Хасан Туркаев. Русский язык и русская интеллигенция в судьбах национальных культур

В нашей многонациональной России, как ни в каком другом государстве мира, обилие разных культур. Посредством диалога на русском языке они об­разуют ту неповторимую и мощную единую отечественную культуру, которая является для каждого россиянина духовной поддержкой и опорой «во дни тор­жеств и бед народных».

Прослеживая историю художественных культур, например, народов Се­верного Кавказа, всё более убеждаешься в том, что на русский язык свыше возложена миссия объединять народы, способствовать их прозрению, укреп­лять братские отношения между ними и государствообразующей нацией Рос­сии – русским народом. Если их культуры издревле подпитывались соками родной почвы, то вызревали и мужали они в лоне русского языка и выпорх­нули из национальных гнёзд в большой мир, вписались в контекст общерос­сийской и мировой культуры опять же благодаря правдивому и свободному русскому языку.

В языковом, фольклорном наследии, материальных памятниках культу­ры, нравственно-этических воззрениях, например, чеченского народа, по мнению известных учёных России, слышны отзвуки великих культур Перед­ней Азии, Ближнего и Среднего Востока, Греции, Персии, средневековой Ев­ропы и России.

Труды выдающихся археологов Е. Крупнова, Р. Мунчаева, В. Марковина, В. Козенковой, М. Багаева, этнографов Б. Далгата, Я. Чеснова и других учё­ных убеждают нас в том, что длительный исторический процесс формирова­ния у чеченцев ценностей и норм, верований и образов, знаний и умений, обычаев и языка, художественного мышления образовал огромный пласт культуры, на котором позднее возникли её новые формы, запечатлевшие характеры эпох, поиски народом общенациональной идеи самосохранения.

К активному познанию и изучению художественного наследия чеченцев в последней трети XVII века обратились русские учёные, академики И. А. Гюльденштедт, П. С. Паллас, а в начале XIX века – академик Г. Ю. Клапрот, многие российские и иностранные путешественники. Так началось включение духовного наследия чеченского народа в русский и миро­вой научный контекст.

Мифы и нартский эпос, волшебные и героические сказки, малые формы исторического эпоса, выдающаяся архитектура башенного строительства Средневековья, наскальные рисунки и надписи на башнях и склепах, жанр илли, сформировавшийся в XVI—XIX веках, арабоязычная литература – художе­ственно-эстетическое наследие чеченского народа, накопленное им на протя­жении многих веков. Но это художественное наследие формировалось не в тесных и замкнутых во времени и пространстве пределах, а в процессе ин­тенсивных контактов с художественными системами Запада и Востока.

Благотворное воздействие гуманистической и демократической мысли русского народа, его языковых и культурных богатств на умы и образ жизни чеченцев и ингушей тянется вглубь веков. Так, лингвистические данные сви­детельствуют о культурно-экономических контактах чеченского племени с Древней Русью. Ряд слов чеченского языка по форме совпадает с русскими или близок к ним. По мнению известных исследователей, Овлур, герой «Сло­ва о полку Игореве», - прообраз нынешних вайнахов. Начиная со «Слова о полку Игореве», складывалась система взаимоотношений двух культур. В середине XVI века, во время царствования Иоанна IV Грозного начинаются мирные контакты чеченского племени с русскими людьми.

Знакомство чечен­цев с русской культурой происходило и по-другому. До начала кавказской ко­лонизации и даже в период активных военных действий по разным причинам (кровная месть или нежелание принять мусульманство) чеченцы уходили к своим соседям русским и с течением времени становились казаками. Было и наоборот: к чеченцам бежали крепостные крестьяне, солдаты и казаки во время Кавказской войны. Они жили во многих чеченских аулах, «солдаты большей частью женаты были на чеченках, но есть (там) и русские женщины». О складывавшихся тогда между чеченцами и русскими отношениях писал и Л. Н. Толстой в своей повести «Казаки»: «Очень, очень давно предки их... бежали из России и поселились за Тереком между чеченцами на Гребне... Живя между чеченцами, казаки породнились с ними и усвоили себе обычаи, образ и нравы горцев; но удержали и там... русский язык... Ещё до сих пор казацкие роды считаются родством с чеченскими...»

