«Хрущёвские реликвии» Москвы

На Руси проблема жилья стояла остро всегда. Страна с суровым клима­том, хуже некуда, где почти полгода держится отрицательная температура на большей части её территории, где, несмотря на огромные запасы леса, строили из­бы с низкими потолками, маленькими окнами, да ещё со слюдяным заполне­нием. Чтобы пройти через дверной проём, нужно непременно склонить голо­ву. Стоит вспомнить только суриковскую картину «Меншиков в Берёзове»: если светлейший встанет во весь рост, то упрётся головой в потолок.

Может, эти климатические условия или что-то ещё не позволяло предкам думать не только о внешнем, но и о внутреннем обустройстве своего жилья. Столетиями ставили срубы-пятистенки, экономя на каждом венце и не заду­мываясь о возможностях пропиленных дверных проемов, высоте потолков, сносе самой избы в связи с проездом экипажа императрицы или её прибли­жённых сановников. Пятистенки и сейчас бы ставили, да и ставят на Руси, но прогресс и глобализация сотворили своё дело появились многоэтажные здания, которые разошлись по всему миру.

После Первой мировой войны, когда нехватка жилья заставила всю по­слевоенную Европу заниматься поиском быстрого и дешёвого решения жи­лищной проблемы, революционная Россия увлеклась конструктивизмом, да так, что и сегодня московские власти не знают, что делать с этими разва­ливающимися шедеврами архитектуры с минимальным применением основ­ных строительных материалов – кирпича и цемента.

Главной идеей, овладевшей умами западных архитекторов, стало полно­сборное строительство на базе плоских железобетонных панелей.

Претендентов на первый в мире проект крупнопанельного дома было мно­го – практически вся Европа. Поэтому за образец пришлось брать заграничные разработки было рекомендовано воспользоваться квар­талами французского функционализма, а крёстным отцом их был небезызве­стный Ле Корбюзье. Именно этот архитектор в 20-е годы XX века озаботился проблемой массовой застройки. Такие дома должны были быть функциональ­ны, легки и быстры в сборке. К 1925 году в Германии они получили довольно широкое распространение, когда местные архитекторы разработали систему строительства домов из сборных элементов – платтенбау. Сталин, проводя политику индустриализации, на знакомство с прогрессивными решениями Запада денег не жалел. На всех более-менее значимых площадках советские архитекторы и инженеры побывали, но мы везде выступали в роли догоняющих.

Первые полносборные крупноблочные дома заводского производства по­явились в Москве ещё до войны. Применение блоков значительно ускоряло строительство, а отсутствие «мокрых» процессов (укладка бетона, нанесение штукатурки) позволяло собирать дома круглогодично. Но только в 1950 году в районе Хорошевского шоссе начинается строительство целой серии экспе­риментальных каркасно-панельных домов.

1

Поскольку генеральный план Москвы 1935 года не был выполнен по изве­стным причинам, то после войны был разработан новый вариант генплана, рассчитанный на 25 лет.

В середине июня 1949 года предложенный генплан Москвы обсуждался на Политбюро ЦК ВКП(б). Понимая всю сложность положения, Сталин обратил особое внимание на проектирование жилья: «Очень много предлагается стро­ить пустых зданий: домов пионеров, юных техников, юных автомобилистов и т. д. А у нас сейчас большой кризис с жилой площадью. Мы и по преды­дущему плану отставали в жилищном строительстве. Гимнастические залы, дома пионеров, площадки и т. д. всё это может пока подождать. Детские сады тоже можно не очень размахивать. Нам надо напереть на жилищное строительство, на строительство школ и больниц. Надо больше строить жи­лых домов, чтобы расшить жилищный кризис, он ещё не изжит, он даже стал острее».

К 50-м годам нехватка жилья превратилась в острейшую проблему. Со­гласно данным статистики, к 1952 году в Москве при общей численности жи­телей столицы 5 млн в бараках проживало 337 тысяч человек, а по всему СССР – близко к 4 млн, 54% городского населения жили в домах без водо­провода, а 59% без канализации. Коммуналки в то время составляли 90% жилищного фонда столицы.

Откладывать решение проблемы жилищного строительства было невоз­можно. Как раз к этому времени пришёл конец сталинской эпохи, и любому руководителю, пришедшему к власти, будь то Л. Берия, Г. Маленков или Н. Хрущёв, вольно или невольно должно было бы заняться этой проблемой. Волею судеб решение жилищного вопроса пришлось на долю Н.С. Хрущёва. Он и его правительство понимали её масштаб и затраты.

2

Политическую платформу развёртыванию жилищного строительства обес­печило принятое в 1954 году ЦК КПСС и Советом Министров СССР постанов­ление «О развитии производства сборных железобетонных конструкций и де­талей для строительства». История пятиэтажек началась с 1955 года, когда Н.С. Хрущёв подписал постановление «Об устранении излишеств в проекти­ровании и строительстве», при осуществлении которого стройкомплекс грубо подмял под себя зодчих и одномоментно завершил эпоху советского мону­ментального классицизма. К числу излишеств отнесли арки, портики, башни, скульптуры и «недопустимо завышенные площади передних, коридоров и других вспомогательных помещений».

Постановления Правительства СССР 1954-1957 годов повернули строи­тельную политику на 180 градусов, ознаменовав переход от индивидуальных проектов зданий к типовому проектированию и промышленному методу их возведения. Стало ясно, что жилищная проблема послевоенных и тем более последующих лет в масштабе страны могла решаться только через массовое индустриальное строительство жилых зданий, типовое проектирование и эко­номию всего и вся. Была поставлена задача разработать типовые проекты быстровозводимых панельных домов. Уже к сентябрю 1956 года архитекторы должны были представить типовые проекты максимально удешевлённого жи­лья без лифтов и мусоропроводов, но непременно с водопроводом и сануз­лами, с минимальными размерами площадей передних, коридоров и других нежилых помещений.

Проектировщики думали не о комфорте, а об удешевлении, чтобы сде­лать жильё как можно более доступным, - такую задачу перед ними поставил Хрущёв. Экономили каждый килограмм стали и кубометр бетона и древеси­ны, дверные полотнища из дерева заменили на картон, а жилую площадь уве­личивали всеми правдами и неправдами, выжимам каждый квадратный метр. Дошло до того, что архитекторы ввели понятие «заём» – чтобы не уменьшать жилую площадь устройством коридора, нужно было пройти 1,8 м из прихожей в кухню через комнату, но этот проход являлся уже частью гостиной и отно­сился к жилой площади.

Крупномасштабная кампания по борьбе с излишествами обернулась рез­ким возвратом к утилитаризму авангарда и низведением архитектуры до об­служивания инженерии, что резко понизило статус архитектора. По сути, речь шла не об архитектуре здания как такового, а об инженерном сооружении «машины для жилья», как её определил Корбюзье. Таким образом решалась задача восстановления и роста жилищного фонда страны.

3

Тогда, в 50-е годы, внедряя идею сборного домостроения, все жилые до­ма и объекты социальной инфраструктуры должны были быть малозатратны­ми и обеспечивать минимальную площадь на каждого проживающего.

Обращаю внимание на ключевые слова «минимальную площадь». Для обеспечения экономичного решения при строительстве жилья уже через три года – в 1958 году – были внесены изменения в нормы, а их пишут, что­бы ими руководствовались. В конце концов, для проверки соблюдения норм существует экспертиза, основной задачей которой у нас всегда было, есть и будет уменьшение стоимости рассматриваемого проекта, экономия бюд­жетных денег. Но экспертиза отвечает за экономию, а не за её последствия. Такую форму приобретала борьба с архитектурными «излишествами», а по сути, с архитектурой. Что поделать? Сталин как творческий человек любил архитекторов, Хрущёву как исполнителю были ближе строители. Вспомним, например, рокировочку из хрущёвских времён: переименование журналов «Архитектура и строительство» в «Строительство и архитектура», «Академии архитектуры» в «Академию строительства и архитектуры» с последовавшим её упразднением в 1964 году.

Анализ представленных проектов массовой застройки показал, что денег на всё не хватит.

Ещё не высохла типографская краска на только что введённых в действие с 1955 года СНиПах, как были минимизированы параметры жилья: уменьше­на минимальная площадь кухонь с 7 м2 до пяти, высота потолков с 3,0 м до 2,5 м, площадь общей комнаты с 16 м2 урезана до 15 м2, в жилых комнатах с 9 до 8 м2, а в 3-5-комнатных квартирах одна из комнат могла иметь площадь вообще 6 м2; наименьшая ширина лестничного марша уменьшена с 1,3 м до 1,05 м, соответственно уменьшалась и глубина лестничной площадки (гл. II – В. 10 СНиП «Жилые здания», 2-е издание, 1958 год). Заметим кстати, ныне действующими «актуализированными» нормами минимальная площадь кухни увеличена всего лишь на 1 м2 по сравнению с нормой 1955 года и равна 8 м2, а площадь общей комнаты – 16 м2, как и в СНиПе 1955 года. Это к тому, что в условиях затяжного кризиса никакой обещанной лишней площади в 20-30% при реновации, к тому же финансируемой из бюджета города (да ещё хва­тит ли его?), москвичи, скорее всего, не получат. Ведь реновацию начали с переселения в дома, построенные для продажи.

