Силой слова и музыки

«Правда» продолжает вести актуальнейшую рубрику о советской песне. Несколько раз и я откликнулся на газетный призыв. Военная спецоперация заставляет меня вновь обратиться к этой теме: уж очень хочется поддержать тех, кто выполняет свой воинский долг. Пусть песни родом из другой войны вдохновляют нынешних защитников Родины на подвиги и помогают переносить тоску о любимых оторванным от дома воинам.

Эти песни хорошо поработали 80 лет тому назад, пусть потрудятся и теперь, в пору нового лихолетья. Автором стихов предлагаемых мною двух песен стал талантливый советский поэт и писатель А.А. Сурков.

Смелого пуля боится

К началу Великой Отечественной войны Алексею Александровичу Суркову было уже за сорок. В творческом арсенале — поэтические сборники, статьи о поэзии, о песнях, сотрудничество с А.М. Горьким, работа в литературных журналах. За плечами Гражданская война и война с Финляндией, поход с Красной Армией в Западную Белоруссию. Так литературная деятельность Суркова приобрела военную направленность.

Поэтому не мудрено, что Великая Отечественная стала для батальонного комиссара новой ступенью его военно-патриотического творчества. Хотелось бы особо подчеркнуть: буквально с первого дня. На это указывает сам поэт: «Для писателей, как и для всех советских людей, 22 июня 1941 года не изгладится из памяти никогда. В тот день мы собрались в отделе печати Главного политического управления Красной Армии. Собрались, чтобы получить проездные документы и отправиться на фронт».

Но дата 22 июня для поэта примечательна и ещё одним событием: он коренным образом переделал на тему дня свою «Песню смелых», написанную во время Финской кампании. Оставив в неизменном виде только припев, отправил новый вариант в «Правду». И 25 июня стихи уже были здесь опубликованы!

Прочитав их, композитор В. Белый, автор знаменитого «Орлёнка», сел к роялю. Через несколько дней песня в исполнении выдающегося оперного певца, солиста Большого театра Павла Лисициана была исполнена по Всесоюзному радио. В музыкальном мире Лисициан — глыба. Интересно упомянуть, что свои первые концерты будущий певец давал… сидя на коленях родителей. Мальчонке было всего четыре годика, а он дуэтом с отцом в этом возрасте исполнял не только армянские песни, но и русские, и неаполитанские.

«Песня смелых» полетела из радиостудии в бушующее море войны и стала призывом к борьбе:

Стелются чёрные тучи,

Молнии в небе снуют.

В облаке пыли летучей

Трубы тревогу поют.

С бандой фашистов сразиться

Сталин отважных зовёт.

Смелого пуля боится,

Смелого штык не берёт!

Ринулись ввысь самолёты,

Двинулся танковый строй,

С песней стрелковые роты

Вышли за Родину в бой.

Песня, крылатая птица,

Смелых скликает в поход.

Смелого пуля боится,

Смелого штык не берёт!

Славой бессмертной покроем

В битвах свои имена.

Только отважным героям

Радость победы дана.

Смелый к победе стремится,

Смелым — дорога вперёд.

Смелого пуля боится,

Смелого штык не берёт!

Смелый дерётся с врагами,

Жизни своей не щадя.

Смелый проносит как знамя

Светлое имя вождя.

Смелыми Сталин гордится,

Смелого любит народ.

Смелого пуля боится,

Смелого штык не берёт!

Зимой 1942 года ЦК ВЛКСМ организовал встречу молодых партизан с творческой интеллигенцией. На ней присутствовал и Алексей Сурков. Он воспроизвёл одно место из выступления десятиклассницы, рассказавшей, как песня помогала ей преодолеть страх в боевой обстановке: «Идём мы лесом, рассредоточились, далеко друг от друга. Кругом стрельба идёт... С непривычки страшно-страшно... Я иду и, чтобы себя подбодрить, шепчу одно и то же: «Смелого пуля боится, смелого штык не берёт». И знаете, помогло».

