Неоцененный труд. П.А. Кропоткин «Взаимопомощь: фактор эволюции»

Книга издана в 1902 г на английском языке, русское издание (в связи с ослаблением цензуры) появилось в 1905 г., позже выходили дополнения и переработки, которые велись до самой смерти Петра Алексеевича в 1921 году. В основе – цикл из 6 лекций, опубликованных в 1890-1896 годах в английском журнале «Девятнадцатый век» в ходе полемики с Гексли на тему теории эволюции.

Это был русский аргументированный взгляд – возражение против «борьбы за существование» как движущей силы эволюции в царстве природы – и, одновременно, против мальтузианства как одного из столпов дарвинизма, и также против более позднего социал-дарвинизма, уже как вывода из дарвинизма

В своей крайней форме во второй половине девятнадцатого века в европейском мировоззрении воцарился социал-дарвинизм, то есть взгляд на политику как на результат борьбы за существование, в которой побеждает сильнейший, а побеждённый теряет право на дальнейшее существование.

Этот взгляд служил оправданием для эксплуатации европейской черни, уступившей место под солнце более удачливым соотечественникам. Этим обосновывалось право Европы на колонии, на подавление и даже истребление отсталых рас. Этим же готовилась почва для будущих империалистических войн, в которых предстояло выжить «не только лишь всем».

Справедливости ради надо отметить, что сам Чарльз Дарвин и Томас Гексли придерживались по этому поводу более умеренных взглядов. Дарвин в итоге обозначил свою позицию в эволюции человека тем, что под «сильнейшим» следует понимать «нравственного». Гексли признавал фактор конкуренции, но призывал бороться с «внутренним тигром и внутренней обезьяной» и тоже отойти в социуме от совсем уж одиозных приёмов из животного мира.

Но их поняли так, как поняли. Многим идеалистам даже в Европе от этого поплохело.

В это время прозвучала русская позиция, не побоявшаяся бросить вызов мировым авторитетам и защитить тех, кого «борьба за существование» приговаривала к уничтожению. Кропоткин тут был не одинок. Он сам назвал своих предшественников из России: зоологов и географов Кесслера, Северцева, Мензбира, Брандта, Полякова.

«Русские зоологи исследовали необъятные континентальные районы в умеренной зоне, где борьба видов против условий среды более выражена, в то время как Уоллес и Дарвин изучали побережье тропических стран, где перенаселенность сильнее бросается в глаза»

К ним был близок ботаник Бекетов: «"настоящая борьба за существование" разворачивается не между видами, конкурирующими за ограниченные ресурсы. а между индивидами и окружающей средой», и как итог: «Социальность ...есть мощное средство самозащиты».

С антропологической точки зрения критиковали европейские выводы из теории эволюции Петр Лавров и Николай Данилевский.

Русская наука в данном случае продемонстрировала свои лучшие качества. Она не пошла на поводу европейского мейнстрима, а аргументированно указала на узость исследований, которые привели в ошибке в теории.

Англичане прекрасно знали средние широты Европы, свою родину, и тропики, сферу приложения своих интересов. В этих регионах богатство ресурсов и мягкость климата действительно приводили к переизбытку особей, между которыми начиналась конкуренция за кормовую базу.

Русские учёные изучали совсем другую часть Земли, с перманентным недостатком ресурсов и с поистине убийственным климатом: Сибирь и Центральную Азию. Здесь природные условия снижали поголовье особей до такой степени, что оставшиеся не имели недостатков в корме. Врагом для них были не сородичи, а климат – и они объединялись против него, противопоставляя опасностям взаимовыручку.

Учение Дарвина в части постулата борьбы за существование не было верным, потому что оно было неполным и предвзятым.

Следовательно, под сомнение ставились и социальные выводы. Мальтузианство кое-как можно было натянуть на Англию восемнадцатого века, но для России (даже для её центра – перенаселение наступило там только в конце девятнадцатого века!), а особенно для Сибири это был пустой звук.

С другой стороны, тут, несомненно, проявился русский менталитет с его тягой к коллективизму. Те же самые зоологи и географы, путешествующие по Сибири, не могли не заметить, как много значили для выживания совместные действия и как быстро погибали одиночки. В инстинктивно сбивающихся в стада животных и в общинах они улавливали единый закон природы, равный для всех тварей.

«Соревнование должно быть наиболее жестоко между близкими формами, занимающими почти то же место в экономии природы» (Чарльз Дарвин).

Чарльз, ты не прав! Как раз близкие друг другу, поставленные не в расслабляющие условия цивилизация, а на линию фронта выживания, демонстрировали не войну всех против всех, а братство всех со всеми.

Аристократ Кропоткин поехал в Сибирь за экзотикой, а вернулся анархистом, хотя и слова такого тогда не было: человеком, верящим, что человек по природе своей друг, товарищ и брат другому. И что это качество в хомо сапиенсе существует на генетическом уровне (хотя термина такого тоже не было) и дополнительно воспитывается правильной социальной жизнью.

Спустя годы жизни, самообучения и пропаганды Петр Алексеевич изложил эти взгляды в своих статьях.

Вторая часть книги была посвящена развитию этого животного начала – в лучшем смысле – в человеческом обществе: в «примитивных» племенах, в крестьянских общинах, в вольных городах средневековой Европы, в ассоциациях и союзах трудящихся вплоть до конца девятнадцатого века. Везде он находил чувство коллективизма, которое помогало выживать простому люду в таких условиях, которые обрекали его на уничтожение.

Это учение было созвучно набиравшему силу русскому космизму, выросшему на православии, хотя и отталкивалось от других исходных данных.

Многое в данном учении Кропоткина было потом справедливо оспорено, многое устарело, но вот саму идею неплохо бы реанимировать и рассмотреть заново, на новом уровне развития науки о зверях и людях. Мир, основанный на подобной (или близкой) концепции, сильно бы отличался от современного.

Из него бы точно ушло потребительское отношение к природе как к ресурсу, потому что постулат «социальности» животных и растений подразумевает отношение к ним как к почти равной по развитию структуре, в которой взаимоотношения должны строиться на взаимном уважении и партнёрстве.

И в этом мире реплика о десятках миллионов соотечественников, не вписавшихся в рынок, привела бы автора в психушку, а не на высокие должности

Константин ТКАЧЕНКО, г. Омск

Источник: «Живой Журнал»