Ричард Косолапов — и этим всё сказано

У этого человека богатейшая биография. Жизнь заставляла проявлять разные стороны его способностей. Были экзаменовки и на убеждённость, и на верность выбранному пути. Он прошёл испытания высоким общественным положением и опалой. И не только остался самим собой, но и стал признанным примером для многих людей, не изменивших своим убеждениям.

Правдист

У Ричарда Ивановича Косолапова разного рода регалий много. Но он признаётся, что с явным почтением относится к званию «правдист». И вспоминает:

— До «Правды» я в газетах никогда не работал. Публиковаться — да, и нередко. Но журналистского опыта не было. Летом 1974-го я был в отпуске в Крыму. Звонок из Москвы. Сообщают, что надо позвонить секретарю ЦК П.Н. Демичеву. А тот говорит, что завтра меня будут утверждать первым заместителем главного редактора «Правды», вопрос уже решён. Предварительно со мной никто никогда на эту тему не разговаривал.

После небольшой паузы Ричард Иванович продолжает:

— Эти полтора года работы в «Правде» я считаю лучшим временем всей своей жизни. Меня поразило отношение в коллективе редакции: бережное, товарищеское, очень тёплое. Не наблюдал ни единого случая даже малейшего ущемления самолюбия. Но не было и безразличия к человеку. Я видел, что мою редакторскую правку читают все — от девочек-курьеров до ведущих журналистов-асов.

Слушая этот рассказ, я всё время кивал головой. Мне повезло стать правдистом почти на два десятилетия позже Ричарда Ивановича. Но атмосфера в главной коммунистической газете была той же. Поэтому уже через неделю не чувствовал себя новичком, а окружающие относились как к своему — без подвохов и поблажек. Правда, требовалось не просто честно выполнять обязанности, а напряжённо вкалывать.

Этот фирменный правдинский стиль Косолапову и сейчас симпатичен. Ну а должность первого заместителя главного редактора органа ЦК КПСС не вкалывать не позволяла. Главный «Правды» в советскую пору выполнял несколько очень важных обязанностей вне редакции. Дело даже не в том, что он был членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР, председателем Союза журналистов всей страны. Кроме этого, ему приходилось участвовать в решении, как потом стали говорить, судьбоносных вопросов партии и государства. Нельзя забывать и о многих представительских функциях. Между тем газета выходила семь (!) раз в неделю. Причём ежедневно двумя выпусками. И вся гужевая работа от правки гранок с материалами журналистов и «сторонних» авторов до чтения свёрстанных полос лежала на первом заместителе главного. По сравнению с относительно размеренной работой в ЦК партии вахта «первого помощника капитана» главного корабля идеологической эскадры партии порой смахивала на… соковыжималку.

Не исключаю, что такие высокие оценки своему короткому правдинскому периоду жизни Ричард Иванович даёт ещё и по той причине, что стиль отношений между работниками аппарата ЦК был куда сложнее, требовал, скажем так, постоянной бдительности.

— Вы же работали в отделе пропаганды в одно время с Яковлевым. Какое он производил впечатление? — спрашиваю Ричарда Ивановича. Он кивает головой. И как бы в подтверждение предположения о разных стилях отношений внутри коллективов говорит:

— Тогда заведовал отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС Владимир Ильич Степаков, а Яковлев был его первым заместителем и занимался тем, что всё время «копал» под своего начальника. Яковлев был малообразованный, но очень хитрый и коварный человек, сложный и опасный в общении. Любил играть то в простоватого человека, то, наоборот, в аристократа. Он пытался писать, но у него получалось очень слабо, однако при этом он всё время что-то искал. Хотя думать, что он уже тогда был агентом влияния, мне не хотелось бы. Всего с Яковлевым я проработал шесть лет, с 1966 по 1973 год, до момента его ухода на дипломатическую работу. Помню, когда я пришёл к нему попрощаться перед его отъездом послом в Канаду, он мне сказал: «У меня ощущение, что я сбросил мешок со змеями. Я больше никогда-никогда не буду работать в пропаганде». Однако, как вы помните, своё обещание он не выполнил.