А 1 сентября 1943 года калужская газета «Коммуна» опубликовала письмо одного из фронтовиков, рассказавшего о силе воздействия «Песни смелых» на воинов: «Это было суровой зимой 1941 года. Полчища озверелого врага рвались к сердцу нашей Родины — Москве. Наше подразделение грудью отстаивало вверенный ему клочок родной земли. Силы были явно неравные. Обнаглевшие немцы поднялись в атаку... И вдруг в эту грозную решающую минуту боя над заснеженной поляной взметнулась песня. Она взвилась как боевое знамя, как призыв к победе, как торжество. Это пел наш любимец сержант Субботин. Его голос звенел как струна. Песня взбодрила нас, влила невиданные силы, и, подхватив припев, мы встали из снега и, ощетинив штыки, ринулись на врага... Фашисты отступили».

В первой партии эвакуированных из Москвы в город Горький детей находилась Нина Завадская, ставшая после войны музыковедом. Она рассказывала: «Когда пароход с эвакуированными детьми причалил к пристани Горького, стало известно, что фашисты бомбят Москву. Дети стали плакать, ведь там остались их родные и близкие. Но тут из радиорепродуктора полилась «Песня смелых», и её мобилизующая сила так подействовала на детей и сопровождавших их взрослых, что те перестали плакать и начали подпевать рефрен: «Смелого пуля боится, смелого штык не берёт!»

Что и говорить: крылатыми и мобилизующими стали слова песни.

«Мне в холодной землянке тепло...»

Это строка песни «В землянке». Между тем стихотворение, из которого она родилась, не предназначалось не то что для песни — даже для печати. Оно было сугубо личным и адресовалось жене поэта Софье Кревс. Ставший к осени 1941 года спецкором газеты «Красная звезда», Сурков потом вспоминал:

«Возникло стихотворение, из которого родилась эта песня, случайно. Оно не собиралось быть песней. И даже не претендовало стать печатаемым стихотворением. Это были шестнадцать «домашних» строк из письма жене, Софье Антоновне. Письмо было написано в конце ноября 1941-го, после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой, когда нам пришлось ночью после тяжёлого боя пробиваться из окружения со штабом одного из гвардейских полков…»

Именно этот эпизод тяжёлого боя, при котором его участники, в том числе и Алексей Сурков, явно ощутили холодок смерти, породил желание рассказать любимой жене о пережитом. И сделал он это стихотворным языком. Поэт — он ведь всегда и во всём поэт:

Бьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой.

Я хочу, чтобы слышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко, далеко,

Между нами снега и снега...

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти — четыре шага.

Пой, гармоника, вьюге назло,

Заплутавшее счастье зови!

Мне в холодной землянке тепло

От моей негасимой любви.

Какое событие привело писателя на передовую? Им стал приказ Верховного Главнокомандующего от 26 ноября о присвоении 78-й стрелковой дивизии гвардейского звания. Это действительно было событие, тем более что произошло в самое трудное для страны время. Не могу не рассказать о том, как об этом узнал командир соединения А. П. Белобородов. Ему позвонил начальник штаба Западного фронта генерал В. Д. Соколовский и начал разговор издалека. Укоризненно спросил: «Сдал Истру?» Комдив ответил: «Сдал». И после небольшой паузы услышал: «Нехорошо. А ещё гвардеец!»

И снова пауза. Дальше генерал зачитал приказ, в котором значилось, что дивизия генерал-майора Белобородова стала 9-й гвардейской. Теперь паузу выдержал командир дивизии, а затем робко заметил: «Я-то ведь полковник, а не генерал-майор». Потеплевшим голосом Василий Данилович ответил: «Был полковником. До вчерашнего дня. Приказ подписал Верховный Главнокомандующий». И поздравил личный состав дивизии с гвардейским званием, а её командира с присвоением очередного воинского звания.

Вот в связи с чем корреспонденты газеты Западного фронта «Красноармейская правда» и «Красной звезды» прибыли 27 ноября в дивизию с заданием написать о боевых делах гвардейцев. Среди них был и Алексей Сурков. Ему предстояло поработать в 22-м гвардейском полку, штаб которого размещался в деревне Кашино. Во второй половине дня, словно решив дать советскому корреспонденту материал для его статьи, немцы перешли в наступление и отрезали у деревни Дарна командный пункт полка от его подразделений.

Не буду описывать подробности боя и отступления штаба полка, скажу только, что под миномётным огнём врага они были крайне трудными. Трудными и… рискованными. Обратимся к воспоминаниям Алексея Александровича: «Когда вошли в новое селение, кажется Ульяново, остановились. Самое страшное обнаружилось здесь. Начальник инженерной службы вдруг говорит Суханову:

— Товарищ подполковник, а мы же с вами по нашему минному полю прошли!

