КНР: политика «мягкой силы» новой сверхдержавы

Китай сегодня – это крупнейшая страна по численности населения, первая экономика мира, уже не региональная, а мировая держава, сочетающая традиции государственности времен Конфуция и современный социализм. Эффективность принимаемых руководством страны экономических решений объясняется экспертами плановой экономикой, целью которой является непрерывное повышение уровня жизни граждан, на международной арене Китай активно демонстрирует политику так называемой «мягкой силы».

«Мягкая сила» представляет собой искусство убеждения, использование нематериальных ресурсов культуры и политических идеалов для оказания влияния на людей в других странах – это не завоевание и подчинение, а «овладение умами» людей и привлечение симпатий к своей стране и ее культуре. Ресурсами «мягкой силы» в международных отношениях являются те методы, которые «вдохновляют и привлекают» к источнику соответствующего воздействия [1, с. 65]. Но в каждой культуре формируется свое понимание «мягкой силы», что вызвано политическими, экономическими, социальными и культурными различиями между странами мира.

Первые представления о «мягкой силе» в Поднебесной были высказаны китайскими мыслителями Лао-цзы, Конфуцием, Сунь-цзы и применялись в области военной мысли, управления государством и воздействия на другие народы более двух тысяч лет. 

В ХХ веке первое упоминание о «мягкой силе» появилось в 1993 г., его связывают со статьей Ван Хунина «Культура – “мягкая сила” государственной мощи», где определенные ценности китайской культуры были представлены именно в виде «мягкой силы»: «если “твердая сила” может распространяться только в определенной политической обстановке, то “мягкая сила”, опираясь на существующую систему социально-культурных ценностей, поддерживается и распространяется международным сообществом постоянно, представляя собой потенциальную энергию мировой культуры» [1, с. 68].Остановимся на культурной составляющей политики «мягкой силы».

В XXI веке глобализационные процессы вторгаются во все сферы нашей жизни. Интернационализация культурного пространства размывает присущие отдельным цивилизациям идентификационные признаки. Китай, как и другие страны, испытывает влияние в том числе и культурного кризиса. «На сегодняшний день сохранение культурной идентичности рассматривается как стратегическая цель национальной безопасности наряду с защитой конституционного строя, развитием экономики страны, сохранением гражданского мира, развитием человеческого потенциала и др.» [2, с. 95].

Приведем пример закон Китая «О государственной безопасности», в ст. 23 установлено, что государство «твердо придерживается курса на развитие передовой социалистической культуры, продолжает и развивает прекрасные традиции традиционной культуры китайской нации, воспитывает и практикует важнейшие социалистические ценности, предупреждает и дает отпор негативному культурному влиянию» [3].

Китайское руководство, по мнению проф. Н.Н. Пузыни, «призывает к созданию новой модели международных отношений, основанной на взаимовыгодном сотрудничестве» [4, с. 136], в том числе и в сфере культуры. Это ли не политика «мягкой силы»?

Безусловно, сегодня Китай – лидер не только в экономике, он выстраивает выгодное геополитическое (ШОС и БРИК), а также культурное пространство. Внедряя за рубежом политику «мягкой силы», Китай улучшает свой международный имидж, работает на привлечение «иностранцев к пониманию китайского языка и глубоких смыслов китайской культуры, внедрение и распространение китайской цивилизации, в том числе, путем создания Института Конфуция» [2, с. 96].

Последовательной представляется культурная внутренняя и внешняя политика Китая. С 2011 г. года действует Закон «О нематериальном культурном наследии», предмет правового регулирования которого охватывает общественные отношения, возникающие в связи с охраной и распространением влияния культурного наследия Китая в мире. Китайская политика, в том числе и в сфере безопасности культуры консервативна, а важной духовной детерминантой на протяжении тысячелетий является коллективизм, беззаветное служение родине, способность стойко переносить лишения, готовность к самопожертвованию. «Любая китайская стратегия является результатом тщательного анализа условий, при которых возможно успешное достижение поставленной цели» [5], считает А.А. Бартош.

