Мятежная Тамара

Тамара Артёмовна Севернюк, украинская (что называется, до мозга костей украинская) поэтесса из Черновцов, выпустила поэтический сборник на русском языке под названием «Зимний мятеж» (2017 г.). Это уже пятая её книга из более чем 30 изданных, написанная по-русски. Однако писать на этом, русском, языке в наши дни — это... Это — мятеж!

По приказу совести

Стихи — улики! Вызов на себя.

Иск наготы! Угроза осужденья.

Но высший суд — моё освобожденье.

Совесть приказывала ей открыться в стихах, а стихи, что рождались сегодня, звучали у неё по-русски.

Мне говорят: беги…

Я говорю: нельзя,

Мне говорят: враги…

Я говорю: друзья,

Сердцем врываюсь вновь

В мир, что сошёл с ума…

Когда впервые знакомишься с творчеством Тамары Севернюк, то прежде всего стыдишь себя — как можно было не знать, что на Украине есть такой поэт. Незабвенный Борис Ильич Олейник отмечал, что «её не спутаешь ни с кем», что у неё «свой интонационный ключ — главный признак самодостаточности поэта». А когда прочитаешь уже множество её поэтических и прозаических произведений, то горячо и порывисто соглашаешься с суждением академика Владимира Качкана (г. Ивано-Франковск), отточенным, тончайшим по анализу: «Я пережил-перечитал много книг удивительной поэтессы из Черновцов Тамары Севернюк… Писал ей письма, удивлялся той философской углублённости, из которой её творческое воображение так щедро выносит бесконечную образность и смысловое новаторство. Словом, радовался, наслаждался и про себя думал, что именно эту интеллектуальную личность уже давно следовало бы короновать Шевченковской премией — это было бы не случайно, а закономерно».

Всего-то богатства, что — книги да верность стола,

Окно, за которым закаты живут и восходы…

И ласточкин взгляд из гнезда с излученьем тепла,

И счётчик неслышный, исправно цифрующий годы.

Это строки из «Зимнего мятежа» — о себе. В них Тамара Артёмовна Севернюк, заслуженный деятель искусств Украины, не упомянула (а мы — напомним!) ещё об одном своём богатстве — любви и преданности ценителей её поэзии.

Вступление к сборнику «Зимний мятеж» подготовлено кандидатом филологических наук Натальей Муратовой из далёкого Новосибирска (возблагодарим в очередной раз интернет за беспрепятственную возможность знакомств, в том числе столь проницательных).

«На каком языке говорит поэт?» — задаётся вопросом Наталья Муратова. И отвечает: «Новая книга поэтессы написана на главных языках человеческих, на языках любви и боли».

На языках любви и боли

Тут приходит на память строка из песни «Ноктюрн» (музыка Арно Бабаджаняна, стихи Роберта Рождественского), одного из шедевров великой советской песенной стихии, в волшебном исполнении Муслима Магомаева: «Пусть с тобой всё время будет свет моей любви, зов моей любви, боль моей любви…»

Это ведь было естественней естественного в те, советские, времена, что азербайджанец Муслим Магомаев доносил до миллионов сердец несравненную мелодию армянского композитора Арно Бабаджаняна. Но после кровавых событий в Нагорном Карабахе Муслим Магомаев, проживавший в Москве, признавался в «Известиях» (15.08.2002 г.): «Я не смог выйти и спеть в концерте памяти Бабаджаняна. Обязательно бы вышел — но ведь «народ меня не поймёт».

А Тамара Севернюк в том «мире, что сошёл с ума», не убоялась, не смалодушничала.

«Будь проклят Карабах!» — воскликнул, по свидетельству очевидца, перед неправосудным расстрелом в 1989 году Николае Чаушеску, руководитель Румынии. На первый взгляд, странно: перед казнью — о Карабахе. Где Румыния, а где Карабах. Но осведомлённый Чаушеску, который был вхож во многие высокие западные кабинеты (чем вызывал недовольство Кремля), понимал, что Карабах был первым громким звонком к беде. Ведь волнения в самой Румынии, которые, лавинообразно нарастая, и привели к расстрелу Чаушеску, начались с выступлений национального венгерского меньшинства в стране (события в Тимишоаре).

