Раздвигающий тьму. К 100-летию со дня рождения Ивана Васильева
Помнится, еще не выпал первый снег, не грянули морозы. Но захолодало. Под порывами колючего ветра я зябко втягивал голову в воротник куртки. Иван Афанасьевич, в треушке и валенках с галошами, вышагивая по пустынной улочке в Борках, рассказывал мне о происходящих на селе переменах – строительстве жилья, дорог, внедрении бригадного хозрасчета.
Однако в рассказе том проскальзывала тревога: несмотря на рост достатка в крестьянских семьях, молодежь предпочитала уезжать из деревни. Как удержать парней и девчат? Неужели исход народа из сельской местности в большие города – неизбежность? Задаваясь этими вопросами, Иван Афанасьевич словно бы ненавязчиво советовался со мной.
Тогда я оставил Ивану Афанасьевичу рукопись своей будущей книжечки «Землянка в лесу», а вскоре получил от него теплое предисловие к ней под названием «Сыновний долг»: «Я часто сожалению, что, будучи провинциальным газетчиком, так мало заносил в свои блокноты рассказы простых людей. Можно, конечно, винить в том и газету: она требовала больше рассказов о делах, чем о жизни. И все-таки главная вина в нас самих: нелюбопытны мы. Отчасти и ленивы… Калининский журналист Валерий Кириллов исполнил свой сыновний долг лучше нас, газетчиков старшего поколения. Он не прошел мимо человека на деревенской улице, вгляделся в него, расспросил и написал. Написал просто, лаконично, с любовью, как только и можно писать о благородстве и мужестве… Много имен в этой книжке, о каждом – три-четыре страницы, но в целом это повесть о народном характере… Пером Кириллова движет такая любовь. Я верю в его талант…»
Так Иван Васильев дал мне путевку в литературную жизнь. Не единожды перечитав это предисловие, пожалуй, только теперь, я заостряю внимание на слове «любовь». Она – мерило всему. Любовь к родной земле, к родителям, к трудовым людям-землякам… Любовь не кричащая, не выставляющаяся напоказ, не служащая удовлетворению собственного эго, как это часто бывает, а светом исходящая из души и побуждающая творить добро. Без такой любви талант не служит правде и возвышению человека.
Именно она, любовь, двигала всю жизнь творческими устремлениями и поступками крестьянского сына Ивана Васильева. Одна из его очерковых книг так и называется – «Я люблю эту землю». «…Я люблю эту землю. Неброскую березовую страну. Тихую мою Родину. Я люблю на ней все: грустные околицы деревень, грязные большаки и звенящие при первом морозце тропинки, серое чернолесье с багряным листом и затяжные дожди, голубые озерные дали и нивы-рушнички. Я люблю ее людей, трудолюбивых, радушных, отважных», – признается Иван Афанасьевич.
На этой холмистой и суглинистой земле в деревне Верховинино (ныне Бежаницкий район Псковской области) 21 июля 1924 года он и явился на свет. Работать начал с шестнадцати лет – учителем математики и истории в Шиловской средней школе Ашевского района. Одновременно поступил на заочное отделение Невельского педагогического училища. Воевал на Калининском фронте, был ранен, с 1944 года – служил в Закавказье. После демобилизации работал директором Горской семилетней школы, директором детского дома в селе Глембочино Себежского района и продолжал учебу уже в Великолукском учительском институте.
С 1955 года Васильев – заместитель редактора в себежской районной газете «Призыв», затем его направляют учиться в Ленинградскую высшую партийную школу. Окончив ее, Иван Афанасьевич получает назначение в Валдай Новгородской области редактором районной, а потом межрайонной газеты. В 1963 году, став собственным корреспондентом «Калининской правды» по Ржевскому и Зубцовскому районам, переезжает на жительство в Ржев. С увлечением ездит по колхозам и совхозам, бывает на предприятиях, пишет о людях труда, проблемах, их волнующих. Не забывает и краеведческую тему. В 1972-м, когда вышла его книга «Путешествие с книгой в рюкзаке», рассказывающая о писателях, работавших на Калининском фронте, Иван Афанасьевич уходит из газеты на «вольные хлеба» и поселяется в деревне Усть-Держе, на берегах сразу двух рек – Волги и Держи. Со временем он напишет: «Усть-Держа… Светлое и печальное время мое… Если к душе человеческой применимо философское выражение «качественный скачок», то именно здесь совершился переход в новое ее состояние».
