П.Н. Краснов. Лев Толстой и ноосфера

Понимая, насколько обширна сформулированная так тема, хочу остано­виться лишь на некоторых информационных аспектах её. Нынешнее расширение её, Ноосферы (как трактуют этот термин В. Вер­надский, П. Тейяр де Шарден и другие мыслители), скорее всего, можно определить, как «катастрофический рост» или даже «взрыв». Он является и коли­чественным – «взрыв», и одновременно качественным – «катастрофическим», причём весь негативный смысл этого определения не кажется мне в отноше­нии нашей современности таким уж преувеличенным.

Сверхмассовый, можно сказать, выход в информационное пространство (которое является весьма значимой, если не определяющей частью Ноосферы) «низовых» пользовате­лей интернета создал совершенно новую, небывалую в истории человечества социокультурную ситуацию. В таком случае тютчевское «мысль изречённая есть ложь» парадоксальным образом говорит нам о том, что всякое фиксиро­ванное в слове, сформулированное высказывание/месседж можно с разной степенью условности считать если не ложью от незнания истины, то мыслью недодуманной, как самое малое – незавершённой, а зачастую и преднамеренным, а то и злостным обманом, ложью. А вот последнее в истории чело­вечества настолько распространено и употребляемо, что уместней вообще го­ворить об антропосфере, техносфере или социосфере, нежели о термине, в составе которого «noos» – разум. И нередко сам человек задаётся вопро­сом: где здесь, в современной ситуации, не то что высокий разум, а элементарный здравый смысл?

В ход пошла в последние десятилетия намеренная ложь уже такого раз­маха, масштаба, перед которым, скажем, провокационный «поджог рейхста­га» в начале тридцатых или такой же провокационный Тонкинский инцидент покажутся подростковым хулиганством, причём вскоре разоблачёнными пе­ред мировой общественностью. А потому позвольте привести два «технических», так сказать, примера этой феноменальной, попирающей все мыслимые пределы лжи – с некоторыми техническими же подробностями.

Первый, окончательно развязавший руки политиканской верхушке Со­единённых Штатов для разбоя на международной арене, – «теракт» 11.09.2001 года с подрывом-сносом трёх зданий ВТЦ, причём в здание ВТЦ-7 никакого самолётного тарана не было, как и в стену Пентагона. А между тем, в ВТЦ якобы погибло более 3000 граждан США, и одно дело, как квалифици­ровать этот стопроцентный технологический снос зданий с людьми в них; с этим, впрочем, пусть разбираются в самой Америке. Но назвать и навязы­вать всему миру эту топорно сделанную собственными спецслужбами чудо­вищную диверсию-провокацию терактом какого-то «усамы» – это не то что знак, а символ запредельной наглости и хамства по отношению ко всему уг­рюмо смолчавшему человечеству, ко всей многострадальной Ноосфере как таковой. Какие триллионные активы Саудовской Аравии и триллионные же недостачи-протори Пентагона погребены якобы в подвалах ВТЦ – в этом разби­раться опять же предоставим самим американским гражданам.

Вторая же, поистине гомерическая ложь (фильм об этом американцы, не стесняя себя ничем, так и назвали: «Для всего человечества») была по времени своего торжества первой, подготовившей в дальнейшем саму воз­можность и, так сказать, «технологию информационного производства и обес­печения» вышеописанного «акта». Эта так называемая «лунная афера», кото­рая началась вовсе не с пресловутых «полётов на Луну» ихних «Аполлонов», а гораздо раньше, с самых ранних американских попыток освоения околозем­ной орбиты. То есть с суборбитальных на самом доле полетов-прыжков «Мер­кури», а потом и «Джемини» на высоту 180-200 километров, без достижения первой космической скорости и выхода на орбиту. Уже здесь берёт начало их самая наглая и расчётливая ложь. Для примера можно взять 14-дневный яко­бы полёт «Джемини-7» в аппарате, где на человека в скафандре приходится места, как на переднем сиденье автомобиля (1,3 м3, тогда как в стандартном гробу – 0,8-0,9 м3), вдобавок раздельно с напарником. На двоих советских космонавтов, кстати, приходится в «Востоке» приходится 9 м3, причём с туа­летом, в отличие от американских аппаратов, и после шести дней полёта они не могли самостоятельно ходить, а космонавты А. Николаев и В. Севастьянов после 18-суточного полёта вернулись почти полумёртвыми – таковы были пер­вые тяжелейшие «сюрпризы» невесомости. А вот американские астронавты, якобы полмесяца просидевшие в креслах, с лёгкостью, прямо-таки козлами перепрыгивали с приводнившегося в океане аппарата в резиновую, вроде на­ших рыбачьих, болтающуюся на волнах лодку, как точно такие же «бодрячки» прыгали потом с посадочных «Аполлонов» после куда более тяжёлых, каза­лось бы, и сложнейших полётов...