Мир начинён межнациональными противоречиями. Выбирай и заново разжигай любое! Специалисты отмечают, что в этих чувствительных вопросах люди, как правило, наименее объективны. Достаточно в нужный момент выпустить на волю, словно джинна из бутылки, тему национальной нетерпимости, как тут же возникают, усиливая друг друга и вступая в разрушительный резонанс, два потока памяти: коллективная историческая память о накопившихся в веках столкновениях и память от деда-прадеда и до наших дней о личностных обидах на житейско-бытовом уровне.

Заинтересованные глобальные заказчики и наблюдающие умельцы начеку: поддерживают необходимый «градус» нетерпимости — от постоянного тления до воспламенений и взрывов.

«Глобальные заказчики» — это не фигура речи. Собственно, они, заказчики, заявляют о своих намерениях напрямую. Достаточно, например, бегло напомнить о соответствующих инициативах в стратегических документах в области «национальной безопасности США».

Не так давно, 5 сентября 2018 года, в выпуске телепрограммы «Большая игра» (анализ событий с российской и американской точек зрения) на Первом канале российского ТВ Геннадий Зюганов, лидер КПРФ, заявил: «Я хочу внести ясность: задача разрушения СССР ставилась в Соединённых Штатах всегда». И Зюганов напомнил, как предоставил в распоряжение Конституционного суда России (в ходе рассмотрения в 1992 году неконституционности Указа президента Ельцина о прекращении деятельности партии российских коммунистов) совершенно секретный документ, в котором речь шла об установках ещё одного президента США — Джона Кенне-ди (годы президентства — с 1961-го по 1963-й) по разрушению Советского Союза изнутри. «Ставились задачи, — отметил Г. Зюганов, — доказать советским людям, что им тесно в одной стране. Они разбегутся по национальным квартирам и будут тонуть поодиночке. Любой ценой необходимо было сломать КПСС… На это были потрачены сумасшедшие деньги».

Может показаться, что мы далеко ушли от разговора о поэтическом сборнике Тамары Севернюк. Но это, знаете, всё равно что удивляться — «где Карабах, а где Румыния». Тамара Севернюк, яркая интеллектуалка, не может не видеть и не ощущать последствий планетарных «больших игр» — этих трещин (между народами) и этих рубцов (в человеческих сердцах).

Все, казалось бы, хладнокровно просчитано и учтено западными «игроками», но… Но — «есть ещё океан».

«Есть ещё океан» — такую запись оставил потрясённый гибелью «Титаника» большой русский поэт Александр Блок. Все, казалось, было просчитано и учтено при конструировании и оборудовании великолепного судна, но океан, неизведанный океан, нежданно распорядился по-своему.

Есть циничные расчёты глобальных «игроков» и есть океан других подходов и других смыслов, где, как означено в «Зимнем мятеже», «мучится, мечется, мается дух».

Если «игрокам» безразличны «последствия внутри каждой из стран», то для Тамары Севернюк «отдаляются смуты сирий, лондонов, турций… неустанно болит лишь одна Украина». Отчего так нестерпима эта боль? Есть разъяснение: «Это боль и страх сердца от ужаса нынешних и неминуемости будущих потерь…» «Холод в моём дому, холод в моей стране», — читаем в «Зимнем мятеже». Всё навыворот в том «мире, что сошёл с ума»: «В телекамерах — смертотемы: бизнес… деньги… война без срока…»

Убиваешь во имя…

во славу свободы,

Разрушаешь земные

и небесные своды…

За такое «во имя»,

такую «свободу»

Исцеленья и Бог не даст.

Гражданские мотивы в сборнике «Зимний мятеж» — это фон, узнаваемый по множеству деталей. Тот самый фон, что оставляет после себя трещины и рубцы. Фон, от которого ведь никуда не уйдёшь. Упрямо-мятежная Тамара Севернюк и не пытается отгородиться, спрятаться в пресловутой «башне из слоновой кости»:

А я всё равно пишу о любви,

Хоть сердце рвётся на части.

«Зимний мятеж» — это сборник любовной лирики. Здесь есть место для Любви «в её наивысшем, по-человечески многогранном понимании», и, главное, для той Любви, где царит «двух душ нестерпимый зов»... «Мы с тобою чужестранцы поневоле»…

Лирическая героиня стихотворений мечтает.