А убрали Яковлева из отдела пропаганды за то, что в ноябре 1972 года он опубликовал в «Литературке» большую статью на целый разворот, посвящённую критике, в определённой степени с позиций западничества, того своеобразного славянофильства, которое в ту пору становилось популярным, — с призывами поднимать Русь, колокольный звон и так далее. Шолохов, которому после выхода статьи нажаловались многие писатели, обратился напрямую к Брежневу. Не среагировать Брежнев не мог.

Вспомнив рассказы про то, как Яковлев, получив известие, что Горбачёв его отзывает из Оттавы в Москву, отплясывал вприсядку, несмотря на хромую ногу, не стесняясь присутствовавших посольских работников, интересуюсь: неужели назначение послом в такую страну, как Канада, было серьёзным понижением статуса для первого заместителя заведующего отделом ЦК КПСС?

— Безусловно, — отвечает собеседник. — Повышение было бы, если бы направили в США. А Канада — это периферия Соединённых Штатов, их околица.

Коли зашла речь о статусе, то перевод заместителя заведующего отделом ЦК на вторую роль в «Правде» в той табели о рангах был явным повышением. Об этом свидетельствовало и избрание Косолапова в марте 1976 года кандидатом в члены Центрального Комитета КПСС. Но оказалось, что не только об этом. Состоявшийся сразу же после XXV партсъезда организационный пленум ЦК КПСС избрал Михаила Васильевича Зимянина секретарём ЦК. Известный белорусский партизан возглавлял главную партийную газету 11 лет. Никто прежде столь долго этого поста не занимал. В коллективе сотрудники между собой его уважительно звали МихВас, а сам он себя иногда полуиронично именовал «маленьким редактором большой газеты».

Вскоре после съезда Ричарда Ивановича пригласил многолетний главный идеолог партии М.А. Суслов. Разговор для таких случаев был обычный:

— Мы думали, кого из вас двоих поставить на «Правду», а кого — на «Коммунист». Решили в «Правду» вернуть Виктора Григорьевича Афанасьева, а вас назначить главным редактором журнала. Я читал ваши работы. Думаю, вам вопросы теории ближе, а «Коммунист» — журнал теоретический.

— Чтобы решить этот кадровый вопрос, Суслов в самом деле сравнивал работы Афанасьева и ваши?

— По крайней мере, если он говорил, что читал, то значит, так и было.

О Суслове написано много, оценки разные, вплоть до полярных. Не могу не воспользоваться случаем, чтобы спросить мнение Ричарда Ивановича. На этот вопрос он откликается охотно:

— Михаил Андреевич производил впечатление человека знающего, хотя теоретиком он не был. И отличался во всём большой осторожностью.

«Вам теория ближе»

Суслов, мне кажется, поступил весьма смело, взявшись решать, кому ближе теория: Виктору Григорьевичу Афанасьеву или Ричарду Ивановичу Косолапову. Но он был прав, что Косолапову присущ не только вкус к теории, но он и жил в ней, и жил ею.

Вообще можно хоть в шутку, хоть всерьёз отметить, что становление Ричарда Косолапова как homo politicus произошло очень рано. Он признаётся, что, ещё будучи дошкольником и учеником младших классов, с интересом и вниманием слушал рассказы отца, когда тот возвращался с заседаний райкома ВКП(б). А оценки участника Гражданской войны, казака-краснознамёнца, как потом понял, уже став философом, сын, были нередко оригинальными.

Будучи десятиклассником, Ричард присутствовал на одном судебном процессе. Вынесенный приговор ему представлялся явно несправедливым. И, получив аттестат зрелости с медалью в придачу, он не сомневался, что должен поступать на юридический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова. Но в 1947-м на юрфак поступали абитуриенты с боевыми орденами и медалями, которые были, бесспорно, весомее. Весь следующий год основным занятием Ричарда было освоение гранита наук. При этом представление юноши о справедливости само собой расширялось. А это привело к смене факультета, на который теперь хотел поступать молодой человек.