И тут я увидел, что Суханов — человек, обычно не терявший присутствия духа ни на секунду, — побледнел как снег. Он знал: если бы кто-нибудь наступил на усик мины во время этого отхода, ни один из нас не уцелел бы.

Потом, когда мы немного освоились на новом месте, начальник штаба полка капитан Величкин, тот, который закидал гранатами вражеских автоматчиков, сел есть суп. Две ложки съел и, смотрим, уронил ложку — уснул. Человек не спал четыре дня! И когда раздался телефонный звонок из штаба дивизии — к тому времени связь была восстановлена, — мы не могли разбудить капитана, как ни старались… Под впечатлением пережитого за этот день под Истрой я написал письмо жене».

Этот рассказ дополняют воспоминания А.П. Белобородова: «Известный поэт Алексей Сурков просил разрешения проехать в полк Суханова.

— Поезжайте, Алексей Александрович, но с уговором: на передовую не ходить. Так?

— Так! — согласился он, видимо не очень довольный условием.

Вернулся поэт поздно вечером усталый, шинель посечена осколками.

— Уговор, — сказал он, — дороже денег. Дальше штаба полка не сделал ни шага. Ни единого...

— Ужинали? — спрашиваю.

А он, казалось, не слышит меня, глаза — отсутствующие, и всё повторяет:

— Ни шагу... Нет, не то. Ни единого шага не сделал, а до смерти четыре шага. Вот так!

Он выхватил из кармана блокнот и карандаш, что-то записал, повернулся и вышел. Ну что поделаешь с ними, с поэтами? Творческий процесс! И ни ужин Суркова не соблазнил, ни сон. Всю ночь просидел Алексей Александрович над своим блокнотом в землянке, у солдатской железной печурки. Не знал я тогда, что присутствую при рождении знаменитой «Землянки» — песни, которая войдёт в народную память как неотъемлемый спутник Великой Отечественной войны, песни, слова которой будут повторять вслед за дедами и отцами наши сыновья и внуки: «До тебя мне дойти нелегко, а до смерти — четыре шага».

Позже поэт скажет: «До смертного часа не изгладятся в моей памяти воспоминания суровой осени того года». Да, такое не забывается. А у поэта подобное становится отправной точкой к новому стихотворению, что и произошло с Алексеем Сурковым. Изложив пережитое в стихотворной форме, он отправил своё творение жене. При этом даже не дал ему названия, сопроводив двумя словами: «Тебе, солнышко».

Письмо ушло адресату, а стихотворение могло так и остаться стихотворением. Но ему, приобретя музыкальное обрамление, суждено было превратиться в песню. И сделал это композитор К. Листов. Константин Яковлевич тоже перешагнул сорокалетний рубеж и имел в музыкальной среде достаточно высокий авторитет. Он уже автор двух опер, более десятка оперетт, его музыка украшала спектакли и кинофильмы.

И всё же наибольшую известность ему принесли песни. Исследователи его творчества считают, что он музыкальный автор 600 песен! Среди них «Гренада», «Думка», «Севастопольский вальс», «В парке Чаир», «Песня о тачанке», «Если любишь — найди», «Ходили мы походами». В предвоенные годы Константин Листов был дирижёром Московского театра оперетты, а в годы войны стал консультантом Главного политического управления Военно-Морского Флота.

И вот в феврале 1942 года композитор вернулся в Москву. В поисках стихотворения для новой песни заскочил в редакцию «Фронтовой правды», где теперь трудился А. Сурков, и попросил «что-нибудь, на что можно написать песню». Таким «что-нибудь» и стали стихи «В землянке».

Вот как встречу с композитором описал Сурков: «И тут я, на счастье, вспомнил о стихах, написанных домой, разыскал их в блокноте и, переписав начисто, отдал Листову, будучи абсолютно уверенным в том, что хотя я свою совесть и очистил, но песни из этого лирического стихотворения не выйдет. Листов пробежал глазами по строчкам, промычал что-то неопределённое и ушёл. Ушёл, и всё забылось. Но через неделю композитор вновь появился у нас в редакции, попросил у фоторепортёра Михаила Савина гитару и спел свою новую песню, назвав её «В землянке».

