Высший синтез. О новой книге Рустема Вахитова
Философ и публицист Рустем Вахитов хорошо знаком читателям сайта «Русского Лада», как и всем, интересующимся современной отечественной мыслью. Он автор таких книг, как «Судьбы университета в России», «Национальный вопрос в сословном обществе», «Революция, которая спасла Россию». Только за последнее время вышли его монография «Евразийство: логос, эйдос, символ, миф» и сборник научно-фантастических произведений «Коммуникатор», о которых мы писали не так давно. И вот – новая важная работа Р. Вахитова, которая называется «Марксизм и классика: от Ленина к Ильенкову».
Стоит отметить, что Рустем Вахитов является по взглядам левым евразийцем и, как таковой, продолжает традицию русской религиозной философии. Но и в сфере различных направлений марксизма он ориентируется абсолютно свободно, так что и самим марксистам есть чему у него поучиться.
Важное значение данной книги в том, что она разоблачает современные, навязанные пропагандой представления о марксизме (и шире – о социализме как таковом) как об антитрадиционном идейном течении. Словосочетание «культурный марксизм», заимствованное у западных правых, употребляется сегодня, как правило, в значении, прямо противоположном действительному пониманию культуры в марксистской философии. Под ним подразумевается «гендерная повесточка», поддержка миграции из стран Третьего мира, размывание национальных культур и так далее, вплоть до открытой сатанизации.
При этом из «культурного марксизма» делают жупел, применяемый, в частности, в отношении существующих даже не левоцентристских, а право-либеральных элит Запада, политика которых объявляется «левой». Разумеется, это делается не для того, чтобы реально бороться с этими элитами (потому что за пропагандой стоят они сами), а лишь в целях дискредитации левых идей в глазах общества.
Так что появление книги, показывающей настоящее соотношение марксистской философии и сферы культуры, нужно всячески приветствовать. С ней необходимо ознакомиться как «правым патриотам», искренне (благодаря массированной пропаганде) считающим марксизм «русофобской» и вообще антитрадиционной идеологией, так и самим марксистам, многие из которых, принимая навязанные ярлыки, меняют только «минус» на «плюс» и так же искренне верят, что настоящим левым надо следовать той самой «повесточке».
Р. Вахитов является в значительной степени учеником крупного мыслителя современности С.Г. Кара-Мурзы, книги которого «Советская цивилизация», «Манипуляция сознанием» и другие работы четверть века назад стали явлением в интеллектуальном мире. К сожалению, сегодня Сергей Георгиевич уже отошёл от активной научной и публицистической деятельности, его работы постепенно забываются, новому поколению они фактически неизвестны (что и позволяет манипуляторам сегодня вновь вбивать клин между коммунистами и националистами, левыми и правыми патриотами). Новая книга Вахитова во многом развивает темы, намеченные в работах Кара-Мурзы, поднимая их на новый уровень.
Движение «Русский Лад» стремится к «высшему синтезу», на основе которого только и может быть создана современная Русская идея, объединяющая левых и правых, верующих и атеистов, коммунистов и националистов, материалистов и идеалистов, консерваторов и прогрессистов. Наше движение ведёт свою кропотливую работу по исследованию русской мысли в её прошлом и настоящем, выявляя те общие основы, которые объединяют все эти многообразные направления. Разумеется, речь при этом не идёт о механическом смешении разнородных элементов: наоборот, мы стремимся к тому, чтобы разные течения мысли на основе своих собственных идейных предпосылок логически приходили к близким выводам. Именно эти общие выводы и могут считаться Русской идеей.
И очень важно, что Р. Вахитов (напомним, лауреат конкурса «Русский Лад – 2024» в номинации «Публицистика») придерживается именно этой методологии: не отказывая в праве материалистам быть материалистами, идеалистам – идеалистами и т.д., он выводит из их взглядов общие принципы. При этом он далёк от «примиренчества» и игнорирования различий. Напротив, книга (как и другие работы автора) пронизана духом полемики, но полемики на высоком интеллектуальном уровне, которая не использует передёргивания, выхваченные из контекста случайные цитаты и личные нападки.