Об отношении не только к учёбе, но и к осваиваемой науке ярко говорит эпизод, происшедший на втором курсе. Ричард Иванович и сегодня считает не зазорным о нём рассказывать. Здесь будет резоннее привести сохранённый им «Отзыв о курсовой работе студента 2-го курса философского факультета МГУ т. Косолапова на тему «Об отношении элементарных законов мысли к диалектике»:

«Строго говоря, настоящее произведение не является курсовой работой студента 2-го курса. В ней нет свидетельства того, что автор учится. Наоборот, автор настоящей работы поучает, в том числе и редакцию журнала «Вопросы философии». Видимо, по этой причине автор и называет своё произведение не «курсовой работой», а статьёй.

Точка зрения автора по дискутировавшимся вопросам логики выражена весьма неясно, туманно. Правда, последняя часть статьи, особенно концовка, делает всё ясным. Автор держится того мнения, что необходимо включение формальной логики в диалектику, т.е. примерно того, что сказано в книге проф. Бакрадзе «Логика». И совершенно непонятны критические замечания автора в адрес тех, которые согласны с установкой проф. Бакрадзе, с установкой создания «советской науки» формальной логики на базе диалектического материализма.

Указанную основную точку зрения автора я считаю неправильной. Она извращает марксистскую диалектику путём комбинации её с формальной логикой, а также смысл формальной логики…

Представленную статью можно, однако, зачесть в качестве курсовой работы».

Ричард Иванович добавляет:

— Свой первый отзыв Черкасов выполнил пером синими чернилами. Через несколько дней он при моём появлении дописал фиолетовыми чернилами: «с оценкой «хорошо». Несмотря на отмеченные недостатки, в работе имеется целый ряд хороших мест, ясно и определённо выраженных. Нельзя не признать правильными и некоторые замечания по поводу итоговой статьи в «Вопросах философии». И второй раз подписался.

Многие ли выпускники вузов могут припомнить, чтобы курсовые работы за 2-й курс профессора рецензировали как спорные, но настоящие научные труды? Да, теория Р.И. Косолапову была, безусловно, близка. Они сроднились ещё в студенческую пору.

В научном сообществе не только нашей страны, но и за рубежом главный редактор «Коммуниста», доктор философских наук, профессор Р.И. Косолапов воспринимался как один из самых ярких и талантливых советских социальных философов. В то же время он никогда не был кабинетным учёным, а всегда стремился применить полученные знания к социально-политической практике строительства советского социализма.

В политической истории первой половины 1980-х годов была заметным явлением опубликованная в журнале «Коммунист» статья Ю.В. Андропова, незадолго до публикации избранного Генеральным секретарём ЦК КПСС. Статья называлась «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР». О причастности Ричарда Ивановича к её написанию я слышал. Но интересны подробности, ибо, как говорится, чёрт кроется в деталях. А они оказались неожиданными.

Я наивно полагал, что Генсек пригласил главного редактора «Коммуниста» и сформулировал основные мотивы своего будущего произведения, попросив оформить эти мысли интересно и ярко — так, чтобы задеть за живое читателя. Статья получилась достойной руководителя правящей партии, в ней автор размышлял об острых проблемах, накопившихся в обществе во многом из-за того, что в течение ряда десятилетий его предшественники не уделяли внимания вдумчивому, критическому, марксистско-ленинскому анализу процессов, впервые происходивших в мировой истории.

Статья была действительно такой, но история её появления и написания — совсем иною. Вот что я услышал от Ричарда Ивановича:

— С инициативой написания этой статьи выступил не Юрий Владимирович Андропов, а мы сами. Я говорю «мы», так как к этому времени подобрал группу думающих единомышленников. Написал Генеральному секретарю записку, в которой изложил суть предложения. Наша инициатива Андроповым была поддержана.

— Каково личное участие Андропова в написании этой статьи?

Ричард Иванович долго молчит, очевидно, подбирает подходящие слова для ответа:

— Его личное участие: читал текст, вносил маленькие поправки, предложил некоторые дополнительные сюжеты.

— Долго шла работа над статьёй?

— Точно не помню. Кажется, месяца два.

— Получилось очень интересное, глубокое произведение.

— Мы старались.

— И всё же. Ричард Иванович, а какие мотивы двигали вами, когда вы инициировали эту статью, когда отрабатывали её точные формулировки?

— Мы ждали поворота в политике партии. Но его надо было готовить. Этому должна была служить работа «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР».

