Сожжение волхва. Квазиисторическое эссе. Часть 1

Смысл жизни, как высшая цель существования человека, находится в области Духа. Экономика здесь представляется лишь в качестве средства для достижения цели и не более.

Идея предлагаемого произведения заключается в трагедии поражения Разума. К сожалению, чаще всего побеждает тот, кто руководствуется низшими инстинктами человека. Книга – подтверждение мысли, что власть не должна принадлежать тем, кто получает её по родоклановому принципу или в результате подлых и жестоких интриг. Власть должна быть у тех, кто в своих поступках руководствуется Разумом. Имена и события, идущие по сюжету, не преследуют цель исторической достоверности, но использованы единственно для подтверждения главной мысли.

Троя

Кудеяр, коренастый, седой как лунь, но крепкий ещё старик, был вторым жрецом в храме Аполлона. Одет, как и большинство горожан, в белый хитон с застёжкой – фибулой на правом плече и сандалии.

Рядом с ним стояла вещая Кассандра – прекраснейшая из дочерей царя Приама, жрица храма Афины.

Кудеяр наслаждался шелестом волн, неспешно набегающих на прибрежный песок, широко раздувая ноздри, жадно вдыхал запахи моря, приносимые утренним ветерком: десять лет из-за войны он не мог выйти за стены города.

 

Вдалеке, за деревянным конём, в лучах нежаркого ещё утреннего солнца, дымились головёшки от сожжённого накануне лагеря ахейцев. Кораблей ни на берегу, ни на рейде не было тоже. Сняли осаду и ушли. Насовсем? Непонятно…

Всё началось с вечерней ссоры царя Приама и главного жреца храма Аполлона Лаокоона, когда он пытался отговорить правителя от его решения принять в дар деревянного коня. Но где там – вызвал такой каскад ярости и гнева, которого жрец не испытывал никогда.

Почти десять лет прошло, как Парис, сын царя Приама, обманом похитил у царя Спарты Менелая его жену Елену, а заодно и его сокровища. Конечно же, Менелай не стерпел обиды, собрал войско и осадил Трою. И с тех пор под стенами города не стихали кровопролитные сражения. Уже погиб и виновник войны Парис, а его Елену пустили по рукам. Что, казалось бы, мешало Приаму вернуть похищенное Менелаю и прекратить кровопролитие? Да ничего, кроме его бычьего упрямства. И бедам не было видно конца.

Изменить привычным искушениям разврата, роскоши, безответственной власти – всему тому, что оглупляет разум, способен далеко не каждый властитель. Не прислушался к мудрым советам царь Приам. На мольбу Лаокоона не принимать в дар деревянного коня он ответил вспышкой безудержного гнева: Лаокоон с привязанными к нему двумя сыновьями в тот же день должен быть утоплен в море.

Перед горожанами, собранными на берегу по тревоге, стояла причаленная кормой к берегу большая шестивёсельная лодка, которую удерживал стоящий по колено в воде рулевой. На дне лодки виднелся большой, с лошадиную голову, камень, опутанный рыболовной сетью.

Ждать пришлось недолго. Из ворот города появилась процессия, из-за которой и были собраны люди. Впереди, в начищенных до блеска доспехах, шёл Гектор, величайший из троянских воинов. За веревку, привязанную к связанным впереди рукам, он тащил Лаокоона. К его поясу был привязан старший сын жреца, а его поясу – младший. Также, гуськом, все быстро вошли в лодку. В наступившей тишине Гектор деловито привязал верёвку жреца к сети, которой был опутан камень. По его знаку рулевой толкнул лодку от берега и, запрыгнув следом, уселся на кормовое сиденье. Гребцы подняли вёсла, через несколько взмахов лодка, выйдя на глубину, остановилась.

Гектор поднял камень и с размаху бросил его в море. Увлечённые грузом, туда же последовали Лаокоон и его сыновья.

Выйдя из лодки на берег, Гектор громовым басом изрёк:

– Сейчас вы все видели, как чудовищная морская змея поглотила Лаокоона и его сыновей. Так будет с каждым, кто будет противиться повелениям царя Приама!

Сдавленным стоном Кассандра отозвалась на увиденное и зарыдала, уткнувшись лицом в плечо Кудеяра. Доверчивость прильнувшей к нему девушки возбудила ответное чувство жалости, нежности, желания помочь. Оно неожиданно перехлестнулось вдруг через плотину отстраненности от чужого горя, которого он немало видел на своём веку. Молчал, поглаживая вздрагивающие плечи Кассандры.

– Мы все погибнем, мы все погибнем, – чуть слышно шептала она.

…Прошли через полуразобранные главные ворота города. Строители торопились: надо было затащить деревянного коня в город и всё восстановить до вечера.

У входа в храм Афины остановились. Деревянный конь, страшная казнь лучшего друга, предсказания Кассандры – в голове Кудеяра всё слилось в единственное решение – бежать! Заглянул в заплаканное лицо:

– Сегодня ночью я ухожу. Могу взять тебя с собой. Ты ведь знаешь, что будет, – он положил руку на её плечо и вгляделся в темные, как ночь глаза. Она встрепенулась, словно испуганная птица, и замерла. Её пухлые чувственные губы сжались в тонкую ниточку, глаза напряжённо прищурились, она пронзительным и долгим взглядом смотрела на него и одновременно вглядывалась куда-то сквозь, далеко, за стену стоящего перед ней дома. Кудеяр терпеливо ждал. Он видел, что в этот миг она пропускала через себя многие годы будущего. Ждал, когда она выдохнет и расслабится. Наконец, она вернулась в себя и из её глаз снова покатились слёзы.

– Кудеяр, тебе ведь известно, что я наказана неверием в мои предсказания?

– Знаю, Кассандра, потому и зову тебя с собой, – он догадывался, что жрица не пойдёт с ним, но сказал это так, даже не для очистки своей совести, а просто – ну должен был он что-то сказать в этот чрезвычайно тяжёлый миг расставания.

– Нет, – ответила она полустоном. – Ты иди, а я останусь. У каждого своя судьба.

Голос её с трудом прорывался через рыдания. В нём звучала такая тоска, что он сам готов был заплакать. Не желая показывать слабости, повернулся было к ней спиной, готовый уйти, но обернулся, впечатывая в память тонкую фигурку девушки.

И опять нависла тишина. Так тяжело, как сейчас, ему не было никогда. Постоял минуту. Внимательно всмотрелся в её тёмные, полыхающие страданием глаза:

– Прощай, Кассандра.

– Прощай, Кудеяр, – эхом отозвалась жрица.

Друзей у Кудеяра осталось немного: кузнец Гефест и врач Асклепий. Те, с которыми он давно вынашивал план побега из города. А что им оставалось делать? Силы защитников таяли, нападающих прибывало всё больше, и они становились всё свирепее и свирепее. С падением же Трои участь жителей была предрешена: смерть или рабство.

