Р. Вахитов. Американские пороки страшны, а американские «добродетели» еще страшнее

Обличители Америки из стана патриотов России, справедливо осуждая старания наших «демократов» насадить американские ценности и образ жизни на нашей Родине, чаще всего говорят об изъянах и пороках американской жизни: распутстве, распространенности извращений, высокой преступности и т.д. Но правильно ли ограничиваться только этим? Пороки ведь осуждать нетрудно - при этом всегда найдешь отклик и понимание у людей с более или менее здоровым нравственным чувством.

К тому же вряд ли это является прерогативой одних лишь патриотов России; ведь, в конце концов, и в Америке немало людей, которые очень и очень недовольны разгулом преступности, порнографии, извращений. Не будем все же забывать, что мегаполисы вроде Нью-Йорка или Сан-Франциско с их сумасшедшей и суетной жизнью – это далеко не вся Америка, это, скорее всего – лишь ее суперобложка. Настоящая же Америка – это провинция, маленькие городишки, деревеньки, ранчо и фермы с их консерватизмом, малоподвижностью и косностью жизни, подчеркнутым, показным благонравием.

Да и наши либералы-западники, когда говорят о необходимости вхождения России в так называемый «цивилизованный мир», сиречь – в ряды сателлитов Америки и Запада в целом, не имеют ведь в виду насаждение пороков. Очевидно, они имеют в виду иное – а именно распространение американских ценностей – к примеру, индивидуализма, либерализма, принципа конкуренции, а те же душевная черствость или распущенность при этом рассматриваются как оборотная сторона воспеваемого либерализма, неизбежная плата за свободу всех и каждого.

Так что стоило бы задуматься именно об американских и, говоря шире, западных капиталистических ценностях: что они из себя представляют? как они согласуются с нашими российскими, традиционными ценностями? какими могут быть последствия их перенесения на нашу почву? Спору нет, американские пороки страшны, но не окажется ли так, что американские «добродетели» во сто крат страшнее…

Протестантский культ богатства и дух капитализма

А среди них, пожалуй, культ богатства и социального успеха занимает центральное место. Каждого американского мальчишку с детства приучают к мысли, что главное в этой жизни – стать «человеком, который сделал себя сам». Даже дети миллионеров в перерыве между занятиями в школе моют машины или продают газеты, готовясь к будущей «деловой жизни». Причем, убежденностью в том, что единственной достойной целью жизни является обогащение более или менее пристойными, разрешенными средствами пронизана вся американская масс-культура. Главный персонаж диснеевских мультиков – дядюшка Скрудж – скряга, буквально помешанный на деньгах – именно с него и предлагается брать пример подрастающему поколению. Самый распространенный сюжет голливудских фильмов – «американская мечта», суть которой в том, что человек из самых низов общества пробивается на самый верх. Мораль при этом такова: каждый может «сделать себя сам», то есть стать человеком удачливым – богатым и счастливым, для этого нужны усилия и расчет и немножечко везения.

Оборотная сторона этого культа материального успеха – паническая боязнь стать неудачником. Неудачников в Америке презирают, осмеивают и третируют. Истый американец даже в самой отчаянной жизненной ситуации старается «выглядеть на все сто», иначе, не дай Бог, посчитают неудачником и тогда прощай работа, положение и хорошая репутация. Он никогда себе не позволит раскиснуть, сорваться даже перед самыми близкими друзьями или допустить малейшую небрежность в рабочем костюме – настолько велик страх, что тебя вычеркнут из списка людей, способных к успеху. Улыбайся как можно шире, что бы ни произошло – таков девиз американской жизни, приведший к процветанию не одно поколение американских стоматологов.

Но, спрашивается, откуда это маниакальное стремление к успеху, к материальному преуспеянию и не менее маниакальное и странное для нас, россиян, презрение к «униженным и оскорбленным», к бедняку, неудачнику? Почему, несмотря на всевозможные разговоры об «обществе потребления», средний американец считает, что деньги хороши сами по себе, то есть копить их – дело благопристойное, а тратить налево и направо – безнравственное?

Напомню, что основой основ любой культуры является религия. А религиозные истоки культуры верхушки, костяка североамериканского общества - так называемых WASP (Белые Англо-Саксонские Протестанты) – это, как видно уже из самого их названия, протестантизм; ведь за океан на протяжении всего Нового времени перебирались, прежде всего, представители самых радикальных протестантских сект, которые в Европе подвергались преследованиям. Отношение же протестантов к богатству известно – крупнейший немецкий социолог Макс Вебер посвятил ему целый труд под названием «Протестантская этика и дух капитализма», в котором доказывает, что одним из немаловажных факторов формирования капиталистической системы ценностей был именно протестантизм с его специфичным учением о религиозном спасении, то есть о загробной участи человека.