Книга Р. Вахитова в значительной части состоит из статей, которые ранее публиковались на электронных ресурсах, в том числе и на сайте «Русского Лада» (например, цикл «Очерки консервативной мысли в СССР», «Ленин и классическая культура»), так что немудрено, если отдельные её места покажутся читателям знакомыми. Однако, сведённые воедино, они производят впечатление цельности. Некоторые места в тексте (в частности, цитаты) иногда повторяются, но это тот случай, когда «повторение – мать учения».
Среди героев книги мы встречаем множество имён мыслителей самых разных эпох и воззрений – от Платона до Гегеля, от Маркса до В.С. Соловьёва, от Ленина и Богданова до М. Лифшица и Э. Ильенкова. Конечно, значительное внимание уделено основоположникам евразийства (напомню, сам автор – евразиец), а также А.Ф. Лосеву, философией которого автор специально занимался. Кстати, по мнению Вахитова, «из немарксистов глубже всего понимал Маркса А.Ф. Лосев, показавший эвристические возможности марксистской диалектики», что привело его к сближению с «творческим марксистом» М. Лифшицем.
Автор пишет о себе как о «стороннике социализма, правда, не марксистского и не лишённого консервативных черт (в лучшем смысле этого слова)» или как о «левом консерваторе». И в самой книге слово «консерватизм» встречается не раз. Тут надо сделать оговорку, что слово это крайне расплывчато и многозначно, под понятие «консерватизм» сегодня можно подверстать практически что угодно.
Но Р. Вахитов говорит о консерватизме преимущественно в культурном смысле, как о сохранении классических духовных ценностей. Так, он напоминает, что В.И. Ленин был приверженцем именно классической культуры, причём для него это не было следствием лишь его личных вкусов и пристрастий. К. Маркс тоже «выше всего ставил поэзию Эсхила, Данте и Шекспира», то есть мировую классику. «Парадокс консервативности в эстетике выдающихся социальных революционеров» объяснял советский философ М.А. Лифшиц, создатель концепции «великих консерваторов человечества», которой Р. Вахитов посвятил значительную часть своей книги.
«Ленин, – напоминает автор, – много сделал для того, чтобы именно классика стала основой советского искусства, чтобы на классике была построена система образования в Советской России. В 1919 году Ленин потребовал от Наркомпроса покрыть страну сетью общедоступных библиотек… По его инициативе были открыты музеи Тютчева в Муранове и Толстого – в Ясной Поляне, начато издание собрания сочинений Пушкина… Примечательно, что первым в Москве был сооружён именно памятник Достоевскому» (который, если верить фальсификаторам истории, в СССР якобы был запрещён).
Важную тему, связанную с Марксом, Р. Вахитов поднимает уже в начале книги, говоря об интересе мыслителя к фигуре «самостоятельного работника», который ещё не является ни пролетарием, ни мелким буржуа. Последние появляются лишь в эпоху капитализма и зависят от рынка, здесь же мы видим свободного производителя, подлинного мастера, труд которого является творческим, а не механическим, не отчуждённым. В связи с этим автор даёт диалектическую формулу: «самостоятельный независимый работник (тезис) – пролетарий (антитезис) – свободный коммунистический работник (синтез)».
В этом мы видим черту сходства Маркса со своими, казалось бы, антиподами – социалистами-народниками и анархистами, в частности, П.А. Кропоткиным, который посвятил немалую часть своего наследия именно исследованию средневековых цеховых ремесленников и крестьян-общинников, самобытная цивилизация которых была постепенно задавлена капитализмом и его орудием – абсолютистским, а затем либерально-буржуазным государством. (Добавим также, что именно в этих периодах – классической античности, средневековье, эпохе Возрождения – видел свой идеал «цветущей сложности» русский «реакционный» мыслитель К.Н. Леонтьев). Русские марксисты вели бурные споры с народниками, отстаивая прогрессивный характер капитализма, но, как видим, позиция самого основоположника марксизма была более сложной.