После выхода в свет этой статьи и положительной реакции на неё не только советских людей, но и международного коммунистического движения команду учёных, возглавляемую Р.И. Косолаповым, стали активно приглашать для подготовки важных документов. Сам учёный считает особенно значимым своё участие в разработке новой редакции третьей Программы КПСС, то есть в освобождении Программы, принятой XXII съездом КПСС, от несуразностей и залихватских прожектов Н.С. Хрущёва.

Работа шла серьёзно и вдумчиво. Но на неё не мог не оказать влияния «парад катафалков». В начале февраля 1984 года умер Ю.В. Андропов. Через 13 месяцев хоронили его преемника К.У. Черненко. XXVII съезд КПСС, на котором принималась новая редакция партийной Программы, проходил уже тогда, когда Генсеком стал М.С. Горбачёв. Немудрено, что одни правки наслаивались на другие и многие первоначальные задумки и подходы утрачивались.

Спрашиваю Ричарда Ивановича, все ли его наработки удалось довести до документа. Ответ ожидаемый: «Нет. Я был более решителен в понимании переходных ступеней к бесклассовому обществу».

Чтобы расшифровать эту самооценку смысла необходимых преобразований, мне придётся вспомнить одну из многочисленных дискуссий 1989 года в Московской высшей партийной школе. Её изюминка состояла в том, что в ней участвовал Ричард Иванович Косолапов. Тогда я был даже по-мальчишески горд тем, что недавний главный редактор «Коммуниста», неожиданно удалённый новым Генсеком с этого серьёзного поста, принял приглашение нашей кафедры. В своём достаточно пространном выступлении он касался многих активно дискутировавшихся тогда аспектов. Напомню здесь лишь один из них:

«Пора нам перестать витать в каком-то иллюзорном мире. Мы говорим, что живём при социализме, но в действительности живём в переходный период от капитализма к социализму…» И затем следовал совсем неожиданный тезис: «…с периодическим возвратом тех или иных старых и противоречивых социально-экономических форм».

Далее докладчик расшифровывал: «В силу того, что наша страна длительное время существовала в условиях формального обобществления при мощном влиянии чисто административных методов руководства экономикой, получилось так, что бюрократия возомнила себя всесильной. Громадная концентрация прибавочного продукта, которая нужна была для решения крупных народнохозяйственных задач, стала отчасти использоваться для нужд бюрократии, что означает государственно-капиталистическую тенденцию в нашем развитии. Эта негативная тенденция в 1960—70-х годах наложилась на другую. Совбуры, которые в это время как раз накопили капиталец, начали тосковать на деньгах, поскольку им стало не хватать в чём-то власти. В то же время застоявшаяся бюрократия, склонная к коррупции, заскучала у рычагов власти, поскольку ей захотелось побольше комфорта. В силу этого, на мой взгляд, образовался блок одного слоя и другого. При этом я не хочу бросать тень на всех управленцев и, естественно, работников партийного аппарата, но часть из них, безусловно, оказалась в положении людей, идущих против народа и подвергшихся буржуазному перерождению».

Реакция на выступление была бурной, но… Складывавшийся в это время именно в МВПШ костяк Демократической платформы, опекаемый членом Политбюро, секретарём ЦК КПСС А.Н. Яковлевым, был солидарен с критикой бюрократии, но не желал публичного указания на его приверженность буржуазному перерождению. Альтернативное крыло присутствовавших явно отторгало мотив о государственно-капиталистической тенденции. А мысль о «периодическом возврате общества в переходный период» осталась почти всеми, как мне кажется, незамеченной.

Лишний в горбачёвской «перестройке»

В нашей предъюбилейной беседе невозможно было обойти тему первых превратностей горбачёвской «перестройки», когда это слово ещё не вошло в моду. Главный редактор «Коммуниста» был одним из самых активных разработчиков новой редакции Программы КПСС. Но за месяц до съезда он от занимаемой должности был освобождён.

— Ричард Иванович, по-моему, есть все основания считать, что Горбачёв как генсек в определённой степени детище Андропова.

— Только в определённой степени.

— И всё же. Почему тогда Горбачёв быстро избавился от вас и большинства других товарищей, которые входили в идеологическую команду Андропова? Зачем ему надо было вас устранять?

— Он был безыдейный.