В конце 1970-х Иван Васильев решил вернуться на Псковщину, чему во многом поспособствовала личная беда – умерла от тяжелой болезни супруга Нина Алексеевна. Родной деревни Верховинино уже не существовало, но хотелось совместить привычное с детства крестьянское житье и писательство. К той поре Иван Афанасьевич соединил свою судьбу с подругой Нины Алексеевны, Фаиной Михайловной Андреевской. Вместе они осуществили мечту Васильева – построить собственный дом. Мне довелось несколько раз бывать в этом скромном, гостеприимном жилище, особенность которого в том, что почти вся мебель в нем, столы, скамьи, книжные и кухонные полки, изготовлена умелыми руками самого хозяина.
В Борках родились двадцать четыре книги Ивана Афанасьевича, отсюда он ездил по стране. Побывал и на моей андреапольской родине, в передовом колхозе имени Ленина. В нем председательствовал друг моего отца Николай Сергеевич Александров. Бывший учитель, фронтовик-орденоносец, награжденный еще и за трудовые достижения орденами Ленина и Октябрьской революции. К тому же талантливый художник. Личность тянется к личности. Им было о чем поговорить, но особенно заинтересовало Ивана Афанасьевича то, что учащиеся местной школы присутствуют на колхозных собраниях, что без всяких дозволений сверху решением правления присваиваются звания почетного колхозника…
Из Борков голос Васильева мощно зазвучал на всю страну. Важнейшую роль в этом сыграли его духовные заединщики – редактор журнала «Наш современник» Сергей Викулов и редактор газеты «Советская Россия» Валентин Чикин (он приезжал в Борки). Оба чутко ощутили актуальность и силу талантливого васильевского слова. Вспоминаю, с каким нетерпением, будучи в середине 1970-х редактором нелидовской районной газеты, я ожидал выхода каждого номера народной газеты «Советская Россия» (остающейся таковой и поныне) в желании прочесть новый очерк Ивана Васильева.
Через несколько лет, уже в Калинине, куда меня перевели редактором областной молодежной газеты «Смена», я познакомлюсь с Иваном Афанасьевичем. Он пытался найти карандашные рисунки, сделанные художником Николаем Жуковым. В годы войны будущий лауреат Ленинской премии Жуков служил солдатом в артиллерии, работал в редакции армейской газеты на Калининском фронте и одновременно военным корреспондентом «Правды».
– Может быть, ваши ребята проедут по маршруту Торжок–Старица и поинтересуются у местных жителей, не сохранились ли где жуковские наброски? – попросил Васильев, придя в редакцию «Смены».
Поиск, к сожалению, оказался безрезультатным. Впрочем, мои коллеги прониклись еще большим интересом к публикациям и книгам Ивана Афанасьевича, а заведующая отделом комсомольской жизни, талантливая журналистка Нина Алексеева защитила по его творчеству кандидатскую диссертацию на факультете журналистики МГУ.
Надо заметить, поначалу к голосу Васильева прислушивалось и руководство страны. В Борки звонил «главный прораб» перестройки секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев. В 1980 Иван Афанасьевич становится лауреатом Государственной премии, в 1986-м – лауреатом Ленинской премии. В 1989-м его избирают народным депутатом СССР. Однако надежды писателя на переустройство жизни в СССР в интересах народа уже окончательно развеялись, душа его полнилась гневом от того, что происходило. Это, собственно, и стало причиной охлаждения наших отношений. У меня, избранного в 1990-м «на демократической волне» народным депутатом РСФСР, в отличие от Ивана Афанасьевича, еще сохранялась вера в будущее России с «демократическим цивилизованным миром».
