«Сердцем буду видеть жизнь, людей, все краски земли». Заметки о жизни-подвиге Филиппа Наседкина
В истории советской литературы имеется ряд славных имен, напрямую связанных с комсомолом. И связанных не просто идейно, а прежде всего организационно, так как им было суждено избираться членами ЦК ВЛКСМ, а некоторым и работать в ЦК и его подведомственных структурах. И каждый из них, будь то Николай Сизов, Анатолий Иванов, Владимир Чивилихин, Юрий Воронов, Валерий Ганичев, Альберт Лиханов, оставили яркий след не только в деятельности комсомола, но и в литературе. Они прежде всего известны нам как талантливые писатели, мастера художественного слова, истинные патриоты, подвижники земли русской.
Есть в этой когорте и еще одно, к сожалению, практически не вспоминаемое в наши дни имя. Речь идет о Филиппе Наседкине, человеке удивительной судьбы, комсомольце с 20-х годов, секретаре ЦК ВЛКСМ, писателе, лучшие произведения которого посвящены комсомолии. В дни 115-й годовщины со дня его рождения есть все основания вернуться, на фоне пройденного жизненного пути, не только к доброму и светлому имени, но и к творчеству писателя.
Рассказ о Филиппе Наседкине начну с истоков. Родился он за восемь лет до Октября в деревне Знаменка Воронежской губернии в бедняцкой семье.
Всего пять лет было мальчику, когда в первую мировую войну был убит его отец. «Осталось нас трое сирот: двухгодовалый Денис, я – пяти лет и восьмилетняя Нюра, – рассказывал годы спустя писатель. – Мать выбивалась из последних сил, чтобы добыть кусок хлеба. И вот, в нашу мыкавшую горе семью пришел вдовец Алексей Данилович Дурных. Он оказался человеком с большим сердцем и умом. Мы полюбили нового отца, часами слушали его увлекательные пересказы книжек. Отчим не ахти какой был грамотей, а все же прочитал много. От него я впервые узнал, кто такие большевики, и услышал о Ленине».
Отчим же и указал Филиппу путь в комсомол. Помогла тогда в принятии данного выбора и сама жизнь, неотвратимо и с большими трудностями разворачивавшая деревню лицом к социализму. Не подвело паренька и ярко обострившееся в нем классовое чувство, так как с малых лет пришлось ему батрачить на местного кулака-мироеда. А в самый разгар классовых схваток в деревне в конце двадцатых годов прошлого века, кулаки и вовсе пытались убить неугомонного Филиппа – секретаря Знаменской комсомольской ячейки. К счастью, все обошлось, на выручку пришли товарищи. Спустя некоторое время Наседкина переводят в Верхне-Хавский район, где его избирают секретарем райкома комсомола. Там же на дому он заканчивает рабфак и поступает на литературно-лингвистическое отделение Воронежского педагогического института. С двадцати лет Наседкин в рядах ВКП(б).
Весной 1932 года в Воронеже проходило бурное собрание местных литераторов. За столом президиума в те исторически значимые дни, когда ликвидировался РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей) и создавался Союз писателей СССР, возвышался и молодой, длинношеий и худосочный Наседкин, горячо и убежденно обращавшийся к присутствующим. В результате именно его и утвердили председателем областного оргбюро. Чуть позже он побывает в Москве, посетит А.М. Горького, оставит ему свою в общем-то незрелую и далекую от совершенства, но живую повесть «Зеленое поле» (отрывки из нее, рассказывающие о борьбе деревенской бедноты за власть Советов, были опубликованы в 1931 – 1932 годах в областном журнале «Подъем»). Великий мастер не заставит долго ждать – через месяц рукопись вернется с письмом Алексея Максимовича, в котором он пожелает успехов начинающему автору и накажет непременно учиться. Сама же рукопись будет пестреть от суровых горьковских пометок.