— Тогда тем более зачем ему было избавляться от высококвалифицированных идеологических работников?

— В истории со мной присутствовал личный мотив.

— У вас был какой-то конфликт с Горбачёвым?

— Нет-нет. Тут дело во Фролове. Он учился на философском факультете МГУ вместе с Раисой Максимовной Горбачёвой и пользовался её благосклонностью. Когда Горбачёв стал генсеком, Фролов занимал относительно скромную должность заместителя директора Института системных исследований Академии. К тому же между мной и И.Т. Фроловым сложились не лучшие отношения. Дело в том, что ещё в 1979 году во время участия нашей партийной делегации на празднике газеты португальских коммунистов «Аванте!» Фролов крепко выпил и стал приставать к женщинам. Пришлось его отправить домой. Записку об этом эпизоде я писать в ЦК не стал: пожалел его. Ну а тут всё это сошлось.

— Получается, что не вас освободили, а освободили место для Фролова?

— Отчасти.

— И не было идеологической составляющей?

— Конечно, была. Идеологическая изуродованность Горбачёва.

— В интернете упорно упоминается ваше письмо на имя Горбачёва в качестве повода освобождения вас от должности.

— Было и это. Предупреждал о возможных негативных последствиях начавшихся изменений в политике. Кроме того, у Горбачёва было стремление освободиться от всего прежнего окружения и Андропова, и Черненко. Вопрос о моём освобождении решался лично генсеком. Когда М.В. Зимянин сообщал мне об освобождении от должности, то подчеркнул: «Я участия в решении этого вопроса не принимал».

В отличие от того же Зимянина и сотни членов и кандидатов в члены ЦК, избранных на XXVI съезде КПСС и вскоре отправленных в отставку «по собственному желанию», Косолапов из политики не ушёл. Работая в МГУ, он был членом совета и одним из создателей «Ассоциации научного коммунизма» (АНК), учреждённой с целью «развития марксистско-ленинского учения в условиях перестройки», был близок к Объединённому фронту трудящихся (ОФТ) СССР, участвовал в двух инициативных съездах коммунистов России (апрель и июнь 1990 года), состоявшихся в Ленинграде, был ответственным секретарём оргбюро Движения коммунистической инициативы (ДКИ). В ноябре 1991 года на I съезде Российской коммунистической рабочей партии был избран членом её Центрального Комитета. Участвовал в работе возглавлявшегося В.А. Купцовым Оргкомитета по созыву II чрезвычайного съезда Компартии Российской Федерации. Благодаря его усилиям половина членов РКРП перешли в феврале 1993 года в КПРФ. Был избран членом ЦИК возрождённой партии, провозгласившей себя наследницей РСДРП — РСДРП(б) — РКП(б) — ВКП(б) — КПСС.

Убеждённый сталинец

Большинство отставных деятелей, вытолкнутых со своих высоких постов «перестройкой», тихо канули в Лету. Ричард Иванович Косолапов, наоборот, стал легендой. Для «новейшей истории» России случай уникальный. Во-первых, она страдает дегероизацией. Несмотря на всевластие частной собственности, реставрация капитализма выдвинуть нуворишей в герои не в состоянии: народ их отторгает. Присвоение звание Героя Труда олигарху А. Ротенбергу стало лишь поводом для ехидных и злых анекдотов. Во-вторых, героев «заменили» звёзды, а на эту роль подходят спортсмены да артисты очень лёгкого жанра. А тут — живая легенда. Я общался не с одним десятком людей, которые с завистью смотрели на тех, кто лично знаком с Р.И. Косолаповым. Думаю, что в этом становлении легенды огромную роль сыграло подвижничество Ричарда Ивановича в деле восстановления подлинного сталинского идейно-политического наследия.

Вот только факты. В 1997 году выходят подготовленные Р.И. Косолаповым к изданию 14-й, 15-й и 16-й тома Сочинений И.В. Сталина. 13-й том вышел при жизни вождя в 1952 году. Историки утверждают, что были готовы к печатанию и три последних планировавшихся тома. Но после смерти Сталина они света не увидели, макеты были уничтожены. И вот через 45 лет случилось их возрождение. Для этого пришлось всё делать заново. При этом 16-й том заметно отличался от того, который планировался при жизни автора. Надо признать, что благодаря дополнениям, не предусмотренным в плане-«первоисточнике», том стал заметно информативнее.