Как-то в «Калининской правде» (я стал ее редактором в 1989-м) была напечатана моя статья «Синдром «бамбуковой палки», где я упрекнул партократов в том, что они не способны отказаться от вчерашних догм, учесть новые реалии. Номера газет редакция периодически посылала Васильеву. Жесткий ответ из Борков явился для меня ушатом колодезной воды. Подчеркнув, что страдает «синдромом бамбуковой палки», Иван Афанасьевич заподозрил меня в отступничестве, граничащем с холопством. Письмо датировалось 22 июня 1991 года. В конце была приписка: «В День поминовения павших, но не отступивших».
После августовских событий 1991 года статьи, очерки, книги Васильева, говоря языком современных бюрократов, оказались «не в формате», вокруг писателя образовалась (хорошо знакомая впоследствии и мне) атмосфера умолчания. «Что я делал в эти дни? – задавал себе вопрос Иван Афанасьевич в исповеди публициста «Во дни великой катастрофы». – Когда опечатали райком (их закрыли на день-другой позже, чем горкомы: чего-то боялись!), позвонил нашему «первому» и предложил ближним соседям собраться у меня дома и поговорить: а что же дальше?».
Псковский краевед, в ту пору первый секретарь Новосокольнического райкома КПСС Николай Васильевич Никитенко вспоминал, как проходила эта встреча, на которую, чтобы услышать мудрый совет от «деда», приехали первые секретари Великолукского, Новосокольнического, Невельского, Куньинского и Усвятского райкомов: «Все, что у нас накопилось за эти несколько трагических дней – боль, тревога, претензии к лидерам ЦК и обкома партии, предложения и гипотезы по выходу из кризиса, Иван Афанасьевич сосредоточенно слушал, иногда высказывал свою точку зрения… «Надо быть в народе и с народом, преодолеть растерянность, осмыслить катастрофу, сохранить организации», – такие мысли вынесли мы из встречи, состоявшейся в бревенчатом доме на окраине деревни за сотни верст от Москвы».
Между тем катастрофа продолжала развиваться. Николай Васильевич поведал, как он приехал в Борки сразу после 4 октября 1993 года, когда в Москве свершился кровавый антиконституционный переворот. Васильев уже знал о закрытии «Советской России» и был очень огорчен этим. Печатать его открытое письмо Николаю Травкину предложившему ликвидировать Советы, было негде. И все же нашелся выход: письмо напечатала 11 октября газета «Сельская жизнь».
Вскоре, по инициативе Николая Никитенко, в г. Невеле стала выходить восьмистраничная газета «Эхо». Непосредственно ее выпуском (читкой оригиналов, версткой, корректурой) занимался товарищ Ивана Васильева по журналистской юности в себежской районной газете Иван Тихонович Тихоненок. С ноября 1993 года по июль 1994 года вышло семь номеров «Эха», в каждом присутствовали (иногда под псевдонимом или без подписи) публикации Ивана Васильева. Их по-прежнему жадно читал народ. Да и чиновники, разумеется, читали, только украдкой.
Чего же так опасалась в творчестве Ивана Васильева ельцинская власть? Воровская, продажная, бесстыжая, она боялась нелицеприятной правды, в том числе – правды о себе.
Из повести «Накопление гнева»:
«Вот и опять в конце XX века, когда за плечами уже тысячелетний опыт поражений и побед, – казалось бы, заучи, усвой, следуй! – так нет же, выползла из запечья мелочь тщеславная и начала свое поганое дело: ссорит народы, бегает по миру с сумой, зовет иноземцев-терзателей… Вглядитесь в их образины – не в лица, не в лики, а именно в образины! – опухшие, плешивые, косоглазые, будто сшитые пьяным портнягой из разномастных шматков, сутулые, угрюмые, писклявые и хрипатые – смотреть тошно: выродки какие-то! Продукт разложения, плод бездуховности. Наверное, и впрямь гнилое содержание не может обрести красивого вида – гнилье выпирает наружу и поганит облик. И как же много их, дегенератов, шизиков, неврастеников! И все рвутся в лидеры, все хотят быть наездниками, да чтоб не в одиночку гарцевать, а табуны за собой вести».