Вначале Кудеяр пришёл к Асклепию, самому опытному врачу города. Асклепий – дородный пузатый и пухлощёкий дядька с улыбчивыми глазами, встретил друга тепло. Приобняв его за плечи, предложил завтрак, поданный его дочкой Панацеей. Невысокая, худенькая до прозрачности, девушка, была чрезвычайно проницательна и отзывчива. «Она будет более знаменита, чем я», – с гордостью отзывался о ней отец. Конечно, о том, чтобы оставить её в городе, не было и речи.

Драгоценности, необходимые одежды и обувь, запас продуктов, самые ценные лекарства – и всё это поклажа только для одной лошади. Да что там – детали побега были уже давно обговорены. Но времени на сборы оставалось в обрез: ночью надо было уходить.

Гефест был неказист до уродливости: хромой, широченные плечи с руками, доходящими до колен, с огромными кистями, способными задушить быка… Но главное – над подпаленными у горна косматой рыжей бородой и бровями – его добрые и доверчивые, как у ребёнка, синие глаза. Если такой человек будет кому-то другом, то счастлив будет этот друг.

У кузнеца был верный слуга и помощник сириец Абу. Давно уже, овдовев, Гефест семилетним мальчиком купил его на невольничьем рынке, уж больно приглянулся ему этот несчастный ребёнок. Сейчас Абу вырос и представлял собой высокого стройного юношу с не сходящей с лица улыбкой. Своего хозяина он боготворил, старался предугадать и выполнить все его желания.

Кроме кузнечных дел, у Гефеста была хлопотливая обязанность: содержание царской конюшни, которая и была возложена на Абу. Лошадей там было немного, но в последнее время Приам словно забыл о том, что они у него есть. Заговорщики, однако, полагали их как основное средство для побега.

– Как же так, – сокрушался Гефест, – Я не смогу вывезти горн и наковальню, какой же я без них кузнец?

– Возьми самый ценный инструмент и ценные металлы. Главное – уйти живыми, а там, на новом месте, мы всё обустроим в лучшем виде – успокаивал его Кудеяр.

Понимая, какую смертельную опасность представляет для них побег, Кудеяр тщательно подготовил всадников. Распределил между ними свободных коней – каждый вёл на поводу ещё одного, нагруженного поклажей с припасами.

После пришел к начальнику охраны восточных ворот, через которые они и хотели уйти. Большой серебряный кубок с позолотой упростил переговоры и согласие было достигнуто. Кубок и другие ценности Кудеяр взял из сокровищницы храма Аполлона. Кто его сегодня спросит об этом?

Весь день и начало ночи прошли в лихорадочных сборах. В путь выдвинулись, когда у главных ворот послышался шум битвы и начало разгораться зарево пожара. Проезжая мимо царского дворца, Кудеяр на его заднем крыльце увидел испуганного мальчика лет пяти в белом хитоне с пурпурным подбоем – потомок царя.

– Быстрее ко мне! – крикнул жрец и, подхватив подбежавшего мальчика, посадил его перед собой.

В Скифию

Шли, ориентируясь по звёздам. Был и ещё один надёжный ориентир: зарево горящего за спиной города. На торную дорогу Кудеяр из опасения погони выходить не хотел. Шли остаток ночи и весь день. К вечеру Панацея, разрыдавшись, попросила оставить её, потому как дальше ехать верхом сил у неё не было. Остановились в небольшом распадке у ручья.

Кудеяр присел у стоящей на коленях Панацеи. Приложил руку к вздрагивающей спине девушки:

– Детка, солнышко, не надо плакать. Самое страшное уже позади. Мы избежали смерти в гибнущем городе. Погони за нами нет. Теперь мы будем идти так, насколько нам позволят силы.

Абу развёл костер, быстро приготовил ужин. Сытую усталость беглецов неожиданно нарушил Гефест.

– Абу, дорогой, ты славно служил мне всю твою сознательную жизнь. Теперь мы идем в чужую страну, где нас ждёт неизвестность. Я не хочу подвергать риску твою молодую жизнь. Я дарую тебе свободу. Ты возьмёшь коня, припасы, я дам тебе достаточно денег на дорогу. Если ты пойдёшь на полудённое солнце, то через два дня пути окажешься на берегу пролива. Наймёшь корабль, переправишься на другой берег и пойдёшь в сторону заката. Через десять-двенадцать дней ты окажешься в своей стране, Сирии. Ты хороший кузнец, и там ты сможешь открыть дело, найдёшь своё счастье.

Своей речью, надо отметить, он удивил всех. Однако более других был потрясён Абу. Он бросился перед Гефестом на колени, и, прерываясь благодарными всхлипами, начал отказываться от такого неожиданного подарка.

– Хозяин, я кроме добра от тебя ничего не видел. Пожалуйста, не отсылай меня! Позволь мне разделить с тобой всё, и хорошее и плохое, что ждёт нас впереди!

– Тогда! И все тому свидетели, – Гефест торжествующе поднял кверху указательный палец, – Я объявляю Абу своим сыном и наследником!

– Отец! – захлебнулся в благодарном экстазе Абу и распластался перед ним на земле. Затем, поднял испачканное в слезах и грязной пыли лицо, – я буду служить тебе до последнего вздоха! Ты никогда не пожалеешь об этом!

Успокоившись, Гефест, Асклепий, Панацея и маленький Один завернулись в свои одеяла и уснули.

В ожидании Абу, уведшего лошадей к воде, Кудеяр остался у затухающего костра. Перед глазами чередой, сменяя друг друга, проходили картины его многолетней жизни. Он был родом из Скифии. Вот его, трехлетнего мальчика, выбрав по каким-то признакам из тысяч других, египетские жрецы везут на корабле в далёкую страну. Вот годы упорного и утомительного обучения. Вот первое посвящение, страшное и соблазнительное, затем другие, не менее страшные и потрясшие его восприятие мира. Вот совет жрецов и судьбоносное решение: Лаокоон и Кудеяр едут в могучую Трою, на службу к молодому тогда царю Приаму. Вот он впервые в качестве руководителя едет в Скифию в поисках мальчика, кандидата в жрецы…

Течение воспоминаний прервал Абу:

– Учитель, лошади напоены, стреножены. Травы там вдоволь, до утра ничего не случится. Давайте и мы отдохнём, как я понял, путь впереди далёкий.

– Хорошо, – согласился Кудеяр.

Маршрут, намеченный Кудеяром, проходил через царство амазонок, с которым троянское царство имело договор о взаимной военной помощи.

Главенствующий культ божественной Девы не во всём совпадал с религиозными воззрениями скифов. Более всего это отражалось на укладе повседневной жизни: мужчина имел право собственности только на своё оружие. Все политические решения принимал совет матерей во главе с царицей, которую выбирали раз в три года.

Странности эти не мешали, однако, троянцам и амазонкам жить в дружбе.

Главная крепость скифских амазонок Истрия стояла на правом берегу реки Истр, пятью рукавами впадающей в Эвксинское море.

От Трои до Истра в обычное время требовалось четыре дня пути. Но в этот раз путешествие не было обычным, и беглецы к стенам крепости подошли только к исходу седьмого дня.