В 1999 году в перечень приговорённых к сносу домов было включено 1722 панельные пятиэтажки. Планировалось их демонтировать за 10 лет, но процесс не закончен и по сей день. В программу сноса входили пятиэтаж­ки серий К-7, П-32, П-35, а также серий 1605-АМ, 1МГ-300, которые строи­лись ещё в конце 50-х – начале 60-х годов. Но были и удачные варианты. К таким проектам следует отнести наиболее приемлемые «хрущёвки» с одина­ковой планировкой: панельные серии 1-515, блочные серии 1-510 и кирпич­ные – 1-511. Они были отнесены к несносимым сериям.

Попытаюсь представить картины домов так называемых первых сносимых серий, за которые взялся мэр Москвы. Приоритет, в первую очередь, отдавался экономии затрат, ведь квартиры выдавались бесплатно, а следовательно, должны бы­ли обходиться государству как можно дешевле. Поэтому и жильё не позволя­ло разместиться в нём с комфортом, но такая задача перед архитекторами и не ставилась. Себестоимость строительства 1 мг жилой площади в безбалконных домах серии К-7 составляла 119 рублей (в ценах 1961 года) – самая низкая среди московских серий, наряду с домами серии 11-32, которые моск­вичи сразу узнавали по балконам на ножках-подпорках. Все разработчики стремились вплотную подойти к отметке 100 руб./м? (в ценах 60-х годов). Со­ветские власти никак не хотели руководствоваться принципом барона Рот­шильда: «Я не такой богатый, чтобы носить дешёвые вещи», они искали де­шёвого решения жилищной проблемы.

4

Застройка новых районов типовыми зданиями для быстрого обеспечения людей жильём была оправданной с экономической и социальной стороны, но зачастую вела к примитивному подходу в образности архитектуры. Архи­тектор становится на долгие годы шестерёнкой в строительном механизме со­ветской системы, такую же роль он играет и до сих пор.

Меня всегда удивляла роль советского архитектора, зажатого в прокрусто­во ложе типового проектирования. Полагаю, ради исключения типового проек­тирования Союзом архитекторов России (САР) и был разработан законопроект об архитектурной деятельности 1995 года. Сейчас норма об исключении по­вторного применения проекта оказалась в Градостроительном кодексе РФ (ст. 1294) и весьма иезуитски используется при приёме молодого архитектора на работу, принуждая его отказаться от авторского права. Закон исключает или, по крайней мере, ограничивает типовое строительство, которое возрож­дается сегодня с новой силой. Сейчас, когда от закона об архитектуре оста­лись лишь рожки да ножки, подготавливается новый законопроект. Какова бу­дет его участь? Когда же, наконец, отечественный архитектор избавится от давления девелопера, или это наша ментальная данность, выросшая на нашей вековой бедности?

Поначалу, в тучные для экономики годы до 2007 года первая волна рено­вации осуществлялась девелоперами по инвостконтрактам с городом: они расселяли пятиэтажки, строили новые дома, в которых 30% квартир отдава­ли под переселение, а остальное продавали. Пик сноса пришёлся на 2006-2007 годы, когда расселили 680 «хрущёвок». Реновацию притормозил кризис 2008 года, и уже в 2010 году со сменой руководства снесли всего 48 домов, а в 2011 году и того меньше – 31 дом, а там грянул следующий кризис... В итоге осталось снести 36 пятиэтажек. Завершить работы, рассчитанные на десять лет, и это при благоприятных условиях для российской экономики, в полном объёме не смогли и за двадцать. Оставшиеся 24 дома обещают рас­селить в 2021 году. Отсюда опосредованно можно судить и о темпах предсто­ящей второй волны реновации, о которой объявили в начале 2017 года.

Сергей Собянин до последнего времени делал вид, что таких планов у правительства Москвы не существовало: город в преддверье выборов про­сто собирается пойти навстречу гражданам, и его программа является чем-то вроде блага для жителей города, и был явно ошеломлён волной недовольст­ва. Реальные жители, которые выступили на встречах с чиновниками, застиг­ли их врасплох.

5

Кроме выборов мэра, 2017 год не предвещал никаких новых поворотов в развитии Москвы, тем более осуществление мегапроектов в условиях стаг­нации экономики страны.

По данным Росстата, ВВП в 2016 году по сравнению с 2015 годом снизил­ся на 0,2%, реальные доходы населения сократились на 5,9%, строительст­во – на 4,3%. На этом фоне понятно уменьшение в стране объёмов производ­ства строительных металлоконструкций на 4,6%, цемента на 8% при падении на него спроса на 14,4%, а изделий из бетона, гипса и цемента на 12,9%.

При таких показателях застройщики и риелторы отмечают падение спро­са на недвижимость, что привело к номинальному снижению цен на первичном рынке и сокращению овода жилья на 6,5%. Единственное исключение Москва. Столичное жильё продолжало дорожать, цены застройщики стреми­лись держать до последнего, но и они уже дошли до такого уровня, что стали отпугивать риелторов: в итоге жилье в Москве в 2016 году подешевело на 1,3%, а в 2017 году общий уровень цен в Москве опустился ещё на 1,2%.

При этом, как сообщает Росстат, в Москве в 2016 году снизился ввод в эксплуатацию нового жилья почти на 14% с 3,87 млн м2 в 2015 году до 3,34 млн м2.

Падение в Москве происходило уже не первый год: в I квартале 2017 го­да в столице введено жилья на 59% меньше, чем в I квартале 2016 года, 322 900 м2. Это на 27,3% меньше, чем годом ранее (тогда ввод составил 1,836 млн м2), что явилось серьёзным ударом по стройкомплексу - ведь мно­гие застройщики обременены иностранными кредитами, ставшими после па­дения рубля начиная с 2014 года особенно разорительными.

Возведённые в чистом поле, оторванные от инфраструктуры и коммуни­каций микрорайоны сегодня, в условиях стагнации, перестали представлять интерес для людей, готовых влезать в ипотеку и платить именно за «москов­ское», а не за непонятно какое жильё.

В московском регионе в 2017 году квартир, которые были неинтересны покупателям, было 8%, в 2018 году – 12%, а сегодня невостребованных квар­тир уже 20%. Аналитики исследовали, что такого жилья больше всего в ново­стройках бизнес-класса 60%. Рефинансировать их, или улучшить кредит­ные условия не представляется возможным из-за санкций, наложенных на Россию. Даже последняя наивная надежда на возможность полной или час­тичной отмены санкций в связи с приходом к власти в США Дональда Трампа не оправдалась.

6

И вот, подобно римскому полководцу Катону Старшему, завершавшему каждую свою речь в Сонате словами: «Карфаген должен быть разрушен», два тысячелетия спустя муниципальные и региональные депутаты Москвы объединились под девизом «Снести все панельные пятиэтажки!».

Нежданно-негаданно в течение десяти дней (7, 13 и 16 февраля 2017 года) Совет муниципальных депутатов, Мосгордума и Общественная палата Москвы выдвинули требование по развёртыванию второй программы сноса пятиэта­жек. Однако хранившуюся вплоть до февраля 2017-го в тайно программу вто­рой волны – «таких планов у правительства Москвы не существует» – Собя­нин и городские власти захотели представить как желание пойти навстречу гражданам. Подготовка москвичей к такому мероприятию была упакована в изящную форму: инициатива шла не от мэра, а «снизу», от «народных из­бранников», а следовательно, от простых горожан. По сути – отличная идея, а по факту очень странная вещь. Но ость и другое мнение в основе рено­вации лежит не проблема развития и обновления города, а лишь контроль за финансовыми потоками. И если эта гипотеза верна, то основными интересан­тами реновации являются не только строительное, но и в большей степени финансовое лобби, централизация финансовых потоков и контроль за ними.

Расходы российской столицы уже давно превышают соответствующие по­казатели бюджетов Парижа, Берлина или Лондона и почти сравнялись с бюд­жетом Нью-Йорка.

Доходы Москвы на 1 жителя в 2 раза выше, чем в Санкт-Петербурге и поч­ти в 12 раз выше, чем в Омске с населением 1 165 тысяч человек (на 2019 год).

Разрыв в бюджетных доходах Москвы и других городов России всегда был очень большим. Городские программы развития были уже не в состоянии ак­кумулировать эти сродства. Даже если будешь менять плитку 2 раза в год, деньги останутся. При таком развитии ситуации московские власти обеспоко­ились, что рано или поздно встанет вопрос о перераспределении доходов Москвы в пользу Федерации, а это означало бы потерю огромных финансо­вых потоков. Именно это и послужило главной причиной внезапного объявле­ния плана реновации Москвы. Действительно, у Минфина в начале 2017 года были виды на изъятие части доходов регионов-доноров и, в первую очередь, Москвы, в федеральный бюджет. Инструментом противостояния руководст­во столицы решило сделать хитрый манёвр: объявить о новом социальном мероприятии втором этапе реновации, хотя новая программа сноса – вто­рая волна – начала готовиться ещё в середине 2014 года, а к августу 2016-го она обрела окончательные очертания. Тогда и решили назвать её «програм­мой реновации» с планом в 400 млрд рублей на 4 года. Именно эти расходы сделали столичный бюджет из профицитного дефицитным. Идея Минфина провалилась.

Сначала муниципальные депутаты и Мосгордума потребовали сноса и расселения всех старых пятиэтажек. Затем Общественная палата Москвы призвала снести не подлежащие капремонту пятиэтажки. Причины необъяс­нимого единодушия и поразительной одновременности выступления депута­тов и представителей общественности приходится лишь додумывать.