Все свободные от работы «в номер» прослушали песню, затаив дыхание. Всем показалось, что песня получилась. Листов ушёл. А вечером Миша Савин после ужина попросил у меня текст и, аккомпанируя себе на гитаре, исполнил песню. И сразу стало ясно, что песня «пойдёт», если мелодия её запомнилась с первого исполнения. Песня действительно «пошла».

Сам композитор вспоминал: «Стихи захватили меня своей эмоциональной силой, забрали искренностью, отозвались в сердце… Я много написал во время войны песен, но ни одна из них не полюбилась слушателям так, как эта».

Большая судьба

Вначале песня шагнула на страницы «Комсомольской правды». Вот как сопроводил её туда писатель и сотрудник «Фронтовой правды» Е.З. Воробьёв. Сразу после исполнения песни Евгений Захарович попросил композитора записать её мелодию. Нотной бумаги под рукой не оказалось, и Листов набросал ноты на обычном листе бумаги. Воробьёв вспоминал:

«С этой нотной записью и с гитарой мы с Мишей Савиным отправились в редакцию «Комсомольской правды», где я несколько лет проработал до войны. Нам повезло: в тот день проходил один из традиционных «четвергов», на которые усилиями сотрудника «Комсомолки» Ефима Рубина приглашались артисты, писатели, композиторы. Мы приняли в нём участие и показали «Землянку». На этот раз пел я, а Михаил Иванович мне аккомпанировал. Песня очень понравилась, и её тут же приняли для публикации в газете. Так что на страницах «Комсомольской правды» ищите самую первую её публикацию».

Текст песни был опубликован 25 марта 1942 года. Растиражированная газетой, она пошла к людям. Да нет, не пошла, а полетела! Словно крылатая птица. Полетела по землянкам, фронтам и необъятным просторам Советского Союза. Она звучала по радио, её исполняли солисты и хоровые коллективы, именитые певцы и просто любители песен. Ей суждено было стать одной из первых лирических песен, созданных в период Великой Отечественной войны, и она стала всенародно любимой. Почему? На этот вопрос ответил ленинградский журналист Л.И. Сидоровский:

«Конечно же, сугубо личные строки Суркова совсем не случайно стали популярнейшей песней войны, одной из наивысших лирических удач всей фронтовой поэзии. Уже с первых дней Великой Отечественной поэт почувствовал: солдатское сердце ищет не только лозунга и призыва, но и ласкового, тихого слова, чтобы разрядиться от перегрузки всем тем страшным, что на него обрушила жестокая действительность. Неслучайно же рядом с коваными строками: «Идёт война народная, священная война» — в солдатском сердце жила в общем-то не очень искусная песенка про синий платочек. И поэт откликнулся на этот зов сердца.

Но есть ещё один секрет исключительной душевной приязни миллионов бойцов к таким стихам, как симоновское «Жди меня», к таким песням, как сурковская «Землянка». Этот секрет — в абсолютной доверительности лирической исповеди, которая притягивала миллионы сердец, целиком принимающих строки песни как выражение собственных чувств — самых затаённых и самых святых: «Про тебя мне шептали кусты в белоснежных полях под Москвой. / Я хочу, чтобы слышала ты, / Как тоскует мой голос живой».

Люди воспринимали не только смысл стихотворения, но и весь вложенный в него жар сердца, пульсацию крови, волнение, надежду, любовь... Вот почему если бывшие фронтовики поют про землянку, то даже сегодня они не жалеют для этой песни сердца и не стыдятся слёз».

От этого стихотворения, ставшего песней, веет всем тем, что составляет суть человеческой жизни, — негасимой любовью к родной земле, родителям, семье. Воистину: тоскующий по дому и любимой стихотворный голос поэта слился с чувствами миллионов людей, разлучённых войной. Пожалуй, это и есть высочайшая оценка его творению под названием «В землянке».

Музыку в конверте домой не отправишь, а стихи можно. И многие бойцы это делали. Из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны Мусина: «После того, как появились слова «Землянки» и стихотворение «Жди меня», многие солдаты, и я в том числе, пытающиеся писать родным письма в стихах, перестали мучиться над неподдающимися строками. Мы переписывали стихи Суркова или Симонова, потому что они передавали наше душевное состояние, и посылали их домой за двумя подписями — поэта и своей, а иногда и просто за своей подписью. Говорили, что поэты на это не обижались. «Землянку» любили все и часто напевали в перерывах между боями, вспоминая свой дом и своих близких».