… навсегда забыть о расставаньях,

О расстояньях, визах, тьме границ…

Об этих лицах жутких, что без лиц,

О бесконечно вечных равнодушьях.

Вот, россыпью, строки о «нежной страсти», когда «то пропасти зов, то влекущая хмелем высокость»: «Разве не нам двоим было, как жить — любить?»; «Сказать Вам тихо: люблю… люблю… так тихо, чтоб мир притих»; «по сибирским морозам иду, как босая…»; «нежности нашей тени — на голубом снегу»; «утро колокольное — звоны торжества… Внятные и вольные восстают слова».

Тамара Севернюк отдаёт себе отчёт в том, какую реакцию в наши дни могут вызвать её «внятные и вольные», по-русски написанные строки:

…И кто-то в эти минуты, возможно, проклял меня —

За лёгкость моих признаний, бесстрашие откровений,

За счастье — любить незлобно в годину злых потрясений,

И что всего ещё горше — об этом писать стихи…

Наши дни — это время, когда стал возможным факт дико-средневекового, тупого решения Львовского облсовета (скопированного затем в Житомирской, Волынской и Тернопольской областях) от 18 сентября 2018 года о запрете «публичного использования русскоязычного культурного продукта в любых формах на всей территории области до момента полного прекращения оккупации территории Украины».

Это решение Львовского облсовета вызвало оторопь даже у посла Канады на Украине Романа Ващука, который сразу, 20 сентября 2018 года, опубликовал в интернете свой отклик: «Запрет во Львовской области в такой формулировке является предвзятым, дискриминационным. Это просто глупо. И это говорю я как носитель украинского языка в диаспоре, как последовательный защитник культурных продуктов на украинском языке, но также и многообразия культурных продуктов».

«Не могу не согласиться», — поддержала канадского коллегу посол Великобритании на Украине Джудит Гоф. Процитировав его оценку, она эмоционально добавила от себя полные изумления строки: «Да ну, Львовская область, ты выше этого … Я это говорю как сторонница обоих языков — украинского и русского, которые я изучаю».

Суждения двух западных дипломатов исключительно разумны, оценки абсолютно адекватны. Одно непонятно: чем вызвано их недоумение? Что нового нашли они в действиях того же Львовского облсовета? Вот, к примеру (и к сведению дипломатов), всего один, но столь о многом говорящий факт: ещё в 1996 году (более двадцати лет назад!) во Львове, уже тогда самоназвавшемся «культурной столицей Украины», были переименованы улицы Пушкина и Лермонтова. Депутат Львовского горсовета Ярослав Лемык, по инициативе которого и произошли эти, поддержанные другими депутатами, переименования, глумливо-весело заявил на очередной (14.11.1997 г.) сессии горсовета: «У нас во Львове ещё много работы. Вон улица Тургенева ещё не переименована». Вскоре во Львове переименовали и улицу Тургенева…

В «Зимнем мятеже» Тамара Севернюк, процитировав пушкинскую строку «Я не хочу печалить вас ничем», отозвалась о ней так: «О, эти слоги, эти небозвуки…»

Есть в «Зимнем мятеже» и провидческая цитата из Лермонтова: «С свинцом в груди лежал недвижим я…» Тамара Севернюк сопровождает её заверением: «Не спит кремнистый путь — всё чувствует… всё слышит…»

«Кремнистый путь» — это из бессмертного лермонтовского стихотворения, о котором дневник Тараса Григорьевича Шевченко сохранил сокровенную запись (дневники он вёл на русском языке): «Иду из Ново-Петровского укрепления в свой «сад» после муштры: ночь, звёздное небо. И стихи Лермонтова всплывают со дна памяти: «Выхожу один я на дорогу. Предо мной кремнистый путь блестит. Тишина … Пустыня внемлет Богу.

И звезда с звездою говорит…» Сел я прямо на дорогу и заплакал, закрыв лицо руками, от такой красоты!»

От такой (!) красоты, запрещая и ущемляя её, насильственно избавляют сегодня, в ХХI веке, украинский народ, детей, юношество…

Был и встречный тёплый поток проявлений любви к украинской культуре, к Шевченко.