Основания требовать перейти к новой волне сноса пятиэтажек «несноси­мых» серий у депутатов были.

Ресин в 2003 году так представлял в своей книге «Москва в лесах» перспективы капитального ремонта после первой волны сноса: «Пятиэтажные здания, которые ломать не будем – надстроим, утеплим, заново облицуем фасад, в окна вставим стеклопакеты. Дома обзаведутся лифтами и мусоропроводом, новыми балконами».

В марте 2015 года об упаковке такого мероприятия ещё не думали, что позволило Лёвкину заявить: «После сноса домов первого периода индустри­ального домостроения, указанных в 608-м постановлении Правительства Москвы, в рамках государственной программы “Жилище на 2014-2018 гг." за­планирован второй этап реновации жилищного фонда, состоящего из пяти­этажных домов, не отнесённых к “сносимым” сериям. Надо помнить, что под реновацией подразумевается не только снос, но реконструкция и капиталь­ный ремонт (курсив мой. - Авт.). Отмечу, что финансирование проектов раз­вития застроенных территорий будет осуществляться в основном за счёт средств инвесторов».

7

Но вместо реконструкции и капитального ремонта на повестку дня муни­ципальные депутаты выдвинули снос будто бы нереконструируемых зданий. К ним присоединились влиятельные члены Общественной палаты Москвы: её председатель и главный редактор «Независимой газеты» С.К. Ремчуков, по­кинувший свой пост ради руководства предвыборным штабом Собянина; главный редактор «Эха Москвы» и председатель комиссии по развитию граж­данского общества А. А. Венедиктов; ректор ВШЭ и член комиссии по город­скому хозяйству и жилищной политике Я. И. Кузьминов, которые, не являясь специалистами в вопросах строительства и капитального ремонта, дружно уверяли своих коллег по Палате и жителей пятиэтажек в своевременности и необходимости сноса «хрущёвок».

Какую же аргументацию о необходимости тотального сноса пятиэтажек и невозможности их отремонтировать подготовили власти? «Все, что было по­строено, носило временный характер и за пятьдесят лет безнадёжно устаре­ло. Если их не снести сейчас, то через десять лет пятиэтажный жилой фонд станет аварийным». Да, диалектика материализма за семьдесят лет овладе­ла нашими умами, но вот что делать дальше?

Основная и самая популярная версия о 25-летнем временном жилье, вброшенная властью и подконтрольными СМИ, связана с Программой КПСС, которая продекларировала в 1961 году, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Этой версии придерживался и бывший вице-мэр М. Хуснуллин: «Раз мы пошли на такое панельное домостроение, быстрое, массовое, мы сказали: через 25 лет будут новые дома. Почему че­рез 25 лет, мы стали выяснять. Потому что тогда была доктрина, что мы че­рез 25-30 лет будем жить в коммунизме». Возможно, он не знаком с исто­рией КПСС, но тогда какие же документы изучали наши руководители, где они прочитали, что панельные пятиэтажки должны простоять до построения коммунизма. «Задача панельных домов с проектным сроком годности в 25 лот была чёткой – достоять до построения коммунизма», - утверждают и другие апологеты второй волны реновации. До чего же сильна коммунистическая до­ктрина, что может повлиять на прочность зданий!

К апологетам этой версии следует отнести и С. Собянина. Он наверняка изучал материалы XXII съезда КПСС не только в институте, но и просматривал их в 1986 году пе­ред вступлением в партию, однако с уверенностью докладывал другому быв­шему члену КПСС: «Эти пятиэтажки были построены на срок “до строительства коммунизма”. Как Хрущёв говорил, он предполагал, что, наверное, комму­низм наступит через 25, максимум 50 лет». Кто бы мог подумать, что экви­либристика со строительством коммунизма и сроком службы пятиэтажек мо­жет так слиться в одно целое и интенсивно внедриться в умы граждан!

Что бы ни говорили инициаторы сноса, но, согласно нормам, эксплуата­ционный срок пятиэтажки ориентировочно составляет 50 лет, хотя ресурса может хватить на целых 100 лет. Главное заключается в том, что пропущено целых два срока положенного капитального ремонта через каждые 25 лот. По крайней мере, к 1980 году их нужно было не сносить, а капитально ремон­тировать с отселением. Что-то подобное и было сделано в Москве, но в мик­роскопическом масштабе страна готовились к Олимпийским играм, средств на всё, как обычно, не хватало.

Проектирование жилых зданий с 1 января 1955 года регламентировалось частью II СНиП, раздел В, гл. 10 «Жилые здания». По совокупности признаков капитальности и эксплуатационных качеств жилые здания в СНиП подразде­лили на три класса. Жилые здания I класса могли проектироваться любой этажности, здания II класса не более 5 этажей, а здания III класса не бо­лее 2-х этажей. О каких-либо нормах на строительство временных жилых зда­ний, на которые ссылаются наши московские руководители и СМИ, не было и речи.

Минимальный срок службы жилого здания вытекает из долговечности конструкций. Так как наши пятиэтажки попадают во II класс, то их долговеч­ность не должна быть ниже II степени. Согласно гл. 4 «Нормы проектирования ограждающих конструкций» для II степени долговечности установлен средний срок службы ориентировочно от 50 до 100 лет. Про попадание «хрущёвок» в I класс говорить не приходится – для этого класса установлена I степень долговечности с повышенным сроком службы ориентировочно более 100 лет, да и в III класс они попасть не могли, поскольку в этом кластере здания не могли превышать двух этажей. Все эти цифры и требования нам, учащимся Московского архитектурно-строительного техникума, вложили в конце 50-х годов наши преподаватели. Какие знания получили лидеры нынешнего стро­ительного комплекса, можно судить по их выступлениям и обоснованиям в пе­редачах ТВЦ и других федеральных каналов телевидения.

Даже сегодня национальный стандарт ГОСТ Р 54257-2010 «Надёжность строительных конструкций и оснований. Основные положения и требования», определяющий общие принципы обеспечения надёжности конструкций зда­ний и сооружений, устанавливает для них при массовом строительстве в обычных условиях эксплуатации примерный срок службы не менее 50 лет. Как видим, за 55 лет строительная наука не убавила, но и не прибавила годы службы зданиям массовой застройки.

8

Вопрос: зачем внушают? Как говорят американцы: когда непонятно, о чём речь, значит, речь, скорее всего, о деньгах. Здесь, надо думать, речь о деньгах строительного комплекса и, в первую очередь, громадных ДСК, ко­торые должны клепать панели и строить, строить, строить... Но ведь строи­тельство было локомотивом экономики в индустриальном обществе, и сего­дня, в цифровой экономике, его место не столь значимо. Да и правительство не может найти того «прорывного» направления, которое могло бы вывести экономику на успешное выполнение национальных проектов, заявленных в майских указах. Однако промоутеры строительного комплекса считают не­обходимым, что им нужно расчистить место. Чтобы воткнуть туда «окна в ок­на» как можно больше высоченных монстров. Ещё во время президентства Д.А. Медведева в своём распоряжении от 9.04.2012 на территории Новой Москвы он предлагал строить в основном малоэтажное жилье, и «поэтому нужно привлечь к проектированию ведущие архитектурные компании мира, чтобы проектировать по существующим современным европейским нормам». Его никто не услышал.

Новое жильё «сносникам» в домах от 6 до 14 этажей обещал и мэр Собя­нин. Ранее схожие слова произнёс и главный архитектор Москвы Сергей Куз­нецов. Он заявил, что высота новостроек для переселенцев из хрущёвок со­ставит от 10 до 14 этажей, при этом три четверти домов, построенных в столи­це в рамках программы реновации, будут не выше 14 этажей, следовательно, высоток будет не больше четверти. С этим соглашался и Марат Хуснуллин. В июне 2017 года он заявил, что средняя этажность новых домов составит от 6 до 14 этажей. «Возможно, где-то и чуть выше. Но совершенно точно ника­ких небоскрёбов возводить не станем. Тем более что небоскрёбы это зда­ния выше 100 метров, то есть этажей так 27-28», - сказал тогда вице-мэр.

Однако соблазн построить как можно больше квадратных метров заставил Хуснуллина изменить своё мнение, и он допустил, что в отдельных районах возведут новостройки и в 20 этажей, а при застройке кварталов будет воз­можно строительство «отдельных высотных доминант». Он объяснил это дефи­цитом стартовых площадок. Теперь же, как оказалось, речь идёт уже о па­нельных домах в 25 этажей и выше. Этажность новостроек растёт как на дрож­жах.

40-50 этажными домами уже никого не удивишь. К сожалению, такими комплексами застраиваются многие спальные районы Москвы. Так, в районе Измайлово доминантой должен стать 33-этажный 110-метровый обществен­ный центр на пересечении Вернисажной улицы и Сиреневого бульвара. В Бу­тырском районе планируют построить 40-этажный дом высотой до 135 метров. В октябре 2019 года стало известно, что в районе Покровское-Стрешнево предполагают возвести 255-метровый небоскрёб в 72 этажа. Новый тренд: имплантация небоскрёбов внутри Садового кольца. Обсуждается проект вы­сотки в районе Чистых прудов рядом с домом Центросоюза великого Ле Кор­бюзье. И в этом есть некий исторический парадокс: с одной стороны, сосед­ство с высоткой коренным образом изменит контекст, обесценит одно из са­мых знаменитых московских зданий XX века. С другой – именно Корбюзье почти сто лет назад предложил концепт радикальной перестройки Москвы со сносом практически всего исторического центра города: француз посчитал ценным лишь Кремль и ещё ряд построек.