Царица Пентесилея Кудеяра приняла сдержано. Статная, гибкая, в кожаной куртке с капюшоном, откинутым за спину и штанах, заправленных в мягкие сапоги, она сразу вызывала к себе уважение. Внимательные ярко-голубые глаза; светлые волосы, закручены на затылке в тугой узел и заколоты золотыми шпильками. На поясе – акинак, короткий скифский меч в богатых ножнах. Порывистые движения её точны и грациозны, как у кошки. Царица была не просто красива, она была неприступна и восхитительна.

Выслушав короткий рассказ волхва, царица помрачнела, голубые её глаза стали серо-синими, как грозовая туча: надежд на возвращение своих воинов, посланных в помощь осаждённой Трое, у неё не было. Ведь они не сдавались в плен и не убегали с поля боя, просто не умели этого делать. После короткой паузы распорядилась накормить гостей и их коней.

На вопрос, где искать Сиромаху, ответ был ожидаемым:

– Царица в крепости Пангры, на восточной границе опять неспокойно.

Удивляться не приходилось. После сокрушительного поражения, полученного от армии царицы Сиромахи, персы искали возможности отомстить. Главное оскорбление – голова их царя Кира в мешке с кровью – забудется нескоро…

О продолжении пешего маршрута не могло быть и речи. Здесь-то и пригодилось золото, собранное в дорогу. Был нанят большой корабль, вместивший лошадей с их поклажей и всадниками.

В царстве Сиромахи

Царица Сиромаха – жилистая, с продублённым на солнце и ветрах лицом, почти беззубая, не переносила длинных речей. Не единожды она обрывала ораторов: «Кто много говорит, у того в голове пустовато». Выслушав рассказ Кудеяра, она озвучила решение, которое, как всегда, было кратким:

– Покуда князь молод, оба останетесь с нами. Ты, жрец, отвечаешь за его жизнь головой.

Месяца через два к пристани Пангры причалил корабль грека Синона, гружёный амфорами с оливковым маслом. Взамен купец получил тюки с кожами – дефицитным товаром, производимым в Скифии. От Синона Кудеяр и узнал подробности гибели Трои. Горькие эти вести он и передал Одину.

– Твой отец, Паммон, сын царя Приама и царицы Гекубы, погиб в ту ночь, когда мы уходили из Трои. Города больше нет. Он сожжён и разрушен. Почти все убиты, а кто остался жив, проданы в рабство.

В разгар сражения Кассандра убежала в святилище Афины и вцепилась в статую богини так сильно, что та рухнула, когда Менелай тащил её в сторону, чтоб совершить насилие.

Особенно грустно ему стало от вести из Египта. Древнее государство, павшее под нашествием царя Александра, лишилось своего храмового жречества. Их почти всех перебили и цепь многотысячелетних мистерий прервалась. Это означало только одно: великих посвящённых больше не будет.

– Что же нам теперь делать? – С безысходной тоской спросил Один.

– Мужайся, князь. Будем строить новую жизнь, уже свою.

Началась новая полукочевая жизнь. Стада животных нуждались в смене пастбищ, а вслед за ними двигались и люди. К новой еде, состоящей в основном из молока и мяса, Кудеяр привык быстро, но кислый запах конского пота, кож и овечьей шерсти, из которых делалось многое, раздражали постоянно.

– Учитель, можно мне погреться у огня? – услышал из темноты голос Панацеи.

– Конечно, подсаживайся ближе.

Кудеяр с жалостью смотрел, как присевшая на корточки девушка растирает над костерком посиневшие от холода пальчики. Нырнул в огромные на исхудавшем лице глаза. Чуткая, с развитым чувством сопереживания, Панацея не могла есть мясо, что было основной пищей у скифов. Вынужденные жить в постоянном движении, скифы-скотоводы и воины земледелием почти не занимались. А похлёбка из кореньев и трав, забелённая кобыльим молоком, сытости не давала. Наощупь открыв клапан своей походной сумки, жрец достал оттуда большую пшеничную лепёшку.

– Держи, детка, это тебе.

– Как ты узнал, что я хочу есть?

– Догадаться не трудно. Кушай на здоровье.

Через минуту, насытившись, спросила снова:

– Можно, я остальное унесу с собой?

– Конечно можно, это твой хлеб.

Панацея положила остаток лепёшки в карман своей кожаной куртки и, надвинув на голову островерхий капюшон, поднялась.

– Спасибо, учитель, спокойной ночи.

– Пожалуйста, детка, и тебе спокойной ночи.

Глядя на угасающие огоньки костра, задумался: «Как-то сложится её жизнь?»

Сиромаха, глядя, как он воспитывает Одина, поручила ему ещё десяток мальчиков. Через год вокруг жреца образовалась школа, где он был старшим наставником. Старики, умудрённые боевым и житейским опытом, помогали ему во всём: верховая езда, владение оружием, приёмы конного и пешего боя, презрение к смерти, умение не лгать ни при каких обстоятельствах, – ещё многое, что делало мальчишек непобедимыми могучими воинами.

Старики-характерники, его помощники, радовали: доброжелательные, открытые, они жили в ладу и согласии с природой. Они общались со стихиями и их духами, и каждая могла в случае беды принять и укрыть их в себе. Могли вызвать и укротить дождь и град, остановить степной пожар, разогнать до урагана или укротить ветер. Особым шагом, чечёткой, легко проходили через трясину топких болот. В зимнюю стужу укладывались спать на голой земле без риска простудиться. Усилием воли останавливали кровотечение даже от очень тяжёлых ран. Приложив ухо к земле, слышали топот вражеской конницы за три дня пути.

А главное, они умели управлять временем: когда начинался бой, они ускоряли время для себя и замедляли его для врагов, от чего те, обездвиженные магией, становились почти беспомощными и, конечно же, как снопы валились под мечами молниеносных характерников. В сражениях пятёрки оголённых по пояс воинов, стоя на лошадях, прорубались сквозь тесные ряды врагов, разворачивались и снова скакали в степь. При этом им не нужны были поводья – силой духа характерник сливался со своим конём в единое целое, он защищал коня и управлял им своей волей. Обоерукие, они не имели щитов, но двумя мечами защищались от любого оружия, сбивая на лету стрелы и копья врага, чувствуя их даже спиной.

Они знали силу слова, заговоров и молитвы. Творить урожаи и бесплодие, умножать богатство, плодить стада и истреблять их чумной заразой, даровать человеку счастье, здоровье, успех в промыслах и подвергать его бедствиям, прогонять от хворого болезни, давать оружию меткость и делать воина неуязвимым от копий, стрел и мечей, заживлять раны, останавливать кровь, превращать людей в животных и обратно – животных в людей…

Но даже среди прирождённых воинов-скифов характерники были людьми необычными и редкими – ведь далеко не каждый человек от рождения награждается полной совокупностью тонких энергий.

Могучие, закалённые в походах воины, состарившись, превращались в превосходных воспитателей-наставников.

Великой для Кудеяра честью было жить рядом с такими людьми. Однако, посвященному волхву было немного грустно: среди его новых друзей-стариков не было никого, кто был способен вместить в своё сердце Вселенную со всеми её многомерностями и многомириями. Не было и того, что сам он воспринимал как всеохватность – чувства, где не было ни пространства, ни времени.