Впрочем, нельзя не отметить, что всякая социалистическая идеология является в той или иной степени традиционалистской, потому что апеллирует к естественному состоянию человеческого общества, каковым является община («коммунизм» как раз и происходит от слова «коммуна» – община). Упрощая, можно сказать, что социалисты – сторонники общества, организованного по типу «семьи», а их противники – приверженцы модернистского «общества-рынка». Это проявляется и в культуре, пишет Р. Вахитов: «Маркс, а за ним Лукач и Лифшиц, показали, что капитализм несовместим с высоким искусством, он его уничтожает, превращает в пошлое, но несущее прибыли шоу».
Классовое, внутренне расколотое общество в любой форме – отклонение от прямого пути развития. Различие между разными социалистическими идеологиями состоит в том, считают ли они это отклонение естественным и неизбежным (как марксизм) или же полагают, что развитие могло пойти и по иному пути. Но идеалом все они видят восстановление утраченного единства, только на более высоком уровне развития (новая общинность).
Марксизм, таким образом, менее «традиционен» в сравнении с другими социалистическими идеологиями (такими как народничество или различные варианты религиозного – христианского, исламского, буддийского – социализма). Но и он более традиционен, чем любая «правая» идеология, содержащая апологию классового, сословного, то есть внутренне расколотого общества. Обвинения социалистов в том, что они выступают «за классовую борьбу», абсурдны, потому что классовая борьба является неизбежным спутником классового общества, социалисты же – сторонники бесклассового общества, где, таким образом, нет и классовой борьбы. Другой вопрос – путь к такому обществу, который, конечно, лёгким не является.
Но вернёмся к книге Р. Вахитова. Важное место в ней, как уже было сказано, занимает тема «классики», которая противостоит, в частности, сегодняшнему постмодерну. Для последнего характерно неверие в абсолютную истину ни в философии, ни в искусстве, представление об относительности всего и вся. Автор же книги, в соответствии с классической философией, считает, что «Истина с большой буквы существует, она – одна, хотя может раскрываться и раскрывается в истории посредством множества разных форм».
Классика, по его словам, «это отражение всеединства объективной реальности, человека, человеческого общества, истории и культуры, отражение, которое является в истории нечасто и которое требует уникальных условий, но всё же является и навсегда отпечатывается в памяти человечества». Она предполагает единство Истины, Добра и Красоты (эта формула повторяется в книге неоднократно). Классика при этом тесно связана с народностью: «Есть наивное, народное искусство, связанное с фольклором, мифологией, бытом низших классов, тружеников. Оно содержит в себе зёрна классического искусства, подобно тому как те же мифы, сказки, поговорки содержат в себе зёрна классической национальной и мировой философии».
И, как вывод: «Классическое искусство демонстрирует наиболее совершенный синтез идеи и материи, а стремление к совершенству предполагает и желание утвердить социальное совершенство. Вот и получается, что те политики, которые охвачены страстью к утверждению высшей справедливости в истории, не могут не быть адептами классического искусства и классической философии». Поэтому и «настоящий художник всегда с народом (как Блок или Есенин, принявшие народную революцию)».
В связи с этим мне кажется, что автор слишком суров в отношении Серебряного века русской культуры. Он подчёркивает, что это время было проникнуто идеями ницшеанства, оккультизма, своеобразной «сексуальной революции справа» (например, у В.В. Розанова и Вячеслава Иванова). Серебряный век был отрицанием русской классики, «восстанием против истины, добра, красоты, бога, наконец – под знаменем модерна, авангарда, ницшеанства».