Под нематериальным культурным наследием согласно ст. 2 Закона КНР понимается – различные «формы представления традиционной культуры, передаваемые от поколения к поколению различными народами и считающиеся составной частью культурного наследия данных народов, а также материальные ценности и места, связанные с формами представления традиционной культуры; включая»: 1) «устные традиции и формы выражения, включая язык в качестве носителя нематериального культурного наследия»; 2) «традиционные изящные искусства, каллиграфия, музыка, танец, театр, акробатика»; 3) «традиционные ремесла, медицина, способы летосчисления»; 4) «традиционные обряды и празднества»; 5) «традиционные виды спорта и развлечений»; 6) «иное нематериальное культурное наследие» [3].

«Нематериальное культурное наследие укрепляет, по мысли китайского законодателя, культурную идентичность национальностей КНР, способствует защите единства государства и национальной сплоченности, общественной гармонии и устойчивому развитию» [2, с. 96].

Традиционная культура в Китае давно признается политической ценностью. Она становится фактором «мягкой силы» в вопросе распространения национальных интересов за пределами КНР. Этот подход вывел внешнюю политику Китая на новый уровень развития, даже «экспорт продукции радио и телевидения, экспорт китайской литературы, перевод китайских книг и фильмов на языки мира являются средствами достижения стратегических задач КНР не только по обеспечению культурной безопасности государства, но и по расширению влияния своего социокультурного пространства на другие страны» [6, с. 55], верно указывает К.С. Хатькова.

В фундаменте любой культуры лежит основа определенных ценностей. В первое десятилетие XXI в. происходила трансформация понимания связи между внутренним и внешним измерениями китайской «мягкой силы» [1, с. 64]. Поэтому в начале 2012 г. в содержательном контексте «мягкой силы» и появились варианты новых формулировок базовых китайских ценностей: «процветание, демократия, цивилизация, гармония, свобода, равенство, справедливость, верховенство закона, патриотизм, преданность, честность и доброта»[7]. Отстаивая их, китайское руководство обеспечивает стране культурный суверенитет. Пропаганда таких ценностей активно ведется в Китае через официальные средства массовой информации.

Отметим, что «в современную эпоху культура становится все более значимым источником национальной сплоченности и творчества, важным фактором в конкурентной борьбе национальных идеологий» [2, с. 96]. В связи с этим, необходимо не просто декларировать культурный суверенитет в России, а предусмотреть как в Китае реальные механизмы его обеспечения в целях противодействия угрозам и вызовам современности.

Стоит отметить, что общественное сознание китайского социума является по своей цивилизационной природе стратегическим. «В Китае все: и власть, и мораль, и философия, вообще жизнь носит стратегический характер. Все, что китаец не делает, работает на определенную стратегию»[5]. Китай традиционно продвигается во внешний мир неторопливо и внешне неагрессивно. Это – очень старая тактика, сформировавшаяся еще в древности в Восточной Азии, в использовании которой Китай преуспел. Во внешней политике, равно как и во время деловых переговоров, Китай действует очень неторопливо, но при этом исключительно настойчиво. Китайцы раз за разом, день за днем будут возвращаться к своему предложению, формулируя его по-разному, заходя с разных сторон, но обычно, в конце концов, добиваются успеха. «Это и есть знаменитый китайский способ действий, получивший в политике наименование «мягкой силы». В известной степени она логически противостоит западному типу «жесткой силы» – попыткам решить любую проблему резко, агрессивно, желательно в кратчайший срок, не считаясь с материальными потерями» [8, с. 52].