Попытался однажды заговорить на эту тему с Ксанфом, командиром отряда дальней разведки. В ответ получил непробиваемую логику: «Что мне это даст? Поможет подоить кобылу или выделать шкуру быка? А то, что будет со мной после моей смерти, я и так знаю. Из Асгарда Небесного я вернусь десятком, а то и поболее вот таких мальчишек, – он кивнул на сидящих невдалеке ребят, – В том и есть всё, что от меня требуется». Смерти скифы не боялись. Нет, они её не звали, просто не боялись, уверенные, что после смогут вернуться. Чёткое и ясное понимание смысла своей жизни во всей её полноте: здесь, на земле и после, когда жизнь продолжается в ином мире – всё это представляло непробиваемой мощности защиту от всяких других мировоззрений.

Один рос активным и любознательным мальчиком. С удовольствием осваивал азы боевых искусств: верховую езду, владение мечом и копьём, стрельбу из лука. Крепкий и не по годам рослый, он, однако, отличался от сверстников, скифских мальчиков, своим честолюбивым и гонористо-высокомерным характером. «Царский отпрыск, – глядя на его выходки, отмечал про себя Кудеяр. – Что поделаешь, кровь даёт о себе знать…».

Более всего Одина раздражала его неспособность освоить тонкости стрельбы из лука. Собственно, выцелить и пустить стрелу в сторону мишени – сложность не велика, усиленными тренировками он добился неплохих результатов. Главный секрет заключался в том, что стрелу, пущенную в цель, нужно было подхватить взглядом и сопроводить её до попадания в точку прицела. Для этого требовалась энергия духа, которую он никак не мог в себе сосредоточить. У скифских мальчишек, с которыми он обучался, такая энергия была, а у него, царского внука, не было! Это раздражало, вызывало зависть и ненависть, которые приходилось скрывать и прятать глубоко-глубоко в себе. Успокаивался лишь мыслью, что пусть здесь он хуже, но скоро он станет их князем и они будут послушно выполнять любое его желание.        

Что ещё отличало Одина от скифских мальчишек – так это его безрассудная храбрость. На охотах он не раз вступал в поединок с кабаном-секачом и там, где ему грозила неминуемая гибель, он выходил победителем. Конечно же, парни, памятуя ещё, что он царский внук, безоговорочно признавали его вождём. Кудеяр опасные эти забавы не одобрял: холодный рассудок в бою гораздо более ценен, чем безумная отвага. Однако не упускал случая, чтоб наставить отрока:

– Человек не должен бояться смерти. Он ничем не может владеть, пока боится смерти. Страх смерти лишает человека разума. Смерти нет! В этом главный смысл жизни, ведь смерть только лишь переводит человека в другой мир.

И нигде, как перед смертью, человек не раскроет того, что ранее у него не было видно. Ни плохое, ни хорошее.

Не боится смерти лишь тот, кому есть за что умирать.

Часто бывает, что человек, дожив до глубокой старости, не успевает созреть духовно.

– И что тогда? – Одину эта тема была очень интересна.

– Тогда его душа возвращается снова на землю, но уже в другом теле.

– И помнит всё, что было в прежней жизни?

– Не всё, и только в раннем детстве, потом она живёт в человеке в виде его совести. А совесть, как я тебе уже говорил, услышать сложно, этому нужно долго учиться.

Там, в Асгарде Небесном, нет времени и душа в новой жизни может вернуться в далёкое будущее, тогда человек может вспомнить и рассказать людям то, что было очень давно. А может оказаться в прошлом и тогда будет хорошо помнить о том, случится. Например, душа человека, пережившая сожжение Трои, возвращается в город за сто лет до его страшной гибели. Человек начинает об этом рассказывать и предостерегать, но его никто не хочет слышать, ему не верят и над ним только смеются.

– Как было с Кассандрой?

– Да, как случилось с Кассандрой. Горький это подарок – видеть будущее.

Эти качества приходят с развитием духа. Если их тренировать, как ты тренируешь себя в стрельбе из лука, можно достичь многого – ты сам сейчас кое-что видел. Но для начала нужен толчок, посвящение.

Сиромаха была убеждена абсолютно, что молодой князь Один воспринимал окружающий мир точно также, как воспринимала его она сама – а как же иначе – ведь он внук царя, могущественного Приама! Она не допускала даже малейшей мысли, что родовая кровь может сбоить, а нравы царственного потомка могут упасть ниже низкого.

Кудеяр царице не перечил – не было никакого смысла, но он точно знал: очень уж немногие властители обладали добродетелью, силой и пониманием истины. Очень уж редко всё это совпадало с властью.

Однажды Один с удивлением спросил:

– Сиромаха не жрец, а ведёт себя так же, как ты. Она ведь женщина!

– Что Сиромаха? Её муж и сыновья погибли, защищая свой народ. Но она не задохнулась в горе, а раскинула крылья материнской своей любви над всей своей землёй и народом. Теперь они все – её дети, которых она любит и бережёт. Редкой души человек. Думаешь, я просто так пришел к ней из горящей Трои?

– Как же ты узнал о ней?

– Земля слухом полнится, – с усмешкой на седых усах Кудеяр уклонился от ответа. Он не захотел рассказывать, что жрецы всех племён знают друг о друге всё, а с Сиромахой он был знаком давно и встречались они не раз.

Вопрос князя снова вернул его к воспоминаниям недавнего прошлого. Сумасшествие царя Приама своей безответственностью и ненаказуемостью заразило свиту и войско, разрасталось и самоуничтожающей глупостью, как горной лавиной, погубило и царство, и город. Город, который на глазах Кудеяра рос и расцветал торговлей, трудом и творчеством ремесленников, беззаветной храбростью и воинским умением его защитников.

И причина катастрофы – царь. Завистливый, жадный, бесчувственный к зову своего сердца, ослеплённый жестокостью и недальновидностью своих решений. А ведь у него под рукой было самое мудрое на ту пору жречество. Не услышал и погубил всё и всех…

Случилось страшное, то, что вообще не должно было случиться: царь попрал, переступил через клятву, которую давал в день пришествия на престол. «Жрецы – неприкосновенны!» И царь, и жрецы знали: если эта клятва будет нарушена, то погибнут все – и царь, и жрецы, и само царство.

Существует несколько осуждаемых обществом человеческих качеств, и Кудеяр легко мог их перечислить. Но самые отвратительные из них – трусость и неблагодарность – отличали царя Приама. Лаокоон, конечно, хорошо знал, каким образом можно было поставить на место, а то и вовсе устранить никчемного тирана, но в силу своего высокого посвящения и данной им клятвы не смог переступить через себя, даже в интересах царства, и предпочёл смерть. Смерть себя, смерть своих детей и смерть своего царства. В том было какое-то высшее, недоступное воле Лаокоона предопределение. Кудеяр чувствовал его и в себе. Глядя на Одина, легко узнавал в нём повадки его деда, понимал, что наследство крови он не сможет перебить никаким воспитанием, в чём-то предвидел и свой конец, но отгонял горькие мысли надеждой: пусть это случится позднее…

Из опыта мистерий и магических ритуалов Кудеяр вынес главное: миром должны управлять только те, кто овладел всеми секретами магии, те, кто способен увидеть будущее.

