Под крышей ковриков декоративных. «Последний срок» Валентина Распутина во МХАТе

«Отогревающим душу» назвал Валентина Григорьевича Распутина в предисловии к его подарочному двухтомнику, изданному в честь 100-летия Транссиба, председатель Союза писателей России Валерий Ганичев. Напомнив, что современные писатели в лучших своих произведениях продолжают линию русских классиков, всегда сохранявших в обществе высшие духовные ценности и поддерживавших души людей в живительном, спасительном для народа состоянии, автор предисловия подчеркнул: судя по массовому опросу газеты «Российский литератор», первым в этом ряду миллионы читателей считают Валентина Распутина. «Первым не по тиражам, не по газетно-телевизионному шуму, не по скандалам вокруг его имени и произведений, а по тому, что перед ним, как ни перед кем другим, открылась душа русского человека. Трепетная, отзывчивая, тонкая».

ИМЕННО такова восьмидесятилетняя старуха Анна из повести «Последний срок» (1970), призвавшая на свою кончину детей и словно бы заново переживающая в видениях все мытарства, выпавшие на её долю. Не случайно Валентин Григорьевич считал эту повесть своей «главной книгой». Анна видит детей, ставших чужими, но всё равно поднимается со смертного ложа, чтобы проститься с ними, а им совсем не нужны те смыслы, слёзы и покаяния, которые она готова им передать. Связь времён рвётся на ваших глазах, последний срок, отпущенный зрелым тётям и дядям рядом с умирающей матерью, вовсе не ощущается ими. Традиции обращаются в прах, сорняками заросло не только поле их детства, но и сами души.

Такое глубокое произведение — подарок для постановщиков, и, по мере сил, к нему не раз обращались и в столичных, и в провинциальных театрах, причём почти всегда, особенно в знаменитом иркутском спектакле, с меткими попаданиями. Премьера в «обновлённом» МХАТ им. М. Горького — особый случай, «Последний срок» здесь в постановке заслуженного артиста России Сергея Пускепалиса — это как бы тяжёлая артиллерия на поле битвы, козырь, на который возлагались большие надежды. Все помнят, как в недавнем декабре министерство культуры неожиданно «обновило» руководящий состав театра, убрав в мгновение ока, посредине сезона, с должности худрука народную артистку СССР Татьяну Доронину, благодаря которой этот театр и существовал более 30 лет, привлекая массового зрителя образцовым классическим репертуаром и приверженностью к мхатовским традициям. На её место пришли руководители из коллективов с противоположным вектором развития.

Впрочем, хотя на программной пресс-конференции в январе зазвучали громкие обещания сохранить преемственность и сам мхатовский дух, излагались планы и намётки, но стратегия особо не обнаруживалась. Дорониной на той пресс-конференции не было, и представители минкульта никак это не объяснили. Не посчитали они нужным пояснить и свои закулисные манипуляции с такого рода срочным переназначением и введением мифической должности президента театра для Татьяны Васильевны, заслуги которой даже никак не были отмечены.

После январского спектакля «Васса Железнова» Доронина на публике не появлялась, и опять это, кажется, никого «вверху» особо не взволновало: вроде бы так и надо. Объясняли туманно, что неважно себя чувствует, скоро появится… Говорили о предстоящем вручении высокой награды бывшему худруку и т.п. Трудно представить, чтобы в какой-либо другой стране поступили подобным образом с дарованием уровня Дорониной — «последней великой актрисы XX века», как называют её истинные ценители и знатоки, настоящей звезды мирового уровня, если бы это понятие пресса использовала у нас по назначению.

Вспомним классические образы, созданные ею на сценах БДТ, Театра им. В. Маяковского, МХАТ им. М. Горького, о том потрясении и поклонении, которое вызывала она у отечественного и зарубежного зрителя во время гастролей этих театров. Подчеркнём и то, что на посту художественного руководителя во МХАТ им. М. Горького образца 2018—2019 годов Доронина также была на месте: изучайте репертуар, мнение зрителей, познакомьтесь с духовным состоянием труппы.

