С. Некрасов: «История требует единую идею в борьбе»
Я хотел бы начать с того, что мне понравилось наименование собора «Исправление имён». Важно называть вещи своими именами. Мы же говорим о том, что каждая вещь, каждый предмет, каждые социальные связи, отношения имеют свое наименование. И поскольку они имеют свое наименование, то возникает вопрос, какова их связь с реальностью?
Идеалисты полагают, что эта связь загадочна, необъяснима, неизъяснима, тайна и мы не знаем, какова эта связь, но эту связь надо интуитивно воспринимать и действовать последовательно. Я стою на позициях классического диалектического материализма, который исходит из того, что материализм в каждую историческую эпоху меняет свою форму. Это неизбежно. Он становится новым, обновляется, сбрасывает свои обветшалые клочья, формы.
Вы, наверное, все прекрасно помните, как Маркса обвиняли в том, что он экономический материалист, как впоследствии попадало и Ленину, и Сталину и всем прочим именно за экономический крен. Но оказывается, что эта форма видоизменяется, и все эти атаки оказались бессмысленными, поскольку конечным критерием истины является общественно-историческая практика.
А общественно-историческая практика этого года показывает, что мы тридцать лет не зря прожили в области философии, удаляясь в те или иные сложные предметные исследования. Мы изучали западную философию, пытались ее так или иначе адаптировать к русской почве. Выяснилось, что это не получается. Мы создавали целые научные дисциплины, брали эти научные дисциплины у Запада, придумывали новые формы социологии, политологии и т.д. Пытались создать свои альтернативные научные разработки. И я думаю, что сейчас процесс пойдет быстрее, время уплотняется, и эти 30 лет мы не потеряли.
Хотелось бы обратить ваше внимание на то, что материализм в связи с новыми поворотами истории науки получает более научную форму, и в этом смысле материализм исходит вслед за Гегелем из идеи тождества мышления, бытия, диалектики формы и содержания.
Дело в том, что человек отличается от животного мира тем, что он живет в двух мирах. Животное же находится в той реальности, в которой оно существует. Для него есть окружающие предметы, объекты – наименований нет.
А человек существует и в другом мире, в параллельном мире, и благодаря этому параллельному миру создаются крестовые походы, создается борьба на бирже, идёт борьба за создание той или иной империи, за разрушение империи. И иногда короны катятся по мостовой целыми дюжинами, и никто их не поднимает. Собственно, в этом и суть любых боевых действий, как известно.
Поэтому речь идет о том, чтобы человек все-таки вторую реальность, в которой он находится, привел в соответствии с первой реальностью. Вторую – вымышленную, воображаемую, конституированную, идеологизированную реальность – привел в соответствие с первой реальностью. И в этом смысле можно говорить о том, что сознание у людей ложное. А ложное сознание есть отражение ложного бытия. Поэтому если мы встанем на эту точку зрения, то увидим, что люди вбили себе в голову определенные иллюзии. Благодаря этим иллюзиям они начинают действовать. Они структурируются, начиная со времен всех древних войн и заканчивая современными войнами, на товарном торговом рынке, когда люди преследуют, охотятся на предметы, товары, знаки, бренды и т.д. Все эти формы мы не видим у животных. Это есть только у человека и поэтому есть манипуляторы, которые этим занимаются, и занимаются этим последовательно из поколения в поколение.
Изначально человек – существо, которое не обладало воздействием и влиянием на природу. Пожалуй, воздействие доисторического человека мало чем отличалось от воздействия шмеля, бабочки. За последние 70 000 лет ситуация резко изменилась благодаря тому, что человек создал второе интеллектуальное пространство, идеологическое пространство, и поэтому речь идет о том, чтобы все-таки, работая в этом пространстве, мы могли обнаружить те или иные формы ложного бытия, которое должно быть преобразовано, изменено и в известной мере трансформировано.
Кто-то говорит – путем войны, я предполагаю, более правильное слово – революционная практика, потому что война – это просто одна из форм. Точно также как есть рост и развитие, хотя рост и развитие резко отличаются друг от друга. Война – это своего рода варварство, разрушение, уничтожение, это может быть созидание. Но развития здесь нет.
Развитие по большей части происходит за счет революционных движений, изменений и скачков. И в этом смысле это ложное, неистинное бытие может быть уничтожено и преобразовано только в ходе коллективной социальной практики.
Не только марксистская философия ставила вопрос об этом, но и наша советская фантастика в лучших наших образцах. Наши русские сказки, которые мы читали детям. Вспомните сказки Носова, уже не говоря про сказки Джанни Родари и т.д. Это все строилось на том, что действительно надо изменять это ложное бытие. Оно должно быть коллективно преобразовано и изменено. В противном случае мы получим распространение этого ложного бытия на планету и завершение человеческой истории.