А секрет такой их резвости-прыгучести – в строгой тайне, которую соблю­дали наши в сообщениях о здоровье вернувшихся космонавтов: «самочувст­вие хорошее», а то и «отличное». Впору посочувствовать американцам: так спроста, по незнанию последствий невесомости, они сами попались, нарва­лись на саморазоблачение... Не летали они на орбиту, ракет необходимой мощности для этого у них тогда не было, и все «подвиги» «Меркури» и «Дже­мини» там, как весьма убедительно доказали и специалисты кинофотосъёмки (по опубликованным НАСА кино- и фотоматериалам), есть не более чем кино­трюки и фотомонтажи. А с нулевым опытом стыковок-перестыковок в космо­се, причём многих и сложнейших, которые и должны были быть отработаны на орбите, полет на Луну абсолютно невозможен, это вам и в НАСА скажут.

Так сказать, «спасали честь» американской астронавтики – полнейшим бесчестием...

Разоблачению «лунной аферы» посвящены десятки научных работ и книг, сотни аналитических статей и материалов, настолько очевидны откровен­нейшие ляпы и подделки её, мировая же официальная наука молчит. Кста­ти, отняв в глазах мировой публики этой грандиозной фальсификацией у СССР ведущую роль в освоении космоса, американцы восхотели отнять себе и Международный день космонавтики, запустив 12 апреля 1981 года пер­вый «Шаттл». Да, ровно через 20 лет после Юрия Гагарина впервые, подчерк­ну, выведя наконец-то своих астронавтов на околоземную орбиту... И вполне очевиден теперь сговор руководств США и СССР относительно «лунной гон­ки», за которым последовали просто какое-то зверское уничтожение нашего лунного проекта со всей его космической техникой и документацией, затем уже хорошо известные материальные «плюшки» за это от Запада, а далее фальсификации полётов «Союз-Аполлон» и «Скайлэба».

Но кто сейчас может на государственном уровне открыто усомниться в этаком «апофеозе» Америки, кто осмелится? Коллективный Запад давно убедился: имея самую обширную и управляемую сеть СМИ в мире, сравни­мую с их же финансовым и военным могуществом, можно творить всё, что угодно, инспирировать любую, самую несусветную ложь. Стоило, скажем, потрясти с трибуны пробиркой с мелом – и весь Ближний Восток на десяти­летия опрокинулся в кровавую кашу, в разруху и первобытную дикость с бо­лее чем миллионом одних только убитых. И что там, по сравнению с этим, мелкое вранье относительно малайзийского «Боинга» или пресловутых Скрипалей... Ложь теперь как бы завоевала тем самым все права, стала обыденной и общепринятой данностью, презрев все установления дипломатии, меж­дународного права и самого политического модерна, перемахнув на наших глазах в политпостмодерн и не утруждая себя никакими доказательствами.

Вывод тут может быть только один: от организаторов этих афер, по сте­пени низости их и безответственности, человечеству суждено ожидать любых, самых чудовищных провокаций, агрессий и преступлений.

Эта как бы «разрешённая» вышеприведёнными, глобальными по масшта­бу «акциями» ложь в последние десятилетия распространилась на все уровни, полновластно захватила не только мировое массмедийное, но и культурное пространство, вызвав вполне очевидный кризис едва ли не всех видов искус­ства и самой культуры в целом. «Эстетическая ложь» (позволительно определить её так), на которой преимущественно и «построен» постмодерн в искус­стве, неудержимо и вполне злостно разъедает и все смыслообразующие эти­ческие принципы, выстраданные человечеством. Времена Льва Николаевича мы продолжаем считать классическими в смысле устойчивости базовых поня­тий о правде и лжи, добре и зле, красоте и уродстве, о чести и бесчестии. Но вот, пройдя всеразлагающие искусы «серебряного века», декаданса и постмодернизма, в каком веке мы оказались, кому и каких идолов понаста­вили? Судя по всему, никак уж не в атомном, а скорее, в пластиковом, при­чём «пластик» этот самого дрянного и токсичного свойства.

Не могла не впасть теперь в этот ощутимо разрушительный кризис и ли­тература, отечественная тоже. Искусство, по определению Льва Николаеви­ча Толстого, как «гармоничная правильность распределения предметов» (изображения, описания, звуков и т. п.), как категория почти изъята из об­щеупотребительной практики, победно провозглашён «эстетический экуме­низм» без берегов. Об этой «культуре неразличения» подробно пишет в сво­их работах известный прозаик и поэт Юрий Милославский: «Победивший культурный контекст оказывается явлением исключительно рукотворным, привнесённым, собственно, искусственным, продуктом art-индустрии». Аг­рессивно навязывается неразличение качества (в данном случае художест­венных текстов), всё зависит лишь от их пиара, раскрутки, лоббирования – того, что спецы этого дела называют «информационным и имиджевым сопро­вождением» на ТВ, радио и в интернете путём «засевания» его продвигаемым автором и его произведениями. Неугодных же авторов официозные изда­тельские корпорации даже и цензуре не подвергают: «Существенно подчеркнуть, что речь обыкновенно не идёт о прямых запретах (например, на публи­кации), а о разновидностях “сдерживания и отбрасывания”, недопущения». Что мы сплошь и рядом видим у наших либерального пошиба издателей и держателей премиальных «общаков».

