Василий Песков. «В одной лодке»

Василий Песков. «В одной лодке»

Воронежский бобровый заповедник образован 19 мая 1927 года в поймах рек Усмань и Ивница. Причиной создания заповедника послужила необходимость сохранения от полного уничтожения и в последующем восстановления численности ценного пушного зверя – речного бобра. Ныне он носит имя В.М. Пескова. Хотите вдохнуть аромат заповедника, читайте самого Василия Пескова, нашего коллегу и побратима.

***

Кажется, это было совсем недавно. Я, молодой журналист, приехал в Воронежский заповедник пожить и что-нибудь написать. Тут я бывал уже не раз. Помнил скрип деревянных ступенек и запах осиновых дров в маленькой гостинице, где правила всеми делами, встречала и провожала гостей тетя Настя.

В этот раз она заохала – мест для житья не было. Приготовились поставить раскладушку в прихожей, но тетя Настя остановилась: «Пойдем-ка к Вадиму! Он жену в Москву проводил, поживешь денька два, а там, глядишь, из гостиницы кто-нибудь съедет…»

Был вечер. Свалив рюкзак, я сел на ступеньки крылечка и, отбиваясь от комаров, стал ждать хозяина. Появившись, он, конечно, был несколько удивлен незваному гостю. Знакомство проходило натужно, но всё образовалось. Утром мы спустились к реке и на маленьком челноке поплыли к Усманке. Вадим был для меня воплощением учености. Я жадно обо всем расспрашивал, а он неторопливо (всю жизнь таким оставался) рассказывал, показывал бобровые норы и вылазы зверей в лес.

Заповедник с грамотным провожатым показался мне в то утро еще более таинственным, чем прежде. Вечером мы слушали журчание козодоя и всплески воды, потревоженной бобрами. А утром у речки Вадим вынес из клетки и показал мне бобра. Мое родное село лежит в 17 километрах от заповедника. В половодье, случалось, бобры заплывали в наши места, но так близко зверя я видел впервые.

Таким было мое знакомство с Вадимом Дёжкиным. Что-то тогда я написал о заповеднике. А из людей мне запомнились Вадим, тетя Настя и Лидия Александровна Гоббе – кладезь заповедных историй.

В тот раз мы с Вадимом, кроме как о заповеднике, ни о чем не говорили. Уже потом, когда оба отдалились от Усманки и стали встречаться в Москве на разных «мероприятиях», обнаружилось, что мы – земляки, что оба выросли в деревне, что одногодки и что угораздило нас родиться в первом весеннем месяце (Вадим подшучивает, что он на десять дней старше меня).

И вот (время с годами не идет, а летит) приблизился наш семидесятый март. Переговариваясь по телефону, шутим: «В деревне от таких уже спички прятали…» А французы говорят так: «Старость – это сколько нам есть плюс двадцать». Сходимся на том, что так и надо принимать возраст. Продолжаем работать. Вадим заканчивает книжку воспоминаний о Воронежском заповеднике, а я еще не расстался с газетой…

Есть у нас с Вадимом одно весьма приятное для обоих воспоминание. Как-то после разговора о черноземных наших местах, о речках Усманке и Воронеже родилась счастливая мысль: а не проплыть ли по Воронежу от верховий до тех мест, где была когда-то царская корабельная верфь? Увидим разные места, посмотрим, что сегодня представляет собою «корабельная речка».

Собирались быстро. Через неделю после приятного разговора покидали в грузовичок снаряжение, продукты, мотор, надувную оранжевую лодку «Пеликан». В тот же день к вечеру мы прибыли в нужное место – к деревне Доброе на Воронеже. Поставили палатку и, надув, опробовали «Пеликана» на воде…

Утром проснулись от щебета птиц и мычания коров, с любопытством взиравших на пестрый наш лагерь. День был тихий и теплый. По воде ходили круги от рыб, ласточки гонялись за мошкарою. Подошел пастух и, покашляв в кулак, деликатно спросил, нет ли у нас чего-нибудь промочить горло. Мы посидели вместе, расспрашивая, что ожидает нас в первый день на реке… Экспедиция началась!

Было это в 1975 году. Сколько до этого и потом было у нас далеких и близких поездок, а эта десятидневка вспоминается с особым чувством.

Интересно было увидеть «всю реку сразу». Уже кое-где до этого мы были на ней. А тут она тянула нашу лодку по разным местам, временами незнакомым – то степью, то сумрачным лесом. Как Амазонка. Останавливались в живописных местах. Помню наш лагерь в устье речонки Ягодная Ряса. Мы даже ягоды пошли искать, уверенные, что название реки – не случайное.

Проплывали мы теми местами, где хан Батый в лето 1237 года откармливал табуны лошадей, чтобы вторгнуться в Русские земли. Река Воронеж в те времена была границей земель освоенных и Дикого поля, начинавшегося сразу от левобережья Воронежа.