Хуснуллин дал поручение главному архитектору Москвы не обращать внимания на инсоляцию по причине сложности строительства в Москве. Ста­ло ясно, что силуэт города и высотность застройки определяет не главный ар­хитектор города, а заместитель мэра Москвы по вопросам градостроительной политики и строительства. Лет через двадцать, к окончанию реновации по­явятся новые гетто типа «китайской стены» – длинные, стоящие на расстоя­нии 20 метров друг от друга 100-этажные человейники. Что будет с городом?..

Хуснуллин на заседании Мосгордумы 23 октября 2019 года дал ещё одно объяснение: строительство небоскрёбов по программе реновации в отдель­ных районах Москвы связано с необходимостью быстрее переселить жителей сносимых домов. «Подход банально простой. Если жители не согласны, мы показываем количество стартовых домов и сроки их переселения. Если жите­ли говорят: “Не стройте здесь “старты”, мы готовы здесь жить ещё 15 лет и не переезжать никуда“, давайте пересматривать решения!» Вопрос плотности и этажности застройки прямо связан с волной переселения. «Чем больше квартир на участке мы построим, тем быстрее расселим район», - сказал он, назвав строительство высотных домов вынужденной мерой. Однако участки вдоль новых магистралей застраиваются с космической скоростью. Нет, за­стройщики не хотят подстраиваться под строителей и строить около новой дороги единственный дом, да это и не экономично. И возводят огромный комплекс из высоток. А потом оказывается, что на этот комплекс не хватает дорог и коммуникаций, надо строить новые – замкнутый круг, прямо как у А. Аверченко: «Прогнали зелёного змия – пришла зелёная скука, прогнали зелёную скуку – пришёл зелёный змий».

Лакомые кусочки – это участки возле магистралей и транспортных уз­лов – всё чаще застраиваются именно высотками. И не только в Москве, про­сто в столице это заметнее. Сейчас доля высотных домов в структуре предло­жения составляет 95%. Уже подсчитано, что за год средняя высотность в Москве вырастает на два этажа с 18 до 20 этажей, в основном, за счет удалённых от центра районов.

Дело в том, что московский стройкомплекс всегда был нацелен на экс­пансию, ему нужно строить, а не восстанавливать и санировать. При новом строительстве гораздо меньше проблем и намного больше прибыли. При са­нации всё наоборот: с каждым отдельно взятым жильцом масса хлопот, нуж­но включать мозги на каждом переделе, на внедрении новых технологий, а прибыли заметно меньше. Побывав во многих странах, могу с увереннос­тью не верить ораторам, уверяющим, что «весь мир живёт в многоэтажных до­мах!», что «пятиэтажки морально и физически устарели» и всей прочей про­пагандистской чепухе. Во многих европейских и азиатских городах их жители предпочитают жить в домах не выше 5-7 этажей.

У нас же первый пилотный дом, отданный переселенцам, на 5-й Парко­вой уже имеет 18 этажей, что даже выше домов серии П-44, которыми заст­роено пол-Москвы. И обнаружив около себя небоскрёбы, москвичи винят ар­хитекторов: «Они что, с ума посходили?» Однако от архитектора в современном российском городе мало что зависит. Возьмём Москву. Но чего мы хотим, ес­ли градостроительством рулил экономист М. Хуснуллин, Москомархитектуры – юрист Ю. Княжовская, а главным архитектором назначен визуализатор С. Кузнецов, который занимался объёмным проектированием и к градостро­ительству отношения не имел?.. Можно сказать, с уходом последнего главно­го архитектора Москвы А. В. Кузьмина ушли и функции главного архитектора города. Такого унижения статуса архитектора за последние сто лет не было. Понятно, почему мы имеем такую слабую в архитектурном смысле градостро­ительную политику, направленную не на общественное благо, а на увеличе­ние возможностей получения прибылей девелоперами всех мастей и, в пер­вую очередь, строительным комплексом.

Государство экономически слабо, и потому они могут строить, где хотят и что хотят. Они не собираются говорить об архитектуре здания, какая у него планировка. Главное – с минимальными издержками построить и по макси­мальной цене продать квартиры. При этом 70% покупателей столичных ново­строек – ипотечники. Им не так важны архитектура и эстетика дома, в кото­ром они живут или собираются жить, - главное, чтобы на квартиру хватило. Их больше волнуют квадратные метры, перманентно возрастающая стоимость их приобретения и услуг ЖКХ, сроки сдачи в эксплуатацию этих метров или возможность оказаться обманутым дольщиком. Им гораздо важнее удобство и безопасность. А задел этой концепции мы видим в реновационном строи­тельстве башен в 30-40 и более этажей.

Московские архитекторы бьют тревогу: при сносе пятиэтажек и возведе­нии новых домов плотность застройки может вырасти в несколько раз. В ре­зультате неизбежно сократится необходимое по нормативам пространство для скверов, парков, детских и спортивных площадок, социальных объектов. При уплотнении застройки и её повышении будет уменьшена освещенность жилья и дворовых территорий, ухудшены экологические и эпидемические по­казатели, продолжится наступление на Лосиный остров и другие зеленые массивы, повысятся риски пожарной опасности и ЧС, концентрация автомо­билей превысит допустимые нормы...

9

В середине ноября 2019 года по программе реновации в Измайлове на востоке Москвы началось строительство многоквартирных домов, один из ко­торых оказался 100-метровым 31-этажным небоскрёбом, хотя в памяти ещё не стёрлись обещания мэра и его зама не строить таких высоких зданий по этой программе. На запрос депутата, как такое могло случиться, ему ответила Москомархитектура, что «при разработке проектов планировок территорий возможно увеличение высотности зданий в целях формирования современно­го облика города за счёт архитектурных доминант». И хотя С. Кузнецов обе­щал не устраивать «жилой Манхеттен», заместитель мэра взял его функции на себя, и возглавляемый им строительный комплекс победил...

И уж совсем неожиданный козырь появился у строителей в конце прошло­го года: решение Президента России В.В. Путина о переходе в крупных го­родах от генерального плана к альтернативному документу, «определяющему стратегические направления градостроительного развития города». Под этим подразумевается сокращение сроков градостроительной подготовки участков при реализации государственных и муниципальных программ, и отмена ген­плана рассматривается как снятие ещё одного барьера на пути увеличения скорости застройки. С ликвидацией генплана города, который утверждается его законодательным органом, муниципальные депутаты и общественность лишаются важного инструмента влияния и контроля за развитием города, и, безусловно, застройка станет ещё более хаотичной.

По поводу упразднения генплана города экс-президент Союза архитекто­ров России А.В. Боков сказал: «Генплан Москвы 1971 года был современным документом с самыми передовыми идеями своего времени: полицентризм, хорды, зелёные клинья, идущие из области к центру города. По уровню со­знания его разработчики ничем не уступали авторам Большого Лондона или Большого Парижа... Советские города не были прекрасными. Они были ас­кетичными и не очень комфортными. Но они были хорошо организованными. А то, что мы видим сегодня, это результат бесконтрольности и неспособно­сти организовать пространство».

План нужен для управления государством, городом, компанией или соб­ственной жизнью. Но если мы не можем по плану предсказать и управлять погодными условиями (хаотичная система второго порядка), то из этого не вытекает, что государственные структуры не могут управлять канализацией города и инвестициями с целью её развития. Решение системы канализации является стратегической задачей развития города, и она решается в гене­ральном плане, в то время как удаление талых и дождевых вод с конкретной улицы и от зданий, на ной расположенных, служит тактической задачей, ре­шаемой в процессе проектирования конкретного объекта. Для этого и суще­ствует генплан города. С отменой генплана мы приходим к замене планиро­вания на метод проб и ошибок.

По мнению президента фонда «Институт экономики города» Н.Б. Косаре­вой – это политический выбор: «Чего мы хотим? Слабое градостроительное регулирование? Тогда готовьтесь к многочасовым пробкам. Хотите комфорт­ную среду? Тогда нужно жёсткое градостроительное регулирование... Боль­шинство крупных мегаполисов выбирают комфортную среду». Специалисты склоняются к тому, что упразднение генпланов городов в рамках либеральной градостроительной политики приведёт к негативным последствиям, и точеч­ная застройка и вставки в виде 30-этажных башен будут правилом, а не ис­ключением.

В то время как в мегаполисах мира основной тренд – малоэтажное жильё, мы за последние годы интенсивно развиваем строительство высотных зда­ний. Это и комплекс «Москва-Сити», и 60-башонная программа «Новое коль­цо Москвы», приостановленная в 2012 году (но семь-то зданий уже построе­но!), «Лахта-центр» в Санкт-Петербурге и другие объекты.

Недавние исследования Сбербанка показали, что люди в крупных горо­дах России предпочитают жильё не выше 10-го этажа. Данные исследования свидетельствуют, что не более 21% людей желают жить выше 10-го этажа да­же в крупнейших городах России (Москва, Петербург, другие города-милли­онники), что указывает на «очевидное противоречие между потребительски­ми предпочтениями и практикуемым в России форматом точечной застрой­ки». Исследованиями установлено, что в Москве 40,3% людей хотят жить не выше 5-го этажа, в Петербурге – 43,2%, в миллионниках – 52,3%. При этом в столице на долю тех, кто заинтересован в жизни в квартире не выше 10-го этажа, приходится ещё 30%, в Петербурге 29%, в других крупных горо­дах – 22%.