Л. Н. Толстой, русскими буквами записавший от своих друзей-чеченцев две чеченские песни, явился родоначальником взаимообогащения русской и чеченской художественных культур. В 1875 году он писал поэту А. А. Фету: «Читал я это время книги, о которых никто понятия не имеет, но которыми я упивался. Это сборник сведений о кавказских горцах, изданный в Тифлисе. Там предания и поэзия горцев, и сокровища поэтические необычайные... Нот, нет – и перечитываю. Хотел послать Вам, но жалко расставаться». Но по­слал, оказывается! Л. Н. Толстой послал своему другу изумительные образ­цы чеченской народной лирики. Вот ответ А. А. Фета, содержание которого и сегодня волнует нас своей философией:

ГРАФУ Л. Н. ТОЛСТОМУ

Как ястребу, который просидел

На жёрдочке суконной зиму в клетке,

Питался настрелянною птицей,

Весной охотник голубя несёт

С надломленным крылом — и, оглядев

Живую пищу, старый ловчий щурит

Зрачок прилежный, поджимает перья

И вдруг нежданно, быстро, как стрела.

Вонзается в трепещущую жертву,

Кривым и острым клювом ей взрезает

Мгновенно грудь и, весело раскинув

На воздух перья, с алчностью забытой

Рвёт и глотает трепетное мясо,

— Так бросил мне кавказские ты песни,

В которых бьётся и кипит та кровь,

Что мы зовём поэзией. — Спасибо,

Полакомил ты старого ловца!

Речь идёт о двух чеченских народных песнях – «Высохнет земля на моги­ле моей» и «Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой», которые позже Л. Н. Толстой ввёл в повесть «Хаджи Мурат» (1896-1904).

Вспомним слова В. Г. Белинского: «Грандиозный образ Кавказа с его во­инственными жителями в первый раз был воспроизведён русскою поэзиею, - и только в поэме Пушкина (“Кавказский пленник”. - X. Т.) в первый раз рус­ское общество познакомилось с Кавказом, давно уже знакомым России по ору­жию». И далее: «... С лёгкой руки Пушкина, Кавказ сделался для русских завет­ною страною не только широкой, раздольной воли, но и неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний. Муза Пушкина как бы освятила дав­но уже на деле существовавшее сходство России с этим краем... И Кавказ – эта колыбель поэзии Пушкина – сделался лотом и колыбелью Лермонтова».

Прототипами героев поэм «Измаил-Бей», «Мцыри», романа «Герой наше­го времени» и других произведений М. Ю. Лермонтова, по мнению лермонтоведов, явились исторические лица из чеченцев. Эта версия правомерна, ибо в своих кавказских произведениях поэт говорил о своих близких отношениях с чеченцами.

...Старик-чеченец,

Хребтов Казбека бедный уроженец.

Когда меня чрез горы провожал,

Про старину мне повесть рассказал.

Или в поэме «Валерик» читаем:

Галуб прервал моё мечтанье,

Ударив по плечу; он был

Кунак мой: я его спросил.

Как месту этому названье?

Он отвечал мне: Валерик,

А перевесть на ваш язык.

Так будет ‘'речка смерти”: верно,

Дано старинными людьми.

— А сколько их дралось примерно

Сегодня? — Тысяч до семи.

— А много горцы потеряли?

— Как знать? — Зачем вы не считали!

Да! будет, кто-то тут сказал,

Им в память этот день кровавый!

Чеченец посмотрел лукаво

И головою покачал.

Поэтому мы с особой гордостью вчитываемся в смысл следующего при­знания М. Ю. Лермонтова: «Я многому научился у азиатов, и мне бы хотелось проникнуть в тайны азиатского миросозерцания, зачатки которого и для са­мих азиатов, и для нас ещё мало понятны. Но поверь мне, там, на Востоке, тайник богатых откровений».

Десять лет спустя после гибели М. Ю. Лермонтова в Чечню приехал Л. Н. Толстой (30 мая 1851 года). Он сразу же окунулся в самую гущу жизни чеченцев и казаков, завёл среди них друзей. Размышления молодого Л. Н. Толстого о судьбах горцев и вообще о человеке, занятом «несправед­ливым и дурным делом – войной», легли в основу кавказского цикла его творчества («Набег. Рассказ волонтёра», «Рубка леса. Рассказ юнкера», «Из кавказских воспоминаний. Разжалованный», «Записки маркёра», «Записки о Кавказе. Поездка в Мамакай-Юрт»).