СЛОВОМ, трудно представить, как чувствует себя министр культуры, подписавший «обновление». Хотя в прошлом году у него была репетиция — с помощью «экспертов» в год 50-летия творческого коллектива он уничтожил уникальный оркестр «Боян», которому Запад аплодировал только стоя. Удар по доронинскому МХАТ стал вторым сильнейшим ударом по русской культуре в 2018-м, а между тем и Татьяна Доронина, и Анатолий Полетаев, создатель и руководитель «Бояна», — они из тех самых «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов», о которых писал Ломоносов и которых ценить следовало бы на вес золота. А главное — невозможно представить мизансцену, в которой министр беседовал бы с автором «Последнего срока», за спиной у которого стоят все эти Анны, Дарьи, Настёны, взывающие к нашей совести…

Были ли проблемы во МХАТ им. М. Горького? Наверное, были, да и в каких театрах их нет. Возможно ли было решить их иным способом? Как выясняется, да. Просто нужно было воспользоваться советом от худрука Малого театра Юрия Соломина, который стал «бессменным» именно после истории с доронинским театром. В интервью газете «Собеседник» он недавно напомнил, как Доронина билась за актёров, когда делился МХАТ: «Если бы не она, многие давно бы уже умерли. Ну состарились они сейчас, хотя и молодые пополнения у неё в театре были. Но так, как с ней поступили, считаю, это неприлично. Она не то что глубоко переживает — она болеет теперь очень. Но никто почему-то об этом не говорит. Назначить, снять — всё так просто? Нет, так не поступают. Новый руководитель — это даже не смена власти, это отмена идей и традиций того или иного коллектива».

Юрий Мефодьевич предложил бы «оставить во МХАТ всё как есть, но нанять директора, отвечающего за механику театра»: «Как можно брать на себя такую ответственность, назначая в театр пусть и медийный триумвират, но убирая из него историю?! А Доронина — исторический человек. Просто отбросили её, и это ужасно, это не в характере нашего народа. Я знаю, что для неё это смертельная обида — а кто будет отвечать за то, что уничтожили душу человека? Придёт ли она ещё в свой театр? Не знаю, кто и кому так насоветовал поступить, но думаю, это чьи-то интриги. И за триумвиратом этим кто-то стоит… Мы все порой неважно себя чувствуем. И я, бывает, лечусь. Но кто поднимет руку на Галю Волчек, например, которая теперь в коляске? Никто. Потому что коллектив не позволит. И это правильно».

ТЕПЕРЬ, после двух предыдущих премьер — перенесённых Андреем Кончаловским «Сцен из супружеской жизни» Бергмана с подмостков итальянского театра во МХАТ и «Последнего героя» — истории о конфликте поколений в духе бояковского театра «Практика», — Сергеем Пускепалисом представлен «Последний срок». Судя по введению в спектакль, где светлоликая героиня (актриса Екатерина Ливанова) читает текст от автора, а затем на протяжении всего действия «ведёт» старуху, устилая ей путь холстинами, к финалу, здесь — созданию атмосферы, деталям старались уделить должное внимание. Сценограф Эдуард Гизатуллин разбивает сценическое пространство на три части. Слева — железная кровать Анны, застланная белыми простынями с кружевными подзорами, русская печь, комод; в центре — вторая половина избы, где стол с кружевной скатертью, за которым обедают, а Люся, средняя дочь Анны (з.а. РФ Ирина Фадина), улучив момент, шьёт траурное платье; справа, в отдалении — баня с колоритной поленницей и вениками, где устраивают на ночлег старшего сына — горожанина Илью (артист Андрей Зайков).