Затем выходит в свет подготовленный Косолаповым сборник «Слово товарищу Сталину». Это был своеобразный аналог выдержавших 11 изданий «Вопросов ленинизма». Но одновременно — совершенно новое издание. В него вошли работы, сохраняющие актуальность, даже злободневность в условиях реставрации капитализма. Интересной была и большая заключительная статья составителя.

Но вот в 2009 году выходит заново 15-й том Сочинений, относящихся к Великой Отечественной войне. Целых три книги. Через два года в двух объёмных книгах увидел свет 16-й том. Вслед за ним выходят столь же солидные 17-й и 18-й тома.

А с 2013 года начинает выходить многотомник «Сталин. Труды».

Интересно было узнать мотивы гигантской работы, которую взвалил на себя Косолапов. Первые ответы на эту тему скупые: «Безобразия Ельцина». «Половинчатость брежневского периода в отношении к Сталину». «Сталин — самая страдающая сторона дела, с которой была связана судьба народа». «Я был готов к этой работе».

Но ответ постепенно становится просторнее, насыщеннее:

— Это произошло само собой. Знаете, про себя сталинскую тему я начал обдумывать давно. Тем более что Сталина частенько поминал отец. Как поминал? По-разному. Иногда с восхищением, а бывало и с матом. И я постепенно вывел простую формулу: Сталин — человек и как человек заслуживает внимания. И судьба его началась не в 1937 году, а значительно раньше. Он — человек обстоятельств, которые были к нему не очень ласковы. Этот поиск подходов к Сталину меня пронизывал целые десятилетия. А последняя капля: задавили Советскую власть.

Спрашиваю о том, какое место у 16—17—18-го томов, в общей сложности составляющих семь книг, почти 4 тысячи страниц, в «Сталиниаде». В ответ:

— Это задумали мои ученики. Они же и предложили такой вариант.

Не могу не спросить о том, что будет представлять полное издание «Трудов». Вышло уже 15 томов, а в последнем из вышедших собраны работы только 1920 года.

— Мы, взявшись за издание «Трудов», не представляли всего объёма работы. И сейчас не представляем.

— Сколько всего будет томов?

— Не знаю.

— Получается, что у вас незаконченный план, или, как сейчас модно говорить, проект?

— Да. Езда в незнаемое.

— В «Труды» включаются не только публикации Сталина, но и большое количество документов. По какому принципу вы их отбираете?

— По наличию сталинской подписи. Подписал документ — значит он его, он за него несёт ответственность.

— Иногда вы вставляете дополнительные материалы о Сталине. Скажем, фрагменты воспоминаний Г. Димитрова. Как вы отбираете, что вставлять, а что нет?

— Сложно ответить. Каждый раз решаем конкретно.

— Но ведь методология отбора должна быть единой.

— Конечно.

— Когда планируете завершить всю работу?

— Не знаю. Мои товарищи, с кем начинал эту работу, уже стали умирать.

— Пополнение есть?

— Есть. Но желающих работать больше, чем способных.

Разговор затухает. Мы уже пожимаем друг другу руки. И вдруг:

— Вы знаете, Маркс пропустил вторую сторону товара. Он увлёкся его стоимостью, а потребительной стоимости уделил недостаточно внимания. В частности, потребительной стоимости труда. И вопрос о труде как потребности повисает.

— Ричард Иванович, но у Маркса же была другая задача. Для него важно обоснование рабочей силы как товара, чтобы обосновать необходимость ликвидации эксплуатации человека человеком, необходимость пролетарской революции. А потребительная стоимость труда, когда он только источник существования, — не очень большая проблема. Это актуально для переходного периода к социализму, будет важно для социализма.

Косолапов удовлетворённо заулыбался:

— Вот-вот, вы проблему поняли. Займитесь ею.

Смеюсь: я такого пионерского обещания не дам, да и коронавирус к пионерским обещаниям не очень располагает.

Но такое завершение разговора становилось вполне оптимистичным: у нас впереди ещё столько работы!

Виктор ТРУШКОВ