Р. Вахитов. Истина и консерватизм

Слово «консерватизм», как известно, означает «охранительство». Иначе говоря, консерватор – это тот, кто выступает за сохранение имеющихся в обществе традиций, порядков, ценностей, охранение их от атак со стороны разрушителей-либералов, понимающих прогресс примитивно – как простое отрицание всего, что было раньше.
Однако в этом и заключается вся суть проблемы: мало ли что в том или ином обществе считается традицией и ассоциируется с устоявшимися порядками? Пройдет еще несколько десятков лет и в западном обществе, вероятно, станет «традицией» апология … гомосексуальных отношений! И, вероятно, появятся люди, которые будут объявлять гомосексуализм «традиционной ценностью свободного мира» перед лицом какой-нибудь новой модной перверсии, которая поначалу будет эпатировать западного обывателя. Сторонников этих «ценностей», которые сегодня проходят по разряду «культур-либералов», чего доброго, начнут в этом недалеком будущем еще и считать консерваторами!
Но станут ли они от этого консерваторами на самом деле – вот вопрос, который нужно задать в первую очередь.
Проще выражаясь, понятие «консерватизма» теряет всякий смысл, если мы вкладываем в него стремление «законсервировать», «охранять» все, что угодно, лишь бы оно было освящено более и менее продолжительным существованием привычкой к нему со стороны большинства…
Как иронично заметил Михаил Ремизов в своей давнишней концептуальной статье: «При слове «консерватизм» всякому вольно, вооружившись скептической улыбкой, спросить «так что же вы собираетесь консервировать?».
Этому бессмысленному и абсурдному пониманию консерватизма можно и нужно противопоставить другое понимание: консерватизм – идеология, выступающая за сохранение и охранение истинных ценностей, существующих в обществе. Причем срок их существования перестает быть определяющим критерием (как бы странно ни звучало это для тех людей, кто постоянно путают понятия «консерватор и «антиквар»). В конце концов не все традиции нужно сохранять и не от всех новаций нужно отказываться.
Увы, трудно не признать: взяточничество тоже является своеобразной российской традицией. К какой бы эпохе из нашей истории мы ни обратились, везде мы встречаем прямо-таки вопль отчаянья со стороны мало-мальски честных людей: «воруют!» (нужно ли проводить знаменитые слова Салтыкова-Щедрина о «России через сто лет»?). Но вряд ли отсюда следует, что необходимо сохранять эту с позволения сказать «традиционную ценность» отечественного чиновничества…
С другой стороны, ни один здравомыслящий консерватор не станет отвергать как «бесовские модернистские штучки» прививки от оспы и электрическое освещение, лечение зубов с обезболиванием и Интернет. А те одержимые медиа-проповедники, именующие себя консерваторами, которые прославились такого рода эпатажными заявлениями, как известно, сами не спешат отказываться от названных благ цивилизации и бежать из городов в леса, куда они зовут свою доверчивую паству… Они призывают водить хороводы на лоне природы, отказавшись от техники и комфорта… из уютных московских квартир, оснащенных новейшими компьютерами и гаджетами…
Конечно, при словах об «истинных ценностях» наши записные скептики поморщатся и презрительно протянут: «что есть истина?». Спор между сторонниками классической философии, метафизики, стремящейся к Истине, и софистами проходит через всю историю философии.
Однако это вовсе не абстрактный, оторванный от жизни спор. Как мы уже выяснили, проблема Истины и, соответственно, ее доступности для разума – это проблема существования культуры (причем любой – национальной, и всечеловеческой). Если истинных ценностей нет, то нечего и сохранять! Или можно сохранять все без разбора, что равнозначно погружению в хаос… Но тогда, увы, культура рассыпается…
Истинные ценности – это ведь не только гносеологическая или даже культурологическая категория. Это термин, отсылающий и к онтологии. Истина онтологична – настаивал Гегель, и «истинный друг» – это идеал, бытийствование которого делает эмпирического друга истинным в той или иной степени. В этом смысле и вправду, если нет истины, нет истинно русской культуры и нет русской культуры как таковой, а есть лишь миллионы ее осколков – отражений в индивидуальных сознаниях, которые сколько не собирай – ничего цельного не получишь…
В споре об Истине, таким образом, сталкиваются консерватизм и идеология всеразрушения, даже если консерватизм этот – левый, а идеология всеразрушения мимикрирует под жестоковыйный традиционализм. Вспомним, что Ленин дебатировал с Богдановым именно об абсолютной истине и именно на ленинских доводах потом блестящий «консерватор-марксист» – Михаил Лифшиц построил критику социологизаторства и апологию классического культурного наследия.
