Боль души, которая спасает

«Уважаемая редакция «Правды»! От себя и своих товарищей горячо благодарю вас за то, как вы в номере от 15—16 марта с. г. вспомнили нашего и всенародно любимого писателя Валентина Григорьевича Распутина. Но у нас вопрос: обратили внимание, что его 85-летие в абсолютном большинстве российских СМИ, то есть в газетах и журналах, по телевидению и на радио, осталось совсем (или почти совсем) незамеченным?»

Конечно, обратили. Ещё бы! Нас, как и автора процитированного письма из Архангельской области, поразило, что в день знаменательной даты, 15 марта, ни по одному из основных федеральных телеканалов о ней даже не было упомянуто. Ни по одному, включая специальный, казалось бы, канал «Культура»! Только к концу недели, будто спохватившись, здесь показали великолепный советский фильм «Уроки французского» и повторили давнюю передачу о выдающемся отечественном писателе.

Согласитесь, случайным такое быть не может. И если бы произошло это при жизни Валентина Григорьевича, наверное, сам он не очень бы удивился. За время после рокового для Родины 1991-го попривык к тотальному официальному замалчиванию.

Что ж, тот год, завершивший развал великой страны, резко разделил жителей России. Одни радовались происшедшему, другие тяжко скорбели. Всем известно, с кем стал В.Г. Распутин.

Сначала, пожалуй, трудно было определить, кого больше. Ведь оказалось, что за годы горбачёвской «катастройки» масса народа ужасающе охмурена и околпачена. Однако под давлением самой жизни очень быстро пошло народное прозрение, по которому и ударили танковые орудия Ельцина в октябре 1993-го.

Именно тогда началась публикация бесед Валентина Распутина с нашим политическим обозревателем Виктором Кожемяко, ставшая затем систематической и продолжавшаяся без малого два десятилетия. Беседы эти, часть которых печаталась и в газете «Советская Россия», вызвали особенный интерес читателей.

Ещё больше возрос читательский интерес, когда в 2005 году издательство «Воскресенье» выпустило тексты состоявшихся к тому времени бесед книгой. Ей было дано название «Последний срок: диалоги о России».

К счастью, срок не стал последним. Два издания этой книги разошлись мгновенно, а эстафету «Воскресенья» вскоре подхватило другое московское издательство — «Алгоритм». В 2007 году здесь выходит расширенный сборник диалогов Валентина Распутина и Виктора Кожемяко под названием «Боль души». А в 2012-м, в год 100-летия «Правды», к читателям пришёл уже наиболее полный вариант длительного совместного труда писателя и журналиста: «Эти двадцать убийственных лет».

И вот минуло десятилетие. За это время исповедь великого писателя-патриота, завершившая его творческий и жизненный путь, неоднократно переиздавалась, что подтверждало неубывающую её актуальность. В публикации, посвящённой 85-летию со дня рождения В.Г. Распутина, мы рады были сообщить, что издательство «Родина» начало выпускать новый тираж этой книги — под названием «Боль за Россию».

В полученных редакцией читательских откликах нашу радость разделили все. Две темы в этих откликах превалируют: радость в связи с новым изданием Валентина Григорьевича и горечь по поводу замалчивания знаменательной его даты, с чего мы начали этот наш разговор. Собственно, радость и горечь в письмах соединяются, поскольку ведь переиздание особо важной для писателя книги тоже тотально замолчено!

«Я и раньше читал о ней только в «Правде», «Советской России» и в журнале «Наш современник», — пишет Николай Соболев из Челябинска. — Но, допустим, раньше это было понятно, если даже само слово «патриотизм» оказалось у нас чуть ли не под запретом. А теперь? В связи со специальной военной операцией в Донбассе и на Украине призывы к патриотизму мы слышим каждодневно. Однако призывы и реальность во многом вопиюще расходятся».

Словно продолжая эту мысль, С.П. Троицкий из Красноярска конкретизирует: «Необходима трезвая переоценка состояния страны за истекшее антисоветское тридцатилетие. Откровенная, честная, совестливая публицистика Валентина Распутина поможет в этом».

Мысли и требования читателей «Правды» более всего обращены к внутриполитическому курсу, который, как считают многие, надо кардинально менять. Но есть и пожелания к нашей газете. Например, авторы писем предлагают в год 85-летия великого писателя подробнее рассказать о том, как рождалась последняя его книга и как он сам оценивал данную работу, представить мнения о ней достойных его единомышленников и соратников. Есть даже просьбы повторить в газете, хотя бы сокращённо, некоторые из бесед.

