Но Есенин мой любимый поэт. Собираешь клюкву на болоте, и начинаешь мурлыкать «Выткался над озером…». В советскую эпоху это юношеское стихотворение поэта было любимой песней русской молодежи.
М.Н. Любомудров в своих публикациях тепло отзывается об Элиде Михайловне. Дубровиной. Между прочим, ее не однажды вспоминал Сергей Иванович Каширин. Элида Михайловна руководила клубом Есенина. Устраивала творческие встречи писателей и поэтов. У меня было два вечера, две встречи с читателями. Клуб Есенина был и секцией поэзии писательской организации. Мнение Дубровиной было решающим – соискателя принимали в Союз или отвергали. Мы иногда грешим: даем рекомендацию автору неряшливой, сырой рукописи, однако же, имеющей вид напечатанной книги. Понимаем, что автора литератором назвать нельзя, а рекомендуем. Поэтому я особо отмечаю, что члены клуба (активисты) не имели никаких преимуществ при поступлении в Союз писателей. Дубровина в этом отношении была непреклонна. Говорила: «Вы все торопитесь. Надо много работать, и во сне постигать магию слова и звука».
Собирались мы в Обществе охраны памятников истории и культуры. Была такая замечательная общественная организация в советскую эпоху. В нашем городе ее отделение находилось в здании церкви «Всех скорбящих радость». Толпы так называемых «демократов», именуемых в народе демокрадами, рыскали по всему городу, утраивали провокации. Случалось, врывались на заседание Клуба Есенина, даже микрофон пытались захватить. Я с благодарностью вспоминаю сотрудницу Общества Ирину Владимировну Рудневу, приютившую крамольный русский литературный клуб. Не устрашилась террора этих самых демокрадов. Она живет и здравствует, жаль, что ее сегодня нет в этом зале.
Или вот Александр Харчиков, с 90-х клеймящий всякого, «кто правде из корысти изменил», «всех русофобствующих, гадящих в эфир, лелеющих содомские газеты», Харчиков, проклинающий продажную власть «за русских не родившихся детей, за всех живых, не ведающих света…». (И, конечно же, стихи Харчикова обладают силой внушения, когда он сам их исполняет, когда выкрикивает набатный рефрен в сопровождении аккордов гитары: «К ответу их, к ответу их, к ответу!!!»)
Помню, с каким энтузиазмом мы его принимали в Союз писателей, при этом отмечали, что Александр Харчиков – НАРОДНЫЙ ПОЭТ, поэта улиц и площадей. Своими набатными рефренами и ритмами, горячими глаголами он выразил народное чувство, народное горе, народный протест. Большая монография Анастасии Митрофановой о Харчикове украшает сегодня выставку наших произведений. Желающие могут с ней познакомиться. Уместно напомнить, что вторую книгу, без которой нельзя было ставить вопрос на приемной комиссии (и где были устранены досадные «очепятки» предыдущего издания) ему помог напечатать наш доброхот Р.А. Нелепин, поначалу слышать не хотевший о Харчикове.
Друзья! Мы гордимся, что в нашей организации был владыка Иоанн (Иван Снычев). Но забываем назвать Костантина Душенова, имеющего прямое отношение к изданию книг и текстов Ивана Снычева. Имя Душенова связано с особым направлением в русской православной публицистике, враждебном официозу РПЦ, официозу иерархов, забывших о своем духовном поприще, ласкающих в своих проповедях недобрых правителей нашей страны, попирающих справедливость. При каждом удобном случае вспоминаем владыку Иоанна, и почему-то стесняемся назвать имя Душенова. Наверное, и я в чем-то не согласен с Душеновым, но он за свои убеждения жестоко пострадал. Наша писательская организация, как могла, защищала Душенова, не всегда последовательно, но защищала. Документы за моей подписью ответсекретаря ЛОПО оглашались в суде, который, к сожалению, вынес слишком суровое решение. Писатель оказался в узилище с отпетыми преступниками… К счастью, сегодня он на свободе.
Наше замечательное юбилейное собрание не может быть полным без Ивана Приймы, переводчика с сербского. Он издал большой капитальный труд о своем отце – об известном советском литературоведе Ф.Я. Прийме (490 страниц; статьи, очерки, дневниковые тексты). Наверное, теперь мало кто знает, что Федор Яковлевич много лет возглавлял Пушкинский дом – святилище русской и советской литературы. А наш Иван Прийма почти год (или более того) возглавлял Ленинградское отделение, и все мы жалели, когда он, несмотря на уговоры, сложил с себя полномочия ответсекретаря писательской организации.
Наконец, самое главное. С самого начала, когда в нашем городе возникло городское отделение Союза писателей России (после обособления от российского союза питерских литераторов и возникновения «Союза писателей Санкт-Петербурга» во главе с крутым «демократом» и русофобом Арро), я пришел на заседание и сказал: «Отныне в нашем городе два братских писательских сообщества». Я всегда стоял на этом. Здесь Борис Александрович Орлов, руководитель городского отделения, он может это подтвердить. Жизнь, конечно, вносила разногласия. Но я твердо стоял за сохранение союза двух русских писательских организаций в нашем городе. Со стороны Бориса Александровича тут было полное понимание.
И последнее. Вы знаете, что я на наших собраниях и в публикациях подчеркивал, что Ленинградская областная писательская организация не сборище литературных обывателей, а союз единомышленников с гражданским, патриотическим сознанием. Хочу верить, что так будет.