Из дневников «Только и всего»:
«Чем больше я, неся в себе веру в добро и правду и имея целью служение добру и правде, входил в мир чиновный, вникал в его заповеди, тем больше убеждался в его перерождении. И убеждали меня в этом вы, беспринципные «выгодники». Вас становилось гуще и гуще, вы пожирали мир веры и правды, как гусеницы капусту. Меня отвратило от вашего мира…»
«Страна, как загнанная лошадь, брошена. И на нее спущена стая шакалов, и своих, и забугорных. Ах, с каким вожделением, с какой жадностью и цинизмом кинулись они терзать еще живое тело! Ужасно видеть искаженные злобой и жадностью лица! Цинизм политиков передается народу, в людях исчезает всякое подобие совести. Таким букетом гадостей начинается капитализация России…»
Чем творчество Ивана Васильева важно для воспитания молодого поколения сегодня? Конечно, это поколение, родившееся уже при олигархическом капитализме, имеет иное ощущение реальности, времени, пространства. Но, убежден, нравственные ориентиры, которые завещал Иван Афанасьевич, представляют для этого поколения все более возрастающую ценность. В них – спасение души, спасение Отечества, спасение Русского мира.
Из повести «Земля русская»:
«Бережность и бережливость, совестливость и порядочность, душевная щедрость, сострадание и бескорыстие – это такие зерна, которые отобраны и взращены народом, и каждое новое поколение обязано воспроизводить в наичистейшем виде. Нерадение тут, как на хлебной ниве, непростительно».
«Чем больше дорогих вещей, тем меньше высоких чувств. Как будто, приобретая вещь, он расплачивается частицей своей души. Ну а душа — это такой сосуд, который не терпит пустоты. На место щедрости, отзывчивости, радушия, доброты, сострадания – на место высоких и красивых чувств заступают скаредность, черствость, завистливость, жадность».
«Народные критерии разумного потребления зиждятся на высоконравственном принципе – «для себя не в ущерб другим». Отрежь столько, сколько съешь, возьми столько, сколько надо, запасай столько, чтобы не выбрасывать… Уважение к вещи, к продукту – ко всему, что сделано руками, воспитывалось веками как уважение к труду, потому что за каждой вещью народ видел свой, народный труд».
«Каковы годы нашей жизни, долгие или короткие, полные или пустые, зависит от нас самих. Их можно продлить и укоротить, заполнить и опустошить. В зависимости от того, кого встретил, кого узнал, от кого набрался ума-разума и чувств высоких и светлых».
Из цикла писем из деревни «Сельский мир»:
«Всякий сорняк заполняет ниву при определенных условиях. Перестал пахарь культивировать почву – пошел сорняк. Какие условия способствуют распространению охамевшего бескультурья в наших городах? Первой причиной я бы назвал социальное расслоение, когда культурная часть населения начинает обособляться, не смешиваясь с массой в повседневном общении».
«Нравственные ценности имеют свойство не стареть. Выбросив их однажды как обузу, мы вдруг спохватываемся: надо же, как неудобно жить при «удобствах»! И начинаем искать то, что бросили, очищаем, разглядываем и примеряем на себя: смотрите-ка, а ведь удобно, знать, не дураки были предки!»
«Рано или поздно для каждого наступает время собирать оставленное на жизненных дорогах и отбирать из него то, что будет греть душу до конца дней. И в этом отобранном, отнесенном памятью, самым светлым и дорогим окажется пережитое на родной земле».
Из цикла «Раздумья»:
«Если родители научили тебя всякое ребячье дело делать добросовестно, если внушили, что лень, неряшливость, небрежность есть непорядочность, то, когда станешь работником, у тебя не будет конфликтов с общественным требованием честной работы, оно воспринимается тобой как естественная необходимость и станет основой нетерпимости ко всякому плохо сделанному делу».
«Человек скорее всего срывается с нравственных якорей, когда уходит с родной земли».
«Мы так много говорим о любви к природе, что забываем: любовь – это прежде всего знание».
«Всякое равнодушие непохвально, равнодушие к талантам – отвратительно».
«Память, хранящая прошлое, возвышает душу над мелочами жизни».
«Боль заставляет страдать и зовет к действию, но она никогда не родит очарования. Очаровывает прекрасное».