Но там были и другие стороны: ведь именно мыслители этого времени, с которыми и связывается само понятие «Серебряного века» (Бердяев, Булгаков, Эрн), создавали теории русского христианского социализма. Кстати, многие из них проделали путь «от марксизма к идеализму», что тоже не случайно и близко к теме рассматриваемой книги (значит, именно в марксизме содержался некий идеалистический потенциал, о котором и пишет Р. Вахитов). Эти мыслители «открыли» наследие забытого к тому времени К. Леонтьева и почти вовсе не известного Н. Фёдорова.
Кстати, именно на почве Серебряного века выросло «скифство» (те же Блок и Есенин), принявшее Русскую революцию с национальных, а не классовых позиций. Футуризм и прочий «авангард», о котором Р. Вахитов (вслед за М. Лифшицем) отзывается довольно резко, также нёс в себе мощное национальное начало – например, в творчестве В. Хлебникова в поэзии, К. Петрова-Водкина в живописи. Да и в целом вся советская культура, можно сказать, возникла из синтеза классики XIX века с «авангардом» начала века двадцатого: без обоих элементов она просто не могла сложиться. Впрочем, сам автор говорит о «дионисийском и аполлоническом началах» в советской культуре и даже конкретно в советском марксизме.
Вновь сделаем небольшое отступление. Разговор о классике неизбежно приводит нас к теме, поднятой русскими космистами, начиная с Н.Ф. Фёдорова. Это тема достижения бессмертия, о культурном аспекте которой говорится почему-то довольно редко. А состоит он в том, что классика, созданная многими поколениями писателей и художников, просто перестаёт восприниматься новыми поколениями, и одна из причин тому – в смертности человека (или, скажем осторожнее, в низкой продолжительности жизни).
За отведённый ему срок человек просто не успевает освоить всех завещанных ему культурных богатств, даже если и поставит перед собой такую цель. В этом ему мешают множащиеся произведения массовой культуры (в том числе и «интеллектуальной», как современный постмодернизм), которые загромождают культурное пространство. Массовая культура была всегда, но в своё время она помогала созданию классики, формируя среду, в которой «вызревали» Пушкин и Достоевский. Сейчас же она помогает забвению этой классики, вытесняя её из литературного, театрального, кинематографического обихода, понижая вкус и отнимая у человека самое драгоценное – его время. Особенно негативную роль в этом играют социальные сети и мессенджеры с распространяемыми там «видосиками» и «мемами».
Обычный человек, погружённый в быт, просто не в состоянии отличить в культуре важное от неважного, ценное от бросового. А если и сможет это сделать – всё равно скоро умрёт и не успеет освоить всё необходимое. Так что только радикальная победа над смертностью может создать условия для «спасения» классики. Знаю, что автор рассматриваемой книги не является сторонником идей русского космизма (и Фёдоров упоминается в ней лишь мельком, как один из представителей концепции всеединства), но не могу не дать этот комментарий, повторяя то, о чём я уже писал в отзыве на предыдущую книгу Р. Вахитова – «Коммуникатор».
Как предшественников постмодерна автор рассматривает древнегреческих софистов, с которыми боролся Сократ. Они «впервые в истории философии утверждали, что нет ни истины, ни добра, ни красоты, ни справедливости, всё это якобы выдуманные людьми понятия, зависящие от договорённости». Многие софисты пришли к апологии тирании, что позволяет Р. Вахитову характеризовать их как «политиков фашистского толка». (Понимаю условность этого термина применительно к древности, но в то же время в очередной раз подчеркну структурное сходство истории античности – с первой «глобализацией» – и современного западного общества, о котором писал Тойнби). Образ софиста Калликла, созданный Платоном, «очень напоминает своими речами философию Ницше – своеобразного идеологического предшественника фашизма».