На наш взгляд, основная застройка должна быть до 14 этажей (42-45 м), что является залогом комфорта и устойчивого развития местности в совре­менном мировосприятии (в Париже высота зданий ограничена 36,9 м). От­дельные высотные жилые и общественные здания городу необходимы, но это не должно превышать 10% застройки. Высотки вносят разнообразие в образ района и заодно обеспечивают квартирами любителей жить над городом, но если делать всю застройку высотной, а судя по заявлениям представите­лей мэрии, грядёт именно такой тренд, то район превращается в каменные джунгли и создаёт депрессивное настроение у их обитателей. Конечно, без доминант мегаполис существовать не может, но ему противопоказаны и каменные гетто. В этих условиях обеспечение безопасности жилья приобре­тает большое значение.

Пожары были и будут, они происходят каждый день, и высотные здания горят не чаще, чем остальные. Просто именно высотки привлекают особое внимание обывателей, и не без оснований. Именно пожары в таких зданиях представляют собой большую опасность и из-за особенностей их конструк­тивно-планировочных решений уносят десятки жизней. Эти здания являются технологически сложными сооружениями и относятся к объектам повышенно­го риска. У многих на памяти ужас пожара во Владивостоке в 2006 году, ког­да люди выбрасывались из горящих этажей и, падая на бетон, разбивались на глазах пожарных, МЧСовцев и зевак. Этот пожар напугал и шокировал всю страну. В 2003 году в Москве произошёл пожар в общежитии Российского университета дружбы народов, унесший жизни 44 студентов. В Лондоне в 2017 году почти полностью сгорел 24-этажный жилой дом, жертвами стали 71 человек...

Наличие средств спасения из высотных зданий – это ответственность и руководителей города, и застройщиков. Москва обладает единственным и самым высоким в России подъёмником в 101 метр, он может дотянуться до 33-то этажа. (В мире таких подъёмников чуть более ста). В московском гар­низоне находятся ещё два 90-метровых подъёмника. А подъёмных механиз­мов выше 100 метров не может существовать: они из-за своего веса просто теряют мобильность. Вся надежда на вертолёты. Но приобретение новой тех­ники с длиной лестниц более 50 метров необходимо уже сегодня. Обычные пожарные автолестницы выдвигаются всего на 30 метров и достают лишь до 9-го этажа. Это историческая данность 70-х годов, когда основной объём строительства приходился на 9-этажные здания. Но Госдума готовит закон о реновации для всей страны, и, если не будут установлены нормы этажнос­ти, вопросы безопасности встанут во весь рост. Отсюда дилемма: либо огра­ничение этажности, либо принятие действенных мер по обеспечению безо­пасности при пожаре.

ю

Но глобализация подбросила ещё одну проблему. Кьелл Нордстрем, про­фессор Стокгольмской школы экономики, пришёл к выводу, что государства умирают как структуры. По его мнению, через 50 лет вместо 219 стран будет 600 городов с мировой экономической активностью в 95-99%. Через 30 лот большинство (80-85%) жителей Земли будет жить в этих 600 мегаполисах. Развитие данных процессов уже можно наблюдать в Австралии, США и Китае. На смену мультинациональным корпорациям приходят мультигородские. Го­рода чувствуют мощь и независимость. Так, недавно Лондон после «Брекзи­та» высказался за то, чтобы остаться в ЕС. А Лос-Анджелес после победы Трампа поднял вопрос об отделении от США.

Действительность это подтверждает быстрым процессом урбанизации. Например, в Лондонской агломерации уже проживают около 20 миллионов человек, треть населения Великобритании. В Сеульской агломерации 25-27 миллионов, половина жителей Южной Кореи, а Китай вообще замах­нулся на создание в дельте реки Чжуцзян города в 120 млн человек, в кото­рый будет входить и Гонконг вместо с Макао и Чжухаем. На этом фоне такая периферия, как небольшие города со своей историей в стороне от экономи­ческих центров, обречена на деградацию. Про сёла и деревни и говорить уже не приходится.

У нас впервые тему форсированного развития агломераций в начале де­кабря 2011 года озвучила Э.С. Набиуллина, бывшая в то время руководите­лем Минрегионразвития. Прозвучало предположение, что «в ближайшие 20 лет 20 млн человек вынуждены будут переехать из малых городов в мега­полисы». По сути, страна переселяется в мегаполисы, оставляя деревни, сё­ла, малые города... Это ли не новая парадигма для российского градострои­тельства? Осталось выбрать точки на карте страны и адресно направлять туда средства... Только найдутся ли эти средства? По имеющейся информации, проекты конгломерации уже разрабатываются в Екатеринбурге, Красноярске, Новосибирске. Эта политика компактного государства, или, как его ещё на­зывали, «поляризованного развития», малыми порциями стала воплощаться в жизнь – саммит АТЭС на острове Русском во Владивостоке, зимние ОИ-2014 в Сочи, ЧМ-2018 по футболу в европейской части России и, наконец, ренова­ция в Москве как логическое продолжение этого ряда.

Летом 2017 года на 7-м Московском урбанистическом форуме (МУФ) и была в том числе презентована новая урбанистическая концепция москов­ских властей. Исходная идеологическая установка МУФ – интеграция Москвы в избранный список глобальных (или мировых) городов. Речь шла ни боль­ше, ни меньше, как о превращении древней российской столицы в гигапо­лис – «регион-государство», что позволит ей эффективно влиться в мировую экономику. Нас там только и ждали. Так называемая городская наука при мэ­ре Москвы постоянно ссылается на опыт островных государств – Японии, Гон­конга, Сингапура. Обращаю внимание, что инициатива создания мегаполисов с продольной концентрацией населения исходит от исследователя, представ­ляющего островное государство, отличающееся необычайной теснотой и ску­ченностью населения. Чисто островная теснота возводится во всеобщий принцип, который должен исповедоваться и Москвой, да и всей необъятной нашей Родиной.

Собирая людей в мегаполисы и оголяя огромную территорию самой боль­шой страны в мире, мы понижаем свою безопасность, независимо от интен­сивной программы перевооружения армии. В кошмарном сне не представишь себе наихудшее развитие событий: уничтожение крупных мегаполисов России в результате массированного ядерного удара или не менее плотной пандемии. Ведь это намного проще осуществить, чем уничтожить одновре­менно небольшие города и сёла...

11

Проекты реконструкции жилых домов запускались в России задолго до нынешней московской программы реновации. В конце 1990-х – начале 2000-х в Москве, Московской области и ряде других городов России был реализован ряд проектов по надстройке мансард к уже существующим пятиэтажкам (Москва, Мишина, 32; Химкинский бульвар, 4; Томск, Комсомольский про­спект, 71; появился шестой этаж у пятиэтажки по ул. Будёновской в Новочер­касске; дом 23 по ул. Агалакова в Челябинске; в ряде городов Московской об­ласти; дома по Ленинскому проспекту в Калининграде). Реконструкция здания проводилась без отселения жильцов, что лежит на совести строителей, и поз­воляла одновременно проводить капремонт, а скорее реконструкцию, с це­лью улучшения технического состояния дома с минимальным вмешательством в быт жителей.

Вот что говорил по этому поводу в марте 2015 года Лёвкин: «С пилотным проектом по домам “несносимых" серий можно ознакомиться на улице Миши­на. Этот пример показывает, что одним из способов улучшения условий про­живания может стать реконструкция с надстройкой. Особенность проекта в том, что он реализуется за счёт средств жителей, без отселения. Самое глав­ное условие для начала реконструкции – согласие большинства (2/3 голосов) собственников жилья. Такое решение должно быть принято голосованием на общем собрании собственников. Со своей стороны, город готов оказать орга­низационную и методическую помощь инициативным группам, желающим пойти по этому пути. И такая работа уже ведётся. Специалисты нашего депар­тамента встречаются с жителями, рассказывают им о методах реконструкции, организационно-правовой модели, финансовой схеме реализации подобных проектов».

Именно такая система реновации была бы благоприятно восприня­та москвичами. Теперь эти идеи заложены в проект разрабатываемого феде­рального закона «О реновации жилищного фонда в Российской Федерации».

Сегодня же руководство Москвы мэр, его аппарат, депутаты разных уровней – безапелляционно утверждают: только снос «хрущёвок» и возведение на их месте новостроек. Откуда-то взялись обоснования, что это обойдётся значительно дешевле, чем проведение капитального ремонта всех пятиэтажек. Однако немецкие специалисты утверждают обратное. В Германии модернизи­рованные старые объекты обходятся на 70% дешевле, чем строительство но­вых зданий; там было реконструировано примерно 22 тысячи домов, всё это организовано без отселения жильцов. И без таинственных интересантов. Раз­ное мышление, разные экономики, разные мэры, разная ментальность...

Но всё равно остаётся непонятным, какими расчётами руководствовались московские чиновники? Да были ли эти расчёты? И с какой целью вообще за­пускается реновация в Москве? Тем более что основные несущие конструкции этих пятиэтажек в большинство случаев прочные и прослужат 100 и более лет, поэтому достаточно их модернизировать, оставить голые стены, всё вычис­тить, выполнить перепланировку, надстроить 2-4 этажа, устроить лифты и му­соропроводы, сделать новые фасады и т. д. Получается прекрасное совре­менное жилье, в котором жить даже престижно. Зачем ввели дополнительный налог на недвижимость в виде сбора на капитальный ремонт, который власти не могут осуществить, и почему не пошли по пути реконструкции, о чём не хо­чет слышать руководство Москвы, - это отдельный разговор.

