Ю. Белогорохов. Пристальный взгляд из будущего

Когда смотришь в настоящее из прошлого, которое нам, якобы, известно, можно попасть в ловушку послезнания. Когда прошлое было настоящим, его фактическое будущее не выглядело чем-то неизбежным. Иногда оно даже казалось невозможным, как разгром Швеции при Петре Первом. А потом это будущее наступило. И в этом будущем Российская империя, в том числе в виде Советского Союза, явила себя миру как цивилизация. То есть как некая структура общества со своим образом мысли и действия, которая выжила, осталась, продолжилась.

Поэтому при взгляде из будущего в настоящее возникает вопрос: что в настоящем есть такого, что позволит стране остаться и продолжиться? А чего нет, и следует создать, как, например, армию и фортификацию упомянутому выше государю с его сподвижниками. При таком взгляде пропадает успокаивающая надежда на инерцию прошлого, связанного с памятью о выстаиваниях и победах.

Мы и наши враги смотрим на наше настоящее из разного будущего. В их будущем нашей цивилизации нет, а в нашем будущем она есть. Значит ли это, что всё, в чём они с нами согласны сейчас, не противоречит их проекту будущего, смертельно опасному для нас?.. Но в любом случае, для того, чтобы наше будущее состоялось, мы должны провести архитектурные изыскания для создания некоей новой фортификации, неклассических укреплений, способных выстоять под воздействием списка угроз, который сейчас и рассмотрим.

ВОЙНА И РАКЕТНО-ЯДЕРНАЯ УГРОЗА

Угроза военной агрессии – самая привычная. Она веками служила главным стимулом развития. Война – это внутривидовое противоборство больших масс сапиенсов за благоприятную среду для размножения и, прежде всего – территорию. Судя по стремительным темпам развития человечества в последние тысячелетия, методы внутривидового противоборства, предшествующие войне, стимулировали развитие в гораздо меньшей степени. Возможно, именно на то, чтобы дезавуировать этот вывод, работают околонаучные альтернативно-исторические гипотезы о высокоразвитых и высокотехнологичных цивилизациях сверхглубокой древности вне зависимости от того, были они на самом деле или нет.

Желание же переключить человечество на, якобы, матриархальную форму внутривидового противоборства свойственно, возможно, тем силам, которых напугал прогресс. Но само подобное переключение всё равно потребует предварительной военной победы над противниками такого глобального реформирования.

Самую высокую производительность смерти в рамках классической войны может дать ракетно-ядерный удар. Попадание ядерного боеприпаса в места скопления людей и производств, то есть города и мегаполисы, более разрушительно, чем попадание в слабозаселённую сельскую местность. Кроме того, разрушение городской инфраструктуры (те же ТЭЦ), особенно в холодном климате, по своим разрушительным последствиям сопоставимо с применением оружия массового поражения.

Активной формой защиты против ракетно-ядерной угрозы служат системы противовоздушной и противоракетной обороны, которые с появлением гиперзвуковых носителей боезаряда снизили свою эффективность. В качестве пассивной защиты можно рассмотреть распределение людей в населённые пункты меньшего размера. Насколько это решение может оказаться удачным, или же наоборот, издержки превысят положительный эффект, мы постараемся в дальнейшем разобраться.

Это же касается и производственных мощностей, с которыми нужно поступать в соответствии с их спецификой, но тоже не стоит собирать в одном месте. Один специализированный завод на всю страну может быть максимально экономически эффективен в мирное время, но в военное ощутимо повысит хрупкость системы.

Впрочем, эти возможные изменения ни в коей мере не отменяют классический военный подход. Вооружённые силы и государство, суть которого – система их тылового обеспечения, всегда будут оставаться в приоритете. Они должны продолжать обеспечивать защиту внешнего контура, создавать своего рода кокон, внутри которого общество может претерпевать целенаправленный метаморфоз.

БИОХИМИЧЕСКАЯ УГРОЗА

Здесь речь пойдёт не о проблемах промышленного загрязнения окружающей среды, к которым прилипло слово «экология». Тем не менее, следует отметить два «экологических» момента.

Несмотря на то, что проблема загрязнений реально существует, «экологический» дискурс используется по большей части для раскачки низового протеста, направленного против развития индустрии страны-противника. А ведь именно развитие индустриального производства определяет уровень классической обороноспособности страны. Собственно, главной целью индустрии изначально было серийное производство оружия, боеприпасов и обмундирования. Именно это позволило буржуазии подчинить себе военное сословие и в итоге нанять его для охраны своих капиталов.

Кроме того, есть силы, которые используют слово «экология» в его прямом смысле – как название науки о биоценозе. Их стратегия состоит в том, чтобы спихнуть в «экологию», то есть биоценоз, большую часть человечества, а для небольшой части глобальной элиты оставить цивилизацию.

