И жизнь, и слёзы, и любовь
Бывает так: увидишь художественное произведение и скажешь себе: «Ну какое же оно замечательное! За душу берёт». А по прошествии многих лет встречаешься с ним, и тебя прошибает мысль: да оно не просто замечательное, а выдающееся. Из тех, в коих заключены вечные истины.
Так и произошло со мною, когда дважды посмотрел я фильм двух больших и светлых талантов. Первый раз в 1983 году, а второй — спустя почти 40 лет, в 2022-м. Режиссёр-постановщик — Николай Губенко (он же автор сценария), исполнительница главной роли — Жанна Болотова. Речь пойдёт о кинофильме «И жизнь, и слёзы, и любовь».
Сюжет этой художественной кинокартины банально прост: в ней представлена жизнь дома престарелых. Она течёт своим чередом: подъём, завтрак, обед, ужин и весьма часто беспокойная ночь, когда вспоминается прожитое. Ничего этого не показано, но догадаться об этом нетрудно. Ничего нет у обитателей их последнего жилища, что взволновало бы их души, что вызвало бы у них жажду жизни.
Всё происходящее в фильме дано на фоне воспоминаний и размышлений больного Павла Андреевича. Он болеет молча: чего там — не жизнь это уже, а доживание. Всё так и есть, пока в дом престарелых не приезжает новый главный врач Варвара Дмитриевна.
Роль Павла Андреевича играет герой фильмов немого кино двадцатых годов Фёдор Никитин. Ему восемьдесят, а может, уже и того больше. Но когда по выздоровлении он встаёт и облачается в строгий костюм, то он строен, как в молодости, и лицо его благородно. Глаза у него спокойной и мудрой красоты. Глаза великого актёра.
Роль Варвары Дмитриевны — красивого и душевного врача — исполняет Жанна Болотова. Павлу Андреевичу она говорит: «Вы должны мне помочь». И, как бы обращаясь к окружающим её медсёстрам, ласковым, но убедительным тоном произносит: «Когда Павел Андреевич поправится, он лично посадит несколько яблонь». И далее: «Если мы пройдёмся по нашему саду, значит, и у меня всё сбудется».
Поначалу Павел Андреевич молчит. Но через недолгое время голосом за кадром признаёт: «С её приходом её кабинет стал похож на исповедальню. Приходили, чтобы облегчить душу». Голос за кадром — задушевный голос Николая Губенко.
Мне кажется, что роль Варвары Дмитриевны — одна из лучших из более чем тридцати ролей, сыгранных в кино Жанной Болотовой. Как только она появляется на экране, непроизвольно обращаешь внимание на неё как на одухотворённую молодую красивую женщину. И сам собой приходит на память монолог её юной героини из классического кинофильма «Дом, в котором я живу», из драмы А. Островского «Гроза»: «Отчего люди не летают...» Но образ красивой женщины как-то понемногу растворяется и появляется образ доброй, душевно обаятельной женщины-врача, образ молодой мамы своих престарелых детей.
Жанна Болотова ведёт свою роль с доброй надеждой на духовное и, соответственно, на физическое возрождение своих пациентов. Но она готова и к драматичной бескомпромиссной схватке со всеми, кто тому препятствует, — с директором дома престарелых, с его приближёнными. Для директора обитатели этого дома не люди, а контингент. «Внимание контингента, — говорит он по громкоговорителю, — трудотерапия — залог здоровья». Главное для директора, роль которого блестяще играет Пётр Щербаков: контингент должен вовремя поесть, попить и поспать. С контингентом он держится всегда на внушительной дистанции. Слова грубого не скажет, но и доброго не промолвит. Короче: он начальник, они — подчинённые.
Что касается приближённых директора, то их олицетворением является постоянно весёлая, сытно поевшая молодая женщина. Такая, что в народе называют разбитной бабёнкой. С директором она на короткой ноге — словом, в весьма близких отношениях. Она не то заведующая столовой, не то главный повар. К жителям дома престарелых относится с полным безразличием. Они для неё что есть, что нет. Преисполненная мещанской радости, она позволяет себе хамство мимоходом. Её роль, казалось бы, легко и беззаботно исполняет талантливейшая Наталья Гундарева.
Что касается обслуживающего персонала, то он представлен в фильме в лице Степана Степановича. Он и слесарь, и конюх, и истопник, а если понадобится, то и токарь, и электромонтёр. И всё это — за одну зарплату. На таких, как он, земля держится. Всем хорош этот на все руки мастер. Но есть у него одна слабость — любит выпить. Правда, даже когда выпьет, работу справляет аккуратно. По возрасту он из фронтовиков. Кто-то из окружения начальства пустил в обиход унизительное для него прозвище Стаканыч. Образ этого неутомимого труженика гениально представил нам Евгений Евстигнеев.