«Как хочется, чтобы эту книгу, получившую теперь издательское название «Боль за Россию», прочитало больше молодёжи!» — восклицает В. Кочнев, автор письма из Хабаровска. Нам тоже очень хочется. Адресуйте, пожалуйста, всех — и молодых, и ветеранов — в интернет-магазин https:www.wildberries.ru

Доставка — по всей России, оптимальная цена.

Источник: «Правда»

***

Читатели спрашивают: а как родились эти беседы, запечатлевшие голос выдающегося русского писателя в самое тяжёлое для Родины время? С чего начинались? Значит, надо вспомнить.

«Чёрный октябрь» 1993-го... Залпы танковых орудий в центре российской столицы только что довершили расправу над Верховным Советом, ставшим одним из последних оплотов сопротивления ельцинскому развалу. Ночью, как тати, собрали «победители» трупы убитых и тела раненых, развезли тайком по разным концам Москвы. Закопчённое здание на Краснопресненской набережной печально дымится. Газета «Прав­да», в которой я работаю, и «Советская Россия», где печатаюсь, указом Ельцина закрыты.

А между тем в других газетах развернулась самая настоящая вакханалия, активными участниками которой стали «демократические» писатели. И сколько кровожадности обнаружилось вдруг у тех, кто ещё недавно вовсю болтал о гуманизме и общечеловеческих ценностях! «Писатели требуют от правительства решительных действий» — так заявлено в коллективном письме, которое опубликовали «Известия» и под которым поставили свои подписи аж 42 литератора. «Решительные действия» означают: никакой пощады оппозиционным изданиям и партиям, не церемониться с ними, добить, окончательно запретить.

Но даже на этом разнузданном фоне поразило меня интервью одного из вышеупомянутых «подписантов» корреспонденту «Подмосковных известий». Не кто иной, как слывший тонким лириком Булат Окуджава, на вопрос, какое впечатление произвёл на него расстрел Дома Советов, проявив полную откровенность, беззастенчиво ответил: «Я наслаждался этим».

Как такое может быть?! Чтобы поэт наслаждался кошмарным зрелищем кровопролития, публичным убийством десятков и сотен людей...

До сих пор остро помню состояние психологического шока, вторично пережитое после расстрела. Казалось, невозможно стало дышать. И я тут же начал думать, кто из писателей, коллег Окуджавы по литературному труду, мог бы понять и разделить это моё потрясение.

Кто? Словно голос свыше услышал я в те минуты: Валентин Распутин.

* * *

Он уже тогда был классиком русской литературы. О нём уже без колебаний можно было говорить: вели­кий русский писатель. Но ведь был тоже очень большой писатель — Виктор Астафьев, а его подпись, однако, завершила список 42-х под призывом «решительных действий». Так он обратился к ельцинскому режиму. Вместе с Окуджавой.

Почему ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не мог я представить в том списке имя Валентина Распутина? Да потому что твёрдо знал: совесть ему не позволит. Вот и голос свыше, назвавший именно писателя Распутина моим потенциальным собеседником на тему о самом горьком и наболевшем, конечно же, в первую очередь подразумевал его совесть.

До того времени мы с Валентином Григорьевичем не встречались ни разу. Как писателя я его, разумеется, очень любил. Начиная с повести «Деньги для Марии», с «Уроков французского» и других ранних рассказов. На страницах «Правды» он печатал интервью и статьи в защиту Байкала, против поворота северных рек. Запомнилось и острое его письмо в соавторстве с Юрием Бондаревым и Василием Беловым, бившее тревогу по поводу состояния нашей эстрады и вообще так называемой массовой культуры, к которому она скатилась в годы «пере­стройки».

Но как он отнесётся к предложению побеседовать, если имеется в виду напечатать его слово в «Правде» уже иного времени и совсем другого положения? Когда она не главная газета страны, а одна из ставших в оппозицию к новой власти. Только что с неимоверным трудом в очередной раз удалось отстоять возобновление её издания и само историческое имя газеты, которую — власть даже не скрывала этого! — по всем раскладам должны были уничтожить. И я, увы, не раз сталкивался при обращении к некоторым из прежних авторов «Правды» с категорическим отказом или вежливо-лукавым уходом от предложения выступить в ней.