В романах Стругацких, в произведении «Хищные вещи века», к примеру, сказано о том, что последняя схватка с фашистами произошла за некоторое время до наступления глобального мирового коммунизма. Речь идет о том, что фашизм – это, пожалуй, наиболее яркая форма существования империалистической идеологии, империалистической агрессии. И в этом смысле мы – я имею в виду Россию – сейчас находимся на передовых рубежах.
Объективно мне представляется, что нужно встать на точку зрения существования определенного рода компромисса. Этот компромисс позволяет нам действовать вместе с вектором исторического роста, развития. Историческое развитие предполагает то, что у людей, находящихся на передовых рубежах (а в данном случае мы общаемся именно с людьми, которые находятся на фронте, которые видят красные флаги Победы, видят те или иные знаки, они восстанавливают памятники Ленину, они поднимают эти флаги) происходит изменение сознания. Социалистическая идеология приходит в голову все большим и большим широким народным массам.
Задача сегодня заключается в том, чтобы оружие критики, которым мы владеем (либеральные философы этим не владеют, они владеют оружием саморазвития, самоконституирования, самотрансформации, личностного роста – такие у них есть термины), остается пока оружием левых идеологов, левых философов, но они все больше и больше объективно становятся на позицию того, что оружие критики нужно заменить на критику оружием, что, собственно говоря, и происходит. Ведь все вы прекрасно знаете, что философы до сих пор лишь объясняли мир, о чем Маркс говорил в 1845 году в «Тезисах о Фейербахе», а дело заключается в том, чтобы изменить его. Этот «Тезис о Фейербахе», как известно, выбит на памятнике Маркса на Хайгейтском кладбище в Лондоне.
Я вспоминаю международные философские конгрессы 60-х годов, конгресс в Вене. Этот лозунг Маркса висел над сценой при открытии философского конгресса. Сейчас все эти лозунги убраны, потому что они оказались опасными. Мы все больше и больше видим лозунги другого рода. Но мне кажется, что это и есть тот лозунг, тот призыв, который говорит о важности философии.
И, как вы помните, в другой работе сказано о том, что подобно тому, как пролетариат находит в философии свое духовное оружие, так и философия находит оружие в пролетариате. Я имею в виду пролетариат в самом широком смысле. Сегодня мы ведь тоже пролетарии. И все эти шутки насчет пролетариев умственного труда воплотились в жизнь. Так вот, в пролетариате совокупном работники находят свое материальное оружие.
Поэтому называть вещи своими именами – это задача, которая рождается в практическом преодолении ложного бытия. И на самом деле это может быть названо великим русским исправлением имен. Но, пожалуй, эти имена еще пока особо никто не изменяет, кроме русского народа.
Русский народ в этом смысле является народом победителем, великим народом и эта линия преодоления буржуазного мира, старого мира, которая идет от Великой Октябрьской социалистической революции, проходит через Великую Отечественную войну. Она в этом смысле нами унаследована. По крайней мере, нашими внуками. Наше поколение семидесятилетних позволит передать эту эстафетную палочку новому поколению молодежи, которые прямо на глазах становятся советскими людьми.
Буквально перед 1 мая мы Обществом «Знание», председателем которого я являюсь уже 20 лет, провели лекции во всех школах для одиннадцатиклассников, по всему нашему городу. И что мы увидели? Один-два враждебных человека смотрят на нас. А в основном одиннадцатиклассники смотрят положительно, задают вопросы, им интересно.
А мы читали то, что раньше называлось «международное положение». Сейчас это может быть названо геополитикой, небополитикой, как называет Андрей Девятов, на Западе есть такая терминология – астрополитика. Но, так или иначе, речь идет о международном положении. А международное положение – это борьба миров, борьба цивилизаций, классов, отношений, государств. И вот сегодня мы увидели, что наши дети становятся все более и более советскими людьми, новыми советскими людьми, не старыми советскими людьми, не архаичными советскими людьми, а новыми советскими людьми.
Я читал лекцию в одной школе, которая внешне выглядит как трактор. Она была построена в 1932 году на Уралмаше. Этой школе уже 90 лет. Дети не понимали, почему она выглядит как трактор, почему на фронтоне изображены томики Маркса, Энгельса, Ленина, почему на ней написано «32-й год». Они понимали, что находятся рядом на площади Первой пятилетки. Только что у нас прошло голосование в городе, и на этой площади Первой пятилетки, напротив памятника Орджоникидзе, будут поставлены краснознаменные группы, которые в 2013 году снес Ройзман. Девять лет мы бились – и добились. Сейчас этот памятник восстановят. Одним словом, даже вот в таких заповедниках либерализма, как Екатеринбург, где «Ельцин-центр» находится, происходят такие изменения.
