А. Стерликов. На диких урочищах планеты
«Урочище, живое урочище, – всякий природный знак, мера – речка, гора, овраг, грива, лес». (Владимир Даль, «Толковый словарь живого великорусского языка»)
Скрипят и стонут деревья, по-волчьи воет ветер, потоки дождя хлещут по кровле и срубу лесного убежища, но иногда вдруг слышится чарующая мелодия: кажется, «Зимняя дорога» Свиридова. Лежу на помосте из жердей, вижу светящийся экран ноутбука, слышу бормотание спутника. Блогер Т.К. и в углу мрачного вертепа работает так, будто он в своем загородном домике среди сосен и болот. Но я сомневаюсь, что он сможет выдержать в лесу больше недели. Хотя бы уже потому, что ему негде подзарядить аккумулятор, не придумали еще электронные аппараты, которые можно легко «прикурить» от солнечных лучей. (Или придумали, да мы этого не знаем). А без зарядки аккумулятора, то есть без ноутбука и без камеры, – что за жизнь блогеру в лесу?
Как будто вчера блаженствовали на жердях во мраке бревенчатой берлоги, срубленной на скорую руку из четырех венцов на случай непогоды, слушали сюиты и этюды. Нельзя сказать, что автор этих строк тонкий ценитель музыки; не меломан и мой спутник, а вот расходовал драгоценный заряд аккумулятора на прослушивание музыки, иногда заглушаемый ревом ночной бури, подбирал мелодию к видео-ряду.*)
Всё же проясним тему в самом начале публикации. Известно, русские промысловики – поморы – промышляли на Шпицбергене. Однажды ледяные плавающие глыбы раздавили промысловый коч, и люди оказались отрезанными от всего мира, много лет не могли вернуться домой. Промышляли зверя на Груманте (древнее русское название островов), добывали ценную пушнину, и так восемь лет… Формально норвежцы всегда считали себя владельцами Шпицбергена, но за все восемь лет ни одного иноземного промыслового судна не причалило к острову.**) Словом, трудились русские поморы, не перебили друг друга, не ожесточились.
А сегодня человеку даже и год не прожить в лесу. Хотя, например, здесь, на Леборге, на этом лесном урочище в верховьях реки Ошты, есть все необходимое. Даже топливо есть для ночлега под открытым небом – отличные сосновые сушины, только валить их не просто, поскольку они стоят в гущине живых сосен и елей; сушина не падает, даже если комель у земли подгниёт. Родники тут и там выбивают среди камней и древесных завалов и невозможных зарослей черемухи, не дай бог путнику сбиться с тропы, оказаться (да еще в сумерках!) в этом непролазном черемушнике! Мы с Т.К. наполняли котелок хрустальной водой, черпая ее берестяным ковшичком из лунки с песчаным дном, обложенной камнями. И рыбешка в омутах Ошты-реки водится. Насушил сухарей, приходи и живи. Да ведь можно и овес или репу посеять, в лесных деревнях на Руси считалось обыкновенным делом. Но вот не можем надолго устроиться среди природы. Да что там в лесу, – в городах-то как живем?
Умер известный политик, депутат Госдумы, владелец немыслимого количества квартир и самых роскошных автомобилей, заработанных «непосильным трудом», по словам насмешников вроде моего спутника, тут же и сочинившего в тему песенку под аккорды гитары. В интернете говорят и пишут: «Наживался, подличал ради наживы, назывался народным депутатом, а поклонялся Мамоне, и только ей одной, и что? Ничего уж ему не надо на том свете, ни одного автомобиля не забрал на тот свет, ни одной квартиры… И что ему теперь с того, что буржуазная, олигархическая власть устроила пышные похороны, сам патриарх отпевал его…».