Валентин Григорьевич согласился мгновенно. Более того, когда я слушал его доброжелательный голос в телефонной трубке, мне показалось, что он чуть ли не ждал подобного предложения. Значит, у него было желание высказаться, а что это будет трибуна «Правды», его не только не смущало, но, как я понял, наоборот, в создавшихся условиях по-своему вдохновляло.

И вот я у него дома. Начинаю с потрясшего откровения Окуджавы, которое, сразу чувствую, потрясает и его. Вообще, первое и главное чувство, впоследствии всё больше во мне углублявшееся, — это близость, даже родство душевного состояния. Право, совсем не часто мне как журналисту доводилось ощущать такую душевную близость с теми, кто становился моим собеседником, так сказать, по долгу службы. Здесь же возникло не только удивительное взаимопонимание, но, я бы сказал, взаимочувствие, при котором разговор обретает особую доверительность.

Причём ведь нельзя сказать, что мой собеседник как-то специально старался для этого. Человек по натуре сдержанный, отнюдь не склонный к раскрытию души нараспашку, он говорил ровным голосом и находился в постоянной сосредоточенности, из которой, казалось, вывести его на нечто постороннее никакой силой невозможно.

Да, он был до предела сосредоточен. Не одним лишь разумом, а и чувством. И преобладала в нём — это доходило до меня почти физически — великая, всепоглощающая, неизбывная боль.

Боль за Россию. За то, что с нею и в ней происходит. За её сегодняшний и завтрашний день.

Вот что определило основной настрой нашей первой беседы, а затем и всех последующих, которые по­степенно станут регулярными, продолжаясь длительное время каждый год.

* * *

Позволю себе высказать здесь одно соображение, давно уже во мне утвердившееся. Состояние боли считается ненормальным для человека. От боли принято лечить. Однако последнее тридцатилетие в России что-то в этом традиционном представлении перевернуло, если, конечно, говорить о состоянии не физическом, а душевном.

По-моему, душевно и духовно здоров у нас нынче тот, у кого душа болит за происходящее с Родиной, и, наоборот, в лечении нуждаются не знающие такой боли, не испытавшие её. Если не болит, значит, не побеспокоишься об изменении положения в стране. Значит, тебя оно устраивает. Кто-то специально заглушает возникшую боль разного рода средствами — от самовнушения до алкоголя и наркотиков, от современных развлечений до старинного колдовства.

У Валентина Распутина душа болела очень сильно и постоянно. Однако от этой боли он не бежал в бесчувствие, не старался любым способом избавить себя от неё. В одном из достойнейших сынов России великая боль души за родную землю и родной народ несла надежду на общее наше спасение. Ибо если так сильно болит, то надо, обязательно надо, не временно устранять само это ощущение боли, а искоренять причины и источники её. А они ох как глубоки, въедливы, коварны, какой разветвлённой и ядовитой сетью пронизали всю жизнь страны...

Что же толку в этих наших беседах, переполненных истовой болью и длившихся столько лет? Валентин Григорьевич тоже задавался таким вопросом. В одной из своих статей он написал, что мы не

обольщаемся слишком большими результатами, и это верно. Обольщаться не следует. Однако, я думаю, Валентин Распутин тысячу раз прав, выражая надежду, что и те результаты, которые есть или всё-таки могут быть, придутся кстати в той сумме, из которой должно же в конце концов сложиться усиление нашей Родины, призванной вернуть себе духовную мощь, свет великой культуры и социальную справедливость.

Сегодняшний читатель прикоснётся в книге к мыслям и чувствам выдающегося современника, наделённого не только уникальным талантом, но и обострённой совестью, особым чувством чести. Прикоснётся — и, хочу верить, что-то очень необходимое возьмёт себе в помощь.

А читатель будущий обратится к этим беседам, дабы узнать, чем жил в труднейшие годы великий писатель и великий патриот Земли Русской. Конечно, он, писатель Валентин Распутин, — прежде всего и больше всего в своих повестях, рассказах, очерках. Но вот так случилось, что из года в год всё последнее время его жизни, с 1993-го и почти до самой кончины, длились и откровенные эти разговоры по самым острым, самым важным для Отечества проблемам.