Art-индустрия торгашей сейчас правит бал не только на нашем книжном, театральном, выставочном, киношном, эстрадном и прочих рынках. Она, паразитарная, извратила все понятия эстетического качества вплоть до про­тивоположного порой, она навязывает всем и всему свой торгашеский дух, который является, по сути, врагом всему творческому, истинному, самому соучастию искусства и литературы в поисках человечеством путей в буду­щее, в разрешении своих тяжелейших проблем. После великой в своих луч­ших образцах литературы советского периода мы сейчас видим, что лезет в глаза, навязывается на первых – ближе к кассе – полках книжных магази­нов, на неприглядной поверхности самого нынешнего литпроцесса. И мы что же, думаем, что эта дрянная коммерция будет нести «разумное, доброе, вечное», будет воспитывать наших детей и внуков, наши новые поколения? Так ведь куда более успешно продаётся на всяческих рынках всяческая ложь, разврат и развлекалово...

Лев Николаевич, всю жизнь боровшийся против лжи во всех её обличиях и проявлениях, не мог и представить, конечно же, до чего мы – то есть чело­вечество – докатимся. Он был, несмотря на своё знание людей, всё-таки оп­тимистом, верующим в великие душевные и духовные возможности человека, в его способность нравственного преображения и совершенствования, стоит только ему растолковать всё и показать верный путь. Не мог представить се­бе, скажем, динамику человеческого самоуничтожения от 10 миллионов в Первой до 54 миллионов во Второй мировой войне. А тем более динамику и вселенский размах того, что мы можем назвать мировой ложью. И что там его негодование в отношении написанного Шекспиром, когда здесь и сейчас эстетизированная ложь цветёт самым махровым цветом, когда Ричард III вы­езжает на сцену на автомобиле, а его, толстовского якобы, Кутузова выносят на просцениум одного из главных театров страны в гробу стоймя...

Эта «рыба» новейшего неразумия гниёт и с головы, с верхов человеческо­го муравейника, едва ли не узаконивших теперь любую ложь и преступления, – и с хвоста, в интернетных и прочих «низах», в море разливанном самого дре­мучего невежества, всевозможных фейков и вранья, в несчётное число раз превышающих хоть что-то разумное. «Слово изречённое» (пусть даже кодиро­ванное в электромагнитных сигналах интернета, радио и ТВ), в отличие от не­изречённых мыслей, уж наверняка становится частью информационной ауры планеты, эфира, Ноосферы. И можно только представить, насколько забита она всем и всяческим хламом, бескультурьем, а подчас и откровенной дикос­тью. И в экологическом смысле она загажена, должно быть, в несравненно большей степени, чем наша земная экосистема, потому что экологические бедствия являются всего лишь непосредственным следствием человеческого неразумия и рвачества, теперь явленного во всей своей красе...

Хуже всего то, что всё это инициируется, внедряется и поддерживается правящими верхами современной человеческой цивилизации. А тридцать лет назад в эту западную, по генезису своему, парадигму социокультурного су­ществования подалась и соблазнённая бюрократическая элита СССР-России. Рухнула вся мировая система сдержек и противовесов, особенно же в культурном и морально-нравственном аспектах, и «закружились бесы разны» на просторах нашего Отечества, прорвавшись через пресловутый «железный за­навес» и пытаясь сорвать все «печати» этически выверенных установлений, с Нагорной проповеди Христа начиная...

Правда, немало надежд на лучшее и более разумное жизнеустроение свя­зывают в мире с Россией. Но годится ли нынешняя Эрэфия с её мерзким со­циальным устройством на евангельскую роль «удерживающего» хотя бы в дальней перспективе – это ещё вопрос наших вопросов.

Конечно же, сказать, что наша Ноосфера теперь тяжело больна – это всё равно, что спросить, а была ли она когда-либо хоть сколько-нибудь здоро­вой. Но оздоровлением её, увы, озабочены ныне очень и очень немногие. На­звать всё это предуготованной и неизбежной драмой человека как вида, как мыслящего всё же существа? Наверное, можно, – если бы она не заверша­лась всякий раз очередной трагедией.

Пётр КРАСНОВ

«Наш современник», № 11, 2019