Кстати, Р. Вахитов считает, что в случае поражения большевиков в гражданской войне Россию ждала фашизация. Но с этой мыслью можно поспорить. Фашизм как реальная сила был создан западными элитами именно как ответ на большевистскую революцию, создание СССР и рост коммунистического движения в самой Европе. Фашизм – реакция на коммунизм и одновременно пародия на него (что проявилось в использовании слов «социалистическая» и «рабочая» в названиях партий, лицемерной критике «плутократии и т.д.). Если бы большевикам в России победить не удалось, то правящему слою Запада не понадобилось бы столь сильнодействующее средство, как фашизм – обошлись бы чем-нибудь другим, более привычным и предсказуемым.
Другой вопрос, что в этом случае ожидало бы Россию: действительно, вряд ли это было восстановление самодержавной монархии или путь «либеральной демократии». Более вероятен был сценарий полного распада и всеобщей анархии, но под общим контролем Запада («управляемый хаос»).
Наконец, ещё один интересный момент. Автор на многих страницах книги поднимает вопрос о знаменитом споре между В.И. Лениным и А.А. Богдановым. Последний был сторонником взглядов субъективного идеалиста Маха и фактически отрицал возможность объективно истинной или ложной философии, считая, что она может быть лишь «пролетарской» или «буржуазной». Ленин в этом случае, подчёркивает Р. Вахитов, был на стороне объективной истины и в этом был продолжателем классической философии как таковой. Эти споры проявились и позже, в 30-х гг., когда с позиций «псевдомарксистского релятивизма» выступили «литературоведы-социологизаторы» (такие как В. Ермилов и М. Храпченко), также отрицающие объективное значение классики, с которыми спорил М. Лифшиц.
Однако напомню, что с идеями Богданова, будущего идеолога «Пролеткульта», и его сторонников (Базарова, Луначарского, Горького) связано развитие такого течения, как богостроительство. Да, оно включало позитивистские элементы, но проявило себя как творческое направление русской мысли, во многих отношениях близкое к русскому космизму, «фёдоровству» (см., например, опубликованную на нашем сайте статью С.Г. Семёновой «Идеал социализма и теория пролетарского искусства А. Богданова»). Так что не только М. Лифшиц мог прийти к «марксистскому аналогу Бога», «абсолютному максимуму», о чём пишет Р. Вахитов: с противоположной стороны к нему тоже приближались.
Напомним, что сам Н.Ф. Фёдоров считал необходимым соединить в «общем деле» воскрешения и верующих, и неверующих, считая, что дело важнее теоретических разногласий. Так что в каком-то смысле и он может показаться «релятивистом», что, конечно же, не так. В связи с этим можно вспомнить знаменитую притчу Будды о человеке, который был ранен стрелой, но вместо того, чтобы принять немедленные меры к спасению своей жизни, стал задавать вопросы о том, кто его ранил, из какого дерева сделана стрела и так далее. «Позитивист» Будда считал, что важнее не теоретические разговоры о происхождении и устройстве вселенной, а практический путь к спасению.
Впрочем, элементы богостроительства («религия человечества») мы увидим и у основателя позитивизма О. Конта, который, в свою очередь, многое заимствовал у своего учителя, утопического социалиста А. Сен-Симона. Как известно, была даже «церковь сенсимонистов». Так что и сам «плоский» европейский позитивизм оказывается на поверку не таким уж и плоским.
Завершим этот разговор о классике словами мыслителя-космиста В.Н. Муравьёва (кстати, сотрудника организованного «пролеткультовцем» А.К. Гастевым Института труда): «Нашим каноном должна быть вся русская философия и литература, все творения великих наших писателей и мыслителей. Это воистину выстраданная повесть мессианских исканий русского народа и крестных мук, им вынесенных в служении его человечеству».
И советскому творческому, недогматическому марксизму здесь принадлежит своё законное и важное место, о чём нам и рассказал в этой замечательной книге философ Рустем Вахитов. В наше время всеобщей интеллектуальной деградации и «клипового мышления» читать такие книги просто необходимо. Я же на этом закончу, потому что, чтобы полноценно проанализировать любую книгу, избежав неточностей и недопонимания читателей, – надо написать ещё одну, и не меньше по объёму…
Павел ПЕТУХОВ