Прямую же биохимическую угрозу можно разделить на летальную и нелетальную. В летальном варианте население и войска противника подвергаются заражению микроорганизмами, вызывающими смертельные заболевания, или длительную утрату соответственно трудо- или боеспособности. К этому же типу можно отнести воздействие на культурные растения и сельскохозяйственных животных.

В нелетальном варианте биохимическая угроза исходит от фармацевтической индустрии, как превращённой формы. Фармацевтические компании имеют не просто коммерческую заинтересованность в повышенной заболеваемости населения и снижении исцеляющих свойств лекарств. Тут дело ещё и в том, что возможность управлять угрозами: создавать их и защищать от них же – фундаментальный способ легитимации господства. Военное сословие использовало этот метод на протяжении всей человеческой истории. Производители оружия затем подмяли его под себя, но теперь у ВПК появился достойный конкурент.

Биохимический агрессор может одновременно использовать фон повышенной заболеваемости в качестве информационно-психологического оружия для снижения обороноспособности страны-противника по «экологической» методичке, упомянутой выше.

Разницу между исследованиями фармацевтических предприятий и военных лабораторий можно провести довольно условно. Патогенные микроорганизмы в комплексе с вакцинами, компонентами продуктов питания и других товаров личного потребления могут быть использованы для возникновения аутоиммунных заболеваний. Если медикаменты и оборудование для их лечения окажутся под контролем противника (который спровоцировал заболевания, но заранее подготовился) то даже ответ в виде массированного ядерного, или сейсмического удара не изменит баланс сил. Можно только постараться, невзирая на ограничения, получить технологию производства стратегического медикамента, как это было сделано с инсулином Лизпро несколько лет назад, о чём в своё время упомянул секретарь Совета безопасности Российской Федерации.

К сожалению, как и в случае с военной угрозой, не имеет смысла взывать к добрым чувствам представителей коммерческой и военной медицины. И здесь снова встаёт вопрос об изменении структуры общества таким образом, чтобы противостоять биохимической угрозе, снижать возможность биохимического поражения.

Очевидно, что мегаполисы оказываются под ударом в первую очередь. Можно, конечно, возразить и привести аргумент, что биохимической угрозе нужно противопоставлять прежде всего развитие науки. Но разве для этого учёным нужно жить в многоэтажных человейниках? Не лучше ли рассмотреть вариант малых наукоградов?

Перемещение не только людей, но и продовольствия, и других товаров между населёнными пунктами также увеличивает опасность распространения поражающих микроорганизмов. Следовательно, продукты первой необходимости должны производиться непосредственно в населённом пункте. Истории известны народы, веками жившие в состоянии такого рода карантина. Возможно, именно поэтому существует наука о диалектах немецкого языка – германистика, что общение между населёнными пунктами долгое время там было ограничено эпидемиями «болезней грязных рук».

Но в наш век развитых телекоммуникаций такого рода разделения культурного поля можно будет избежать даже при многолетнем карантине. А вот качество продуктов питания в таком достаточно плотном сообществе населённого пункта можно будет вывести из-под коммерческого контроля безответственного бизнеса. И это ещё не все положительные стороны эвакуации мегаполисов за стокилометровый радиус. В частности, при правильном подходе в таких сообществах удастся улучшить здоровье людей не за счёт лечения, а за счёт профилактики заболеваний с большей вероятностью, чем в мегаполисах, практически перешедших на коммерческую медицину.

МЕНТАЛЬНАЯ УГРОЗА

Ментальная угроза – это не просто сваленные в одну кучу информационно-психологическая, концептуальная, метафизическая и другие, лежащие на поверхности, аспекты гибридной войны. Это философия, филология, архитектура, музыка, живопись, театр и религия. И даже не только то, что воспринимают зрение и слух. И тактильные аспекты, и особенно обонятельные тоже нельзя сбрасывать со счетов. Особенно запахи. Напомним, что неокортекс – это гипертроф отсека, отвечающего в головном мозге за половое обоняние. Наверно поэтому дух, душа, дуновение, дУхи и духИ – однокоренные слова.

Ментальная составляющая гибридной войны – это просто всё, что мы видим, слышим, обоняем и осязаем. Корни этого уходят куда-то в глубокую палеоантропологию, но у этого всего давно есть хозяева, которые называются ещё одним однокоренным обонятельным словом – духовенство. Это по праву: и по значению, и исторически – «первое сословие».

Религия очень рано стала превращённой формой. Некоторые прямолинейные священнослужители, выступая перед телекамерой, могут запросто сказать о том, что болезни и наркозависимость хороши тем, что без них люди, ими страдающие, не пришли бы к Богу. То есть, по сути, в сферу их влияния.