Заявленная цель программы – улучшение жилищных условий 1,6 милли­она человек – была лишь прикрытием «благотворительной» акции Правитель­ства Москвы накануне выборов Президента РФ и мэра Москвы. Отсутствие в России законодательного регулирования лоббистской деятельности не поз­воляет выяснить, участвовал ли кто-то из застройщиков в принятии решения о реновации. Однако не секрет, что в разработке предложений по сносу пя­тиэтажек принимал участие предводитель «старого клана» столичных девело­перов, многолетний заместитель мэра Москвы, а ныне депутат Госдумы Вла­димир Ресин, единственный активный участник в области градостроительной деятельности среди авторов законопроекта.

И вариант реализации анонсируемой программы тоже единственный построить новые дома на месте снесённых пятиэтажек. Но чтобы снести и по­строить, надо сначала людей переселить. Но куда? Где хотя бы строительные площадки, нс говоря уже о построенных в пределах муниципального округа зданиях? На сегодня, по утверждению мэрии, подобрано более трёхсот стар­товых площадок, где можно построить 3,6 млн м? жилья. В основном это уча­стки в городской собственности, занятые парковками и пустырями. Но горо­жанам в феврале 2018 года как объект реновации был представлен единствен­ный дом на 5-й Парковой, и тот готовился для очередников. Архитекторы и строители в приватных беседах заявляют никаких площадок нот. А то, что появилось в рамках точечной застройки, уже распродано по рыночным ценам.

Так для кого же строят? В угоду каким идеям расстраивают город, разду­вая его до неимоверных размеров вопреки здравому смыслу? Часть ответа ле­жит на поверхностности – коммерческие интересы строительного комплекса. Но когда принимается столь стратегическое решение, как тотальная замена крепкого жизнеспособного жилого фонда в столице на, скажем так, «ско­роспелый» и втрое превышающий прежние объёмы, нужно взвешивать всю совокупность факторов – политических и экономических, которые неизбежно приведут к концентрации в Москве приезжего населения. Это что, реализация планов Набиуллиной по «поляризованному развитию»?

Эксперты утверждают, что экономика России неустойчивая (шесть лет идёт её падение), в стране кризис, который усугубляется санкциями, введён­ными Западом. Разумно ли затевать такую дорогостоящую программу, как ре­новация жилищного фонда Москвы? По мнению многих критиков, московский строительный бизнес, в первую очередь, жаждет дорогих городских земель, и реновация является лишь предлогом для того, чтобы «очистить» гектары зем­ли в каждом районе и приступить к массовому выгодному для стройкомплекса строительству при спонсировании правительством Москвы. Вытягивая из горо­дов и весей амбициозных и квалифицированных людей, эти мегаполисы Наби­уллиной не оставят надежды для регионов на строительство собственной эко­номики и городской среды.

12

Но есть и ещё одна социальная проблема: отношение регионов к Москве. Люди в глубинке живут не в кирпичных или панельных «хрущёвках», а в дере­вянных 2-3-этажных бараках, 40 млн человек не имеют даже санузла в доме, стены разошлись, и потолок протекает. А ведь такого жилья в регионах оста­лось ещё очень много. Основные фонды изношены более чем на 60%, в том числе котельные на 55%, тепловые и канализационные сети – на 63%, ком­мунальные сети водоснабжения – на 65%, водопровод и очистные сооруже­ния – на 54%, электросети – на 58%. Жизнь людей в провинции зависит от того, выдержат ли ветхие сети напор хоть какое-то время или рванут уже за­втра.

Реновация московских пятиэтажек только генерирует проблемы нерав­номерного развития России. Сколько негодования и ненависти к Москве вы­плеснулось после 21 февраля 2017 года! Более 70% населения нашей страны, наблюдавшего за проектом городских властей по сносу «хрущёвок» в Москве и переселению людей в новые дома, считают, что провинция нуждается в та­кой программе больше, чем Москва. За постсоветские годы Москва переиг­рала всю страну в борьбе за лидерство, не оставляя каких-либо шансов пе­риферии на экономическое и социальное развитие. Курс столичных властей на создание из Москвы гигантской агломерации – это серьезная ошибка и аб­солютно не государственный подход.

Только по данным Минстроя РФ, лишь в 14 регионах завершено пересе­ление из аварийного жилья, хотя говорить о решении проблемы не приходит­ся, так как в аварийное состояние жильё переходит постоянно; в 18-ти про­грамма выполнена менее чем на 70%. А сколько при этом регионов так и не лопало в программу, хотя ситуация там не менее бедственная: 7% семей про­живают в аварийном жилье, а, по мнению населения, почти в три раза боль­ше, чем сообщают официальные источники. Поэтому московское решение по реновации всё больше противопоставляет столицу регионам, укрепляя в на­роде мнение, что Москва – это не Россия. И власть российская (имея в виду её безразличие к исполнению единых для всей страны стандартов) получает­ся не российская.

За полвека существования пятиэтажек в большинстве из них ни разу не были обновлены инженерные коммуникации. Между тем, согласно нормам, как указывалось выше, капитальный ремонт следует проводить каждые 25 лет. Однако и сейчас оставшиеся пятиэтажки «несносимых» серий (1-510, 1-511, 1-515, П-07, I-335, I-447 и их аналоги – всего около 8000 домов в Моск­ве) в большинстве своём находятся в неплохом состоянии, они совсем не вет­хие и тем более не аварийные. Критерии для отнесения к категории аварий­ного жилья установлены постановлением Правительства РФ от 28.01.2006 №47. Кстати, правовое определение понятия «ветхий дом» в нормативных документах отсутствует. Его просто прибавляют при упоминании аварийного жилья – это как вишенка на торте – для эмоционального смягчения сложив­шейся ситуации в случае признания дома аварийным или каких-либо с ним манипуляций. А решение об отнесении дома к категории аварийного и его в дальнейшем сносе определяет межведомственная комиссия по совокупно­сти изношенности основных строительных конструкций прямых норм по от­несению зданий к категории аварийных не существует. В конце 90-х годов специалисты Москомархитектуры провели анализ состояния пятиэтажек – удельный вес конструкций с 60% физического износа составил менее 2%.

Москва, в отличие от практики зарубежных стран (где акцент делается на выбор решения, удовлетворяющего требованиям оптимизации расходов и удобства для населения), принимает, по сути безальтернативное решение об окончательном сносе пятиэтажек, выгодном только крупным строитель­ным корпорациям. Сложно оппонировать заявлениям при отсутствии в них аргументов. Что можно сказать об исследованиях, которые не проводились, хотя обе стороны – защитники пятиэтажек и их противники – приводят дан­ные, взятые с потолка. Если раньше представители власти говорили о пяти­этажках как о временном жилье, то теперь противники реновации аналогично говорят о новых домах для переселенцев. Обследование основных конструк­ций типовой трёхсекционной пятиэтажки (фундаменты, стены, перекрытия, балконы, кровля) стоит около 150-200 тысяч рублей. В каком состоянии на­ходятся здания, судьбу которых сейчас решают их жители? Актуальной ин­формации о степени их технического износа сейчас нет, потому что с 2015 года управляющие компании не обязаны публиковать эти данные. Но по состоя­нию на конец 2014 года менее чем у 10% зданий, попавших в список, техни­ческий износ превышал 50%. Сомнительно, чтобы управляющие компании проводили серьёзные обследования, но такие данные содержатся в их отче­тах, опубликованных на сайте Фонда содействия реформированию ЖКХ. У 65% домов в первоочередном списке для голосования износ составляет от 40 до 50%, у остальных ещё меньше. В итоге средний износ домов из спи­ска под снос – 40,8%, что говорит о возможности дальнейшей эксплуатации зданий.

Безусловно, есть дома, которые требуют срочного сноса, потому что на­ходятся в ветхом состоянии или из-за сильно изменившейся вокруг инфраст­руктуры. В этом случае никакая реконструкция не поможет – только снос.

Но руководство Москвы упорно внушает: все резервы исчерпаны, надо сносить, и только сносить, дома будут аварийными через 10-20 лет.

13

Зарубежные страны уже на протяжении длительного периода времени прибегают к программам реноваций, поэтому было бы нелишним изучить их опыт. Вся Восточная Европа: Германия, Венгрия, Финляндия, Польша, где в своё время выявлено подобное жильё, его не сносит. Притом, что обеспе­ченность жильём в этих странах в 2-3 раза выше российского уровня (24 мг), да и доходы граждан не сравнить с нашими. В Европе, которая начинала ин­дустриальное домостроение раньше нас, приступив к решению проблемы ре­новации, пришли к выводу, что жилые здания выгодное реконструировать, чем сносить, памятуя об утилизации снесённого в малых по сравнению с Рос­сией государствах, снос будет стоить так дорого, что становится невыгодным. По оценкам Российского союза строителей, реконструкция пятиэтажек в 1,5 раза дешевле, чем новое строительство.