Поэтому мне представляется, что классовое и цивилизационное понимание должны совпадать в перспективе коммунистического миропонимания развития человечества. Перспективы мне представляются достаточно светлыми. В этом плане либо мы являемся лидерами мирового освободительного процесса.
Одним словом, мне представляется, что наш собор выдал на первый план наименования, названия, а это совсем не лингвистические игры, не игры тех же самых западных неопозитивистов в духе второй волны позитивизма, третьей волны позитивизма. Речь идет о том, чтобы через изменения наименования предметов, вещей, отношений, социальных связей изменить это ложное бытие.
И второе, что я хочу сказать, что во многих социологических романах то, что сейчас происходит, уже заранее было описано. Я прочитал ряд социологических романов Зиновьева. Великолепные романы, где он описывал то, что происходит сейчас. Правда, это романы достаточно поздние. А вот есть более ранние социологические романы. Это роман Кочетова «Чего же ты хочешь?». Там все описано в деталях: как нас будут уничтожать, разрушать, деконструировать и разбирать. Поэтому речь идет о том, что эти языковые практики выходят сегодня на первый план.
Раньше мы говорили о том, что дискурсия власти является первичной. Собственно говоря, дискурс власти формирует и оболванивает людей. Сейчас на передний план выходит власть дискурсии. А власть дискурсии – это очень важно. Собственно говоря, мы начинаем овладевать этой властью дискурсии, и идеи становятся материальной силой, когда они овладевают массами. На Украине мы видим эти процессы. Другое дело, что идеи пока не централизованы, не организованы. Но, как мы видим, социалистические идеи возвращаются в общественное сознание все чаще и чаще. И я думаю, что XXI век был связан с историей мирового социализма, с победой мирового социализма во всемирном историческом масштабе.
Если нам обратиться к марксизму, то марксизм все-таки теоретически антигуманизм. Гуманизм мы не признаем. Я достаточно плохо отношусь к этому понятию. Это не развитая форма научного объяснения мира, понимания мира. Только ранний Маркс этим занимался. Зрелый Маркс уже ушел с позиций гуманизма.
И в этом смысле левые, советские люди были теоретическими антигуманистами, но практически они были гуманистами. Вспомните, как вели себя войска Красной Армии, когда мы входили в столицы поверженных европейских держав. Мы не уничтожали массы, мы их кормили, мы детей поднимали. И это великолепно помнят наши современники в воспоминаниях. В этом смысле научное мировоззрение заключается в том, чтобы быть теоретическим антигуманистом, но стоять на позициях практического гуманизма. Практический гуманизм возможен только при правильном наименовании предметов и явлений.
В социологических романах, о которых я говорил выше, не просто действуют выдуманные люди, персонажи, там действуют социальные связи, отношения, совокупность отношений, которые загримированы под то или иное имя, название и т.д. К герою Генке обращаются с вопросом: «Чего ж ты хочешь?» Мне кажется, это очень важный третий русский вопрос. Первые два: кто виноват и что делать? Есть ещё вопрос: а судьи кто? А здесь важный вопрос: чего вы хотите? В этом смысле персонажи все являются социальными связями и отношениями, персонификациями связей и отношений.
И мне кажется, что мы сами являемся этими связями и отношениями. И сколько угодно мы можем отказываться от этого, но нам остается признать, что мы есть персонификация той или иной совокупности связей и отношений, поскольку сущность человека – совокупность общественных отношений, которые он освоил в процессе своей жизнедеятельности.
Русская идея имела разные воплощения в своей истории, в то время как социалистическая идея имеет однозначное инвариантное содержание. Хотя шла борьба между лидерами, вождями политических партий. И, как вы знаете, эта борьба закончилась исторически победой той или иной версии. Поэтому, я считаю, в конечном счете практика – критерий истины. И я вспоминаю о политических партиях, которые либо стояли на национальной идее, либо стояли на классовой идее. Кто из них победил? Кто оказался лидером?
Социалистическая идея еще подлежит выращиванию. А что касается национальной идеи, в первую очередь, Русской идеи, к сожалению, история за 30 лет не показала ее силу, ее мощь. Я ездил на всемирные русские народные соборы, заседал, слушал, сам выступал, печатался и ничего не получилось. Огромное количество было небольших и маленьких партий, движений, ассоциаций – это тоже не получилось.
Это можно объяснить, конечно, тем, что пришли к власти буржуа и полностью ликвидировали своих оппонентов, но это слишком поверхностное объяснение. Мне представляется, что история просто не востребовала эту идею. Но сейчас история требует единую идею в борьбе. Я думаю, что здесь возможен синтез.
Станислав Николаевич НЕКРАСОВ, профессор, доктор философских наук, публицист, легионер газеты «Завтра»
Источник: «Солнце Севера»