В тот же год Наседкина зачислили студентом Коммунистического института журналистики в Москве. Но учиться пришлось недолго – уже с первого курса его мобилизовали на партийно-политическую работу в Кабардино-Балкарию и назначили в Гнаденбургскую МТС заместителем начальника политотдела по комсомолу, потом в Ольгинскую МТС на аналогичную должность. Дел в то кипучее время у молодого, горящего, полного энергии комсомольского вожака было в невпроворот. А ведь при этом следовало продолжать учиться, выполнять наказ, данный Горьким. Не думал он бросать и литературное творчество – постоянные бессонные ночи, полный, данный самому себе запрет на какой-либо отдых. Такая жесткая дисциплина и мобилизация не могли не принести желаемых результатов. В 1933 году Наседкин заочно оканчивает Коммунистический институт журналистики и вскоре завершает документальное произведение «Пять дней» – записки политотдельца. В них он обращается к образам комсомольцев, рассказывая о подвижническом труде молодежи на колхозной ниве. В 1934 году «Пять дней» были напечатаны в журнале ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия».
Потом была двухгодичная служба в Красной Армии. После демобилизации Наседкин работал в главной комсомольской газете страны «Комсомольская правда», сначала собственным корреспондентом в Казахской ССР, а позже заведующим отделением газеты в Киеве. Осенью 1938 года Филиппа избирают секретарем ЦК комсомола Украины.
А через год, то есть через каких-то десяток лет как с свежевыкрашенным сундучком, подаренным отчимом, он покинул родную Знаменку, Филипп Наседкин становится секретарем ЦК ВЛКСМ. Ему не было и тридцати, когда он – выходец из беднейшей крестьянской семьи, «великий голодранец», благодаря стремлению к знаниям, уникальной работоспособности, целеустремленности, напористости, искренней, юношеской вере в светлые коммунистические идеалы, которую, кстати, пронесет через всю свою жизнь, смог добиться такого серьезного, внушительного и авторитетного положения. И оно, это положение и сопутствующие ему должностные атрибуты, что самое интересное, никак не тяготили его – Наседкин оставался все тем же горячим, легким на подъем, всегда готовым ринуться в бой комсомольцем, настоящим вожаком молодежи. Эти бойцовские качества, а также уникальное, неугасимое горение души не покинут его и в те годы, когда свет померкнет и настанет кромешная тьма, когда он, казалось, по всем жизненным канонам должен был бы сломаться…
На ответственном посту секретаря ЦК комсомола необъятной страны Филипп Иванович раскрылся во всей человеческой красе. Сам же Ленинский комсомол, без преувеличения, стал его судьбой, призванием, огромной любовью. «Работал я в комсомоле с увлечением, – напишет он. – Работа эта была для меня родной с юности. С тех пор, как шестнадцатилетним парнем секретарил в ячейке. Было это в далекой Знаменке. И с того времени ни на один день не прекратилась моя комсомольская жизнь…»
В должности секретаря ЦК ВЛКСМ встретил Наседкин и Великую Отечественную войну. Как и его товарищи по главному комсомольскому штабу Союза, он самоотверженно участвовал в срочной перестройке мирной жизни на военные рельсы. Занимался выполнением заданий, связанных с сооружением оборонительных объектов под Москвой. В прифронтовых областях организовывал работу по формированию комсомольского подполья, решал на местах массу практических вопросов.
С целью надлежащей организации всеобщего военного обучения секретарь ЦК Ленинского комсомола Наседкин одновременно был назначен комиссаром Главного управления всеобщего военного обучения СССР.
Ко времени работы в комсомоле относится и первое крупное литературное произведение Филиппа Наседкина – повесть «Так начиналась жизнь». Судьба этого произведения, вышедшего в 1938 году на украинском языке отдельным изданием и подписанного под псевдонимом «Ф. Шаталов», воистину примечательна. Так сложилось, что после войны найти эту книгу было трудно. Не оказалось ее и у автора. И все же он отыскал ее во Всесоюзной библиотеке им. В.И. Ленина и решил самостоятельно перевести на русский язык. В научном зале библиотеки, вместе с женой и неутомимой помощницей Анной Яковлевной, воспринимая текст на слух, слово за словом, переводил он с украинского свою же, когда-то написанную на русском языке книгу. В 1964 году повесть «Так начиналась жизнь» была выпущена издательством ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия».