* * *

Горестная весть об уходе Валентина Григорьевича прозвучала утром 15 марта 2015 года — в день 78-летия великого русского писателя. Несколько часов не дожил...

Я знал, что накануне он опять попал в больницу. Последние три года, увы, это происходило регулярно. Вот и наша работа над этой книгой, продолжавшаяся два десятка лет, прервалась из-за резкого ухудшения его здоровья.

— Уже не могу, трудно, — сказал он тогда.

Трудно было и раньше. Жить безмерной болью за родную страну и делиться самым заветным с читателями, отыскивая единственно верные и точные слова, — это было бы тяжелейшим испытанием и для человека физически вполне здорового. А он таковым давно не был. Но знал, что его слова ждут, что оно необходимо людям, и, стиснув зубы, собрав все силы, пре­одолевая себя на грани возможного, становился и становился на это служение.

Судьба усугубляла испытания. Гибель в авиакатастрофе Маруси, любимой дочери. Тяжкая болезнь и смерть любимой Светланы Ивановны, жены. Как только смог он, такой ранимый и впечатлительный, всё это перенести. И при том держать в голове свой долг, который сам он на себя возложил: работу над книгой про эти двадцать убийственных лет.

Она печаталась по мере рождения в газетах «Правда» и «Советская Россия», где только и могла в эти годы публиковаться. Стала главным делом его жизни на заключительном этапе. Стала его завещанием.

Сложился если не дневник, то своего рода ежегодник, в котором последовательно запечатлялось многое из того, что особенно волновало, тревожило, озабочивало Валентина Григорьевича Распутина — при пе­реходе из века в век, из тысячелетия в тысячелетие.

Я знаю, ему эта многолетняя работа была по-особому дорога. Как документ времени? Нет, пожалуй, даже более, гораздо более того. Как свидетельство души во времени. А работал он над текстами этих бесед по-писательски — по-распутински, я бы сказал. Предельно кропотливо и тщательно, выверяя каждое слово и малейший нюанс. Так же, как работал над повестью, рассказом или очерком.

Значит, и это неотъемлемая часть творчества русского, советского писателя на крутом рубеже биографии его Родины, которую он любил поистине больше жизни. Завещав такую любовь и всем нам.

Виктор КОЖЕМЯКО

Источник: «Правда»

***

Валентин Распутин. Не терять надежды, что победим

(Из выступления на встрече с читателями в Московском гуманитарном педагогическом институте, посвящённой изданию книги «Боль души», 2007 г.)

Книга «Боль души» родилась из бесед, которые мы с Виктором Стефановичем Кожемяко ведём с 1993 года. Первый наш разговор состоялся вскоре после расстрела Верховного Совета, а затем появилась потребность беседы продолжать. Потому что много острых вопросов в нынешней жизни, требующих обсуждения.

И говорим мы обо всём откровенно, до последней откровенности. Скрывать ничего не надо. Они, противники наши, не скрывают ничего — а нам чего же стесняться? Отклики на книгу, которые мы получаем, подтверждают: только так и следует вести разговор.

Постоянная наша тема — это культура. Что происходит с ней в России сегодня? Вот недавно я прочитал слова Тихона Хренникова, сказанные им накануне смерти: «Нет культуры — нет государства. Есть культура — есть государство». А ведь совершенно точно!

Без культуры ну какое же может быть государство, если нет воспитания? Без культуры ну какое же будет государство, если по телевизору распевают те песни, которые мы слышим, например, в Новый год? Это же ужас! Это прямо-таки голоса с Лысой горы, и причём с каждым годом всё «лучше», всё больше. И некому, как видно, остановить. Да что там некому — не хотят остановить!

Ведь сколько уже лет творит Швыдкой своё подлое дело в культуре. Мы от Союза писателей отправляли письмо президенту, протестовали, заявляли, что не хотим мириться с таким руководителем культуры. И вот вроде бы пришёл новый министр. Но мы же видим: у этого министра культуры нет возможностей влиять на культуру! Потому что всё фактически осталось у Швыдкого.

А он явно поставлен для того, чтобы разрушать культуру. Судя по всему, задание ему такое дано, потому и чувствует себя столь уверенно. И ведь он, Швыдкой, не один такой.

То, что делается сегодня в образовании и культуре, — это всё равно что сдирать кожу с человека. Кажется, с нас хотят содрать последнюю кожу, до самого конца. Больно! Духовно и морально невыносимо больно.