Показ демократизации взглядов русского офицера на войну, отрицание и осуждение войны через отношение к ней горцев и русских солдат, стремление выявить и показать лучшую сторону характера горца, его богатый ду­ховный мир – такова вкратце концепция Толстого в его кавказских произве­дениях. И, конечно, прав был член-корреспондент АН СССР Ю. А. Жданов, который писал в начале 80-х годов XX века:

«Для передовой русской культуры встреча с народами Кавказа отнюдь не исчерпывалась впечатлениями этнографического, экзотического или роман­тического характера. Напротив, эта встреча оказала глубокое неизгладимое и плодотворное влияние на передовую общественную мысль России, содей­ствовала постановке крупных теоретических проблем, стимулировала освобо­дительное движение, обогатила интернациональные связи».

До тесного соприкосновения и активного освоения великого идейно-эсте­тического и философского потенциала русской культуры горцы Северного Кавказа прошли сложный путь поисков письменных средств для самовыраже­ния. Конечно, открытие мира и его осмысление у них произошло на родных языках. Но в наступившее Новое время, сообразуясь с требованиями меняю­щегося мира, для решения встающих перед ними социальных и политических вопросов обновляющейся действительности чеченцы начали вести интенсив­ные поиски письменных языковых средств.

До установления систематических дипломатических и культурно-экономи­ческих контактов с Россией чеченцы на определённом этапе пользовались грузинским языком. В «Истории Грузии» (т. 2, Тбилиси, 1973. С. 67) сказано: «В X веке грузинский язык получает распространение на Северном Кавказе». В. Н. Гамроколи отмечает: «В конце XVIII века, когда шла миграция грузин на Северный Кавказ, в их культурной деятельности в Притеречье намечается не­сколько линий. Одна из них – культурно-просветительская деятельность сре­ди горцев Кавказа».

Но глубоких следов в художественной культуре горцев грузинский язык не оставил: на нём не были написаны ни летописи, ни семейно-родовые тептары (хроники рода и семьи), ни тем более литературные произведения. Функциональная роль грузинского языка во взаимосвязях грузин и горцев, живших, прежде всего, на границе с Грузией, сводилась к тому, чтобы поль­зоваться им для делового общения, а также для пропаганды грузинскими миссионерами идей христианства в горах Северного Кавказа.

Его активному распространению мешало то, что на Северном Кавказе происходило соперничество христианства и ислама. Решающее воздействие на результат противостояния двух религий оказали арабские походы на Кав­каз, арабо-хазарские войны и татаро-монгольская экспансия.

В распространении арабского языка и литературы на Северном Кавказе академик И. Ю. Крачковский прослеживал две волны. «Первая, шедшая с ранними завоеваниями, неглубоко затрагивала местное население Закавка­зья, а вторая, медленно нараставшая с XVI века, постепенно создала в Даге­стане, Чечне, Ингушетии, отчасти Кабарде и Черкесии местную оригинальную литературу на арабском языке».

Постоянные для XIX века «бурные дни Кавказа» не способствовали сложе­нию в Чечне развитой арабоязычной художественной системы. Только в по­следней трети XIX века, после окончания Кавказской войны (1864) появились у чеченцев крупные арабисты-богословы, создававшие оригинальную литера­туру на арабском языке, сыгравшие выдающуюся роль в религиозно-нравст­венном воспитании народа. Они писали проповеди, наставления, разъясняли содержание Корана, создавали особый духовный климат. Религиозные песно­пения, мовлиды, элегии о святых, принесших себя в жертву, утверждая ислам­скую религию, - все эти художественные формы религиозно-философского содержания углубляли в народе нравственные искания, прививали ему строгие морально-нравственные нормы, строили образ возвышенного человека, су­мевшего подняться выше благ и соблазнов «бренного мира» и служить высоко­му и вечному - Аллаху, вере. В целом это была просветительская литература.