«Наш путь тогда чего-то стоит, когда, на проселки свои возвратясь, не стыдно людям в глаза посмотреть».
А разве не актуальны для современных молодых людей, вступающих на стезю журналистики, слова писателя: «Истинная публицистика — это сжигание самого себя, своих чувств и нервов, души и разума». Иван Афанасьевич и «сжигал себя» болью, заставляющей страдать от того, что рушились традиционные основы русской жизни. Однако, несмотря на это, с любовью к человеку и верой в человека, упорно не переставал заниматься доброделанием. Пожертвовал свою Ленинскую премию на строительство в Борках Музея воинской славы. Создал картинную галерею. Построил дом экологического просвещения. Мечтал возвести православный храм, но не успел.
Ивана Васильева не стало 31 декабря 1994 года. Ушел «павшим, но не отступившим». Мне рассказали, когда это случилось, он сидел в поздний час за письменным столом… Вместе с поэтом Александром Гевелингом мы приезжали из Твери в Великие Луки на проводы писателя. Кончина его воспринялась патетической общественностью как горькая, невосполнимая потеря. Поэт из Невеля, член Союза писателей России Геннадий Тумарев (1939–2019) посвятил памяти Ивана Афанасьевича строки:
…Мы виделись только однажды.
Был май. Море праздничных дел.
И я в разговоре с ним жажды
Тогда утолить не успел…
Я еду с тоской и в надежде
На свет, раздвигающий тьму,
На путь, уводящий, как прежде,
Не просто в музей, а – к нему.
Когда б навсегда уходили
Васильевы мира сего,
То Русь, кроме мрака и пыли,
Не знала уже ничего.
Да, Иван Васильев был одним из тех, кто излучал свет во мраке ельцинщины, в окружении «стаи шакалов, своих и забугорных», уничтожающей, рвущей на куски созданное жертвенным трудом советского народа.
Благодаря директору музея Фаине Михайловне Андреевской (сейчас на этой должности ее невестка Ольга Андреевская) ежегодно, в начале мая в Борках продолжают проходить всесоюзные праздники фронтовой поэзии (начало им положил Иван Афанасьевич). В 2004-м, приехав на праздник, я вспомнил о письме, полученном мною от Васильева, в разговоре с известным псковским поэтом Александром Бологовым. Он меня успокоил: «Мы с Иваном о тебе говорили. Поверь, он к тебе хорошо относился. А вспылил потому, что, «обжегшись» на Горбачеве, хотел, чтобы ты отрешился от иллюзий в отношении ельцинской «демократии». Иллюзии, надо заметить, развеялись еще в 1992-м, когда появилось ощущение, что чужеземцы отбирают у меня мою Родину. Письмо Ивана Васильева, его книги сыграли в этом не последнюю роль. Да и жизнь – строгий учитель.
Казалось бы, после того как власть устами президента Владимира Путина подчеркнула непреходящую ценность патриотизма, необходимость нравственного оздоровления, возврата к традиционным ценностям, должно осуществиться предсказание Валентина Курбатова более чем двадцатилетней давности: «Жизнь себя покажет и в свой час раскроется во всей полноте, и не надо быть никаким пророком, чтобы сказать, что в следующие годы Иван Афанасьевич будет расти, и расти в сознании даже вчерашних противников, пока мера понимания этого человека не станет соответственной его действительному значению». Но нет, действительное значение Ивана Афанасьевича Васильева и его творчества пока не осознано. Во властных кабинетах зачастую все те же бездуховные ставленники олигархов. Переобувшись в «православных патриотов», делают то же, что делали и раньше, и желают, чтобы так было и впредь.
Но так не будет! Дают знать о себе и на высоком уровне силы, ощущающие запросы и чаяния народа и нацеленные на очищение Родины от скверны. Животворящий свет творчества писателя и публициста Ивана Васильева не угаснет, и придет время – возгорится еще ярче, ибо, как заметил Александр Сергеевич Пушкин: «Нет ничего сильнее обнародованного слова».
Валерий КИРИЛЛОВ, член Союза писателей России, лауреат премии «Слово к народу», г. Тверь
Источник: «Советская Россия»