Но было ещё одно условие власти мага: он должен быть в тени власти. Уязвимость, в которую ставило мага это условие, он видел наяву – смерть жреца Лаокоона по приказу сошедшего с ума царя Приама.

Что ж, с этим приходилось мириться.

– Думать, князь, следует осторожно. Всякая мысль способна сбываться, особенно мысль жгучая и навязчивая, гневная. Но имей ввиду, сбывшаяся мысль, если ты где-то кому-то навредил или кого-то сильно напугал, обязательно вернётся к тебе тем же.

– Это как?

– По-разному. Как решит Небо. Его кара неотвратима. Об этом нужно знать. Всё просто…

– Почему ты всегда говоришь «Всевышний»? Разве боги, живущие на Олимпе, уже ничего не значат? Или их там не было и нет?

– Человек, обращаясь к высшим силам, чаще всего не может обойтись без посредника, без чего-то, стоящего перед глазами, предмета, на чём должно сосредоточиться внимание при отправлении молитвы. Когда есть кумир чего-то, к примеру, торговли, мореходства, войны, – то бог этого кумира получает молитву и может помочь. Все боги, которым молятся, живы и живут они на Олимпе. Но они всего лишь посредники между людьми и Всевышним, в воле которого всё. Мне же удобнее обращаться к Всевышнему напрямую, без посредников.

– Учитель, объясни, почему скифы называют Всевышнего Бога именем Папай?

– Без разницы, князь, как Отца Всему называть, от этого ничего не меняется. Главное – чтить и следовать Его долженствованиям.

– Учитель, расскажи, кто такая была Елена? Я слабо её помню, а Асклепий, хоть и недобро к ней относится, говорить о ней не хочет.

– Златокудрая была бесподобно, божественно красива. Каждый звук её голоса, каждое её движение, вызывали у мужчин необузданную страсть. Каждый её взгляд бросал обещание непередаваемых наслаждений. Если она намечала себе в жертву сильного воина, она искала возможность, чтоб посмотреть ему в глаза и зажигала его. Ночью, когда несчастный сгорал в пламени страсти, она в тонком теле приходила к нему, изнуряла его безмерными ласками и до последней капли выпивала его кровь и соки. Наутро в его ложе находили полускелет, обтянутый тонкой кожей. И Асклепию далеко не всегда удавалось вернуть его к жизни. Эта женщина принесла смерть тысячам людей, она погубила Трою.

– А жрецы? – в голосе Одина прозвучал какой-то нездоровый, вкрадчивый интерес.

– Со жрецами она не связывалась. При встрече мы выставляли перед ней воображаемое зеркало и рисовали в нём её искажённую рожу. Она отворачивалась и уходила.

– Почему? Что здесь плохого?

– Плохого? – хмыкнул Кудеяр, – плохого как раз ничего и не было. Но в зеркале отражалась её сущность: безобразное, с окровавленной пастью чудовище-людоед. Кому такой портрет понравится?

– А Менелай? Как он отомстил жене за её подлую измену?

– Да никак. Спекся под её чарующим взглядом, воспылал страстью и взял её, лёжаную под врагами, обратно к себе, не побрезговал… Да и как перед ней устоять? Она ведь не старела, всегда была в одной поре – юная златокудрая девушка, глазки ясные, синие, пушок на розовых щёчках, как у персика, грудки торчат, в общем, дрянь редкостная… Роковая женщина. Сожгла Трою. И невдомёк было ей, что Спарта и Троя друг без друга существовать не могли. Вскоре и Спарта пала. Дело не только в Елене, но в безволии и глупости правителей, которые начинают думать головкой, что ниже пояса, а голову при этом теряют напрочь и приводят к гибели свои народы.

– А как же право любви?

– Право любви должно укладываться в ложе добродетели и пользы, что и есть высшее проявление справедливости.

…А ночью, к сонному, к нему пришла лярва. Голая, безобразная в своей розовой наготе, липкими ручонками обхватила шею, пухлыми слюнявыми губами всосалась сладострастным удушающим поцелуем, с суетливой торопливостью начала шариться у него в промежности… С погибельной блажью одна за другой рвались и лопались нити сознания, связывающие с реальностью, властный неосязаемый поток закручивался всё быстрее и быстрее, втягивая в чёрную пучину вожделения. Каким-то последним судорожным усилием сумел поднять руку, отодрал наваждение от своих губ и сбросил её в сторону. Задышал. Лярва обиженно пискнула что-то невнятное и растворилась, растаяла в своём измерении.

Ворочаясь на пахнущей кислятиной кошме с очищенной уже ото сна головой, спрашивал себя: «За малым не сгинул… Но откуда? Ведь ничем, никакими желаниями не мог её притянуть. Сама пришла. Кто-то прислал? Вдруг вспомнил: «Елена! Он вечером рассказывал Одину про Елену! А защитную молитву перед сном не прочитал, потерял осторожность, а ведь этого нельзя было делать! И она пришла… Вот бесовка! Сильна-а…» Сразу же успокоился и уснул.

Асгард

Ничто, живущее на Небе, не устоит без поддержки от Земли. И Асгард Небесный без поддержки Асгарда Земного истает, как весеннее облако. Знающий не столько ждёт силы от Асгарда, сколько думает, как поддержать его.

– Учитель, я часто слышу от стариков слово «Асгард». Что это?

– В каждом народе над родом его крови и души находится Род духа. Род нашего духа находится в Небесном Асгарде. Там нет времени и скоплена огромная сила. Каждый воин Рода духа может обратиться к Нему и получить ответ на любой вопрос. Род духа может дать силу для победы в любом сражении.

– Учитель, я хочу говорить с Родом духа, расскажи, как? – глаза Одина разгорелись.

– Но это очень трудно. Нужны многодневные усилия и терпение.

– Я готов! Научи!

– Хорошо. Начнём с малого. Расслабься, закрой глаза и представь, что на твоей ладони лежит горошина. Лежит долго, пока ты этого желаешь. Научишься развивать искусство внимания с помощью воли – пойдём дальше.

Но главное, что ты должен уяснить – Абсолютное сознание Вселенной, Всевышний Творец, для самовоспроизведения и продолжения Себя в Вечности нуждается в подпитке – для чего и создан человек. Разумный Человек несёт в своём сердце Божественный дар – волю выбора.

– Не понимаю, – раздражённо процедил Один – какой ещё выбор?

– Каждый человек, умирая, может уйти в Небесный Асгард или ещё выше, но своё место там он волен выбирать до тех пор, пока живёт здесь, на земле.

Часто вождями становились не те, посвящённые в таинства, которых выдвигали жрецы, а молодые и крепкие воины, оставшиеся в живых после победных сражений. Им жреческая власть представлялась ненужной помехой: «Да и зачем она, если все проблемы легко разрешаются силой оружия и доблестью воина?»