Если же говорить о школе, то там всё ещё страшнее, гораздо страшнее. На что ребята обречены? С этим так назы­ваемым Единым государственным экзаменом, с этими «тыками»-тестами разве могут они получить настоящее образование? Неудивительно, что многие из школы выходят просто безграмотными.

Мне известно, что в Московском государственном университете некоторое время назад стали организовывать курсы русского языка для поступающих. Настолько они безграмотны. Не знаю, существуют ли эти курсы сейчас, но какой всё-таки тревожный симптом!

Да, русский язык молодые знают всё хуже и хуже. В семьях надеются, что государство, как это было при Советской власти, научит детей самому необходимому, а ничего не получается. Школа сегодня для многих учеников — это почти гибель. Много пишут об этом, много говорят. Но всё остаётся без изменений. Потому что государство думает иначе.

Особенно душа болит за деревню, где школы, так называемые малокомплектные школы, теперь сокращаются. Какая же Россия без деревни? Когда-то Шукшин говорил: как ни посмотришь в чёрной рамке (то есть в газетном некрологе об ушедшем великом человеке) — наш, деревенский.

Мне одна учительница написала из села, как ей приходится хитрить, чтобы увеличить число часов для русского языка и литературы. Пускай, дескать, они там «наверху» своё придумывают, а я действую по-своему. И у меня получается на один или даже два часа в неделю больше, чтобы учить детей родному языку. Но много ли таких учителей?

Сейчас, говорят, рождаемость повышается, что само по себе, конечно, хорошо. Но ведь детей малых подкарауливают со всех сторон! Швыдкой подкарауливает, нынешняя школа, соблазны всякие...

Наверное, я нарисовал довольно мрачную картину. Если продолжать эту «Боль души», то продолжать её придётся, видимо, долго. Однако и стоять придётся, поскольку веры в лучшее будущее и надежды терять нельзя.

Стоять надо! Бывает так, и у меня бывает: приглашают куда-то на хорошее дело, а уже устал, уже и годы, и не хочется никуда идти — тянет просто с книжкой посидеть. И отказываешься. А потом совесть среди ночи просыпается: почему отказался? Ведь полезное, нужное дело, о важном будет разговор, а ты всё-таки отказался.

Ну да, усталость, возраст, но надо идти до последнего. Носят ноги — иди, есть о чём говорить — говори. Я думаю, это наша призванность: ни в коем случае не молчать, не устраняться, не уходить оттуда, где ты нужен.

И я знаю: так не получится. Как бы мало сил ни оставалось, всё равно надо подниматься, и отвечать на вопросы Виктора Стефановича, и во что-то ввязываться, где-то вы­ступать, кому-то помогать.

В книге мы не теряем надежды, что победим. Давайте работать для этого.

Источник: «Правда»

***

Признание сквозь годы

Писатель Виктор РОЗОВ:

— С большим интересом читаю в последнее время на страницах газет «Правда» и «Советская Россия» беседы Валентина Григорьевича Распутина с журналистом-правдистом Виктором Кожемяко. Я его знаю давно, и в беседах, которые у нас тоже бывают, стараюсь говорить о том, что более всего корёжит меня в нынешние годы торжествующего развала, повального грабежа и холуяжа. Но Валентину Григорьевичу, по-моему, удаётся выразить мучающие и меня наблюдения со свойственной ему талантливостью, которая, наверное, каждого читателя берёт за душу.

Конечно же, главное — судьба нашей Родины, судьба России. Как верно говорит он о власти, служащей чужим интересам! И выводы его я полностью разделяю:

«Если так будет продолжаться, то Россию силой заставят принять капиталистические «завоевания», а они к тому времени станут ещё разительнее и свирепее. С Россией уже сейчас не считаются, и чем дальше, тем меньше будут считаться. Государство, сознательно убивающее самоё себя, — такого в мире ещё не бывало. На Россию, слабеющую всё больше и больше, уже заведены свои планы, свои расчёты, и потерять её как своего вассала, потерять её с возвращением в самостоятельную и самодостаточную величину не захотят».