На полях заметим, что робкие попытки как-то примирить христианскую религию с советской наталкиваются на вязкое и непримиримое сопротивление духовенства, несмотря на то, что коммунизм и христианство можно объединить буквально тремя словами. Это внутривидовая конкуренция, которая всегда более свирепа и безжалостна, чем межвидовая. Как говорилось, «оставь пустое попечение». Максимум, это может быть ситуативный союз перед лицом общего смертельного врага.

А теперь посмотрите, выходит, что против всей этой махины мы выходим с какими-то пунктирными директивами, рассчитанными на массовое общество? Пытаться, конечно, нужно, но при этом отдавать себе отчёт в том, что на этом поле уже все дислокации пристреляны. Только подставься - сразу накроют. Даже непонятно, ментальный прессинг прибрал к рукам современное общество, или общество в современном виде под этот прессинг создавалось.

Вывод из этого следующий.

Для эффективного противостояния ментальной угрозе нужно работать не только над самим ментальным воздействием, но и менять под него структуру общества. Причём, срочно. То есть, архитектура общества в прямом и переносном смысле, которая бы отвечала актуальной и прогнозируемой структуре угроз – вопрос, максимально остро стоящий на повестке дня. И здесь списывать всё на секретности принятых решений и надеяться на то, что они действительно приняты – практически, то же самое, что полагаться на случай.

АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ УГРОЗА

Родовая сущность человека, о которой так долго говорили марксисты, открылась! Это шутка. Но, на мой взгляд, в ней только доля шутки. А остальная правда состоит в том, что человек для трансляции базового Логоса (генома) использует деривативный Логос (речь). Первый записывается пятью нуклеотидами, а второй знаками, записывающими речь. Например: буквами, цифрами, или синограммами.

Собственно, смысл жизни, как феномена мироздания, и состоит в том, что Логос, будучи помещённым в Хаос, превращает его в Космос, служащий средством для дальнейшей трансляции Логоса.

Исходя из этих утверждений, весь предыдущий раздел мы говорили о деривативном Логосе. Теперь настало время добавить к нему базовый.

Кроме названных в предыдущих разделах способов истребления человечества существует ещё несколько не менее эффективных, но не вызывающих нейроэндоктринного всплеска и массовой готовности к мобилизации. Это, например, консюмеризм как скрытая форма торговли детьми, когда родители продают второго, третьего и далее ребёнка за бытовой комфорт и самолюбование. Это – система образования, в которой родителям отведена пассивная роль, при катастрофической нехватке педагогических кадров. Это – бытийный формат, в котором молодой человек пополняет ряды «ненужнориата» в силу экспоненциального роста производительности труда, что приводит к росту случаев суицида. Список не полный.

Словом, это либо способы уменьшить количество рождающихся детей, либо способы, затрудняющие их взросление – превращение детей во взрослых людей. Отчасти эти методы реализуются с помощью прямой пропаганды, отчасти закрепляются законодательно лоббистами противника. Но изначальной причиной антропологической угрозы стало разрушение органической структуры общества. Индустриальный уклад производства оставил государство и семью, но полностью разрушил общину, которая цементировала семью традиционной нравственностью и религиозной моралью. Он атрофировал развитие в каждом индивиде совести, как интуиции общего блага, поскольку спрятал его за нескончаемым потоком конфликтующих частных интересов.

В связи с этим назрела необходимость в воссоздании общины, как промежуточной структуры между семьёй и государством. А для этого необходимо восстанавливать авторитет моральных лидеров общин – по сути, духовенства, причём, не только конфессионального. Именно там - в общине и находится законное место деятельности любого духовенства. Да и любая религия, очевидно, коренится именно в общинном уровне общественного организма.

Формой такого воссоздания могут стать, опять-таки, малые города по пять-десять тысяч жителей, связанные сетью транспортных коммуникаций, а также – монастыри, не факт, что исключительно конфессиональные. И здесь, думаю, враг нас не предаст и в скором времени создаст условия для переселения жителей мегаполисов за стокилометровый радиус. Только к этому необходимо подготовиться – а именно спроектировать населённые пункты для эвакуации из мегаполисов и подготовить для этого материальные ресурсы. Что касается рабочей силы, то её, по понятным причинам, может оказаться избыток.

Очевидно, что проблема не решается одним только переселением. В дальнейшем мы должны будем обсудить и вопросы целеполагания в воспитании новых поколений, и угрозы маргинализации и архаизации при воссоздании общинного слоя общества. Эти моменты, а также последовательность необходимых действий, мы должны будем обсудить в следующих статьях.

Юрий БЕЛОГОРОХОВ, г. Омск