Эти замечания справедливы. Для полноценной депутатской жизнедеятельности и отдыха хватило бы одного вместительного «лексуса» с мощным мотором, пусть салон обит натуральной кожей; хватило бы одной просторной квартиры, пусть с позолоченным унитазом в туалете. Ну, еще жене (или подруге жизни) машину для разъездов по магазинам и салонам красоты. Но он не мог остановиться, приобретал и то, и это, ещё и ещё, нагло продавал голоса, цинично обманывал избирателей, клевавших на яркие заявления, каждый день клеветал на коммунистов, на большевиков, на Сталина, на советское мироустройство…
Но все же и в нашем российском обществе, пораженном рыночным вирусом, и за кордоном есть люди, презирающие идеологию вещизма и ненасытного потребительства... Любители книг с рассказами о путешествиях и приключениях знают, что тысячи землян, вдохновленные подвижничеством Серой Совы (Вэши Куоэннезин) или опытом Генри Торо, также примерами пришвинских героев и Миклухо-Маклая, стремятся укорениться на диких урочищах – в тайге, в лесах Конго и Амазонки, в тундре, в пустыне, на коралловых островах в Океане; а кто-то всё еще грезит о Земле Санникова, серьезно занят поисками «корня жизни», аналога жень-шеня... Да где угодно жить, только подальше от так называемой цивилизации! (Иные к этому стремятся всю свою жизнь).
Знакомый полярник, работавший в советское время в Антарктиде, попросил меня прочитать его дневник «с карандашом в руках». Верить его записям, он хотел бы вернуться на этот далекий и пока еще недоступный для миллионов людей материк, хотел бы провести остаток дней своих там. Даже объявил об этом родным. Посмотрел документальный фильм с кадрами, где энтузиасты высадились с теплохода на берег Ледового Континента и устроили здесь кросс – соревнования по бегу на длинную дистанцию, – и потянуло в Антарктиду…
Но даже если не снится Антарктида…
Никогда не был в Антарктиде, даже не мечтал о том. Но мне случалось неделями жить в лесу под открытым небом; однажды целый месяц странствовал текучими дорогами в песках Муюнкум, и если не выходил к колодцу между барханами, жажду утолял ревенем, клубнями песчаной ферулы жау-жумур. Была такая страница в моей биографии, я об этом еще скажу два слова.
Пусть не получается, как у Генри Торо, больше двух лет жившего на лесном урочище на берегу чудесного озера, как бы в стороне от цивилизации, согласимся на полгода, на два-три месяца. Или только неделю-другую пожить в лесу, да хотя бы и два дня.
…Помнится, однажды я забыл сунуть в рюкзак упаковку с едой, приготовленную для похода за ягодой на дальнее Кельболото с ночевкой. Хватился уже на морошковых полянах, когда поставил котелок с водой на огонь. К счастью, в рюкзаке у меня лежала изрядная краюха хлеба с луковицей, которую я бросил на дно рюкзака с вечера. Этого запаса продуктов мне хватило почти на два дня, и я не спеша собирал морошку на своих заветных ягодных мхах. Что удивительно: хлеб с луковицей ел с большим удовольствием, даже не думая о другой еде. Конечно же, вволю пил чай с морошкой, заваренный травами, то есть стебельками черники и ягодами. Жевал хлеб с луком, запивая водой из ручья или лесным чаем из котелка, и было какое-то ощущение радости, восторга: вот не запаниковал, не рванул обратно в деревню, довольствуюсь малым, очень даже доволен, собираю ягоду.
И в очередной раз убедился, что человеку для поддержания физической формы и работоспособности, в сущности, нужно не так уж много еды. Напротив, в городе, когда часами сижу за письменным столом, за компьютером, или лежу на диване с книгой, испытываю излишек пищевых калорий. Конечно, если у человека тяжелая физическая работа, если он землю пашет, как вол, если рубит уголь под землей или на угольном разрезе вкалывает, если варит сталь, если он, к тому же, на досуге занимается спортом, терзает и швыряет штангу или какой-нибудь другой спортивный снаряд, то его питание должно быть разнообразным, насыщено калориями и витаминами.
Никого не зову в лес. Зову в мир Природы.
