Хранитель уральских сказов. К 145-летию со дня рождения Павла Бажова
Имя русского советского писателя, фольклориста, публициста, журналиста, автора всемирно известных «Малахитовой шкатулки» и «Уральских сказов» Павла Бажова, 145-летний юбилей со дня рождения которого приходится на 27 января текущего года, к счастью, не забыто и в наши дни.
Его в народе помнят, книги, написанные им, по-прежнему охотно читают, обсуждают, переиздают. Хотя, конечно, не такими тиражами, как в советское время, когда произведения писателя можно было найти в любой библиотеке огромной страны, да и в домашних книжных собраниях они у многих наших сограждан также имелись.
Как-то Бажова в Свердловске решил навестить известный русский советский писатель, журналист, общественный деятель Борис Полевой, впоследствии вспоминавший:
«Вместо могучего, плечистого бородача встречает нас в полутьме прихожей небольшой, сутуловатый старичок с реденькой бородкой, в поношенной, уютной домашней куртке, с трубкой, привычно зажатой сложенными в горсть прокуренными пальцами. Из мягкой рамки шелковистых седин смотрит открытое русское лицо. Бажов глядит на собеседника чуть исподлобья, из-под седых приспущенных бровей, но взгляд у него доброжелательный, ласковый. Когда он улыбается незаметной под усами улыбкой, к глазам сбегаются живые и веселые морщинки, и от них, как это ни странно, лицо как-то вдруг свежеет и будто бы даже молодеет.
Он ведет в кабинет, который сейчас вот почему-то хочется назвать лабораторией. И в самом деле – комната, наполовину занятая книжными шкафами, вспоминается именно как лаборатория, где этот мудрый старик переплавлял драгоценную руду народных сказок, легенд и пословиц в свои небольшие произведения, где филигранно оточена каждая строка. Все в этой комнате связанно с неугомонной творческой деятельностью старого уральского литературного мастера: и сборники его сказов, изданные на всех европейских и многих восточных языках, и богатая библиотека по истории края, и коллекции минералов, образцы руд, в разное время преподнесенные Бажову рабочими, инженерами, почитателями его таланта, и чернильница, искусно сделанная специально для него камнерезами из черного змеевика, и даже стулья, на которых мы сидим. <…>
Он оставил нам свою «Малахитовую шкатулку» – это подлинное хранилище бесценных сокровищ народного творчества, собранных и ограненных великолепным мастером-художником. И из этих его сказов встает во всей красоте и мощи обобщенный образ рабочего-уральца, смелого, умного человека, художника своего дела, неутомимого новатора и творца».
Оставил он потомкам и свои сказы, бажовские сказы – часто называемые по имени того, кто и придал этим самоцветам устного народного творчества ювелирную огранку, собрал и обобщил их, философски осмыслил, ввел в большой литературный мир, воспринявший эти удивительные творения восторженно.
Уроженец поселения Сысертский завод Екатеринбургского уезда, сын рабочего, выпускник Екатеринбургского духовного училища и Пермской духовной семинарии, работавший учителем русского языка и литературы, служивший уездным комиссаром просвещения, ответственным редактором и секретарем редакции ряда газет, а также главным редактором журнала «Уральский современник», Бажов самую известную свою книгу, чудесную «Малахитовую шкатулку», принесшую ему известность, отмеченную в 1943 году Сталинской премией второй степени, напишет в шестьдесят лет. Не поздно ли? Да, поздновато, тем более что проживет он после ее издания всего одиннадцать лет, бывших, пожалуй, в творческом отношении для него самыми плодотворными.
Почему же так поздно написал Бажов, этот невысокого роста, с большой окладистой бородой уральский сказочник, свое лучшее произведение? «Наверное, потому, что большая часть его жизни протекала в бурное время трех революций, свидетелем и участником которых он был, – писала его дочь Ариадна Бажова-Гайдар, предваряя свой рассказ об отце, изложенный ею в небольшой документальной книге «Глазами дочери», изданной в 1978 году в московском издательстве «Советская Россия». – Он не стоял в стороне от жизни страны: был добровольцем Красной Армии, партизаном, революционером-подпольщиком, журналистом первого советского призыва, общественным деятелем».