Её светское направление связано, прежде всего, с теми учёными-араби­стами, кто тесно соприкасался с историей России и её языковой и художест­венной культурой. Так, при составлении П. К. Усларом в 1862 году «Чеченской грамматики» активную роль сыграли в качестве консультантов прапорщик Кеди Досов и мулла Янгулбай Хасанов. В истории Чечни и России (40-70-с годы XIX века) яркий след оставил Атаби Атаев – руководитель национально- освободительного движения, один из образованнейших знатоков арабского языка, почётный пленник императора Александра II. В его поэтическом и эпи­столярном наследии запечатлелись и новое, светское направление в арабо­язычной литературе Чечни, и небывалая до него положительная трактовка об­раза России и её исторических личностей.

После окончания монголо-татарского владычества, рухнувшего под уда­рами усилившегося русского государства, и начала переселения горцев с гор на равнину в середине XVI века у чеченцев установились добрые соседские отношения с появляющимися по-над Тереком и Сунжей первыми казачьими поселениями. М. О. Косвен на множестве примеров доказал, что «беглые российские люди нашли на Тереке приют и дружбу у чечено-ингушских и дру­гих горских племён». Из письменных источников известна, например, напи­санная на русском языке челобитная чеченского владетеля Ших-Мурзы Окуцкого, посланная царю Фёдору Иоанновичу, в которой Ших-Мурза говорит о том, что «и он, и отец его верою и правдой служили, и сейчас, если велишь где идти на службу, - и яз с теми своими слугами готов».

Первым человеком, написавшим о Чечне и чеченцах серьёзную работу в 1859 году, был А. П. Берже. В предисловии к своему исследованию «Чечня и чеченцы» А. П. Берже писал: «Чеченцы хотят приобщиться к России и со временем занять место в ряду образованных народов. Замкнутые до того в неприступных горах и мрачных ущельях, они начали целыми аулами высе­ляться на плоскость, где скорее поймут выгоды мирной оседлой жизни, со­ставляющей первую степень к гражданственности».

«Нынешнее поколение горцев может учиться русскому языку не иначе, как в русских школах, которые устраиваются исключительно там, где живут рус­ские люди. Уже одно это условие поставляет в необходимость устраивать школы закрытые, принимать учащихся на полное содержание правительст­ва», - столь откровенное заявление о необходимости обратить особое внима­ние на просвещение горских народов тогда впервые зазвучало из уст П. К. Услара – автора многих кавказоведческих и лингвистических трудов, посвящённых языкам этих народов. «Русский язык, сближение с русской жиз­нью, хотя бы даже только умственное, бесконечно важны для будущности Кавказа: подчиняясь таковым условиям, сделаем, что можно, а сделать мо­жем мы весьма много», - писал он в своей работе «Предположение об обус­тройстве горских школ».

А. П. Берже, П. К. Услар, И. А. Бартоломей и другие русские учёные усердно разъясняли читающей и мыслящей России, что просвещение горских народов имеет важное общественное значение для духовного сближения рус­ского и горского народов. П. К. Услар писал тогда, что «мы и горцы как бы находимся на двух противоположных берегах реки, через которую нет пере­правы. К чести горцев должно сказать, что они не лишены любознательнос­ти. Учиться даже в зрелых летах не считается предосудительным».

Без заинтересованного и действенного участия русских учёных в поста­новке и решении широкого спектра проблем национальной жизни той слож­ной эпохи немногочисленной горской образованной прослойке, пожалуй, бы­ло бы трудно сориентироваться в определении концептуальных приоритетов в своём творчестве. Притом, и это очень знаковое явление, активное участие русских учёных в осмыслении национальной жизни привело к демократизации формирующейся общественной и просветительской мысли на Северном Кав­казе и её ускоренной интеграции в русский и общероссийский контекст.

Для этой высокой цели были предназначены такие актуальные не только для своего времени, но и по сей день не потерявшие научной значимости на­учно-популярные издания, как «Сборник сведений о кавказских горцах», «Сборник для описания местностей и племён Кавказа» и др., а также перио­дическая печать на русском языке в Закавказье и на Северном Кавказе: газе­ты «Кавказ», «Терские ведомости», «Терский край» и др. На рубеже XIX и XX веков на Юге России издавалось такое множество газет, что одно их пе­речисление заняло бы слишком много места.

