Русский национализм между Западом и Востоком
«Мама, мы все тяжело больны!» — пел один, по всей видимости, представитель Востока на Руси Советской, посланник музыкальной Орды с раскосыми и жадными очами. Он попал в самую точку: все мы чем-нибудь да больны. Как ни выделывай вербальный манифест своей идеологии, какая-нибудь помарка да отыщется; дефектик, «баг», про который никак не сказать, что он «фича», и глупо отрицать наличие таких помарок и багов в дискурсе отечественных националистов.
Главная беда их — фанатичный ориентализм. О ней проще поговорить на примере. По счастью, очень академическом примере. Сравнительно недавно в одном научном журнале вышла статья за авторством Боброва И. В. и Михайлова Д. А. — «Ориентализм в идеологии современного русского национализма». В тексте подробно, хотя и со специфичной выборкой, рассматриваются особенности ориентализма Дмитрия Галковского, Константина Крылова, Егора Холмогорова и некоторых авторов со «Спутника и Погрома».
Нам сейчас не очень интересен, скажем так, практический ориентализм, где много неопрятной, хотя порой действительно требующей дискуссии болтовни по поводу «восточных» проблем Средней Азии в контексте российской миграционной политики. Гораздо важнее теоретическая подшивка этого «ориентализма»: само по себе методологическое, философское упование на обязательность противопоставления неких «Востока» и «Запада», словно это какие-то безусловно существующие сущности, а скорее даже божки с чётко обозначенными признаками и функциями. А ещё важнее – какие впечатляющие умозаключения выводятся из этой громадной и неотёсанной ориенталистской предпосылки.
Например, дискурс националистов в целом обогащается причудливым наложением на дихотомию «Востока» и «Запада» идеи загнивания Запада и нравственного и геополитического падения Европы. Из суммы всех этих идей следует, что Россия (которая обязательно должна быть именно что Западом и Европой!) является последней по-настоящему европейской и действительно западной державой. И далее этот нарратив повторяется уже в сопровождении известных культурных стереотипов, которые являются якобы непреодолимой преградой между любыми примерами «Западных» и «Восточных» государств, а также мифологемами по поводу некоего очень аккуратно и удобно выделяемого «европейского наследия»…
Внезапно, всецело «европейским» и даже «западным» наследием оказываются философия Древней Греции, византийская государственность и христианская религия! Впрочем, к вере в то, что последние три аспекта каким-то мистическим образом тоже являются продуктами исключительно «Запада» привыкли далеко не только националисты. Это очень распространённое клише, хотя если хоть немного вдуматься, оно, по меньшей мере, требует множества серьёзных уточнений.
Да и в конце концов, если уж мы так любим те вещи, которые просочились в наш цивилизованнейший европейский мир не в последнюю очередь благодаря Римской Империи (даже идеологему «Третий Рим» мы, кажется, любим скорее из-за «Рима», нежели из-за чего-то «Третьего»), тут ведь тоже возникает вопрос: а что корректнее называть генеалогическим истоком «Запада» — Рим или сокрушивших его «варваров»? Или те «варвары», бывшие что культурно, что географически западнее и севернее Рима, тоже вдруг «Восток»? В случае любого однозначного ответа на так поставленный вопрос следовало бы забросать европоцентричного националиста ещё кучей вопросов: а почему? а как это определяется? — и чётких ответов уже не получить.
К слову о «внутреннем Востоке Европы». Увлекаясь ориенталистским языком описания, националисты заворачивают в свой дискурс ещё больше ориентализма. Например, к проблемам, обеспечившим падение Запада и Европы относят именно что проникновение туда «Востока». Причём не столько физическое проникновение — с этим, пожалуй, было бы глупо спорить, учитывая все катастрофы миграционной политики Европы. Чаще же речь идёт о метафизическом «внутреннем Востоке» Европы. Этот мотив также подчёркивается в упомянутой статье Боброва и Михайлова, и он действительно очень часто появляется в текстах некоторых националистов, которые доводят свой ориентализм до такого абсурда, что любые чисто внутренние проблемы Европы сводятся к какой-то экзистенциальной Азиатчине.
Мы уже сильно соскочили с пересказа основных мотивов статьи Боброва и Михайлова, и на секундочку к ним вернёмся. Мировоззрение Галковского в этом смысле не менее парадоксально, чем мировоззрение Константина Крылова: ведь тот (подчёркивают авторы), будучи автором аналитической статьи, сопровождавшей русский перевод работы Эдварда Саида «Ориентализм» (той самой, в которой все эти ориентализмы с жестокостью изобличались), не просто не отказывается от своего мировоззрения, но только укрепляется в нём.
Казалось бы, один из умнейших мужей отечества, владелец золотого ключика — как в виде собственной одноимённой серии книг, так и в виде формальной логики, в которой Крылов был очень подкован и многое понимал в рамках философии языка и распутывания различных языковых ловушек, — человек, у которого во множестве речей и текстов можно найти мириады отсылок к отсутствию этой дряхлой дихотомии «Восток — Запад», — и именно этот человек искренне верил в реальность воображаемого им «Востока».