Однако тогда еще не была известна самая волнующая сторона повести. Как выяснилось позже, во время фашистской оккупации Черниговщины там была создана подпольная комсомольская организация «Так починалось життя» (украинский перевод названия повести). Молодые подпольщики присвоили своей организации данное название под влиянием героического подвига, совершенного в годы гражданской войны их старшими товарищами – комсомольцами Кременчуга, о чем они и узнали из довоенной книги Наседкина.
Эта небольшая повесть, в которой писатель одним из первых в советской литературе отобразил, соединяя фактическую достоверность с художественным домыслом, подвиг комсомольцев, – и сегодня не потеряла своей привлекательности и актуальности, тем более что и написана она живо, простым, доступным языком.
В повести, на фоне развернувшегося поединка между революционным подпольем и белой контрразведкой показан образ искренних, полных революционного сознания и решимости бороться комсомольцев. К образам комсомольцев Наседкин будет обращаться и в большинстве своих последующих произведений, и не только потому, что комсомол в его жизни сыграл огромную роль и стал своего рода маяком, светочем, к которому Филипп Иванович всегда обращал свои взор и пылкое сознание, но и в силу того, что печатным словом, прежде всего, хотел достучаться до молодежи, как самой активной и напористой силе общества, способной его преображать и делать более совершенным. И даже самим названием повести, где ключевым является слово жизнь, через трагический, но правдивый ее апофеоз – гибель главной героини, секретаря подпольной комсомольской ячейки табачной фабрики Гали Любченко и ее подруг-комсомолок, писатель подчеркивает то, что понесенные жертвы не были напрасными и бессмысленными. В схватке народных масс с приспешниками старого мира угнетателей, во имя построения нового справедливого общества, бескомпромиссная борьба была не просто оправдана, она была жизненно необходима. Такова правда, таковы характеры того времени и Наседкин ни на шаг не отступил от них.
Сегодня повесть «Так начиналась жизнь» мало кому известна, как, впрочем, давно не на слуху и ее автор. Причины этого вполне объяснимы. Хотя от них и появляется щемящее чувство горечи. Увы, на улице другие времена, а следовательно – кому и какое дело до революционных событий более чем столетней давности? Разве нет более конкретных и приземленных тем? Наверное, есть. И все же… Думается, что не следует нам забывать те времена, не следует нам отворачиваться от таких писателей-коммунистов, как Филипп Наседкин, ведь их литературное наследие, к счастью, не утрачено и вновь зовет нас, и в первую очередь нынешнюю комсомолию, к новым битвам и свершениям.
Но вернемся к жизненному пути Филиппа Ивановича. Работая, как и вся страна, на пределе человеческих возможностей, не думая о себе, а веря лишь в неминуемую и скорую победу, отгоняя прочь усталость, комсомольский секретарь не сразу понял, что к нему пришла беда. Он стал катастрофически терять зрение. С самой же неотвратимостью темноты соглашаться он, естественно, не хотел и не собирался. Болезнь же оказалась сильнее, хотя и сопротивлялся, боролся Наседкин с ней долго, упорно, решительно…
И несмотря, казалось бы, на не совместимую с писательством преграду, Филипп Иванович продолжает работать, писать, вынашивая в сознании новые сюжеты, образы, проблематику.
В первые послевоенные годы, пока один глаз мог еще видеть, внешне крепкий и подтянутый, сосредоточенный на работе, но, по-прежнему, всей душой тянувшийся к родному комсомолу, он ездил по стране, изучал жизнь, делал необходимые творческие наброски. Вскоре газета «Правда», с которой у него сложились добрые и деловые отношения, командировала Наседкина в Югославию. Ему удалось тогда побывать в самых отдаленных районах и повстречаться с большим количеством людей – бывшими партизанами, вернувшимися к мирной жизни, ну и, конечно же, с молодежью. Общение с ними пробудило в душе писателя искреннее чувство братской дружбы и уважения к этому героическому народу. В 1947 году в свет выходит книга «Дороги и встречи» – сборник сюжетно связанных очерков и рассказов о Югославии.