В национальных округах открывались начальные школы на русском языке для обучения детей горцев. Правда, их количество вовсе не удовлетворяло потребности всего населения. Взрослые горцы приобщались к русскому языку и культуре в открытых для них л ряде городов Северного Кавказа воскресных школах. Для горских детей имелись вакансии в Ставропольской, Бакинской и Екатериноградской гимназиях, Тифлисской фельдшерской школе. В Став­ропольской гимназии с 1850-го по 1887 год прошли обучение 7191 человек, в том числе 1739 горцев. Из стен этой гимназии вышли выдающиеся общест­венные деятели и просветители, учёные народов Северного Кавказа.

Даже эти весьма краткие сведения из истории позволяют уверенно гово­рить, что во второй половине XIX-начале XX веков северокавказские народы переживали в своём развитии ренессансный период. Он наступил, помимо всего прочего, еще и потому, что в начале 60-х годов XIX века в России поч­ти одновременно произошли два выдающихся события, круто изменившие судьбы её народов: окончание десятилетиями продолжавшейся Кавказской войны (1864) и появление Манифеста Александра II об освобождении кресть­ян (1861). Последовавшие затем реформы, значительно обновившие различ­ные сферы жизни российских народов, прежде всего, реформа в области об­разования, и явились том историческим рубежом, с которого начинается сближение в культурной и общественно-политической жизни России и наро­дов Северного Кавказа и освоение ими русского языка.

Идейные поиски русских просветителей нашли живой отклик в умах и сердцах горских просветителей. Они, преломляя эти идеи через реальную, тяжёлую национальную действительность, рьяно взялись за составление бук­варей, собирание и публикацию фольклорных, историко-этнографических материалов, за литературное творчество.

Такое историческое стечение благоприятных обстоятельств привело к то­му, что у народов Северного Кавказа ускоренными темпами начала форми­роваться на русском языке общественно-просветительская мысль и новые формы художественного сознания – письменная литература. В этом велика историческая роль России и русского языка.

Деятельность просветителей занимает особое место в культурном насле­дии чеченцев, так как является скачком от их фольклорного мышления к пись­менной литературе, от арабоязычной литературы к литературе просветитель­ской, развивающейся на русском языке, поднимающей вопросы социального переустройства действительности.

Горские писатели взращены на культурной почве, подготовленной пере­довой мыслью России, но значение их подвига заключается в том, что они впервые обратились к актуальным вопросам национальной жизни, поставлен­ным в повестку дня всем ходом истории и задачами современности (И. Ялгузидзе и Хан-Гирей, Султан Казы-Гирей, произведения которого «Долина Ажитугай» и «Персидский анекдот» А. С. Пушкин напечатал в 1836 году в первых номерах своего журнала «Современник»). Шора Ногмов в своём произведе­нии «Черкесские предания» писал: «...Придёт время, когда в душе грубого горца вспыхнет чудное чувство – светильник жизни – любовь к знаниям», «не­долго осталось до сего счастливого времени».

По мере возрастания уровня художественного мышления в условиях раз­вернувшейся просветительской работы начинает складываться, таким обра­зом, художественная проза на русском языке, и концепция национальных просветителей воплощается в образах создаваемых ими произведений («За­писки черкеса», рассказ «Абреки» адыгского просветителя 60-70-х годов XIX века Адиль-Гирей Кошева, «В осетинском ауле» осетинского просветите­ля 70-х годов XIX века Инала Канукова, рассказ «Лозы любви», очерки «Дикло и Шанако», «Картина Тушетии», «Записки о Тушетии» тушина чеченского происхождения Ивана Цискарова, историко-этнографическое исследование «Чеченское племя» Умалата Лаудаева, очерки «Присяга у ингушей», «Нравст­венные значения присяги у ингушей», «Об ингушских женщинах» Чаха Ахриева, «Горское паломничество» Асланбека Базоркина и др).

После появления письменности на родных языках у народов Северного Кавказа в начале 20-х годов XX века, русский язык не был ими отодвинут на второй план: их художественные литературы развивались на двух языках родном и русском, продолжая традиции просветителей предшествовавших десятилетий.