Да, Бажову многое в жизни пришлось пережить. Посему, думается, читателями так достоверно и воспринимался волшебный фон его сказов, что сказовая манера повествования никогда не заслоняла в них реального, основанного на глубоком знании жизни содержания, черпаемого Павлом Петровичем из хорошо, даже досконально изученной им уральской мастеровой среды, где творили его излюбленные «каменных дел мастера» – гранильщики и камнерезы. Те самые мастера, которые из малахита и яшмы талантливо, артистически, с любовью к своему непростому делу, вытачивали каменные фигурки, становившиеся прообразами для героев его произведений, воспевавших, как известно, беспокойную пытливость рабочего человека. Ну а в сам волшебный мир уральских сказ Бажов погружал уже живых русских людей, наделенных земной недюжинной силой, способной побеждать условность сказочной волшебности. Собственно, именно так, как, помнится, земная любовь простой русской девушки однажды победила волшебную силу хозяйки Медной горы.
Долгие годы Бажов занимался народным фольклором, сбором легенд, сказов и других устных народных творений, передавшихся на Урале из поколения в поколение. И придавал Павел Петрович этой деятельности огромное значение. «Всякая легенда не случайна – говорил писатель. – В легендах народ высказывался. Либо это его желания, мечты, либо отзвук каких-то давно прошедших событий, либо попытка по-своему объяснить недоступные ему тайны природы, а иногда все вместе. Дело литератора, фольклориста – отыскать это зерно, правильно понять, объяснить его. Сказки не для одной забавы складывались. В настоящей, нефальсифицированной, сказке обязательно есть народная мудрость и скрытый смысл, по-ученому – подтекст».
Подробно изучал он и известную Азов-гору, всегда занимавшую видное место в устном народном творчестве Урала. В старину именно через Азов шла тропа в Сибирь. А во временна Грозного этот путь связывал Сибирь с Уфой. По этой тропе двигалась и камско-чусовская вольница. Несомненно, что видимый издалека профиль Азова был приметным пунктом на этом историческом пути через завоеванные, но не освоенные еще земли, покрытые дремучими лесами и таившие на каждом шагу немало опасностей. Вероятно, на Азове некоторые из удальцов находили себе и временный приют. Все это в результате и порождало новые сказания и легенды об этой знаковой горе. Безусловно, интересно и само ее название – Азов, более характерное для южных земель России, нежели для Урала.
Разумеется, что Бажов, будучи художником тонким и вдумчивым, всю жизнь посвятив собиранию народных дум и сказов, равнодушно пройти мимо Азов-горы не мог. На материале преданий об Азове он построит один из самых первых своих сказов – «Дорогое имячко».
Искренне будет радоваться Павел Петрович и тогда, когда на горе станут находить любопытные находки. Ну а после выхода в свет «Малахитовой шкатулки» интерес к Азов-горе тем более повысится. Несколько позже на горе начнут работать уже профессиональные археологи, которым на ней посчастливится сделать и ряд важных научных открытий, подтверждавших неоднократно высказываемые Бажовым предположения о исторической ценности этой знаменитой горы со столь странным для тех мест названием.
По воспоминаниям современников, Бажов был необычайно трудолюбивым человеком. Писательством он занялся, работая в газетах, а первая его книга «Уральские были» вышла из печати в 1924 году, в то время, когда он служил в редакции екатеринбургской «Крестьянской газеты». В последующие годы им будут написаны и подготовлены для опубликования книги «К расчету», «Пять ступеней коллективизации», «Бойцы первого призыва», «Формирование на ходу», «Зеленая кобылка». А с 1936 года начнут публиковаться и его первые сказы: «Дорогое имячко», «Про Великого Полоза», «У караулки на Медной горе». Они, эти три первые сказа, положат начало и прекрасной «Малахитовой шкатулке», состоявшей уже из четырнадцати сказов и увидевшей свет тремя годами позже. К концу же своей жизни Бажов в общей сложности напишет свыше сорока сказов, составивших, по существу, основное его литературное наследие.