Русский писатель Иван Бунин, нобелевский лауреат: «…Не могу спокойно слышать слов: Чигирин, Черкассы, Хорол, Лубны, Чертомлык, Дикое поле … «Чайка скиглить, літаючи, мов за дітьми плаче, сонце гріє, вітер віє на степу козачім». Это Шевченко, совершенно гениальный поэт!»

Или — написанный в Париже в 1911 году, к 50-летию кончины Шевченко (и вскоре, в 1912 году, изданный в украинском переводе во Львове, а затем, в 1961 году, к 100-летию ухода из жизни Тараса Григорьевича, выпущенный отдельной брошюрой на украинском языке издательством Академии наук УССР) очерк «Великий народный поэт» Анатолия Луначарского, писателя, искусствоведа, первого наркома просвещения Страны Советов. Очерк переполнен неподдельной, живой любовью к украинской культуре: «Украинская музыка и поэзия — это самая роскошная и душистая ветвь на древе мирового народного творчества … Шевченко был влюблён в красоту украинского языка, его словесную роскошь, чудесную напевность, неисчерпаемый юмор и свободу от всякой грамматической неволи».

А в июле прошлого, 2018 года в Полтаве демонтировали памятную доску Луначарскому на фасаде дома, где он родился и провёл детские годы. «Демонтаж был произведён в рамках закона о декоммунизации» («2000», 13.07.2018 г.). Эх, Полтава! Самая украинская Украина («найукраїнніша Україна»), как писала божественно талантливая Леся Украинка…

А.В. Луначарский, как «деятель коммунистической партии», попал в известный «список 520», обнародованный в июне 2015 года на сайте Украинского института национальной памяти, возглавляемого Вьятровичем. В список включены фамилии советских деятелей, «топонимы с использованием которых подпадают под запрет по закону о декоммунизации» (закон был представлен на рассмотрение Верховной раде тем же Вьятровичем). Отмечено, что список составлен «для удобства» местных общин, которые обязаны «выбрать новые имена коммунистическим улицам».

Эти 520 «щупалец» Вьятровича («щупальце — это, по толковым словарям, «удлинённый орган осязания и хватания») добирались, извиваясь и «осязая», до любого посёлка, до любой из бесчисленных улиц по всей Украине. Тотальная зачистка уже проведена.

Справедливости ради признаем, что замечательное обозначение «щупальца» ввёл в оборот сам Вьятрович. Но оно, незаменимое, так и просится к описанию именно его действий!

Вьятрович заявил о «щупальцах» в январе 2018 года: «Не все щупальца «русского мира» так отвратительны и очевидны, как совок и московская церковь. Некоторые более симпатичны, изысканны и респектабельны, но не менее опасны. «Ирониясудьбы» (так, слитно и пренебрежительно начертано у Вьятровича. — С.Г.), «восьмоемарта» (тоже слитно. — С.Г.), булгаковы, пугачёвы и даже высоцкие и цои в руках Кремля — эффективные инструменты напоминания о едином культурном пространстве».

Вьятровича просто передёргивает от каких бы то ни было признаков наличия «русскоязычного культурного продукта в любых формах». Подчеркнём: он, Вьятрович, одинаково активен как в русофобии, так и в антикоммунизме. Два крыла. Полное созвучие, просто пение в унисон с заинтересованными заокеанскими «игроками», с двумя их сквозными, проходящими абсолютно через все «директивы» и «доктрины» темами — темами русофобии и антикоммунизма.

Наблюдая колоссальное рвение, с которым все годы «независимости» нагнетаются эти два потока ненависти, поневоле приходишь к мысли: именно они, антикоммунизм и русофобия, и являются сами по себе главными целями «полёта», а вовсе, скажем, не обещанный «ренессанс украинской культуры» (и не только культуры). Тут, знаете, воочию просматривается та схема, когда «глобальным заказчикам» позарез, стратегически необходимы именно русофобия и антикоммунизм на нашей земле, а в остальном — «не наше дело раздумывать над внутренними последствиями в каждой из стран».

По прошествии лет оказалось, что антикоммунизм и русофобия — это не крылья победы.