По данным, предоставленным немецкими специалистами, для того чтобы добиться соответствия стандарту энергоэффективности в Германии, на реконструкцию достаточно потратить лишь 30% от суммы, необходимой для сноса и последующего возведения новых домов. Затраты на полную модернизацию однокомнатной квартиры со­ставляют примерно 23 тысячи евро, из них 8,5 тысячи направляется на обес­печение показателей энергоэффективности квартиры и здания в целом. По­этому в Германии бывшие пятиэтажки, включая землю, отдали инвесторам, которые эти дома реконструировали, надстроили мансардные этажи, снесли балконы, поскольку это, действительно, слабое место пятиэтажек, и сейчас это престижное жильё. В центре Берлина (восточного) стоят пятиэтажки, на них любо-дорого смотреть, да и люди там прекрасно себя чувствуют.

А ведь как наши власти любят ссылаться на западный опыт! Но почему-то именно в этом вопросе идут в противоположном направлении. Потому что за санацию жилья там платят жильцы члены ТСЖ, а но государство. И, соот­ветственно, ТСЖ в полной мере отвечают за свои решения. Ежегодно жильцы вносят на капитальный ремонт 1,5% от стоимости здания. Органы власти в эти финансовые дола не вмешиваются. Если размеры взносов оказываются слишком низкими, и накопленных резервов нередко не хватает для назревше­го ремонта, то среди собственников проводится целевой сбор средств. К оп­ределённой дате каждая квартира скрепя сердце перечисляет в банк свою до­лю, рассчитанную на основе метража.

Пожалуй, самая близкая нам по устройству социального жилья с её ми­нимизированным жилым пространством – это Япония, но страна социально не ориентированная, как Россия соглас­но ст. 7 нашей конституции. Во время моего пребывания в Токио в 2017 году я видел эти пятиэтажки, расположенные, в основном, на окраинах столицы. Эти аналоги «хрущёвок» здесь называются «данти». В 50-е годы квартиры в этих домах разыгрывались в лотерею или продавались региональными вла­стями по приемлемой цене горожанам с учётом социального фактора. С пер­вого взгляда они отличаются от наших пятиэтажек – вместо балконов вдоль всего здания расположены галереи на все пять этажей, на которые выходят кухня и совмещённая с ней не превышающая 12 м2 гостиная. В кухне мини­мально необходимое оборудование (мойка и плита). К XXI веку стало ясно, что моральный ресурс «данти» исчерпан.

В настоящее время в Японии «данти» составляют треть всего многоквар­тирного жилья – 5 тысяч комплексов, состоящих из 2 млн домов. До 2002 го­да никаких реконструкций «данти» не проводилось – закон содержал норму, по которой дом с приватизированными квартирами можно реконструировать при согласии 100% собственников, чего достичь было невозможно. И только восемнадцать лет назад в закон внесли поправку о согласии 80% жителей для перестройки дома, находящегося в коллективной собственности. Сего­дня уже можно увидеть «данти», реконструированные под современные тре­бования качества жизни. Мне повезло увидеть на месте старых «данти» только что отстроенный квартал. Как мне рассказал мой друг по УДН Хитоси Капай, переговоры о реновации шли с 1991 года, юридические препятствия удалось устранить к 2006 году, и ещё четыре года ушли на переговоры с отдельными жильцами о необходимости строительства новых зданий и согласования с ни­ми деталей проекта. В итоге решение о строительстве было принято в 2010 го­ду, а в 2013-м оно было завершено. Теперь самое интересное. При пересе­лении в новый дом жильцы бесплатно получили квартиры площадью на треть меньше прежних (!). Те, кто не хотел терять привычные для них метры или хо­тел увеличить метраж, должны были доплачивать по рыночной стоимости (от $4000 за 1 м2), что примерно в два раза дороже нашего эконом-класса. Нуж­но помнить, что Япония – страна дорогая, и $4000 – начальная зарплата спе­циалиста.

У нас такой вариант реновации не пройдёт. В условиях отсутствия граж­данского общества атомарная разобщённость жильцов не позволяет прини­мать рациональное решение при голосовании. Далеко не в каждом доме боль­шинство жителей согласилось бы на реконструкцию без переселения, которая требовала определённой коллективной солидарности и взаимопомощи при перенесении невзгод, связанных с производством строительных работ, да ещё при завораживающем обещании мэрии предоставить дополнительно квадратные метры при переезде в новые квартиры. А квадратные метры – это наше всё. Поэтому большинство москвичей скорее обрадовалось бы обеща­ниям властей получить при сносе дополнительные метры, чем оказаться об­манутыми дольщиками.

14

21 февраля 2017 года В.В. Путин на встрече с С.С. Собяниным пореко­мендовал мэру снести все пятиэтажки в столице, тем самым значительно рас­ширил предложенную мэром программу. Президент отметил, что сноса ожи­дают жители города, но снос и строительство новых домов следует выполнить с учётом интересов людей: «Я ожидаю именно такой организации работы, при которой всё, что мы делаем, идёт на пользу людям, улучшает их жизнь. А здесь возникают вопросы, связанные с расселением, с районами будуще­го места жительства. Нужно сделать так, чтобы это всё людей устраивало». Собянин заявил, что московские власти полностью с ним согласны, все фи­нансовые вопросы они решат самостоятельно, но просят оказать содействие в изменении существующей нормативной базы, инициировании специально­го закона.

Однако многие эксперты сходятся во мнении, что Москва не столько нуж­дается в правовой поддержке, сколько в деньгах на такой масштабный проект. Полный и окончательный снос хрущёвок с переселением их жильцов в новые квартиры они, по самым скромным подсчётам, оценивают в 3-4 трлн рублей, что составляет 18-35% расходной части бюджета страны. Затраты на строи­тельство нового жилья взамен «хрущёвок» составят 1,5-2 трлн рублей. А чтобы обеспечить эффективность всей программы сноса и расселения, понадобит­ся 4,2 трлн рублей, то ость два годовых бюджета Москвы. И это при себесто­имости строительства 1 м2 в 80 тысяч рублей. Однако следует понимать, что все эти цифры выглядят весьма условно, если речь идёт о программе, пред­полагаемой к реализации не менее чем за 20 лет и в условиях продолжитель­ной экономической изоляции.

Поскольку обследования не проводились, Собянин в своём докладе пре­зиденту никаких цифр приводить не стал, а перешёл к показу визуального ряда: «Хочу показать, в каком виде они находятся: балконы, которые прови­сают и, кроме как их срезать, больше их никак не отремонтируешь. Цент­ральное отопление вмонтировано прямо в стены домов, и чтобы их отремон­тировать, надо выломать все стены, либо разместить отопление внутри жи­лых помещений, что уменьшит и так небольшое пространство. Канализация вмонтирована в стоны между квартирами. Чтобы её отремонтировать, надо снести перегородки между квартирами или вынести стояк. Но выносить не­куда, потому что это уже купленное пространство. Стены находятся в очень плохом состоянии. Те, которые в хорошем состоянии, боюсь, что через 10 лет они тоже будут в таком же состоянии. Фасады: швы разошлись, сты­ки. Печальное зрелище».

Следует подчеркнуть, что некоторые замечания Собянина при всей их важности уже были решены при реконструкции пятиэтажек и в последующих сериях типового жилья.

По сути, сказанное мэром не содержит объективных доказательств дей­ствительно ветхого или предаварийного состояния этих домов. Доказательст­вом не могут являться ни слова мэра, ни фотографии потрепанных временем труб, балконов, фасадов и т. д. Ни один специалист не примет решение о то­тальном сносе, опираясь на подобные «факты» износа жилья.

15

С самого начала всё пошло не так, как замышлялось. Законопроект о ре­новации, составленный строительным комплексом, встретил в общество се­рьёзное сопротивление, что заставило В.В. Путина в апреле 2017 года, за год до выборов президента РФ, выступить с резким заявлением, что, в случае принятия закона Госдумой, он его не подпишет. В итоге, как сказал один из авторов законопроекта о сносе пятиэтажек, баллотировавшийся в мэры Моск­вы от ЛДПР, а теперь ещё и. о. губернатора М. Дегтярёв, «берём микрорай­он и обводим» не получилось, а строить в квартале один-два новых монст­ра строительным компаниям невыгодно.

Бытует мнение о прямой чиновничьей выгоде. Одну из побуждающих при­чин грядущей столичной реновации следует искать в том, что идея с застройкой Новой Москвы в основном провалилась. Квартиры на присоединённых террито­риях раскупаются из рук вон плохо, даже несмотря на их сравнительную деше­визну. И если застройщикам любой бизнес выгоден, то жителям не нужны ко­робки без инфраструктуры и рабочих мест, находящихся поблизости. А посколь­ку у многих из чиновничьей братии есть в сфере строительства свои интересы, то было принято решение повернуть стройки вспять, в старые границы города.

Между тем депутатов Мосгордумы не смущало то, что программа получа­ется «сложной» и даже «гигантской». Строительные компании стояли на сво­ём: при комплексной реновации необходим снос пятиэтажек всего микрорай­она. Они уверены, что рано или поздно такая программа состоится, напирая на принятое властью безосновательное утверждение, что пятиэтажки катаст­рофически устаревают «физически и морально». Их не раздирают внутренние противоречия. У них есть общий интерес – продвигать любые выгодные им проекты подальше от лишних глаз. Более того, они, как считается, находятся ближе к верховному средоточию московской, да и российской власти, чем любой, кто захотел бы управлять по-иному. Как видно, они оказывают боль­шее влияние на принятие решений, чем московское правительство. Но риел­торы, положа руку на сердце, признают, что объявленная инициатива сноса московских пятиэтажек не вызывает у них никакого доверия.