Скажите: продолжается жесткая, а порой и жестокая спецоперация в Новороссии, какие еще урочища, какие там ягодные мхи?! Но все же и спецоперация завершится, и, верю, – силы зла будут истреблены, добро восторжествует. Рано или поздно настанет время социальных преобразований на шестой части земной суши, именуемой Россией и постсоветским пространством, эпоха высочайшего научно-технического (и технологического) прогресса на всей Планете, но прежде – гуманистического, общественно-социального прогресса, когда люди, построив новое общество, научатся жить без разрушительных войн и среди Природы.
В том числе и на лесных урочищах Оштинской долины землянин сможет жить в чащобах Леборги, на берегу Ясень-озера, не только питаясь грибами и ягодами, как мы с Т.К., но и, к примеру, взращивая потребное количество рыбы в омутах Ошты, преобразуя с помощью портативных аппаратов (и с использованием новых видов энергий) лесную биомассу в полноценную, здоровую и вкусную пищу. А лекарственные растения – в медицинские препараты; таковых достаточно в лесах Северо-Запада России, о чем свидетельствуют советские справочники. Но, конечно, вряд ли это случится в обозримом будущем, нужен другой уровень технологий, общественного развития, человеческого мышления. Пока же всюду регресс – и у нас в России, и «во всём цивилизованном мире».
Нет, нет, я никого не зову в лес. И не только потому, что нынче в России где-то леса горят, истребляются «природными пожарами», а где-то они «на законных основаниях права собственности» хищнически разграблены «эффективными менеджерами» и «арендаторами» вроде Самойдюка на Вологодчине, о котором мы уже не однажды рассказывали. Жить даже в изобильном лесу трудно.
Нет, не зову в лес. Разве я похож на авантюриста? Современный человек не может жить годами, как это случалось промысловикам Русского Севера – в полной изоляции от привычного мира, среди заснеженных скал и ледяных глыб Груманта, при этом ловить рыбу, заготавливать ценную пушнину, которая в те времена была, своего рода, валютой. Я только повторяю то, что думаю и всегда говорю: надо сохранить урочища планеты, дикие и освоенные человеком, ее участки, пригодные и для полнокровной человеческой жизни, для живых обитателей планеты.
В одном из фильмов Тарковского космонавт, отправленный во Вселенную к загадочному Солярису, с нежностью вспоминает земную речушку, в омутах которой покачиваются изжелта-зеленоватые водоросли, свидетельство излишнего количества органики в придонном иле и в самой воде. Так себе речушка, можно сказать, ручей, а по берегам травы, не знавшие косы, превратившиеся в дикий бурьян. Но для землянина, возможно навсегда покинувшего родную Планету, эти пряди растений, этот бурьян на берегу, покрытый августовским пухом и паутиной, – отрадное воспоминание, отдых для души и утешение в его драматических коллизиях….
И тут я не могу не привести пример, который особо не затронул внимание светочей «всего цивилизованного мира». Русские путешественники ХIХ века, советские исследователи аридных (засушливых) областей нашей планеты неожиданно для себя обнаруживали жителей, например, среди песчаных барханов, а также среди каменистых возвышений и выветренных останцов Гоби, превратившиеся за миллионы лет в каменные и глиняные столбы и пирамиды, где, казалось бы, ничего живого не может существовать.
В минувшем веке там одни только скелеты «драконов» – вымерших шерстистых носорогов, всяких зауролофов и зауроподов из этих столбов торчали. Но палеонтолога Ивана Ефремова, ставшего известным писателем-фантастом, больше всего удивляли гобийцы, назначавшиеся на должность госслужащего в аймаке (в областном центре), однако же не спешившие покидать родные урочища среди барханов и щебнистой пустыни, с большой неохотой кочевавшие со своими семейными юртами на пыльные окраины областного центра, где нет ни травинки, ни полынки, где даже придорожный щебень и песок насыщены запахами автола и бензина. «Гоби не была пустынной и унылой (для монголов – А.С.), как для многих из нас. Нет, это был родной дом, просторный, привычный, удобный…», – отмечал советский палеонтолог в своем дневнике.