Если у Александра Зиновьева, учёного с бесстрашным интеллектом, внёсшего в своё время лепту в уничтожение советского социализма, хватило мужества признать: «Мы целились в коммунизм, а попали в Россию», то подобная формулировка для нашей страны дополняется ещё одной составляющей: «Целились в коммунизм и в Россию, а попали в Украину».

Конечно, Украину и Россию как понятия вечные не следует отождествлять с действующими властными структурами как на Украине, так и в России.

Известный украинский театральный деятель Лесь Танюк, запомнившийся в период обретения «независимости» как «твёрдый руховец» и жёлчный, жёсткий антисоветчик, уже в 2003 году (он возглавлял тогда Комитет по вопросам культуры и духовности в Верховной раде) с понятной горечью констатировал: «Ренессанс украинского языка после провозглашения Независимости продолжался два-три года» («Высокий Замок», 13.03.2003 г.). А через десять лет, в 2013 году, он же, Лесь Танюк (ушедший из жизни в 2016 году), выступая в качестве главы Национального союза театральных деятелей Украины на представительном «круглом столе» — «Решение актуальных вопросов развития культуры и искусства», неожиданно для присутствовавших признал: «В СССР заботились о престиже украинской культуры» («Рабочая газета», 27.12.2013).

Понимаете, в Советском Союзе волновали сердца как рождённый Галичиной гениальный актёр Богдан Ступка, так и создатель великого фильма о войне «В бой идут одни «старики» Леонид Быков, для которого само слово «Донбасс», где он вырос, звучало «как нравственный пароль, как точка отсчёта в оценке поступков». В Советском Союзе азербайджанец Муслим Магомаев пел песни армянина Арно Бабаджаняна… В Союзе культивировалось взаимообогащение культур в высоких образцах.

Созвучные нашей памяти строки из «Зимнего мятежа»:

Страстный, прекрасный свет

Тускло погас, обняв

Всё, что никак — забыть,

Что стало вдруг чужим.

На нынешней Украине Пётр Порошенко, ещё пребывавший в должности главы государства, выступая на Форуме книгоиздателей во Львове 19 сентября 2018 года (почти день в день с принятием решения о запрете «русскоязычного культурного продукта») и лаская слух присутствовавших, заявил: «Главное, что угрожало украинскому книгоиздательству, — это то, что украинцы закупали российскую книгу. Сегодня такого уже нет. Мы будем читать свои книги на своём языке!.. Наконец украинская власть стала защищать украинский язык!»

И пусть никто (в том числе послы Канады и Великобритании) не заблуждается и не оправдывает эту тупиковую и узколобую позицию военными действиями на востоке Украины (сейчас так удобна эта универсальная маскировка!). Процитируем, к примеру, поэта Ивана Драча, который был первым председателем «Народного Руха», а в 2000 году (почти двадцать лет назад!) занял ключевую государственную должность председателя государственного комитета по информационной политике, телевидению и радиовещанию (Держкомінформ), и сравним его тогдашние установки и позицию Порошенко. Как говорится, «найдите десять отличий». Не найдёте! Отметив, что с книгопечатанием на Украине «полный гаплык (крах. — С.Г.)», И. Драч указал на виновника: «Сила, что идёт к нам с северным ветром-«москалём», заполонила всё вокруг. Для нас в этой ситуации очень важен западный вектор в противовес России…» Были предложены значительные («драконовские», как их тогда же назвали в печати) экономические препятствия для российских книготорговцев и, соответственно, для украинских покупателей книг из России. «Повышение акцизных сборов: с каждой российской книги — на украинскую книгу, с каждого экземпляра российской газеты — на украинскую прессу! Это вызовет огромное сопротивление, но мы должны идти на эти «непопулярные» меры», — заявил председатель Держкомiнформа. «Да, — соглашался И. Драч, — мы нарушаем великие законы мировой демократии». «Да, — признавал он, — я учился в Москве, у Шкловского, у Ромма. Для меня русская культура очень много значит». «Говорим о верности — предаём своих», — метко обозначает подобную позицию Тамара Севернюк. «Просто сейчас такой момент, — продолжал Иван Драч, — когда мы должны как нация действовать наступательно».