Кто будет финансировать новостройки? Неужели бюджет Москвы? А снос и утилизацию демонтированных зданий? Большая часть материалов, остав­шихся от разрушения хрущёвок, должна вывозиться на полигон твёрдых бы­товых отходов. Объём строительных отходов четырёхподъездной пятиэтажки в «рыхлом теле» после сноса составляет 5-6 тысяч м3. Стоимость сноса 1 м3 пятиэтажки – от 300 рублей, а всего только подготовительная работа по про­грамме реновации 8 тысяч пятиэтажек (70 млн м3) к их сносу потребует для выполнения всей программы 150-200 млрд рублей.

Где Москва найдёт, а руководство Подмосковья, Владимирской или Ар­хангельской областей рискнёт выделить площадки для утилизации строи­тельного мусора, памятуя массовые выступления местных жителей? Таким образом, к огромному количеству бытового мусора добавится огромное ко­личество строительного, а он относится к четвёртому и пятому классу опасно­сти. Во-первых, в стране, да и в других технологически развитых странах нет приемлемых малозатратных способов его переработки. Конечно, можно ме­талл отделить от бетона, дерево от стекла и т. д. Арматуру отправить в метал­лолом, из деревянных перекрытий наштамповать топливные брикеты, из бе­тона и кирпича сделать щебень и снова использовать в строительстве... Но это обойдётся в копеечку. Во-вторых, заявив реновацию как неизбеж­ность, её авторы даже не осознали проблемы утилизации строительного му­сора, и мэрия только будет думать, как её решить, что само по себе говорит об уровне подготовки самой идеи, доложенной президенту.

За 15-20 лет подобные расходы могут привести к заморозке многих дру­гих, не менее важных проектов (например, моста через Лену в Якутске), и всё это будет проходить в условиях полной экономической блокады России, что уже сейчас признаёт её руководство. Но это всё досужие рассуждения, кото­рые не несут в себе серьёзных аргументов. Напомним, что программа рено­вации была утверждена столичными властями в августе 2017 года. В список под снос из 8000 домов вошли около 5175 общей площадью 16 млн м2 – это примерно 350 тысяч квартир, в которых проживает 1 млн человек.

16

У властей предержащих стало традицией не интересоваться мнением спе­циалистов по таким судьбоносным решениям. Как при принятии решения о Большой Москве, так и по вопросу реновации ни институты РАН, ни Россий­ской академии архитектуры и строительных наук (РААСН) не привлекались, да и позиция РААСН нигде официально не была заявлена. Академик РААСН, глава ГУП «Моспроект-2», президент Национального объединения проекти­ровщиков и изыскателей М. Посохин-младший заверил, что не существует «домов сносимых или несносимых серий: это всё одинаковый жилой фонд плохого качества, изначально рассчитанный на 25 лет эксплуатации... Все их системы катастрофически требуют замены. Даже если сейчас что-то ремон­тировать, то через 5 лет точно всё это нужно будет сносить». (Едва ли сын со­юзного министра бывал хотя бы в одной из «хрущёвок»...).

Представленный официальный тезис, что дешевле сносить и строить но­вое, бездоказателен и не аргументирован. Как это было принято раньше: приводится анализ имеющегося опыта, и на его основе выдвигаются предло­жения. В данном случае альтернативные предложения не рассматривались, так как они и не выдвигались. Отсюда понятно, что кроме того, что новый ме­гапроект, не имеющий альтернативы, весьма неоднозначен, он несёт ещё и массу рисков.

У архитекторов, членов совета САР по градостроительному развитию Москвы и Академии архитектурного наследия, сложилось такое корпоратив­ное мнение – решение о сносе не обосновано, так как не учитывает «градо­строительные, социальные, экологические последствия. При разработке за­конопроекта о реновации не учитывалось экспертное мнение, не привлека­лось профильное экспортное сообщество». Также в программе сноса не учтён опыт реконструкции пятиэтажек в странах Европы (прежде всего, Германии) и в самой Москве. В частности, не проанализированы экономические и соци­альные результаты реконструкции малоэтажных домов. Поэтому актуальность осуществляемого проекта вызывает огромные сомнения.

До того, как не подготовлена соответствующая часть проектных работ, ни о каких серьёзных обещаниях, а тем более цифрах говорить не приходит­ся. Но и отсутствие хотя бы каких-либо иных проектов кроме сноса не способ­ствовало развёртыванию какой-либо позитивной дискуссии со столь значи­мыми для отечественной экономики миллиардными затратами в условиях кризиса с непредсказуемыми последствиями. Авантюризм подобной предло­женной реновации только на первых порах может поднять настроение в среде защитников проекта. Это так напоминает майские указы, но и их пытаются от­корректировать и привести в реальное русло. А что будет потом?

Можно ли говорить о том, что мэрия предлагает снести не самые ветхие дома? Однозначного ответа на этот вопрос нот. Дело в том, что Москва не предоставляет данных о домах, признанных аварийными, объясняют знаю­щие люди из Федерального фонда содействия капитальному ремонту. Таких зданий очень мало, уверяют несколько городских чиновников. Но точных дан­ных они не приводят.

Каково количество ветхих зданий в Москве, не знает никто, потому что масштабных исследований не проводилось, сведённых данных о состоянии домов практически нет, констатирует директор Центра градостроительных компетенций И. Ирбитская: «Сложно с уверенностью сказать, какое жильё в городе хуже хрущёвок. Но точно можно сказать, что некоторые из пятиэта­жек прочнее тех домов, которые строятся сейчас».

Лишившись пятиэтажек, город изменится. Конечно, можно сказать, что программа реновации убивает отдельные районы города, как он складывался в течение последних шестидесяти лет. Ведь город – это не только здания, пусть даже такие убогие с точки зрения архитектуры, как хрущёвские пяти­этажки, но и дворы, окружающая среда, соседи, привычный ландшафт и т. д. Всё это будет стёрто, уничтожено – унесено ветром, исчезнет дух города, к которому мы привыкли. А ведь он, дух города, существует, он витает вокруг нас, хотя ого невозможно материализовать или выразить в цифрах. В связи со сносом пятиэтажек массовое пе­реселение убьет дух города, дух горожанина и гражданина, создаст новый тип homo moscovus.

И ещё об одном факторе – о потере идентичности. Москва всё больше те­ряет своё лицо, превращаясь в глобализированный город, повторяя не луч­шие приёмы крупных городов Запада. Замена асфальта на гранит мостовых, европеизированные фасады зданий уничтожают её архитектурное и градост­роительное своеобразие, хотя это становится европейским трендом. К этому можно прибавить снос старых зданий, хотя и не являющихся памятниками, но это же архитектурная среда, формирующая город. Ведь утрата как отдель­ного памятника архитектуры, так и исторической городской среды это ката­строфа для города. Не скажу, что раньше Москва была лучше. Но её масшта­бы были более человечными, что ли... Дома прятались за зеленью, а небо не засвечивалось ночными гирляндами огней. Из Москвы уходит подлинность старого русского города с очень интересными напластованиями истории. Ка­менные джунгли – вот что получит в результате реновации Москва.

Мы теряем Москву! В медицине есть понятие – фантомные боли после ампутации. Москва их уже ощущает, эти фантомные боли от истории, кото­рую ампутируют «умные люди». И будет ощущать до тех пор, пока живы те, кто помнят «ту» Москву.

«Хрущёвки нужно сохранить не как архитектурное, а как культурное насле­дие», - предлагает заслуженный архитектор РФ Сергей Ткаченко, - необхо­димо сохранить лишь один-два квартала и музеефицировать их: устроить вре­менное жильё-апартаменты, как поступили с домами конца 1920-х годов в Берлине, создать студенческие общежития – как в Осло, предоставить жи­льё эконом-класса как "первое" жильё для молодых сомой, запретить пере­планировки, сохранить первоначальные габариты квартир как память о важ­ном для нашей культуры периоде».

Задуманная реновация едва ли станет широкой магистралью революци­онных скачков и организационных «тектонических сдвигов». Хочется понять, почему мы не замечаем, что вместе с реновацией в Москве за последние го­ды уничтожено множество памятников архитектуры разных эпох. Сколько уни­кальных памятников архитектуры гибнет, не дождавшись реставрации, или искажены перестройкой, упорно называемой реставрацией. Это что, то­же некая колея эволюции, если угодно, часть теории малых дол, близкая к об­нулению целых микрорайонов под снос, которого многие горожане вовсе не желают?

Не лучше ли для начала продолжить совершенствование реконструк­ции пятиэтажек, ориентируясь на немногочисленные ужо осуществлённые проекты, но не повторяя их? На этом пути никто из нас не заслужит лавров ве­ликих реформаторов. Однако идти вперёд во имя сохранения национальной идентичности столицы необходимо. Ибо иного в самом доле не дано...

Юрий КОМАРОВ

***

Комаров Юрий Тимофеевич родился в 1940 гаду в Москве, окончил УДН им. П. Лумумбы (1966). получил диплом инженера строителя и переводчика. Работал в проектных организациях в России и за рубежом. С 1985 года — в системе управления в Госстрое СССР и Госстрое РФ. Почётный строитель России. Печатался в журналах «Наш современник», «Москва», «Знамя». Лауреат премии журнала «Москва» за 2019 год.

«Наш современник», № 10, 2020