И я же на собственном опыте убеждался, что в песчаных пустынях Семиречья, мистифицирующих неопытного путника миражами, вдруг возникающими и вдруг исчезающими, есть урочища, где человек может неплохо устроиться, если рядом колодец, прикрытый войлоком и чурбаками саксаула. К сожалению, я не завершил очерк про семиреченского пчеловода Павла Верзуна, стоявшего с пасекой среди муюнкумских барханов ради «гречишного меда». В свое время не довел рукопись до чтения вслух, и, похоже, она так и останется неоконченной. Разве что вставить ее главой в новую книгу, которую тоже следовало давно завершить. Мое родное Семиречье обезлюдело, вот и охладел к рукописи. Ни рыбаков нет, ловивших вентерями по протокам реки Чу отливающих бронзой сазанов, ни охотников Казпотребсоюза, промышлявших ондатру и шакалов в камышах дельты Или, ни Верзуна, на пасеке которого я пил чай с кусками сотового меда, заваренный верблюжьей колючкой. Одни уехали в Россию, другие в Германию, а многие давно в мире ином…
Гречиху в Семиречье и в советскую эпоху не сеяли, даже там, где по каналам и арыкам текла вода, не сеяли, а вот гречишный мед качали медогонками в Муюнкумах; ибо жузгун, который лесоводы сажали по склонам песчаных гряд и в понижениях между барханами ради закрепления движущихся песков, хотя и кустарник, но, с точки зрения пчеловода, – та же гречиха. Мёд такой же ценный, как гречишный, аромат его и вкус от истинно гречишного, якобы и дегустатор не отличит. Ну и саксауловые леса семиреки выращивали, – величайшее благо для человека и животных – для домашних и диких, особенно для джейранов и сайгаков. Но и об этом как-нибудь в другой раз…
Припоминаю годы литературной молодости: приносил путевые записки в редакции толстых журналов, а мне говорили: зачем я заманиваю людей в пекло песчаных барханов. (И нынче мне говорят: зачем я своими книгами и публикациями и в содружестве с блогерами заманиваю людей в лес). Редакторы рассуждали: «Пустыню следует преобразовать, надо, «чтобы на Марсе яблони цвели», а ты убеждаешь читателя, что барханы и так прекрасны. Зовешь в пустыню, где даже по твоей рукописи видно, что человеку не жить, если нет опыта монгола или туарега Сахары». – «Как же, как же, – возражал – вот у меня лесник Павел Верзун уже и преобразовал: качает мед, собирает семена саксаула, жузгуна, изеня, а потом высевает и высаживает саксаул, изень, жузгун; для скота, для овец нет ничего лучше питательного изеня...» – «Ну, какое же это преобразование: саксаул, какой-то там жузгун? Слушай, поехал бы ты в Сибирь, да посмотрел, что там происходит, в газетах пишут, что много воды по Оби понапрасну стекает в Мировой Океан, людям и предприятиям нефтегазового комплекса от наводнений большие убытки. Как раз бы Обь направить в твои Муюнкумы – выращивать здесь абрикосовые сады и виноград, рис, тот же хлопок…Чтобы на Марсе яблони цвели…».
Логика редакторов «Звезды» и «Невы» была мне понятна. Я родился в Семиречье, и у нас в Гуляевке (впоследствии – Фурмановка, ныне – Мойынкум-аул) все жители села, артельно, от мала до велика, каждую весну чистили арыки. Без орошения нет земледелия, кто бы в этом сомневался. Короче говоря, от командировки не стал отказываться, отправился в Западную Сибирь, где встречался с руководителями больших и малых городов, с рыбаками, с учеными разных направлений – с ихтиологами, с исследователями русловых процессов.