«Просто сейчас такой момент» — это знакомый почерк украинской художественной «элиты». Они, «элитарные», выросшие не только на украинской, но и на русской культуре, решают, что последующим поколениям такую возможность предоставлять не следует. «Просто сейчас такой момент», — оправдываются они, понимая (или тупо не понимая), что «такие моменты» приводят к труднопреодолимым или даже к необратимым негативным последствиям. «Говорим о вечности — губим каждый миг» — есть такой афоризм в сборнике «Зимний мятеж».

Века и вечность состоят из этих «мигов» и «моментов». «Нас не калечит век: время калечим мы». Это точно бьющее в цель изречение тоже из сборника Тамары Севернюк. Её поэзия насыщена афоризмами. Высший пилотаж! Афоризм как предельно кратко высказанная в запоминающейся форме значительная мысль обретает самостоятельное существование, становится крылатым, то есть не обязательно привязанным к первоначальному контексту.

Существует такое понятие — «магия закончившейся жизни», когда уже ничего нельзя в ней переделать, додумать, подправить, высказать людям. Всё. Конец. Поэт Иван Фёдорович Драч успел в самом последнем опубликованном в его жизни тексте (он скончался 19 июня 2018 года) сделать важное для него (и для нас) и, наверное, трудное («беспокойства на каждый день и на каждую бессонную ночь хватает») признание: «Мне часто нестерпимо больно становится, когда вспоминаю, что причастен к созданию государства, которое иногда пугающим монстром цивилизованного мира становится» (19.06.2018).

«Нестерпимо больно», «бессонные ночи»… «Раньше, в Москве бывая, — вспоминал далее И. Драч, — я моими книжными точками пробегал, домой пачку новых книг привозил, и мне этого теперь недостаёт». И — один из ключевых его выводов: «Из-за квот на телевидении и радио, запретов на ввоз книг из России культура съёживается».

Ещё бы ей не съёживаться, если из великого нашего национального достояния — двукультурия и двуязычия — тупые варвары ХХI века нахраписто изымают, с корнями вырывают одну из составляющих — «русскоязычный культурный продукт», русскую культуру, которая была в веках освоена украинским народом, была родной для него. «Дух голодает, не хватает пищи», — констатирует Тамара Севернюк.

Николай Васильевич Гоголь, принадлежащий обоим нашим народам, замечательно писал о взаимодействии «природ» — русской и украинской: «Обе природы слишком щедро одарены Богом и, как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой, — явный знак, что они должны пополнять одна другую».

Страстно настаивал на идее славянского единства Тарас Григорьевич Шевченко: «Славяне, несчастные славяне! Так нещадно и так много пролито храброй вашей крови междоусобными ножами. Ужели вам вечно суждено быть игралищем иноплеменников?» И призывал «погасить пламенник раздора и слить воедино братством и любовью могущественное племя».

Фёдор Михайлович Достоевский в своём потрясающе-провидческом «особом словце о славянах» предвещал: «… Особенно приятно будет для освобождённых славян трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высокой европейской культуре, тогда как Россия страна варварская, мрачный северный колосс… И пусть не возражают мне, что я преувеличиваю и что я ненавижу славян! Я, напротив, очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно так именно сбудется, как я говорю … Славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут пережить период европеизма, прежде чем постигнуть хоть что-нибудь в своём славянском значении и в своём особом славянском призвании в среде человечества… И всеславянство скажет своё новое целительное слово человечеству».

Гоголь, Шевченко, Достоевский… Гении — они и есть гении.

Давно предусмотренный в «больших играх» разрыв связей между Украиной и Россией обозначил для сегодняшней Украины её роль — шевченковское «игралище иноплеменников», в особенности заокеанских. С упоением ринувшаяся в Европу Украина поистине «заражена европейскими формами». Кто в наши дни может быть против свободного общения с Европой? Это лёгкий вопрос. Ответ — никто.

Следующие вопросы — сложные. Почему ради свободного общения с Европой требуется непременно отвернуться от «варварской» России? С ненавистью разжигать «пламенник раздора»? Насаждать русофобию с первых лет «независимости»? Приносить в жертву связи двух культур — взаимообогащающих, «пополняющих одна другую»?