Политика «мягкой силы» не просто одного из наиболее эффективных средств реализации внешнеполитической стратегии, но и является необходимым атрибутом поступательного прогрессивного развития страны и в целом имеет созидательный характер. Так, например, «в отличии от программных документов в области безопасности США, Закон КНР «О государственной безопасности» подчеркивает мирную детерминанту развития международных отношений, не предполагающую вмешательство во внутренние дела других суверенных государств»[9, с. 65]. Напротив, первым принципом международного взаимодействия выступает согласно ст. 10 Закона «взаимное доверие, выгода, а также равенство, согласованность мер, исполнение международных обязательств, содействие коллективной безопасности и зашита мира во всем мире»[10].

Важно отметить, что в течение последних 40 лет Китайская Народная Республика продемонстрировала высокие темпы развития экономики, что позволило стать развитой промышленной, космической, ядерной державой. Не вызывает сомнений, что в ХХI веке Китай стал мировым лидером наряду с США. Соответственно, «влияние Китая со временем будет только возрастать, и немалую роль сыграет политика «мягкой силы», направленная как на сохранение культурного наследия, так и на популяризацию китайской культуры в мире»[2, с. 97]. Соответственно, «транслируются китайские ценности силами не столько государства, сколько силами гражданского общества» [11, с. 58].

Список литературы:

1. Ганьшина, Г. И. История политики «Мягкой силы» в Китае / Г. И. Ганьшина // Вестник РУДН. Секция история. – 2016. – № 3. – С. 63–71.

2. Закон Китайской Народной Республики «О государственной безопасности» [Электронный ресурс]. – URL: https://chinalaw.center/administrative_law/china_state_security_law_2015_russian/ (дата обращения: 21.11.2021)

3. Пузыня, Н. Н. Особенности обеспечения национальной безопасности в КНР / Н. Н. Пузыня // Проблемы обеспечения национальной безопасности в контексте изменения геополитической ситуации : материалы междунар. науч.-практ. конф., Иркутск, 28 апр. 2017 г. − Иркутск : Изд-во БГУ, 2017. − С. 133–138.

4. Борисенко, О. А. Культурная безопасность в условиях современной цивилизации (Интерпретация китайских исследований) / О. А. Борисенко // Гуманитарные научные исследования. – URL: http://human.snauka.ru/2017/07/24298 (дата обращения: 21.11.2021).

5. Бартош, А. А. Особенности стратегической культуры Китая и ее роль в межгосударственном противоборстве / А. А. Бартош // Независимое военное обозрение. – URL: http://nvo.ng.ru/nvo/2019-06-07/1_1047_china.html (дата обращения: 20.11.2021.).

6. Маслов, А. А. «Китай и китайцы. О чем молчат путеводители» / А. А. Маслов. – Москва: РИПОЛ классик, 2014. – 254 с.

7. О нематериальном духовном наследии: Закон КНР от 25.02.2011 г. – URL: https://chinalaw.center/administrative_law/china_intangible_cultural_heritage_law_2011 _russian (дата обращения: 20.11.2020).

8. Рожкова, А. К. Подходы к пониманию нематериального культурного наследия в России и Китае: вопросы правового регулирования культурной безопасности / А. К. Рожкова // Правовые средства обеспечения национальной безопасности РФ: история и современность: матер. междунар. науч.-практ. конф. – Иркутск : Изд-во БГУ, 2020. – С. 93–98.

9. Хатькова, К. С. Культурные стратегии КНР как инструмент обеспечения культурной безопасности страны / К. С. Хатькова, Н. А. Абрамова // Международный журнал экспериментального образования. − 2014. − № 6 (2). – С. 52–60.

10. Рожкова, А. К. К вопросу о сущности государственной безопасности: опыт Российской Федерации и Китайской Народной Республики / А. К. Рожкова, А. Б. Черных // Социология и право. – 2021. – № 3 (53). – С. 63–70.

11. Рожкова, А. К. Правовой статус консультативных советов в КНР и Республике Корее в контексте построения гражданского общества / А. К. Рожкова // Государственная власть и местное самоуправление. – 2021. – № 8. – С. 56–60.

Дмитрий ВЕТРОВ, учащийся Лицей №36 г. Иркутска