Сибиряки мне растолковали, что лишней воды нет, что если даже незначительную часть ее стока перекачать в Волгу и далее – в Каспий и Прикаспийскую низменность, в Южный Казахстан, в Среднюю Азию, то бесчисленные обские заводи (так называемые соры, места нереста и выгула малька) превратятся в сырые топкие луговины. Местные жители (а среди них и ханты, и манси, а также и русские, разумеется) усаживали меня в моторные «казанки» и «астраханки», показывали живописные соры (плесы и заводи с островами, заросшими высокой осокой, скудной осинкой или сосновыми рощами и кедрачами).
Они округляли глаза, когда я им называл цифры, выуженные мной из «Пояснительной записки» (отдельная книга, увесистый том) к проекту переброски стока – десятки и десятки кубокилометров речного стока, которые предполагалось перекачивать из Оби на Юг страны. «Все эти приречные урочища, – говорили мне, – исчезнут, и северным и сибирским народам уже сегодня надо бросать промыслы, и, как можно скорее, перебираться в города. Наш сосед Китай уже и так забирает из Черного Иртыша слишком много воды, в засушливые годы соры обсыхают, превращаются в топи, заросшие малоценной осокой, пригодной разве для подстилки в рыбачьем шалаше… Завернут Обь – и где рыбе нереститься? Великая Река превратится в безжизненную «трубу», люди останутся без муксуна, пеляди, осетра, а с последним муксуном умрет и последний манси… Наш Тюменский край простирается до полярных морей, и это ведь не безлюдные пространства, а поселки, села города, нефтепромыслы, и все хотят рыбку кушать… А что наводнения? Ваш брат журналист любит эту тему… Нет, мы не отрицаем, бывает ущерб. Коли живешь на берегу, когда-нибудь река затопит двор и баньку унесет к соседу ниже по течению. Не живи у реки, не руби дом, если наводнений боишься больше, чем черт ладана…».
Так говорили мне жители сибирских урочищ – и ханты, и манси, и русские; так говорили мне сибиряки в Тюмени и Тобольске, в Ханты-Мансийске и Березове, в Игриме… Только до Салехарда не доплыл на катере Госрыбнадзора, а мог и самолетом добраться, цены на авиабилеты были приемлемые…
Люди всюду на планете обустраиваются и живут
К середине ХХ века люди научились жить на дрейфующих льдинах, высоко в горах, где человек полгода не видит зеленой травы, в пустынях Евразии, причем в стороне от оазисов, за сотни километров от ближайших сел и городов. Как уже говорилось, люди, тысячелетиями жили на урочищах пустыни Гоби, прокаленной солнцем, выжженной морозами, тщательно выметенной за миллионы лет ветрами. Жили и живут люди среди скал Гренландии, покрытых снегами и ледниками. Даже и европейцы (потомки скандинавов) там обосновались в начале минувшего тысячелетия, но впоследствии вымерли или, скорее всего, были истреблены «туземцами» Заполярья – гренландцами. Русские насельники Восточной Сибири, – промысловики и первопроходцы, – еще в древние века полюбили и освоили тундровые берега Индигирки и Колымы, где, по присловью местных жителей, всего лишь десять месяцев зима, остальное лето…
А в минувшем веке человечество уже серьезно приступило не только к освоению прибрежной кромки Антарктиды, но и континентального ледяного купола, только мы, россияне, немного замешкались. После распада Советского Союза новые правители России увлеклись посулами западных «друзей». Яйцеголовые говоруны и всякого рода «эксперты» на государственных телеканалах нам твердили: «Зачем россиянам рисковать и загибаться в Антарктиде, как во времена СССР?? У наших западных партнеров технологии лучше, значит автономность источников энергии и модулей надежнее. Зачем нам осваивать далекий континент, он ведь, как и Луна, общий для всего человечества, наши богатые партнеры, в обмен на наши ресурсы – в залог на золото, алмазы, лес, нефть и газ – дадут нам все, что нужно, поделятся научными знаниями». Хотя вообще-то россиянам не трудно было догадаться, что абрамовичи, ходорковские, сечины и прочие дерипаски просто не желали расходоваться на Антарктиду и на многое другое. Перечислять «другое» не буду из опасения, что очерк превратится в политический трактат с неизбежной оценкой «спецоперации» в Новороссии.