Дело в том, что протестанты отрицают какое бы то ни было участие человека в деле его собственного религиозного спасения и утверждают, что происходит оно только вследствие необъяснимого Божественного вмешательства. Логическим развитием этого положения является тезис об абсолютном предопределении, наиболее последовательно проводимый в кальвинизме. Смысл этого тезиса в том, что Богу заранее, до сотворения мира известно, кто из людей спасется, а кто – нет, так что в принципе от поведения человека ничего не зависит. Господь, с точки зрения протестантов-кальвинистов, спасает кого-либо из нас не потому, что мы стремились к Богу и старались добро предпочитать злу, отнюдь, протестанты вообще не верят в наличие у естественного, «ветхого», т.е. не крещеного по их обряду человека хотя бы малой толики доброй воли. Бог спасает человека, считают они, по совершенно непонятным для нас причинам, о которых задумываться – кощунственно и не душеполезно.

Возникает, однако, вопрос: можно ли предугадать выбор Божий, т.е. еще здесь, в земной жизни попытаться узнать, кого Господь предопределил к вечному блаженству, а кого – к вечным страданиям. Можно, отвечает протестантизм, и таким знаком избранничества является удачливость, богатство, преуспеяние в жизни. Теперь вспомним, что фундамент благосостояния современной Америки закладывали в большинстве своем именно протестанты-кальвинисты и пуритане, и сразу же станет понятной разгадка американского культа богатства и презрения к бедным. Благонравный, стопроцентный американец-протестант так истово стремится к накоплению богатств потому, что для него это – дорога на небо. Ему нужны деньги не для того, чтобы их тратить, напротив, он как «человек высоконравственный» презирает и осуждает расточительство; просто состояние он рассматривает как некое подобие «входного билета в рай», ни больше, ни меньше. И вот почему он так свысока смотрит на бедняков и неудачников – они ведь для него никто иные, как проклятые Богом, обреченные на вечные муки в аду грешники!

Понятно, что сейчас в Америке ситуация с религией несколько иная, чем сто лет тому назад, и если еще деды современных американцев не садились за обеденный стол без чтения Библии, то их внуки увлекаются дзен-буддизмом и йогой и смотрят «Playboy-channel» и шоу Бени Хилла. Однако, как я уже имел случай заметить, религия является именно основой культуры и даже после того, как сама она перестает играть значительную роль в жизни общества, ее ценности продолжают существовать в иных светских пластах культуры. Кстати, в случае с современной Америкой еще рано говорить о существенном ослаблении религии, но симптоматично, что даже те американцы, которые оторвались от протестантской религиозной традиции, все равно в отношении бизнеса и денежных вопросов по культурной инерции ведут себя так же, как истые протестанты-кальвинисты и пуритане…

Известно, скажем, что кумиры современной Америки – воротилы, сколотившие миллионные состояния и поднявшиеся на самый верх общества вроде Форда в своем бизнесе были весьма и весьма далеки от христианских идеалов и не брезговали даже криминальными аферами. Однако движущей силой их деятельности был тот самый принцип, который американский мыслитель Бенджамен Франклин сформулировал в своих популярных в США «Советах молодому предпринимателю»: если ты за день не заработал ни цента, считай, что ты прожил день зря, и который у нас чаще приводят в его сокращенном варианте: время – деньги.

Как видим, речь идет о совершенно иррациональном, т.е. не объяснимом разумными доводами, стремлении к обогащению или, как принято говорить – о религиозном отношении к деньгам. Ведь с точки зрения разума и обычного здравого смысла деньги не ценны сами по себе, они лишь средство для получения чего-либо иного – удовольствий, жизненных благ и т.д. Так и считали и до сих пор считают все цивилизации мира, кроме западной, классической протестантской и нынешней постпротестантской. Именно такое отношение к деньгам наличествует и в нашей родной российской культуре. В философии оно получило, кстати, название естественного, или материального отношения к деньгам. Это и заставляет меня весьма скептично смотреть на перспективы модернизации или американизации России.

Православное отношение к обогащению и перспективы капитализма в России

Что ни говори, мы живем в стране, культура которой стоит на совершенно иных ценностях. Истоком и основой русской культуры является православие, которое оценивает страсть к обогащению прямо противоположным образом. С точки зрения православия, человек спасается благодаря свои добрым делам, которые, конечно же, он творит с помощью Божьей, а богат он при этом или беден – это не так уж и важно. Более того, осмелюсь утверждать, что духу православия очень близка евангельская максима «легче верблюду пролезть сквозь угольное ушко, чем богатому попасть в Царство Небесное» (Мтф.; 19-24), которая понимается здесь как утверждение обременительности богатства при восхождении по тропе духовного совершенства.