«Перекодирование нации» — цель, ради которой с упорством дятлов долбили и долбят всяческие вьятровичи при всяческих президентах Украины. «Перекодирование» — до какой степени? Достоевский давно ответил: «До потери личности своей». «Мы себя в себе спасти не можем», — отчеканила Тамара Севернюк.

Когда слышишь заклинания о «возвращении в Европу», «в европейскую семью народов», хочется кричать, обращаясь ко всем-всем-всем: «Опомнитесь! Да неужели же, скажем, немецкие бюргеры, эти массовые слои горожан в Германии (пусть они, немецкие бюргеры, будут благополучны и здоровы!), для нас, украинцев, роднее и дороже, чем миллионы и миллионы людей в России — родственников, друзей, однополчан и однокурсников, коллег по великолепному сотрудничеству-соперничеству в сферах науки, производства, культуры?!»

Когда победоносную Красную Армию-освободительницу смеют называть «оккупационной» («Для меня это звучит, как смертельное оскорбление», — написал мне безмерно уважаемый ветеран Великой Отечественной, археолог и краевед, хранитель памяти из Чернигова, почётный гражданин этого города Кузнецов Герард Алексеевич), хочется кричать, обращаясь к молодым — всем-всем-всем, кто уже почти готов к роли «потомков оккупантов» (а к этому всё идёт) вместо гордого осознания себя «потомками победителей»: «Сопоставьте цифры! В рядах советских войск, действительно освобождавших Украину, было шесть миллионов украинцев, а в рядах стрелявшей им в спину УПА, которую сегодня тщатся изобразить единственной реальной защитницей «настоящих» интересов Украины, — всего 100 тысяч человек. Нас, потомков победителей, много! Не позволим же верховодить нами и смертельно оскорблять как живущих победителей, так и память об ушедших!»

«Смещенье норм, сверженье форм — лавина!» — фиксирует происходящие на её глазах перемены Тамара Севернюк.

Лавиной можно обозначить и тот поток мыслей и эмоций, которые вызвала у меня её поэтическая книга «Зимний мятеж». «Поэзия буковинки достаточно афористична, — объясняет неизбежность подобного наплыва самых разнообразных размышлений и чувствований академик В. Качкан. — Почти всегда у неё строка несёт в себе широкую перспективу, которую можно осмысливать, обобщать, развивать уже в философско-научное направление».

Это — так. Такова она, поэзия Тамары Севернюк. Многослойная, глубинная, не поверхностная. Это поэзия о мире и о человеке в нём. Это стихи о беззащитности его, человека («И — невозможность встреч, и несвобода — жить»), и о силе человека («Этот мир только нам спасать»), о мятежности духа («Можешь быть вольным даже в неволе») и о спасительных преодолениях во имя Любви («А любовь сияет сквозь века: оглянитесь — вот моя рука …»).

«Оглянитесь — вот моя рука»! Олесь Бузина, публицист и писатель (убитый в 2015 году в Киеве) обратился в одной из телепередач на российском ТВ к жителям России: напишите вашим знакомым на Украине, тем, кто не мыслит себя без связей с Россией, им сегодня трудно жить. Я получила такое письмо со ссылкой на призыв Олеся Бузины и благодарна ему, Олесю, за восстановленное содержательное дружеское общение.

Что может писатель? Что может поэт? Вот читаем в «Зимнем мятеже», как навстречу, уже с Украины в Россию, «меж снегами бежит тропа-тропиночка строки». Тропа, прокладываемая Поэтом. «Была тропинка — выросла в дорогу», — верит Тамара Севернюк. Будем в это верить, как верили Гоголь, Шевченко и Достоевский.

«Есть ещё океан»!

«Зимний мятеж» Тамары Севернюк, — подчёркивает в предисловии Наталья Муратова из Новосибирска, — может быть, утопическая, но такая необходимая сейчас попытка гармонизации… Это попытка любовью связать разомкнутое, рассоединённое, разбитое, то, что ничем другим соединить нельзя. Отчаянное это стремление распространено и на души, и на страны и пространства… Поэт кровью и плотью, истязая серебряные струны сердца, гармонизирует мир».

Спасибо, Тамара! Мятежная и неуступчивая, трепетная и верная Тамара. Спасибо.

Светлана ГАРАЖА