Позже татары из Крыма Диким полем по сакмам (конным следам в степи) совершали набеги в эти места – грабили, уводили в плен детей и женщин. Названия сел по правому берегу (Становое, Сторожевое) напоминают о тех временах. А в городке Усмани в музее посетитель может прочесть наказ воеводы тех лет командиру конного отряда разведчиков: «На одном месте два раза кашу не варить», «Где обедал – не ужинать», «Где ужинал – не ночевать».

В одном месте на косогоре мы увидели вышку из бревен. Ее поставила пожарная служба для наблюдения за пойменными лесами. Но нам она показалась пришелицей из давних времен – только казака с пищалью наверху не хватало. Непросто было отряду грабителей пересечь водный рубеж…

Теперь река местами была так мелка, что пастух перегонял по ней стадо, а в одном месте мы видели: трактор с прицепом привычно скатился с горки и пересек реку. Но были на «корабельной реке» и огромные плесы с кувшинками, с зарослями лозняка и ольхи по берегам. Вадим ходил в эти места определять: есть ли бобры?

Конечно, мы то и дело купались, валялись на прибрежном песке, пробовали ловить рыбу, подолгу говорили с поречными жителями. И почти везде слышали грустные вздохи: «Мелеет, убывает река…»

Разговоры эти радость путешествия омрачали. Почти всюду мы видели причины, по которым «река убывала». В Липецке нам сказали: «За последние годы из-за распашки под урез берегов, из-за осушения болотец и стариц, из-за вырубок в поймах исчезло более двухсот маленьких речек, питавших Воронеж.

В одном месте разговорились со стариком-пасечником. Он указал нам на ложбинку, по которой несколько лет назад текла речка с милым названием Кривичка. «Вон там стояла водяная мельница. И вот нет Кривички», – сказал старик таким голосом, каким говорят о потере чего-то важного, дорогого.

Любая река сильна притоками. Тут они исчезли. И в это же время на поля и на огороды моторными помпами днем и ночью бесконтрольно качали воду, продолжая обмелять реку.

Еще одна беда: животноводческие фермы. Не задумываясь, навоз спускали в воду или ждали, когда его унесет половодье.

И моторные лодки для небольших речек стали подлинным бедствием. Крутая волна, которую гнали тридцатисильные моторы, размывала берега, над рекой стоял машинный рев и стлался бензиновый дым. Желанных тишины и покоя на реке не было.

Поставив цель как следует реку обследовать, мы снимали и записывали всё, что видели. Вблизи Воронежа река поразила сплошной застройкой берегов возле самой воды. Весь берег был поделен между разными ведомствами – ограды, заборы, цепные собаки. Местному человеку с удочкой к реке невозможно было подойти.

В те годы мы с Вадимом еще не растеряли запас здорового оптимизма. Обо всем, что увидели, мы обстоятельно рассказали, опубликовав серию очерков в «Комсомолке». Увы, не оправдались наши ожидания, что кто-то прочтет, озаботится, примет меры, которые мы предлагали. Ничего не переменилось! А если и менялось, то к худшему. С начала перестройки вдобавок ко всей городьбе на берегах стали прибавляться, причем в самых лучших живописных местах, трехэтажные дома-замки, тоже, разумеется, с огородами. Кто скажет, чем это кончится?

Вот такие вести привезли мы с «корабельной реки». Перелистывая пожелтевшие блокноты, нахожу записи: «Она все еще хороша!» Эти пометки делались на плесах, где река не давала себя подмять ни Петру I, ни поздним хозяевам, хотя, впрочем, хозяина у рек на Руси никогда не было.

Беда, что, загубив реку, трудно, практически невозможно исправить сложный живой механизм... Сколько раз мы с Вадимом, вспоминая путешествие, говорили о дорогой для нас речке: «Хорошее было плавание. Мы видели реку уже не такой, какой ее видели наши деды. А наши внуки не увидят даже того, что видели мы». Все течет, все меняется и в человеческой жизни, и в русле рек. Пожимаешь плечами: что можно сделать? И это, увы, не ворчание семидесятилетних людей. Это наша общая боль. И разве только реки эту боль вызывают?

Ну а мы с Вадимом в марте, как всегда, пожелаем друг другу всего хорошего. Жизнь все-таки продолжается…

Василий ПЕСКОВ

Источник: «Советская Россия»

Читайте также

В «Библиотеке» сайта размещена новая книга В.Н. Федоткина В «Библиотеке» сайта размещена новая книга В.Н. Федоткина
В разделе «Библиотека» сайта ВСД «Русский Лад» размещена книга председателя Рязанского отделения нашего движения, доктора экономических наук Владимира Николаевича Федоткина «Славянофилы и западники – ...
30 октября 2024
В. Варава. Два типа русской святости – один тип русского человека В. Варава. Два типа русской святости – один тип русского человека
Русская святость предстает в двух видах: как религиозная святость и как святость нравственная. На самом высшем божественном уровне святость едина. Но, нисходя в дольние обители мира сего, святость обр...
30 октября 2024
Место для легенды Место для легенды
16 августа 1969 года ушел из жизни Марк Наумович Бернес, легенда советской эстрады, исполнитель самых задушевных песен, подаривший советским людям десятки популярных песен, талантливый актер. Его песн...
30 октября 2024