Ты должен понять главное: человеческая жизнь слагается из двух основных частей. Первая – это выживание с его инстинктами, отправлениями и желаниями. Вторая – обязательный и последовательный духовный рост, приближение к Тому, Кто дал тебе жизнь. Неприятие этой, по сути главной части приводит к тому послесмертному страшному, чего боятся и вопят при этом: «Спаси и сохрани!»

– И что, спасает?

– Не всегда. Каждому воздаётся по вере и делам его.

Князья и дружины не могут не воевать – так уж они устроены… Но не князья должны принимать решения о начале войны. Если же это случается, то начинается большая смута и гибель многих людей. Так оно и произошло – из стройной и бесконечной цепи мироздания начали выпадать отдельные звенья – народы и даже большие куски - цивилизации.

Перед падением Асгарда наступили холода. Год за годом весенние заморозки убивали посевы. Наступал голод. И князья со своими отрядами пошли искать для своего народа тёплые земли. Они были ведомы любовью, что жила в их сердцах. Любовью к своему народу. После они вернулись в Асгард. Но за годы боёв и лишений сердца их ожесточились и там, где жила любовь, смерчем полыхал пожар ненависти. Какие чувства там, на пепелище остались? Непомерная гордыня и жажда власти. Почтение к волхвам – только видимое. Да и какое другое чувство к старческой немощи может быть у озлобленного и опьянённого кровью воителя? Князья не поняли, что оказались заражены смертельной отравой. Пошли по гибельному пути и повели за собой свои рода.

Воеводы, вернувшись из походов, рассказывали о тёплых и сытых землях. Мнения, куда уходить, разделились. Волхвы настаивали на том, чтобы всем идти в одну сторону, но князья, раздраженные упорством волхвов, пошли на небывалое нарушение завета предков – решили, что Коло волхвов впредь может лишь высказывать мнение, которому можно и не следовать, а решение будет принимать царь, которого выбирать будут князья.

Великий Асгард Земной пал не от внешнего врага. Выбирая царя, князья согласия не достигли. Началась междоусобица. Сражаясь за власть, князья, каждый из которых стремился стать царём, разрушили Асгард. Случилось это после устранения совета волхвов от высшей власти. Теперь это знаешь и ты, князь.

– Но остался Асгард Небесный и он ведёт нас далее по жизни. В этом я твёрдо убеждён и вера моя крепка, старик, – неожиданно удивил Кудеяра Один.

– Всё небесное без поддержки с земли истаивает в Ничто. Так будет и здесь. Время много серьёзнее, чем ты о нём думаешь.

– С чего ты взял?

– Видел своими глазами, и не раз… Блеск земной славы ослепляет разум сильнее, чем палач. А власть ради власти обречена всегда, потому что она бессмысленна.

Когда сын царя Приама князь Парис воспылал страстью к Елене, жене спартанского царя Менелая, и решил похитить её, к нему пришла жрица Кассандра и, стоя перед ним на коленях, умоляла его отказаться от замысла. Ведь троянцы и спартанцы были потомками одного народа. Как поступил Парис? Он ногой оттолкнул от себя провидицу и сделал своё. А как отблагодарил Менелай Кассандру за оказанную, тщетную, к сожалению, поддержку? Войдя в город, он в туже ночь изнасиловал её на жертвенном камне в храме, а после отдал на утеху ахейцам. К утру её, полумёртвую, забрал в рабство брат царя Менелая, царь Агамнемнон.

Сейчас нет уже ни Трои, ни Спарты…

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Только затем, чтобы ты знал и всегда помнил, что власть, алчность и похоть, превращаясь в самоцель, лишают человека разума и губят его, а с ним и всех, кто оказался рядом.

Вождь, не знающий, для чего он живёт, туда же приведёт и свой народ – в никуда!

– В Асгарде Небесном живёт Всевышний?

– Нет. Там всего лишь ступень на пути к Нему. Я не знаю, что кто-то смог дойти до Него. Но через Асгард Небесный – это верный к Нему путь. Асгард Небесный будет жить, пока есть люди, творящие ему молитву.

Сиромаха решила передать тебе три пятёрки характерников, в воспитании которых я принимал участие. Теперь они твои.

Только много позже, в сражениях, Один оценил величие этого, воистину царского подарка. Воин-характерник в бою совершает чудо. Сам он, свои клинки, своего коня и своих товарищей характерник ощущает в одном, более быстром времени, а враги при этом остаются в своём обычном времени. Получается так, что стрелы, мечи и копья врага с его конями и боевыми слонами в глазах характерника ползут не быстрее гусениц. Остановить или прикончить их не составляет никакого труда. Но такое состояние чрезвычайно опасно и для самого характерника – разновременное бытие приводит к быстрому утомлению, за которым может последовать смерть. Поэтому в сражениях они работают тремя пятёрками – пока одна пятерка в бою, две отдыхают, ждут своей очереди. Устоять же перед ними не может никакое войско.

Напутствие

Несколько лет пролетели незаметно. Один превратился в рослого, с крепким телосложением юношу.

В окружении Сиромахи разговоры пошли о выселке. Вообще-то дело обычное, выселки случались и ранее. Но сейчас… Сиромаха затеяла расширить своё царство до самого Ярова моря.

Кудеяру было отрадно, что его старые друзья безоговорочно решили идти вместе с ним. Гефест объяснился кратко: «С тобой, Кудеяр, будет надёжнее, чем как-то по-другому».

Всё чаще царица призывала к себе Кудеяра и Одина. Она прекрасно понимала, что очень скоро возможностей для наставлений у неё не будет, а потому в своих напутствиях старалась не пропустить ни одной мелочи.

– Князь выше закона, – обращалась она к Одину, – Князь руководствуется велениями Свыше.

Когда правитель, ослепленный своей воинской силой, начинает теснить жрецов и собственный народ, это кончается плохо – погибают все. Но главная твоя задача – ты должен сохранить и сплотить вверенный в твоё правление народ. Каждый человек народа – есть высшая ценность. Каждый, глядя на тебя и твои дела, должен чувствовать, что именно он и есть для тебя высшая ценность. Только так ты сможешь выполнить то, для чего ты идёшь в Скандию Новую.

– Я всегда буду помнить твои слова, – хриплым от волнения голосом заверил владычицу Один и потупил взгляд: слишком уж велика была сила, исходящая от взгляда Сиромахи.

– Ты должен помнить, что Всевышний – это Истина. А Истина – в справедливости. Насколько ты будешь справедлив к каждому из твоего народа, настолько же будешь верен Пути к Всевышнему.

Представь себе жуткую картину: Два чудовища в облике прекрасных женщин ведут под локотки млеющего от неги правителя с повязкой на глазах по скользкой тропе вниз, к краю. Имя этим чудовищам Роскошь и Невежество. Тропа благоухает манящими дурманами ядовитых цветов – там гордость, похоть, зависть, властолюбие, жадность, чревоугодие, лень. В конце тропы пропасть – падение в пекельный мир, в пекло, где душа перегорает в чёрную жижу, напоминающую нефть.