Лучшие медицинские силы старались помочь Филиппу Ивановичу. И все же зрение он утратит полностью. Но, в то же время, мужество его не покинет. «Из строя не выйду! – заявит он. – Сердцем буду видеть жизнь, людей, все краски земли. Найду выход из болезненного мрака, найду!»
Так, волею несправедливой к нему судьбы, Наседкин встал в один строй с теми, кто в советской литературе являлись олицетворением неподдельной силы духа, несгибаемого мужества, необычайной воли к жизни и творчеству в условиях, когда, по сути, человек, скованный недугом, ограничен во всем физически и рассчитывать на полноценное существование не может. Николай Островский, Николай Бирюков, Александр Бойченко. Эти светлые имена знала вся страна. Они, сверстники Наседкина, люди одного поколения, пламенные вожаки комсомолии, лучшие и самые любимые Ленинским комсомолом авторы, убежденные коммунисты, сумевшие морально не сломиться под гнетом жизненных обстоятельств, негласно приняли в свою когорту и Филиппа Ивановича. Всех их роднило и то, что взоры творческие они обращали прежде всего к молодежи, так как сами душой оставались молоды, горели, и жить по-другому не могли.
При этом следует отметить особое сходство судеб Филиппа Наседкина и Александра Бойченко. Оба были выходцами из бедняцких кругов, обоим путевку в жизнь дал комсомол, в котором они добились внушительных высот, оба избирались секретарями ЦК ЛКСМ Украины и входили в высшие руководящие органы ВЛКСМ. И один, и другой были талантливыми и тянулись к печатному слову. Оба лишились зрения… Перечисление роднящих их житейских обстоятельств можно было бы и продолжить.
Главное в другом – никто из них, как и вышеназванные, пережившие тяжелейшие физические испытания Николай Островский и Николай Бирюков, не считали себя выбывшими из строя, не жили отстраненной от происходящего в родном социалистическом государстве жизнью, не жаловались на муки и повседневные тяготы бытия. Все это их не занимало. До последнего вздоха они были бойцами. Такими они навсегда и останутся в нашей благодарной памяти.
Пришлось овладевать ему системой слепой машинописи. При этом требовалась длительная практика, чтобы пальцы смогли научиться «видеть» шрифт и на бумагу ложились четко отпечатанные строки. Но ждать этого, находясь в долгом творческом простое, он не мог. Писательские планы переполняли Наседкина. Оттого-то и каждая минута была ему дорога. В добровольные помощники вызовется жена. Учитывая то, что диктовка также требовала значительных временных затрат, в работе стали они использовать магнитофон. Со временем процесс наладился. Филипп Иванович научился быстро и почти без ошибок печатать. Анна Яковлевна считывала рукопись вслух, вновь записывая ее на магнитную ленту. И так – вновь и вновь, как бы по кругу, шлифовались фразы, решались композиционные задачи, а в результате создавались и сами произведения.
С конца сороковых годов прошлого века писателем было создано немало вполне зрелых и достаточно удачных прозаических вещей. В них он смог показать послевоенное время, обратиться к деревенской тематике, осветить проблемы колхозного строительства, а также человеческие взаимоотношения и конфликты. Наиболее ярко эти, волновавшие писателя вопросы, были показаны в имевших живой общественный резонанс романах «Большая семья» и «Красные горки», вышедших из печати в 1949 и 1951 годах.
После их опубликования и критики, и читатели стали относить Наседкина к числу писателей-деревенщиков, считая, что посвятил он свое творчество исключительно делам и людям деревни. Но это не соответствовало действительности. Появляются произведения, в которых сюжеты развиваются в городской среде. Таким становится и написанный в 1956 году роман «Испытания чувств».
Писатель в этом романе в образе молодого хирурга, комсомолки Тани Воронцовой обращается к проблемам нравственности современной молодежи. И что характерно, опять на переднем плане повествования мы видим комсомольцев – людей внутренне цельных, с горячими сердцами, кипучей энергией.
Раскрытию духовного мира современника будут посвящены и последующие произведения Наседкина – повести «Дорога к сердцу» (1959), «Все для тебя» (1965), «Месяц на юге» (1969).