С другой стороны, благодаря таким примерам понятно, почему у националистов интеллектуальном калибром поменьше говорильня по поводу «Востока» и «Запада» сводится к ещё большим глупостям и каламбурам. Ведь даже тот рядовой националист, который безусловно лучше и мудрее обыкновенного белого расиста, идеологически от него не столь далёк в силу ровно одной совершенно бессмысленной предпосылки, будто «Восток» прям-таки природно ни на что не способен (напоминаем, «Восток» у этого националиста — буквально всё за пределами условной Европы и России). Хотя даже бегло пролиставшему учебник истории школьнику известно, какой след в истории оставили всякие, получается, «Восточные» цивилизации. Включая те, что породили и донесли до нас «европейскую» Христианскую веру.
Право, сюр какой-то. Интересный, порой даже красивый, а может местами в чём-то и правдивый, но — сюр. Изнутри такого мировоззрения он, конечно, сюром не кажется, но как попытаешься как-то ухватиться за дискурс, пересказать его эдак со стороны, и, кажется, он сплошь состоит либо из логических ошибок, либо из таких философских натяжек, которые в теории могли бы сделать дискурс более последовательным, но на практике не могут не плодить ещё большего количества ошибок.
Впрочем, выше мы обмолвились, что ориентализм русских националистов — баг, который сложно выдать за фичу. Если вдуматься, это не совсем так. Он и фича тоже. Как мы видим хотя бы на примере Крылова и Галковского, даже у таких безусловно неглупых людей их условный «национализм» во множестве случаев просто непредставим без ориентализма. И это показательно.
То есть: в теории-то можно представить себе «русский национализм» вообще без упоминания слов «Европа», «Запад», «Восток», разговоров о европейском наследии и азиатских деспотиях. Можно было бы просто развязать эти логические узлы, или изменить подход к этой проблематике путём создания какой-нибудь новой, куда более сложной нотации, где «Западом» по неведомым признакам не будут называться одновременно Древняя Греция, Древний Рим, «варвары» Европы и джентльмены США. Нотации, благодаря которой ты не будешь чувствовать себя прям-таки обязанным отнести ту или иную страну в тот или иной период либо строго к «Западу», либо строго к «Востоку». Да вспомните хотя бы о Севере! (Впрочем, эта подсказка опасная: когда в последний раз европейцы хорошенько вспоминали о «Севере», получилось ещё более догматическое представление о гиперборейских нордических арийцах; по-другому к «Северу» пытался подойти Константин Крылов в труде «Поведение» и Егор Холмогоров в пересказах этого труда в текстах и роликах.)
Религиозный образ «Востока», которым виднейшие националисты пугают читателей и самих себя, будучи вложенным в причудливую дихотомию «Запад — Восток» и весь тот европоцентричный язык описания, есть уже не просто дополняющая идеологию национализма поэтическая мифология, не эффективный инструмент для ведения пропаганды и привлечения внимания, но чуть ли не столп «русского национализма», каким его сегодня знаем мы. Причём столп чрезвычайно устаревший, не столп даже, а трухлявое бревно, подставленное под шаткую крышу веранды с красивой кровлей, ведь даже местами справедливо критикуемый правыми марксизм будет помоложе умственно нетрезвых разговоров о Востоке да Западе.
И что ж останется от такого русского национализма — скорее даже, «русского национал-ориентализма», — если представить его без этого столпа?...
Галковский как-то изрёк забавный афоризм: «”русский национализм” это и есть украинцы». В том как Галковский это понимал, была своя логика: он таким образом упрекал один интернет-диалог Константина Крылова и Егора Просвирнина в наличии «украинского хамства» и других отпечатках «свидомости», которые нет-нет да и промелькнут в иных проявлениях русского национализма. Порой, признаемся, этот афоризм может показаться очень соблазнительным и внушить некоторую веру — хотя и он глуп, с какой стороны к нему ни подкопайся.
Но шутки ради, этот посыл можно развить: ведь даже тот «русский национализм», который волей-неволей исповедует Дмитрий Евгеньевич, тоже сильно напоминает национализм «украинский». И именно из-за обильного европоцентризма и мифического образа Востока. Не зря иные украинские нацисты и подбадривающие их головы из-за бугра сегодня так спамят смехотворной идеологемой: «Мы — Киевская Русь, форпост Европы против варварского Востока и Московской чекистской Орды!...». И уж их-то дискурс без этого идейного столпа совершенно точно не устоит даже на самом слабеньком ветру. Как могут не бояться этого националисты русские, в то время как сами приговаривают, как герои сериала «Шерлок» — «грядёт восточный ветер»?
Ведь привлекательность ориентализма даже в совсем абсурдных контекстах доказывает отнюдь не объективное интеллектуальное величие европоцентричной идеологии, но исключительно её звучность как определённой риторики, чарующей читателя, зрителя и слушателя несмотря на все очевидные противоречия. Делать ставку на выдаваемую за логику риторику — опасно. Опасно — прежде всего для внутренних сил националистической идеологии.
И в таком случае Восточный ветер действительно грядёт, но совсем не так, как ожидают националисты. Не совсем с Востока и совсем не ветер.
Артём КАНАЕВ
Источник: «Новая Евразия»