Практически одновременно с «Малахитовой шкатулкой» Бажов писал и книгу для детей «Зеленая кобылка», вышедшую отдельным изданием в 1940 году.
«С этой повестью связан один курьезный случай, – вспоминал десятилетие спустя известный уральский прозаик, критик и литературовед Константин Боголюбов. – Подписал ее Павел Петрович псевдонимом Е. Колдунков. В газете появилась рецензия, автор которой, не зная, кто скрывался за псевдонимом, горячо приветствовал появление в детской литературе “талантливого молодого писателя”.
В издательстве посмеялись над оконфузившимся рецензентом. Павел Петрович прочитал рецензию и, “улыбку пряча в бороде”, сказал:
– Насчет талантливости судить не берусь, а что молодой – так это совершенно правильно. Я, действительно, молодой детский писатель. Первые шаги в детской литературе делаю.
Кроме Колдункова, у Павла Петровича был еще ряд псевдонимов: Осинцев, Старозаводский, Деревенский и, наконец, Чипонев, что означало: читатель поневоле.
Этим псевдонимом он подписывал свои рецензии, как правило, резко обличительные».
Конечно, Бажов не кривил душой, когда говорил о том, что стал детским писателем. К детям он относился трепетно, с огромной отцовской любовью и ему было, о чем им в своих книгах поведать. Любила его и детвора, зачитывавшаяся «Малахитовой шкатулкой» и другими произведениями писателя. Являлся он и почетным пионером. Участие же в мероприятиях свердловской пионерии Бажов считал для себя делом важным, ответственным, ко многому обязывающим.
Об отношении же детей к Павлу Петровичу красноречиво говорят строки, написанные о нем одной свердловской школьницей, тяжело заболевшей и направленной на лечение в Москву, увы, не увенчавшееся успехом. Стихотворение, сочиненное этой девочкой по имени Наташа, станет для нее последним…
На дворе пурга в окно стучится,
В комнате уютно и темно,
Мне сегодня что-то вдруг не спится,
Ночь уж на дворе стоит давно.
Начинает мама тихо сказы
О Хозяйке, что живет в горе.
Вижу я Данилушку – и сразу
Ящерки мелькнули на заре…
Вижу я, как девочка Татьяна
На шкатулку новую глядит,
Как горы Хозяйка Северьяна
Заковала в древний малахит…
И от этих сказов стало снова
На душе так чисто и светло…
В дальний домик дедушки Бажова,
На Урал, меня перенесло!
Не одна маленькая Наташа в трудную минуту обращалась к Бажову. Ежедневно почтальоны доставляли писателю немалое количество детских писем, искренних, незатейливых, лишенных какой-либо фальши, наполненных светом чистых и бескорыстных детских душ, тянувшихся к старому сказителю. Письма эти Павла Петровича чрезвычайно волновали, равнодушно относиться к ним он не мог.
За внешним спокойствием, выдержкой, самообладанием, тактом Бажова, скрывалось его чуткое, восприимчивое сердце. Хотя, коли уж на то пошло, следует подчеркнуть, – писатель не считал необходимым выставлять себя на показ и перед кем-то заискивать, лебезить, выслуживаться. Он привык держаться особняком, что обуславливалось и характером, и внутренней высокой культурой, не позволявшей ему вести себя несдержанно, без соблюдения устоявшихся в народе норм приличия. Тех норм, устоев, обычаев, которые испокон веков бытовали среди русского народа, добропорядочного, гуманного, высокодуховного в своей основе.