Валентин Григорьевич прав ещё и вот в чём: «Россию обдирают как липку и «свои», и чужие. Для Запада «разработка» России — это дар небес, неслыханное везенье. Запад теперь может поддерживать свой высокий уровень жизни ещё несколько десятилетий. Ну а домашние воры, полчищами народившиеся из каких-то загадочных личинок, тащат буквально всё, до чего дотягиваются руки… Повалили Отечество и, как хищники, набросились на него — картина отвратительная, невиданная!»

Для меня она тоже отвратительна. И для всех людей, не утративших до конца совесть и понимающих суть происходящего. Прозорливый писатель помогает понять. Приложить бы все силы, чтобы остановить нагрянувшую беду. Уверен, будущие поколения, перечитывая В.Г. Распутина, скажут: «А ведь он с бедой не смирился, он обращался к людям, предупреждал их и звал».

(Из выступления на встрече с читателями, год 1998-й)

***

Народный артист СССР Василий ЛАНОВОЙ:

— Сильнейшее впечатление произвела на меня книга публицистических бесед Валентина Распутина «Эти двадцать убийственных лет». Разумеется, как и многие, я очень люблю художественную прозу этого выдающегося писателя — одного из самых лучших в современной литературе. Но здесь он прямо-таки обжёг другой ипостасью своего дарования. Такое острое ощущение повседневных, обиходных ударов текущей жизни в России, её неустроенности и несправедливости. Такая пронзительная боль за человека-труженика, оказавшегося на Родине в положении изгоя, за гибнущую нашу культуру…

И при этом напряжённая работа мысли, привлечение читателя к совместным раздумьям, постановка одного за другим назревших вопросов. Автор бывает метко афористичен: «Общество наше больное… Бешеное богатство одних и распоследняя нищета многих подорвали доверие к власти… Отменили, в сущности, и Россию, хотя именем её продолжают пользоваться».

Как вы знаете, в нашем Щукинском училище я преподаю мастерство художественного чтения. Рассказы и отрывки из повестей Валентина Распутина давно уже стали для студентов учебным материалом. А теперь мне пришло в голову, что таким же (причём великолепным!) материалом могут стать и страницы этой публицистики.

Представьте себе, воспитанников моих предложение увлекло. Есть хорошие результаты, чему я весьма рад. И окрепло убеждение: эта работа Валентина Григорьевича — не только для сегодняшних дней, но и для будущего. Она послужит более точному осмыслению труднейшего и сложнейшего времени, которое за двадцать с лишним предыдущих лет мы пережили и продолжаем переживать.

(Из беседы с журналистами, год 2013-й)

***

Литературный и театральный критик Галина ОРЕХАНОВА:

— Последняя книга Валентина Григорьевича Распутина под названием «Эти двадцать убийственных лет», в которой собраны беседы писателя с журналистом «Правды» Виктором Кожемяко, потрясает ярким горением его любящего сердца, отвагой бескомпромиссности человека чести в осмыслении двадцати лет российской истории после 4 октября 1993 года.

Это поистине годы стоической жизни писателя. Всех вопиющих проблем России коснулись собеседники в этой книге, не утаили рассказов о самых трагических мучениях народа, незаживающих ранах его. С полным доверием к народу России писателем дан предельно честный анализ происходящего в родной стране. Эта смелая, честная точка зрения — сгусток мужества и надежды, что настанет время, когда выводы писателя станут для читателя руководством к действию.

Год за годом Россия в муках унижения и тягостного выживания проходит свой каторжный путь, отсчитывая и преодолевая «лихие 90-е». Валентин Распутин предупреждает: «В России создаётся тип нового человека — безжалостного, циничного, поклоняющегося госпоже удаче, ради которой пойдёт на всё». Внимательно вглядываясь в реальность нового бытия России, Распутин выносит на поверхность вопиющие уродства, которые оскверняют внутренний облик Родины, заставляет читателя быть начеку.

С болью, но не идя ни на какие сговоры с властью, он неизменно подчёркивает: «Национальная униженность — это не только предательство национальных интересов в политике и экономике, поношение русского имени с экранов ТВ, но и вся обстановка, когда выражается презрение ко всему русскому, насаждается издевательство над народными обычаями и святынями, внедряются чужие фасоны ума и одежды, происходит вытеснение отечественного искусства западным ширпотребом самого низкого пошиба. И насаждаются оголтелая порнография и чужие нравы, чужие манеры, будто ничего своего и не было».

(Из статьи в газете «Слово», год 2022-й)

Источник: «Правда»