Повторимся: жизнь в доме престарелых шла, как говорится, своим чередом. Директор держал контингент в надлежащем порядке. Порядка этого ничто бы не нарушило, если бы не появление нового главного врача — Варвары Дмитриевны.
Дело не только и не столько в том, что люди шли к ней, чтобы облегчить душу. Главное заключалось в другом, более важном: они поверили ей, не сразу, но поверили, что старость — это не только способность думать, помнить, но и чувствовать счастье жить. Пациенты Варвары Дмитриевны стали высказывать мысли, которых до её появления не было слышно в доме престарелых: «И старость забываю я, и жизни шлю благословение», «Я буду жить в любви», «Для счастья не существует старости, пока есть чувство долга...»
Варвара Дмитриевна, по её словам, стремилась одомашнить быт своих пациентов, дорогих ей людей. Появились аквариум, птицы, цветы. И всё это для них, коих она врачевала. Она стала не только их заступницей, но и воительницей по отношению ко всем, кто считал её подопечных теми, кто лишь доживает свой век. Она требовала от директора починить крышу, в которой, и не в одном месте, обнаружилась течь. Жёстко настаивала на том, чтобы были убраны решётки с окон. Противостояние между нею, поддерживающими её стариками, переставшими быть контингентом, и директором с его приближёнными стало неизбежным.
Но прежде чем представить читателю картину противостояния, скажу о режиссёрском стиле Николая Губенко в рассматриваемом фильме. Я осмелюсь назвать его стилем драмы, не осознаваемой участниками пьесы, в которой у них (ни у одного из них) нет активной роли. В лучшем случае это страдающая, молчаливая драма, как у Павла Андреевича. Он осознаёт, что медленно уходит из жизни, но ничего поделать не может, да уже, наверное, и не хочет. Большинство же притерпелось к однообразной и унылой жизни. Привыкли. Что поделаешь: старость — не радость.
Да и нет в этой жизни откровенных злодеев. Ну директор-бюрократ и хамоватая директор столовой или главный повар. Ну, вероятно, кормятся они от того, что получают от государства для управляемого ими дома. Но делают это «в плепорции», как говорили в далёком XIX веке. На питание и бытовое устройство никто в фильме не жалуется. Ну нет у них души, так что поделать — это не вина их, а беда. Да наши-то души в затухающем состоянии: жизнь идёт к концу.
Такой вот стиль сурового, чеховского, реализма Николая Губенко. Его суровый реализм — он же и реализм жизнеутверждающий. С появлением в фильме главной его героини — Варвары Дмитриевны — старость у людей не исчезает, но она наполняется жаждой жизни, счастья и любви. Да, любви! Всё это оттого, что пробуждается в них чувство достоинства, чести.
Павел Андреевич узнаёт в Софье Петровне, обитательнице дома, в котором и он живёт, женщину любви своей далёкой молодости. Из его разговора с самим собой: «С трепетом я услышал это имя. Вспомнил, как на эстраду, сколоченную из досок, выходила богиня. Она пела. Её много вызывали. Это был четырнадцатый год». Прежнее чувство любви вдруг проснулось в Павле Андреевиче. Ничего уже быть не могло. Но светлые воспоминания очищали душу и возвышали её над обыденностью жизни. Жизнь вновь становилась прекрасной!..
Возрождение души делало людей смелыми, как в молодости — в Гражданскую и Великую Отечественную войны. Они видели, как Варвара Дмитриевна независимо, гордо и жёстко требовательно держала себя в разговоре с директором, и так же старались держать себя с начальством, когда оно давало понять, что оно вышестоящее по отношению к ним.
Директор видел неприятные для него изменения: контингент превращался в коллектив, где каждый становился защищённым от попыток унижения его достоинства. Процесс этот был нелёгким, но он шёл неуклонно. Старики переставали быть просто стариками. Они становились товарищами с чувством чести, совести и долга.
«Вы мне портите контингент. Его надо держать на дистанции», — говорил директор Варваре Дмитриевне. Но она не внимала его словам. Противостояние шло к конфликтному взрыву. И он случился, когда один из старых товарищей на жёсткий разговор с ним директора ответил ему не менее жёстко. «Какое вы имеете право разговаривать со мной в таком тоне!» — взорвался директор. Его собеседник повернулся к нему спиной. Ушёл, но тут же вернулся, держа в руках небольшой мешочек. Он раскрыл его, и на стол, что стоял между ним и директором, посыпались ордена и медали: «Вот мои права... Разрешите идти помирать, ваше высокородие». Директор молчал в оцепенении.
Николай Губенко вложил в уста фронтовика Гражданской и Великой Отечественной войн такие слова, что не требуют комментариев. В этом его особенность как режиссёра великого художественного дара: лиричность и публицистичность.