А вот воспоминания другого участника Великой Отечественной — Гребнева: «Землянку» пели везде. Она была очень знаменитой песней. И «Землянка», и «Тёмная ночь» объединяли людей, как бы протягивая нить между фронтом и тылом, между передовой и родным домом. Такие песни были необходимы солдату».

Неутомимыми пропагандистами песни стали замечательные советские исполнители:

Леонид Утёсов, Клавдия Шульженко, Марк Бернес. В исполнении Лидии Руслановой «Землянка» звучала у стен поверженного рейхстага. А после войны её исполняли Ренат Ибрагимов, Ярослав Евдокимов, Евгений Беляев, Владимир Трошин, Дмитрий Хворостовский. Какие имена!

Популярной стала песня и за пределами Советского Союза, особенно в первые десятилетия после окончания войны. Константин Листов рассказывал, как любили эту песню французы. Будучи на гастролях в Париже, он с друзьями зашёл в кафе. Узнав, что они русские, посетители попросили исполнить «Землянку» и слушали её стоя.

А что сегодня?

Поют её и сегодня, особенно люди старшего поколения. Но хочется, чтобы больше пела молодёжь. Со мной песня уже более шестидесяти лет. Её глубокий смысл и лиричность особенно раскрыл мне товарищ по службе Владимир Ракитин. Обладая тонким слухом, он прекрасно пел. Мы дружили семьями, и ни одно застолье не обходилось без этой чудесной песни. Правда, я, боясь хоть малейшим образом исказить мелодию, больше заворожённо слушал.

Помню, мы всегда пели: «Мне в холодной землянке тепло от твоей негасимой любви». Однажды кто-то нас поправил, заметив, что в тексте не от твоей, а от моей негасимой любви. Пришлось уточнять в песенном сборнике. Товарищ оказался прав. Позже я узнал, что это разночтение было предметом разговора и в семье поэта. Его дочь Наталья Алексеевна вспоминала, что во время одного из застолий отец возмущался этим разночтением, на что жена заметила: «Вот тебя и поправили слушатели».

За последнее тридцатилетие (антисоветское!) стало обычным повторять, будто «Землянку» чуть ли не всю войну держали под запретом. Якобы из-за пессимистических строк: — «До тебя мне дойти нелегко, / А до смерти — четыре шага». Однако известно, что Лидия Русланова и другие известные певцы исполняли эту песню все военные годы. Неправда и то, что в послевоенный период песня была забыта, а впервые прозвучала по радио будто бы только после смерти И.В. Сталина. Могло ли такое быть, если иметь в виду, что в 1946 году поэт стал лауреатом Сталинской премии первой степени (!) за общеизвестные стихи и песни, в том числе и за «Землянку». Да и ещё одна Сталинская премия — за сборник стихов «Миру — мир» была присуждена в 1951 году, то есть тоже при жизни вождя.

Меня взволновал такой факт. Жители подмосковной деревни Кашино посвятили песне «В землянке» памятный знак. Он установлен в 1999 году и напоминает, что именно здесь родился сурковский песенный шедевр.

Ныне, когда снова льётся кровь в военном противостоянии, фронтовые песни Алексея Суркова должны быть в боевом строю. И «Песня смелых», и «В землянке». Они призваны вдохновлять и согревать. Должны стать в боевой строй произведения и других выдающихся поэтов, писателей, кинорежиссёров, творивших в годы Великой Отечественной войны или после неё посвятивших ей свой талант.

К сожалению, этого не видно. Российское телевидение словно закостенело: почти никакого отхода от давно заезженных программ. Кому нужны в эти тяжёлые дни такие шоу, как «Маска», «Секрет на миллион», «Приют комедиантов»? Кому и зачем вздумалось вытаскивать на телевизионный экран солженицынского «Ивана Денисовича»?

Встаёт вопрос ребром: «С кем вы, мастера культуры?» Ведь гибнут люди, во многих семьях траур, десятки тысяч жителей Донецкой и Луганской народных республик потеряли всё, что у них было. А как смотреть на телевизионный разгул тому, кто находится в горниле войны?

Все они нуждаются в моральной поддержке, всем надо осознавать, что их дело правое. К этому из далёкого прошлого призывает и Алексей Александрович Сурков.

А.М. СЕРГИЕНКО, кандидат исторических наук, подполковник в отставке (г. Белгород)

Источник: «Правда»