Согласно православному мирочувствованию, богатый человек, пекущийся о своем богатстве, имеет слишком много соблазнов, слишком сильно связан с делами и заботами земными, слишком боится потерять деньги, а, значит, Богу не доверяет, крест свой нести не готов. Бедный же, наоборот, гол как сокол, терять ему нечего и надеяться не на кого, кроме как на Царя Небесного. Но самое главное, бедный страдает, а ведь и Христос страдал, и страданием Своим мир спас. То есть бедный – человек Божий в глазах православия, богатый же, напротив, человек от Бога отдаляющийся, а если он в накоплении богатств смысл своей жизни видит и ради него брата своего бросить готов, то и вовсе от Бога отпавший. Конечно, это идеал, от которого историческая земная Церковь нередко отходила, но, тем не менее, символично, что этот идеал трепетно и бережно православием хранится и провозглашается, а в лице различного рода подвижников и практически претворяется на протяжение многих веков и не менее символично, что идеал этот так любим русским народом.

Вместе с тем православию совершенно чужд дух презрения и высокомерия к неудачникам. Да и само слово «неудачник» с его специфически западным шлейфом негативных ассоциаций режет русский слух; таких людей у нас на Руси испокон веков называли не неудачниками, а «сирыми», «убогими», «обиженными» – чувствуете разницу?… Православие призывает нищего пожалеть, обиженному посочувствовать, бедному хотя бы словом добрым помочь, а все потому, что в бедном, убогом оно самого Христа прозревает, который тоже ведь, не триумфатором-полководцем явился, а как сказал русский поэт «в рабском виде» по земле ходил. Св. Феодосий Печерский, отец русского монашества, учил: «… не подобает нам, возлюбленные, посылаемое нам от Бога через боголюбивых людей на пользу душам и телам нашим удерживать только для себя, но должны подавать и иным, нуждающимся. … “Блажен, – сказано, – думающий о нищих и убогих: в день лютый избавит его Господь”». Поэтому русские люди и не улыбаются стопроцентными американскими улыбками при вопросе о делах, а готовы и о горестях своих рассказать, и душу раскрыть. Они ведь не боятся, что их запишут тут же в «неудачники» и тем самым навсегда вычеркнут из списка приличных людей…

Впрочем, нечто подобное можно сказать и о других народах России и даже о народах, исповедующих не православие, а ислам. Недаром же философы-евразийцы – кн. Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Л.П. Карсавин и другие писали о культурной близости российского, евразийского ислама с его императивами взаимовыручки, помощи бедному и обиженному к русскому православию. Не говоря уже о том, что ислам как таковой антибуржуазен по сути своей, так один из 5 «столпов ислама» – «зякят» (милостыня) обязывает каждого богатого мусульманина отдавать 1/40 часть своих годовых излишков в пользу бедных членов общины, в исламе евразийском, тюрко-российском эти черты выражены особо сильно; достаточно указать на распространенность среди наших мусульман взаимопомощи, радушия, частых совместных трапез, небольших подарков для бедных и т.д. И, конечно же, исламу также глубоко чужда идея сугубо индивидуального спасения, сопряженная с апологией безграничного обогащения, да и еще и ростовщическим путем.

Разумеется, обсуждать и критиковать западную, протестантскую теорию религиозного спасения – дело профессионала-богослова. Но, думается, не нужно иметь специального образования и не нужно даже принадлежать к традиционным российским конфессиям, а достаточно быть просто человеком со здоровой этической интуицией, чтобы понять, что связывать спасение души с количеством нулей на банковском счете есть крайнее нравственное извращение, которое не имеет ничего общего с сутью проповеди Христа и проистекает сугубо из особенностей западной психологии и истории.

За тысячелетие, прошедшее с крещения Руси, православные ценности впитались в плоть и кровь любого русского человека, да и, наверное, россиянина тоже. Обратимся к классической русской литературе, на которой в последние века два воспитывались все лучшие люди России – разве не православное милосердие, добросердечие и сострадание лежит в основе пушкинского обличения крепостного рабства, гоголевской щемящей повести о «маленьком человеке» Акакии Акакиевиче, некрасовского стона о судьбе русского крестьянина и русской крестьянки, есенинского плача по русской деревне? Да и русские общественные деятели и даже революционеры вроде Чернышевского, Писарева, Ленина, Сталина, ведь они выросли в семьях православных, крепко верующих родителей, а иногда и в семьях священников; в детстве и в отрочестве почти все они были глубоко и искренне религиозны – так, может быть, здесь следует поискать истоки их нравственного протеста против угнетения простого трудящегося человека? Другое дело, что протест этот у них перерос в бунт против государства и парадоксальным образом – против христианства, моральными ценностями которого они были вскормлены.