В 1967 году в журнале ЦК ВЛКСМ «Юность», а затем и в главном комсомольском издательстве «Молодая гвардия» отдельной книгой публикуется, пожалуй, лучшее произведение писателя о комсомоле, о становлении комсомола в деревне второй половины двадцатых годов XX века, ставшее в итоге одним из наиболее известных произведений о Ленинском комсомоле, – повесть «Великие голодранцы». Успех этой повести был впечатляющим. Доступным, ничем не отягощенным языком, с особой теплотой, искренним чувством гордости за свое поколение, писатель рисует правдивую картину жизни тех лет и выходящую на передний ее край передовую комсомольскую молодежь. По сути же, перед нами автобиографическое произведение и в главном герое повести Хвиле Касаткине нетрудно угадать самого Филиппа Наседкина.
Сохранив память о живых картинах юности во всей их ясности и пластичности, по прошествии сорока лет, воспринимая минувшее через призму текущего времени, в его диалектическом развитии, автор отправляет читателя в родную деревню Знаменку конца двадцатых годов. Мы видим там решительную перестройку единоличного быта, тяжкого труда и человеческих душ. Сбросившая кулацкое ярмо, прозревшая беднота живет трудно, испытывая материальные лишения. На их фоне показана и ощетинившаяся на Советскую власть кулацкая прослойка и ее прихвостни. В непростых этих условиях и разворачивает свою активную деятельность комсомольская ячейка, возглавляемая Хвилей Касаткиным.
Перечитывая, причем, что называется, на одном дыхании, «Великих голодранцев» сегодня, не перестаешь восхищаться как самим главным героем, так и его молодой гвардией – честными, принципиальными, смелыми, горящими очищающим огнем торжества правды и справедливости комсомольцами. Книга, основанная на реальных событиях, показала их ярко, живо, непринужденно, собственно, так, как навсегда запомнились они самому писателю. И все то, что делали в то время они, его товарищи, как и сотни тысяч их сверстников по всей стране, и стало тем фундаментом, который и предопределил дальнейшее развитие союзного государства на долгие годы вперед.
И даже в самом названии повести заложен глубокий смысл. В тексте же есть такой примечательный эпизод, раскрывающийся посредством диалога Хвили Касаткина и кулацкой дочери Клавки Комаровой:
«Клавдия нахмурилась, с пренебрежением оглянув меня и вдруг спросила:
– А ты драные брюки носишь, чтобы хвастать своим пролетарским происхождением? <…>
– Да, брюки драные, это правда. А только ношу их не затем, чтобы похваляться. Нет. Щеголяю в них, чтобы отцу твоему угодить.
– Как это?
– А вот так. Он любит называть нас голодранцами. Ну, чтоб величал так нас не напрасно.
– А вы что ж, не голодранцы? <…>
– Голодранцы. А только если уж на то пошло, то голодранцы не просто какие-то, а великие.
Клавдия рассмеялась:
– Понимаю. Великие потому, что заплат великое множество.
– Нет, не потому. Великие потому, что великое дело делаем. Старый мир разрушаем, а новый строим».
Да, они действительно были великими, то незабываемое и бесстрашное поколение первых комсомольцев-ленинцев. Но жили они не в заскорузлой скорлупе и в отрыве от вызовов времени. Нет – они были на самом переднем крае борьбы за новую жизнь. И борьба, о чем красноречиво рассказано и в повести, была не шуточной.
Есть в повести эпизоды, которые в свое время, в том числе и критики, в целом достаточно высоко оценившие это произведение, воспринимали с чувством доброй иронии. Хотя писатель нисколько не покривил душой, рассказывая о близких ему по духу и мировоззрению событиях сорокалетней давности. Вот, например, эпизод ворвавшийся в книгу прямо из жизни.
В комсомольскую ячейку поступило письмо из райкома комсомола: «По району ходит слух, что социализм в одной стране построить нельзя. Райком комсомола разъясняет: чистейшей воды ерунда и злостная кулацкая пропаганда. Социализм в одной стране построить можно, и он будет построен. Секретарь райкома Симонов».