Кошмар переселённых народов
…Но вдруг началось чудовищное «переселение народов». Миллионы людей на всех континентах, за исключением Антарктиды, вдруг целыми государствами сорвались с места, стали покидать урочища, села, аулы, кишлаки, деревеньки и таежные «починки», станицы, и ринулись в урбанизированные агломерации Европы, Канады, Американских Штатов, предпочитают ныне жить в человейниках, хотя бы и в ужасных условиях, в вертепах хуже, чем казарма, чем тесный кубрик корабля. Это случилось по причине разрушения сообщества государств с социалистической направленностью, вследствие уничтожения экономики и политических структур так называемых «неприсоединившихся стран». А если сказать конкретнее – вследствие гибели СССР.
Большое несчастье (и не единственное) для человечества – то, что люди ринулись в агломерации вроде Нью-Йорка, Марселя, Рио-де-Жанейро, Берлина, Москвы и Петербурга, в крупнейшие, и без того перенаселенные города континентов. Очевидный социальный, общественный регресс. Были жителями планеты Земля, стали обитателями стеклянно-бетонных человейников, как бы переселились на другую планету с искусственной средой, с хилыми деревьями на искусственной, привозной почве, на «химии», с травой по скверам, которую после укоса надо как можно скорее вывезти, уничтожить, ибо она ядовита, вызывает у людей изнуряющую организм аллергию. (О человеческих пороках в местах скопления мигрантов я не говорю). А воздух, а питьевая вода в мегаполисах и агломерациях! И даже если воздух и вода пропущены через фильтры – та же химия! Потому что все фильтры, как правило, низкого качества, производство их никаким образом строгим санитарным надзором не контролируется.
Причины тектонического сдвига народных масс, уже сказано, политические, социально-общественные. (В одной из публикаций, кажется, на «Русском Ладе», сообщалось, что природных россиян десятками и даже сотнями тысяч сгоняют с Черноморского побережья, чтобы создать комфортабельные условия отдыха, как заявил краснодарский губернатор, «для платежеспособных граждан» (читай: «абрамовичей»), то есть, чтобы строить дворцы для абрамовичей, причалы для роскошных, умопомрачительных яхт тех же абрамовичей; таким образом, коренных жителей и их потомков навсегда превращают в озлобленных палестинцев).
Но основная причина «переселения народов», – нескончаемые войны по всему Миру, гибридные и полномасштабные войны. Только еще не воевали на Луне и на Антарктиде, но и это дело «поправимое», если человечество не изменит вектор развития. Американцы, по своей неискоренимой привычке, уже сегодня продают и покупают урочища Луны, а говорящие головы российских гостелеканалов только похахатывают, комментируя лунные коммерческие сделки. Точно так же посмеивались (иногда благодушно, а иногда мстительно, злорадно – «смотрите, смотрите, у соседей «ленинопад»!), когда на Украине, что ни день, разрушали какой-нибудь памятник отечественной истории, когда сокрушали памятники Ленину, советским маршалам, защитникам и павшим бойцам когда-то единого Отечества. Укронацисты сокрушали символы советской цивилизации, которые ненавистны также абрамовичам и ходорковским, сечиным и улюкаевым. (Увы, опять уклонился в политический трактат…).