А взять современного россиянина, пусть даже и нового «хозяина жизни», стремящегося во всем соответствовать западным стандартам, то есть пресловутого «нового русского» – разве есть у него хоть что-нибудь общее с европейскими и американскими дисциплинированными, вежливыми, бездушными, расчетливыми и скупыми бизнесменами? Ровным счетом ничего, и об этом прямо говорят многие американцы и европейцы, пожившие в России. Их просто возмущает пренебрежительное отношение «новых русских» к деньгам, ведь сами американцы с молоком матери впитали благоговение к «его величеству доллару», выкладывать за ужин в ресторане 1000 долларов для них равносильно святотатству, как бы легко эти деньги ни были получены. В свою очередь наши богачи, наездившись по «заграницам», тоже начинают свысока отзываться об «их нравах»: не умеют-де жить, размаха нет…

Так не очевидно ли, что в лице «нового русского» перед нами предстает не какой-нибудь пионер новой капиталистической формации, как хотелось бы считать застрельщикам идеологии либерализма, а все тот же русский ухарь-купец – прожигатель жизни, растратчик, которому, как говорится, «деньги руку жгут», потому что совесть ему нашептывает, что деньги – бешеные, неправедные? Только вместо лихой тройки у него – 600-й “Мерседес”, а вместо «Яра» и «Славянского базара» он ездит в ночной клуб. Можно только удивляться тому, что типаж, который прочно и не без оснований ассоциируется с антинациональной силой, разрушающей и разбазаривающей Отечество, в то же время есть глубоко национальный тип…

Так что вряд ли можно спорить с тем, что победа в России истинного капитализма будет возможна лишь тогда, когда будет произведена трансформация самых основ русской и российской культуры, предполагающая отказ от традиционных религиозных ценностей, от всего, чем культура эта питалась всегда и даже в последние три столетия своего светского, секуляризированного бытия. В общем-то речь идет о таком изменении социокультурного генотипа русских и россиян, которое граничит с самоуничтожением их как цивилизационного типа. Но возможно ли это? Наверное, меня посчитают неисправимым оптимистом, если я отвечу – нет. Но дело все же не в моей вере в лучшее будущее, а в элементарной логике.

Так же как человек не может избавиться от своего прошлого, от характера, от привычек, и превратиться в другого человека, и народ не может стать другим народом, даже если в порыве некоего странного самоуничижения и страстного обожания другого народа он бы этого возжелал. Русских и россиян можно, пожалуй, уничтожить физически: либо посредством обычной «горячей» войны, как это пытался сделать Гитлер, либо посредством новомодной «гуманитарной», необъявленной войны, как это пытается делать современный Запад во главе с США (недаром ведь американские ученые-эксперты вроде Бжезинского и деятелей «Римского клуба» вполне серьезно и открыто рассуждают о том, что Россия станет вполне демократичной страной, достойной войти в «цивилизованный мир», если … ее население сократить до 50 миллионов человек), но превратить нас в немцев, англичан и американцев точно не удастся.

Что ж, не будем мы никогда жить как на Западе, и, подозреваю, вряд ли стоит по этому поводу особо горевать. Как метко заметил основоположник марксизма: «недостатки – продолжения достоинств». Даже если бы нам и удалось полностью перенять вызывающие всеобщее восхищение черты западной жизни (как то: идеальная трудовая дисциплина, порядок и чистота в быту), то не иначе как вкупе со всем букетом ее отрицательных черт (отлаженная система наказаний за малейшую провинность, огромный прессинг общественного мнения, распространенность психических болезней, высокий уровень преступности, наркомании).

То есть, может быть, людям Запада удалось достичь высокого уровня благосостояния как раз за счет тех качеств, которые мы считаем недостатками, и которое, с точки зрения здорового нравственного чувства таковыми и являются – за счет сознательного культивирования у себя скупости, расчетливости, равнодушия к чужой беде? Выходит, надо еще подумать: а стоит овчинка выделки… Но ведь все равно не удастся перенять полностью «их нравы»! В лучшем случае, получится уродливая пародия, над которой сами же западные «общечеловеки» будут посмеиваться, и чем больше мы будем стараться им подражать, тем больше будет смеха и презрения.

Так не лучше ли пойти путем, по которому уже идут наши великие восточные соседи – Япония и Китай, вызывая удивление и восхищение у всего мира? Не лучше ли отказаться от копирования «передовых» западных моделей и начать исходить из своеобразия собственного цивилизационного и культурного типа при строительстве форм экономической, политической социальной жизни? Стоило бы задуматься об этом, пока еще не поздно, пока еще не до конца вытравили из нас нашу духовность, пока еще живо поколение, которое помнит и чтит славу и традиции нашего Отечества.

Рустем ВАХИТОВ