Сидя в своём кресле, Сиромаха умолкла, и было непонятно, то ли она подыскивает слова для напутствия, то ли пошла по тропинкам воспоминаний своей непростой жизни.

– Ничего не проси у хозяина золота, – прервала она паузу, – Князя мира земного – обманет. И даже он сам принесёт тебе что-то, откажись: оно будет либо отравлено, и ты сам не заметишь, как от тебя начнёт дурно пахнуть, либо в ларце вместо драгоценностей окажутся битые черепки. Не имей с ним никаких дел – он сам по себе, а ты сам по себе. Всегда помни, что ты сильнее: в тебе живёт частица Всевышнего, а в нём – нет. А золото… Тот, кто любит золото, в Небесный Асгард подняться не сможет – слишком великая тяжесть на нём повиснет. А если в подарочном ларце действительно окажется золото, для тебя ещё хуже, потому, что отягощённая таким грузом твоя душа более не сможет летать. В твоём, отравленным золотом, сердце вырастут гордыня, жадность, скупость, – всё то, что незаметно для него самого стаскивает человека в трясину греха. Сам подумай, какие там могут быть полёты души? А свободно парит лишь та птица, к лапам которой не привязан груз.

– А как того достичь?

– Ты не спрашивай «как?» – в жизни чаще всего на такой вопрос готового ответа нет. Однако, если ты знаешь «зачем?», то делай просто: сверяй каждый свой шаг, каждый поступок, даже каждую свою мысль с целью своего бытия, слушай подсказку своего внутреннего голоса, совести, и тебе станет много легче найти нужный ответ, многое будет понятнее и легче. И не лги. Никогда и ни в чём. Именно во лжи и через ложь начинаются все беды и несчастья. Следуя истине, идущей из глубины твоего сердца, ты убережёшь себя от ошибок при любых обстоятельствах. А дурные помыслы гони от себя прочь, потому как они приведут тебя только к страданиям.

После ужина, сидя у костра, Один задавал Кудеяру недоумённые вопросы:

– Зачем она посылает нас так далеко? Есть же земли и ближе, где почти никого нет?

– Всё много сложнее, князь. Когда-то, очень давно, Скифия держала южные рубежи империи, которая называлась Арктида. Ей и служили скифские цари. И всё всех устраивало, пока не случилась беда. Земли империи ушли под воду… Арктиды уже давно нет, а Скифия всё также служит ей, охраняя её рубежи. От того и гложет сердце царицы неизбывная тоска. Потому мы и идём на север – чтоб воплотить мечту Сиромахи в быль – восстановить Империю. Теперь ты понимаешь, какую великую надежду на тебя возложила царица? У неё нет сыновей – они погибли в боях с врагом, и в твоём лице она видит воплощение своей мечты. Для того она отдаёт под твою руку лучшие силы, самых лучших и опытных людей. Царица поверила в тебя и ты должен её доверие оправдать.

– Но ты сам говорил, что всякая мечта, сбываясь, убивает себя.

– Да, это так. Но поднявшись на вершину мечты, человек видит новую, ещё более прекрасную и привлекательную. Путь мечты бесконечен, и главное здесь – движение, без раскаяния и отчаяния. Мы не можем видеть того, к чему придём через несколько лет, но мы знаем, что новые задачи будут ещё более трудны и привлекательны. Однако нужно помнить, что человеку не дано дойти до понимания самого, что ни на есть большого, как не дойти до понимания самого, что ни на есть малого, из чего состоит всё. Не дано.

– А это ты с чего взял?

– Не я взял. Так написано в одной из книг Гермеса Трисмегиста.

– Ты, Один, идёшь создавать новый народ, – в этот вечер царица выглядела хворой и говорила с остановками, такими длинными, будто она в ходе своей речи ускользала куда-то, видимое только ей, и забывала о тех, кого сама же и призвала к себе, – Не всем это понравится и кто-то захочет, чтоб тебя не было…– она опять замолчала, глядя в одну, только ей доступную точку, – С тобой пойдут тысяцкие Ярл, Хельг и Ольгерд. И у тебя будет Кудеяр, который знает всё.

Получая власть, прими и ещё один дар – осторожность. Держи свои желания в узде – из неутолённых вожделений возникает гнев, а гнев разрушает всё. Всегда, в любом деле, помни: власть своей сладостью пьянит сильнее вина, лишает рассудка, расслабляет ум и доводит до бешенства. А здесь и до гибели недалеко. Сошедший с ума властитель лишает жизни не только себя, но и весь подвластный ему народ. Мудрая владетельная рука крепко держит трезубец: что должно, что можно, а чего нельзя. – На последних словах Сиромаха возвысила голос и угрожающе покачала тремя поднятыми вверх пальцами.

– А как я узнаю, что должно, что можно, а чего нельзя? – Один доверчиво вскинул взгляд на царицу. Выдержав паузу, старуха проницательным и острым, как клинок, взглядом впилась в мозг князя:

– Узнаешь, слушая своё сердце. Это Первый, высший закон, дошедший до нас из такой далёкой старины, что уже никто и не помнит, какой царь его установил.

– И ему все подчиняются? – Один снова проявил нетерпение.

– Не все. Торговцы рассказывали, что в городах на пути к Египту появилась новая вера, во главе которой поставлен закон, который назван Вторым. Там главными поставлены жадность, жестокость, коварство и обман. Тот закон скифами не будет принят никогда. Не примешь его и ты. И тех, кто будет его приносить, тоже не примешь.

– Слушаюсь, моя повелительница, – Один склонил голову.

 

– Покуда заповеди не зазвучат в твоём сердце, запомни пять высших законов. Она медленно и с силой, вбивая в сознание, как гвозди в мягкое дерево, прочеканила:

- Духовное выше материального.

- Общее выше частного.

- Справедливость выше закона.

- Служение выше владения.

- Власть выше собственности.

А теперь повтори!

Запинаясь и напряжённо морща лоб, Один тихим голосом проговорил наставления.

– А теперь ещё раз, только громко и чётко!

Выслушав, довольно ухмыльнулась и выдохнула, расслабляясь. Но вдруг, что-то вспомнив, окинула внимательным взглядом Кудеяра и Одина:

– Мы, скифы, тысячи лет помнили звучащие в душе наказы предков: береги Землю, храни Род, держи Небо, – вот что главное, что дороже жизни каждого воина, из чего слагается жизнь всех!

– Что значит: «Держи Небо?» – с нетерпеливой возбуждённостью прищурися Один.

– Небо – где Всевышний, Папай, Отец всему и нам. Он всегда нам поможет, пока мы будем помнить о нём и поддерживать своей верой. Ни один бог не будет жив, если люди забудут о нём.

Это главные истины и любое, даже незначительное твоё решение всегда должно быть согласовано с ними. Только тогда твой народ будет понимать и принимать тебя как неизбежность, вроде наступления времени года. Начнёшь капризничать и своевольничать – люди сразу почувствуют лживость и у тебя появятся враги в самом близком окружении. Вождь, сам не знающий для чего живёт, туда же и приведёт свой народ – в никуда. Объяснить же людям истинный смысл жизни – здесь тебе поможет Кудеяр. Он будет надолго твоей правой рукой.