Русский язык, образно говоря, стал родным братом национальным пись­менным языкам. Потому он заботится о них, обогащает их словарный со­став, способствуя таким образом их дальнейшему развитию, предоставляет национальному мышлению неведомые ему ранее языковые и стилистические формы для творческого самовыражения. Именно благодаря такой гуманной и интернационалистской миссии русского языка и русских писателей нацио­нальные литературы через каких-то десять лет после их зарождения вышли на российский уровень, поведав широкому читателю о богатстве и разнооб­разии своего духовного мира.

В СССР развивалось 77 литератур. Их постоянное взаимодействие в ре­шении сложных задач сложной действительности происходило путём взаимо­обмена между ними посредством русского языка накопленными духовными ценностями.

Нельзя также забывать, что становление новописьменных литератур, осо­бенно в 20-40-е годы XX века происходило при активной поддержке и посто­янном участии в этом процессе русских писателей. Из истории советской многонациональной литературы хорошо известно, что на Северный Кавказ, в Среднюю Азию и другие регионы бывшего СССР постоянно выезжали бри­гады известных русских писателей и оказывали молодым авторам бескорыст­ную помощь в их творческом труде. Таково было это время – время высоко­го морального и духовного подъёма людей, глубоко осознававших, что они делают одно общее дело во имя процветания их общей страны. Классик чечен­ской литературы М. Мамакаев, ещё в юношеские годы сблизившись с выдаю­щимися русскими писателями, учившийся у них мастерству художественного слова, на учредительском съезде Союза писателей РСФСР (1958) сказал: «В нас, писателях старшего поколения, всегда живёт чувство глубокой благо­дарности к тем русским писателям, которые оказывали нам неустанную по­мощь в наших первых творческих исканиях. Теперь мы выросли и значитель­но окрепли... Няньки нам теперь, правда, не нужны, но от дружеской руки своих братьев мы никогда не собирались и не собираемся отказываться».

Русскоязычная литература национальных писателей... Не останавливаясь на спорах, которые вызваны творчеством писателей нерусского происхожде­ния, пишущих на русском языке, скажу, что произведения киргиза Чингиза Айтматова, абхазца Фазиля Искандера, чукчи Юрия Рытхэу, осетинки Езетхан Ураймаговой, таджика Тимура Зульфикарова, казахов Олжаса Сулейменова, Ануара Алимжанова, Мурата Ауэзова, азербайджанца Чингиза Гусейнова, ка­бардинца Алима Кешокова, ингуша Идриса Базоркина, чеченца Саид-Бея Арсанова и многих других, писавших и пишущих на русском языке писателей, - великолепное доказательство исторической роли русского языка в раскрытии миру неисчерпаемой духовной энергии народов, разбуженных к жизни рус­ской цивилизацией.

Другого такого феномена, когда язык и культура государствообразующей нации способствуют появлению языков и литератур этносов и этнических групп, становятся для них неисчерпаемым источником для формирования на­циональной идентичности, в мире нет. Русский язык, являясь языком пере­водов художественных произведений национальных писателей, пропуская их через свой живой организм, очищает от сопутствующего словесного шлака, поверхностных трактовок образов и обогащает за счёт своих неизмеримо глу­боких эстетических возможностей. Поэтому мерилом роста мастерства наци­ональных писателей, свидетельством признания его в литературном мире яв­ляются переводы его творений на русский язык.

Философия национального мировосприятия стала достоянием всесоюзно­го и мирового читателя только на позднем этапе истории национальных лите­ратур – в 60-80-е годы XX века, то есть тогда, когда в своём формировании они достигли высокого уровня. В эти годы одухотворяющая и оберегающая роль русского языка в интеграции художественной системы народов России во всесоюзную и мировую культуру была велика.

Сейчас, в условиях жестоких рыночных отношений и общественно-полити­ческих потрясений роль русского языка в судьбах национальных культур испод­воль ослабевает. И это тревожит, ибо отсоединение национальных литератур от духовной пуповины русского языка непременно приведёт к их обеднению, а затем и к выпадению их из общероссийского и мирового контекста.

***

ТУРКАЕВ Хасан Вахатович родился 10 мая 1938 года в селе Малые Варанды Шатойского района Чечено-Ингушской АССР (РСФСР, СССР). Российский чеченский учёный, доктор филологических наук, профессор. Заслуженный деятель науки Ч И АССР, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, член Союза писателей России.

«Наш современник», № 9, 2019