Познакомившись с писателем после выхода в свет его «Малахитовой шкатулки», годы спустя известная русская советская писательница Анна Караваева вспоминала: «До вызова Союзом писателей Павла Петровича в Москву я ни разу не видела его. Он мне представлялся, конечно, пожилым, но почему-то высоким и коренастым человеком. А я увидела старика с седой, прозрачной бородкой, худощавого, даже хрупкого на вид, роста ниже среднего. У него был тихий голос, задумчивый взгляд светлых глаз, мягкая грустноватая улыбка. Но немного спустя мне уже показалось, что именно так и должен выглядеть человек, который, почти полвека назад услышав сказы дедушки Слышко, донес их разум и нетленную красоту до наших дней. <…>
В его высказываниях никогда не замечалось высокой температуры пафоса или торжественности, да ко всему внешнему облику его это едва ли бы подошло. Все в нем – голос, взгляд, жесты – было сдержанно, негромко, скупо. Может быть, поэтому некоторые считали его уже «уставшим от жизни», суховатым, даже скрытным человеком, не желая, очевидно, присмотреться к особенностям бажовского характера. Все, что он делал и говорил, было всегда удивительно органично его природе, его опыту и взглядам на жизнь. Никогда не замечала я, чтобы Бажов высказал случайное мнение или вынес решение, от которого потом самому пришлось бы открещиваться. Он предпочитал помолчать, если не знал данного вопроса, и с осторожностью, взвешивая каждую подробность, подходил к разбору сложного дела. Всего важнее для него, как он выразился однажды, была «большевистская принципиальность и польза для дела». В его возрасте иногда и нелегко было вмешиваться в писательские дела и, тем более, – в столкновения разного рода «материальных» интересов. Естественно, его старались оберегать, не загружать лишними обязанностями: «Бажов у нас один». Но если ему случалось услышать спор по идейно-творческим вопросам, он не мог долго оставаться в положении наблюдателя».
Певец Урала, знавший прекрасно историю края, его богатую природу, обычаи, культуру, многие были и легенды, с Уралом напрямую связанные, Бажов, тем не менее, не воспринимал всерьез этакие местечковые и пустые по сути утверждения о наличии отдельного «уральского языка», подтверждавшего по мнению некоторых резвых и, по большому счету, малообразованных уральцев, существование чуть ли не самостоятельного «уральского народа». С такими абсурдными заявлениями писатель не мирился и на упоминания о «уральском языке», «уральском говоре», «уральском характере», по воспоминаниям современников, приводил пример, как из 140 слов, выдававшихся за «уральские», 138 оказались в известном словаре Даля. Этот неопровержимый факт, как считал Бажов, говорил лишь об одном – нет и никогда не было никакого «уральского языка», а существует смесь различных говоров единого русского языка, горячо писателем любимого.
При этом не забывал Павел Петрович подчеркнуть и то, что «нам, уральцам, живущим в таком краю, который представляет собой какой-то русский концентрат, сокровищницу накопленного опыта, больших традиций, надо с этим считаться, это усилит наши позиции в показе современного человека».
Бажов всегда был убежденным коммунистом и последовательным патриотом своего Отечества. Много сил он отдавал и общественной работе. Дважды, в 1946 и 1950 годах, его, за выдающиеся заслуги в области литературы удостоенного в 1944 году высшей государственной награды страны Советов – ордена Ленина, избирали депутатом Верховного Совета СССР от Красноуфимского избирательного округа. И к исполнению своих депутатских обязанностей он относился ответственно, не раз напоминав своим товарищам о том, что с гордостью выполняет поручения избирателей, которые его в какой-то мере даже вдохновляют, укрепляют в понимании важности этой работы и помогают бороться со старческими недугами. «Поэтому-то я и не поддаюсь своим немощам и на возраст не хочу обращать внимания, есть еще «порох в пороховницах», и буду трудиться, не покладая рук».
Увы, жить писателю и депутату оставалось недолго… 3 декабря 1950 года Павел Петрович переступит порог вечности, навсегда упокоившись в своем родном Екатеринбурге-Свердловске, с которым был неразрывно связан практически пять десятилетий.
Актуально ли сегодня творческое наследие Павла Бажова? Да, актуально, ибо ориентированно, в том числе, и на русских людей, которым предстоит прийти нам на смену. Потому, без сомнения, что произведения его носят вневременной характер.
Да и разве может кладезь народной мудрости хоть как-то устаревать? Устаревать, видоизменяться и переставать интересовать свой великий народ? Великий и могучий русский народ, достойным сыном которого был и Павел Бажов, подаривший нам радость приобщения к живительным источникам народной жизни, так талантливо и самобытно им воспетой…
Руслан СЕМЯШКИН