Замолчала, погружая себя во что-то, только ей самой и доступное. Вдруг вскинулась:

– Там, на берегу холодного моря живут разные племена. Чтоб не навлечь на себя беду, старайтесь не проливать их крови. И ещё… Там суровые зимы и кроме тёплых жилищ вам придётся строить убежища для скота и делать запасы корма… Но, как я думаю, на месте разберётесь. Я даю тебе лучших людей, они будут тебе надёжной опорой.

А тебе, Кудеяр, – теперь она обращалась к волхву, – следует быть осторожным: у жителей Скандии Новой есть боги, которых мы не знаем. Они хитры и коварны. Их следует опасаться, потому как вашему приходу они не будут рады. Особенно бойся бога Локки, он самый опасный оборотень и может превратиться во что угодно и в кого угодно. Может сменить пол. Однако глупый, не всегда может предусмотреть, чем закончится его затея. И потомство у него мерзкое – даже сама смерть является ему дочерью. По его приказу смерть к кому-то может не придти вовсе и тот человек, навсегда лишённый пути в небо, останется на земле. Очень привлекательное, опасное и страшно-тягостное искушение. Человек, однажды рождённый матерью и получивший душу от Всевышнего, должен умереть и вернуть душу Создателю. Если же душа заблудится и будет вечно скитаться по земле – что может быть хуже?

Мы, скифы, всегда стояли на охране южных рубежей Арктиды – после очередной паузы продолжала Сиромаха. – Но великую империю поглотило море. Последней ушла под воду земля Скандия. Потоки ледяной грязи обрушились с неба и море поглотило землю.

Случилось это так быстро, что спастись смогли немногие, те, у кого были корабли. Они-то и поселились на берегах Ярова моря, в Скандии Новой. Многие из них забыли завет предков и не захотели держать Небо. Им теперь по душе морской разбой, грабёж, пьянство и разврат. Но люди твоего народа должны жить собственным трудом. Земля по берегам Ярова моря широка и обильна. Там есть чем торговать и люди не должны бедствовать. Тебе предстоит трудная и долгая работа: открыть им глаза и указать Путь. Но помни, – Сиромаха пожевала беззубым ртом, – когда гордыня и жадность переполнят сердце царя и там не останется места для других чувств, приходит время великого гнева Всевышнего и мир смывается потопом. Ты сильный князь и ты должен беречь мир, – царица зябко передёрнула плечами и сильнее запахнула полы своей заношенной кожаной куртки – её морозило. – Ты всё понял?

– Да, повелительница, – склонил голову Один.

Сиромаха, пожевав беззубым ртом, устремила взгляд во что-то очень далёкое, видимое только ей. Снова надолго замолкла. – Поверья, дошедшие до нас из глубокой старины, говорят, что когда в Арктиде появились трудности, на охрану её южных рубежей был послан со своим племенем царь Колоксай. Он и есть первопредок царских скифов. Арктиды уже давно не стало, но есть мы и с нами осталась клятва, данная нашими праотцами Арктиде – беречь рубежи. И мы ей верны.

Человек измеряет будущее тем временем, в котором живёт. Многие даже думать не хотят, что будет, когда они состарятся и что будет, когда они уйдут из этой жизни, где всё не так, как здесь и сегодня. Мир устроен гораздо сложнее, чем ты можешь себе представить, – Сиромаха замолкла, растягивая паузу до края терпения. – Но ты, – царица ткнула пальцем в Одина, – в любом случае, в любом своём прозрении, должен следовать велениям Того, Кто создал всё. Иначе – смерть. Смерть в бесчестии, – подумав, добавила она.

– Почему я не должен бояться смерти? – спросил Один и напрягся: стало видно, что это беспокоило его очень сильно.

– Бояться? – Сиромаха на минуту задумалась. – В трёх словах и не скажешь. Но послушай, что я думаю. Если ты хочешь выжить, всегда помни, что существует смерть, то состояние, где тебя, живого, на земле уже нет.

– И тогда я выживу?

– Обязательно выживешь – в этом главный закон всего живущего.

– Я так и не понял…

– Не бойся смерти, но всегда о ней помни – и ты выживешь. Теперь… понятнее?

– Понятнее. Немного, – Один залез пятернёй в затылок, всем своим видом показывая, что основной постулат бытия и небытия для освоения оказался выше всяких возможностей.

Отправляя лучших своих людей на выселки к далёкому северному морю, скифская владычица более всего беспокоилась о моральных устоях будущего народа.

Наступил последний перед выступлением в поход вечер. Сиромаха восседала в своём высоком кресле. Возле, по правую руку, горел костёр, а слева на высоком столике стояла небольшая серебряная чаша с водой. Рядом с чашей лежал священный жезл Анх – символ духовной власти.

– Тебе, жрец, – обратилась царица к Кудеяру, – Я передаю священный жезл Анх, пришедший в мои руки из Египетского царства. Этот жезл способствует симфонии властей – царской и жреческой Я не знаю, сколько тысяч лет он помогал царям Скифии в общении с Высшими силами. Теперь он в твоих руках.

Кудеяр с поклоном принял жезл и прислонил его к сердцу.

– Подойди ко мне ближе, князь. Дай твою левую руку, – из лацкана куртки вытянула большую золотую булавку с головкой в виде окольцованного креста. Проколов безымянный палец Одина, выдавила несколько капель крови в чашу, – Теперь ты, жрец, – сцедила кровь Кудеяра туда же. После проколола свой палец и добавила в чашу уже свою кровь. Размешала воду булавкой и воткнула её на место.

– Теперь клянись и сделай глоток, – она встала и подала чашу Одину.

– Я исполню свой долг, – отпил свою долю князь.

– Я исполню свой долг, – поклялся и отпил свою долю наставник.

– Я исполню свой долг, – подытожила царица и, глотнув жертвенную воду, выплеснула остатки на костёр. Огонь зашипел недовольно, но быстро справился, посылая белёсое облачко в небо.

Что-то неизбывно-странное ворохнулось в груди Одина, тёплая волна хлынула в лицо. Встретился взглядом с царицей.

– Ты услышал голос Всевышнего?

– Да, повелительница.

– Воздерживайся от вина. Вино приносит не радость, но горе. Много несчастий и горя. Избегай роскоши, – Сиромаха насупила брови. – Роскошь вызывает зависть, жадность и злобу. Храбрость в бою и справедливость к подданным – основа для почитания у всего народа. И даже соседние племена будут рады пойти под твою руку.

Пойдёте через леса, там владения скифов-ругов. Старайтесь с ними не ссориться. За золото покупайте у них хлеб, просо и свинину. Будут просить коней – дайте. По пути на вас будут нападать и грабить ватаги изгоев, этих убивайте, по возможности всех. Иначе они от вас не отстанут.

Идите. Завтра с рассветом выступаете.

(Окончание следует)

Николай Владимирович ПОДГУРСКИЙ