Письмо зачитано. Комсомольцы призадумались, обсуждать ли его, или нет? Решили, что и без обсуждения все ясно. Ставится вопрос на голосование: «Кто за то, что социализм в одной стране будет построен, прошу поднять руки!». Все проголосовали единогласно.
Не могу не привести и другой, не менее интересный, а по существу очень показательный, даже трогательный случай.
Касаткина принимают в партию. В анкете он не указал, что ему не хватает трех месяцев до достижения восемнадцатилетнего возраста. Секретарь райкома партии вручает Хвиле кандидатскую карточку, поздравляет, расспрашивает. Хвиля отвечает на вопросы, но при этом испытывает большое волнение. А вдруг в эту минуту выяснится, что формально он еще несовершеннолетний? Вдруг узнают, что в партячейке этот факт обнаружили, «простили» и «уточнили», что он на год старше? К стыду парня, примешивается еще и страх… Но кандидатская карточка уже на руках. Выйдя из райкома, шагая не зная куда, он останавливается и достает карточку. Вслух ее читает и торжественно произносит: «Прости меня, партия! Ничего не мог поделать с собой. Очень хотелось быть коммунистом. Но клянусь сердцем! Впредь буду всегда и во всем правдивым и честным!»
В этом, а также и в последующих поступках Касаткина, закладывался его характер бойца, строителя новой справедливой жизни, комсомольского лидера, коммуниста. Так формировался как личность и сам Филипп Наседкин. И в этой правде, заложенной в образы других героев, и заключается то неустаревающее воспитательное значение «Великих голодранцев», которое и в настоящее время не утратило своей актуальности.
У повести «Великие голодранцы» был оглушительный успех. Она произвела сильное, а вместе с тем и доброе впечатление, почему и полюбилась сотням тысяч советских читателей. Стала она «обязательной» для прочтения всеми комсомольскими секретарями и освобожденными работниками комитетов комсомола. В 1970 году Филипп Наседкин за ее создание был удостоен премии Ленинского комсомола. А в 1973 году на экраны страны выйдет замечательный одноименный художественный фильм…
Увы, все это останется в нашем советском прошлом… Затем писатель окажется в числе забытых, книги его станут библиографической редкостью, конечно же, не будут произведения Филиппа Ивановича и переиздаваться, забудутся и «Великие голодранцы», перестанут показывать по телевидению и их киноверсию. Как ни прискорбно об этом говорить, но у капиталистического государства свои герои, своя интерпретация того судьбоносного периода отечественной истории…
Но почему же эту повесть, как и другие, сугубо комсомольские произведения, такие, как вышедшие после и составившие автобиографический цикл повести: «Красный чернозем» (1972, в 1977 повесть была экранизирована), «Трудная радость» (1975), а также роман «Озарение» (1977), где главным действующим лицом выступает секретарь ЦК ВЛКСМ, не читают нынешние комсомольцы? Как могли они забыть своего предшественника, отдавшего комсомолу не только свои лучшие годы, но и прославившего его героический путь посредством прекрасного, правдивого, убедительного художественного слова?
Хочется верить в то, что так больше не будет. О Филиппе Наседкине все же вспомнят и вновь обратятся к его творчеству. Неплохо было бы и переиздать его вышеназванные комсомольские произведения, которые сам писатель объединит под общим названием «Комсомольская правда». В том, что эта правда нужна молодежи, комсомолии, сомневаться не приходится. Как говорят в народе: дело за малым. Убежден, ЛКСМ РФ оно по плечу.
Филипп Наседкин, страстный писатель-коммунист, певец Ленинского комсомола, прожил большую, трудную, но, по большому счету, счастливую жизнь. И счастье его было в том, что он всегда находился в строю борцов за народ, за светлые идеалы и достойное человека труда будущее. Нам же, современникам, живущим в совершенно иных общественно-политических условиях, не стоит отворачиваться от своих легендарных предшественников, тех, кто умел жить, превозмогая боль и трудности, при том неизменно гореть, ярко, пламенно, во всем, без остатка…
Руслан СЕМЯШКИН