Земля – пока единственное пристанище человечества
Ролики Т.К. с моим участием, удаленные в последнее время Ютубом, воспринимаются как пособия по выживанию в экстремальных лесных условиях и даже как некие подобия партизанских инструкций. Можно и так думать. Но суть моих высказываний в другом. С помощью шариковой ручки, глядя в камеру Т.К. или вологодского блогера Саши Сайкина, я рассказываю о том, как удобны для человеческой жизни и по-своему прекрасны лесные урочища; как могу, убеждаю людей сохранить остатки таежного леса близ Онеги, а также исчезающие родники и год от года деградирующие ручьи родникового происхождения у истоков и по водосбору реки Ошты. Попутно мы рассказываем о том, как устраиваемся в лесу во время наших странствий по лесным урочищам. Показываем Планету людей, земные урочища – показываем такими, какими мы их видим и любим. Какое несчастье, что все эти остатки прионежской тайги – светлые осиновые и березовые рощи, хвойные боры – для властителей жизни всего лишь товар, средство наживы!
Между прочим, меня удивляет пафос заявлений некоторых «экспертов» на телеканалах, которые в последнее время разразились обличениями в адрес защитников природы. Да, бесчисленные природоохранные организации в разных странах пестры по своей политической и этнической окраске, бывают и такие, где всякой твари по паре. Но к социальным и общественным потрясениям они не имеют никакого отношения. И надо всегда помнить, что пока еще не открыли другую планету, подобную нашей, не скоро человечество обнаружит во Вселенной новое для себя пристанище. Если вообще когда-либо это случится.
У всякого человека должна быть возможность жить среди природы, если он по каким-то причинам дикое урочище предпочитает городу. Если, допустим, хочет по русской традиции, основать в лесу починок – вместе с единомышленниками-общинниками или отдельно поселиться, с любимой женщиной, с семьей. Да скажите же, наконец, как утолить жажду, если какому-нибудь безумцу позволят отравить, заразить чумой или туляремией (или, что бывает, обычными сточными водами) водохранилище, питающее ваш город? Родники и ручьи родникового происхождения, водоносные пласты, перекрытые водоупорным глиняным панцирем, древними геологическими отложениями, – самый надежный запас превосходной питьевой воды.
Так что лучше уж сохранить такие вот лесные урочища, как Леборга, как Ясень-озеро, Кельболото и Урозерский мох (заодно оберегая здесь и места обитания глухаря), куда мы с Т.К, отправимся, если не завтра, то через месяц-другой. Страшно подумать: четыре года не был на чудесном урочище с избушкой на берегу уютного окуневого озёрка, которую мы с Петровичем построили, пусть земля ему будет пухом, немало мы с ним постранствовали, и по лесам Вытегорщины, по степям и пустыням Семиречья…
Авось добредем туда с Т.К. в этом году! Покажем в интернете урочища и расскажем, что увидим – что с ними сталось после того, как здесь побывала губернаторская комиссия высокопоставленных чиновников из Вологды. Говорят, они страшно раздосадованы нашими видосами и публикациями в интернете, якобы готовят бумаги для привлечения блогеров к судебной ответственности «за фейки»… Не знаю, верно ли это, но могу сказать определенно, что глас вопиющих в Южном Прионежье – в пустыне хищнических вырубок (или на дне карьерных «лунных кратеров» в долине Ошты) не слышат обитатели кремлевских башен, а высшие вологодские чиновники только презрительно ухмыляются, получив очередной запрос депутата-коммуниста и текст обращения неравнодушных граждан России, которых они, похоже, считают злокозненными «иноагентами».
Примеч. автора:
*) Музыкальный видеоклип «Шумит сурово русский лес», как и некоторые другие видеоролики Т. Краснова, удален Ютубом по требованию Роспотребнадзора, фактически выполняющего функцию непредусмотренную Конституцией РФ цензуры.
**) Архипелаг Шпицберген в ХХ веке формально считался частью Норвегии, но природные ресурсы на островах осваивались и Советским Союзом, о чем свидетельствуют бывшие советские горняцкие поселки (Баренцбург, Грумант, Пирамида), что исторически было обоснованным. К сожалению, два из них стали превращаться в призраки после того, как корыстолюбивые барыги в кремлевских башнях передали в пользование иностранным «партнерам» значительные участки Баренцева моря, которые в эпоху СССР считались неприкасаемой частью полярных акваторий нашей страны.
Анатолий СТЕРЛИКОВ