Бывает и наоборот: за словесами о традиционализме скрывается столь яростный нигилизм по отношению к русской культуре, по сравнению с которым Базаров и Пролеткульт кажутся «цветочками». Вспомним хотя бы перлы нашего якобы консерватора с внушительной бородой… (об этом хорошо написал Юрий Пущаев в статье о традиционализме А.Г. Дугина).
Между тем, Истина – это ведь еще и идеал Просвещения. В «Беседе об Истине» на сайте РИ философ Борис Межуев заметил: «Как возможно публичное употребление разума в интересах всего человечества? В интересах Истины, доступной для всех». Межуев говорит о том, что он удачно назвал «Консервативным Просвещением». По-моему, оно (а не его софистический, вульгарно-прогрессистский близнец) и есть подлинное Просвещение. Консерватор – тот, кто отстаивает Истину, которая вне времени и временных мод, которая вечна, а значит была изначальна и поэтому, по моему глубокому убеждению, первым и самым настоящим просветителем (и в то же время – подлинным консерватором) был Платон. Платонизм по сути своей консервативен, потому он постулирует учение об эйдосах – чистом бытии, противостоящем изменчивой материи и обеспечивающем хотя бы некоторую устойчивость и самотождественность вещей этой мира…
Тут уже нам возразит записной ультраконсерватор: разве консерватизм не связан с религией, которая ставит выше разума веру? Спора нет, полноценный консерватизм, это религиозный консерватизм и тот же левый консерватизм Лифшица, опирающийся на марксистское, материалистическое мировоззрение, в конце концов тоже приходит к признанию некоего Высшего Начала, из которого рождаются и добро, и красота. «– Веришь ли ты в Бога? – спрашивает себя Михаил Лифшиц в своем потаенном дневнике, который был напечатан лишь посоле его смерти, и отвечает: «Я верю в максимум всех вещей. – Но он добрый, твой максимум? – Откуда же люди взяли свое понятие о добре, если это не является слепком с некоторых закономерностей природы и общества»…
Но что касается связи консерватизма и иррационализма, то тут, на мой взгляд, есть некоторая путаница. Не все, что неподвластно человеческому разуму, иррационально. Августин Блаженный утверждал: вера сверхразумна, но не противоразумна. Иррационализм – это противоразумность, это низшая сфера ментального пространства, находящегося вне разума, открывающая путь в оккультизм и инфернальность. И очень печально, что люди, которые у нас сегодня монополизировали имя консерваторов публично и скандально выступают именно за противоразумность, за разгром философии и Академии наук, за запреты критического мышления и за подмену Хомякова и Вл. Соловьева оккультизмом…
Конечно, нам нужен иной, подлинный, просвещенный консерватизм, хранителем и движителем которого будут не имморалисты – технобюрократы и их марионетки: софисты – пропагандисты, а интеллигенция в лучшем и высоком смысле этого слова, для которой слова «Истина» и «Добро» – не пустые звуки. Эта интеллигенция – наследница славянофилов и евразийцев, классика Пушкина и апологета классики Лифшица.
И эта интеллигенция не может не бороться против софистики, иррационализма, оккультизма, слепого, садомазохистского преклонения перед силой, которые удушливой волной накатывают сегодня на общественное сознание… Потому что это консервативная, то есть охраняющая лучшие, истинные ценности, интеллигенция.
Рустем ВАХИТОВ
Источник: «Русская Истина»