Собеседник директора — мужчина деревенского типа с большой бородой и рубленой речью: «Я большевик, как только взял в руки винтовку. Был большевик и есть большевик». Одним словом, мужик, плечистый и с жестами размашистыми, резкими. А недалеко от него интеллигент из бывших в виртуозном исполнении Сергея Мартинсона. Эксцентричный, эпатажный. И казалось мне, что вот-вот и я услышу его голос за кадром: «Без женщин жить нельзя на свете, нет...» С ехидством он спрашивает: «Вы какое лучшее средство от перхоти знаете?» И отвечает: «Гильотина».
Губенко свёл в одно общество людей, казалось бы, абсолютно не могущих жить вместе. Но наша трагичная и героическая история свела их в одно общество — советское. Одни из них закладывали его основы с оружием в руках, ценою собственной жизни. Другие защищали его, наше Советское Отечество, трудом своим на пределе возможного. «А всё-таки мы хорошо жили», — заявляет пожилая женщина, по виду работница фабрики или завода. Третьи назывались попутчиками в первые годы Советской власти. Среди них были и работники эстрады, театра, кино, такие как герой Мартинсона. Не все попутчики становились сознательными участниками социалистического созидания, но большинство ими стали. О врагах Советской власти речи не ведём.
Николай Губенко в доме престарелых представил, по моему убеждению, поколение, пережившее трагедии Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войн, нелёгкий период послевоенного возрождения страны. Поколение, познавшее счастье Победы 1945 года. Фильм Губенко говорит нам: хотите понять наше прошлое, цену Великой Победы, будьте предельно внимательны к жизни людей старшего поколения. Это не просто фильм о необходимости доброго отношения к старикам. Он, ко всему сказанному, о трагедии одиночества в старости. Если предаётся забвению в обществе вечная истина: когда одиночество в старости становится массовым явлением, то общество ожидает страшная трагедия расчеловечивания, та его атомизация, что случается от торжества мещанского индивидуализма. Что и происходит с нами в настоящее время.
Но Губенко не был бы Губенко, если бы он в финале своего художественного произведения не представил зрителю светлого простора, праздника человеческого счастья. Сделал он это по-чеховски удивительно просто. Варвара Дмитриевна организует работу совета для подготовки празднования восьмидесятилетия Софьи Петровны. Все готовятся к её юбилейному дню как к личному важному событию. Ещё бы, такое происходит впервые в их доме!.. Павел Андреевич публикует в местной газете статью о творческой судьбе Софьи Петровны. Даже склочница Птицына (её играет Капитолина Ильенко) винится перед нею за нелестные свои слова о ней и поздравляет, поздравляет...
Вершиной праздника не только для юбилярши, но и для всех стало появление в их общем доме знаменитого тенора Козловского. Для Софьи Петровны он исполняет романс на слова Фёдора Тютчева «Я встретил вас — и всё былое...». Затем Козловский приглашает Софью Петровну на тур вальса. Молодость вернулась к старикам. Пусть в воспоминаниях, но вернулась. Я встретил вас — и всё былое...
Фильм завершается музыкой Верди из его гениальной «Травиаты». В ней слышны звуки трагедии и мощная ода Любви, без которой нет Жизни и невозможно Счастье.
Своим фильмом «И жизнь, и слёзы, и любовь» Николай Губенко и Жанна Болотова (он всегда подчёркивал, что она — соавтор всех его работ) напомнили нам ещё одну вечную истину: сопротивление добра злу, будь то невежество, жестокость торжествующей пошлости, возможно только через созидание нового, светлого и доброго. Это непреложно во всей социальной жизни, но прежде всего в политике.
Фильм Николая Губенко и Жанны Болотовой быстро приобрёл международное признание. В 1984 году на международном кинофестивале в Рио-де-Жанейро он получил приз «Серебряный тукан» за лучшую режиссуру. В 1985 году за режиссуру был удостоен приза на международном кинофестивале в Варне. И в том же году получил такой же приз на Всесоюзном кинофестивале.
Фильм «И жизнь, и слёзы, и любовь» давно, уже почти сорок лет как вошёл в классику советского кино. Но почему его так редко, считанные разы, выводят на телеэкраны? Не потому ли, что таких фильмов сегодня никто снять не может? Думаю, что в этом причина его весьма редкого показа по телевидению. Но не только в этом.
Каждый большой художник несравним с другим. Он неповторим. Талантливых кинорежиссёров в советское время было немало. Великих — намного меньше. Николай Губенко, в чём не только я убеждён, находится в ряду последних. Случилось бы это, если бы не соединила Николая и Жанну светлая любовь? Нет, не случилось бы.
Юрий БЕЛОВ
Источник: «Правда»