В этой самой бане и пьянствуют мужики, когда к Илье присоединяются младший брат Михаил (з.а. РФ Сергей Галкин), который, собственно, и досматривает мать вместе с женой, благодушной Надей (Мария Янко), и сосед Степан (з.а. РФ Сергей Габриэлян). И над всем этим пространством возвышается причудливая крыша из декоративных ковриков. Это лоскутное одеяло художник придумал, оказывается, ещё 15 лет назад, когда они с режиссёром планировали поставить «Последний срок» в Магнитогорском театре. Костюмы на героях без причуд (Виктория Богданова) — необходимости в точной отсылке ко времени нет, пьеса злободневна, хотя ей уже полвека. И песенные распевы Таисии Краснопевцевой, впервые прочитавшей Распутина, что удивительно, во время работы над спектаклем, подобраны грамотно.

Удивляют в спектакле образом главной героини. В старухе Анне не сразу признаешь Елену Коробейникову, актрису, которой нет ещё и сорока. Старуха-девочка получилась у неё лёгкой, одухотворённой, убедительно плавающей в видениях своей жизни. Лучшая сцена, пожалуй, та, где она, бродя в полусне, общается со своими тринадцатью детьми, выжили из которых лишь пятеро. Остальные умерли в младенчестве или не вернулись с войны.

Сложнее со сценой, когда актриса изображает дряхлость Анны, вставшей с кровати и едва передвигающейся на дрожащих ногах. Колоритны её диалоги с подружкой Миронихой — в этой роли Надежда Маркина, известная Елена из одноимённого фильма. Но вот незадача: и разговоры старух, на диалекте, с распутинскими шутками и подколами, споры и ссоры детей Анны — слезливой Варвары из ближней деревни (Наталья Моргунова), городской фифы Люси, приехавшей в парике, братьев Ильи и Михаила — с женой Надей и дочкой-подростком, и особенно сцена в бане, где мужики, ополовинив ящик водки, купленной на поминки (а старуха возьми и оживи!), рассказывают друг другу байки и вдохновенно поют «По долинам и по взгорьям»... Но всё это выглядит вставными концертными номерами!

Действие в правильно выстроенном, казалось бы, пространстве развивается ровно, однако нарастания внутренней драмы не ощущаешь. Мучительное ожидание Анной младшей дочки Танчоры, на котором сосредоточилась в эти дни вся её жизнь, остаётся за кадром. И сама исповедь Анны, в которой вспоминает она всё, что пришлось пережить за долгую жизнь, и пытается каяться в том, что совсем не требует покаяния, уходит в никуда, и никак не подводит к финальной распутинской фразе: «Ночью старуха умерла», которая должна прозвучать как выстрел, как приговор умчавшимся прочь от матери детям…

НЕВОЗМОЖНО избавиться от ощущения, что играют актёры с холодным сердцем, а весь спектакль, как новомодная игра, рассыпается на пазлы, этюды, отдельные сцены. Не пронзает, не заставляет душу твою замереть от вопиющей бездуховности нового поколения, от разрухи в умах и душах, от предательства, исходящего от самых близких людей.

Ожидаемо рухнет крыша из «декоративных» ковриков, и Анна уйдёт по своей дороге, так и не дождавшись Танчоры. А зритель, конечно, реагирует на гениальный распутинский текст, на его бесподобный юмор. Возможно, костёр этого спектакля ещё разгорится, но пока грустно видеть половину пустующего зала (а ведь именно это ставят в упрёк Дорониной).

В антракте соседка, явно из театральных кругов, подтвердила мои ощущения: «Странный спектакль — и автор прекрасный, и режиссёр небездарен, и труппа достойная, а не срослось почему-то…» Если вдуматься, можно найти причину. Большая неправда стоит за кулисами этого коллектива! Неправда сегодняшнего дня, в которую ввергли доронинский театр «свыше», не могла не сказаться и в новом спектакле.

…А тот подарочный двухтомник с золотым обрезом Валентин Григорьевич дарил на остановках юбилейного поезда, ехавшего в 2001 году по Транссибу, встречавшим нас людям. Распутин проехал с нами от Иркутска до Владивостока. Мне он написал на титульном листе: «На добрую память о поездке по 100-летнему Транссибу. Дай Бог попасть и на следующий юбилей!» Валентин Григорьевич без шуток не мог…

Нина КАТАЕВА