Певец советской индустрии. К 115-летию писателя Якова Ильина
До обидного коротка была жизнь этого неутомимого подвижника, комсомольца двадцатых годов минувшего столетия, журналиста и писателя. Однако же, в нем с особой чистотой и ясностью воплотились черты породившего его времени – бурного, кипучего, революционного, полного исканий, тревог, взлетов, мечтаний и побед. Наверное, поэтому и не жил Яков Ильин обыденной и скучной жизнью, а дерзал, горел, рвался к новым вершинам, жил на одном дыхании, страстно, полнокровно.
Сто пятнадцать лет со дня его рождения исполнилось в эти дни. И вспомнить о нем, напрочь забытом в наше время, будет вполне уместно. Личностью он был действительно яркой, неординарной, творческой. Тем более полезно напомнить об Ильине и потому, что он находился в числе первых советский писателей, наряду с В. Катаевым, Л. Леоновым, М. Шагинян, К. Паустовским, И. Эренбургом, А. Малышкиным, Ю. Крымовым, Н. Ляшко и другими, обратившихся к производственной теме и показавших процесс зарождения советской индустрии и небывалого энтузиазма рабочих и служащих.
Сегодня, конечно, для большинства россиян обращение к трудовым подвигам конца двадцатых – начала тридцатых годов XX века покажется бессмысленным. Ну к чему обращать свои взоры в ту эпоху, к тому же усилиями либералов и антисоветчиков наглым образом оболганную? Что можно подчерпнуть в ней применимого к дню сегодняшнему? Да и зачем вообще нужны во времена высоких технологий какие-то там трудовые подвиги, не дававшие больших и таких желанных заработков? Нет, что и не говори, а все советское и героическое, возвышенное, подлинно гуманное и патриотичное, наполненное неподдельной любовью к Родине сейчас не в тренде. Потому-то и писателей таких, как Ильин, не вспоминают. Буржуазной России они не нужны.
Но вместе с тем, к сожалению, не сильно-то ратует за память о таких авторах и патриотическая общественность. Не потому конечно, что не признает их вклад в общее дело строительства социализма и в становление советской литературы. И не оттого, что сомневается в полезности их творчества и в наше время. А потому, что в силу занятости и других объективных обстоятельств не обращает просто-напросто внимания на писателей, подвергшихся забвению. Ежели не на слуху литератор, то и чего о нем вспоминать. Было когда-то имя известным. Но рано или поздно всему суждено попасть под забвение.
Верна ли такая постановка вопрос? Нет, и еще раз нет. Да и за память нашу благодарную ни в коем случае не следует переставать бороться, и прежде всего нам, тем кто стоит на защите завоеваний русской советской культуры в самом широком ее понимании. А посему, дорогие товарищи, единомышленники, борцы за социализм, за советские и исконно русские ценности, национальные скрепы и русскую идентичность, давайте не забывать ни одного славного и доброго имени. Давайте помнить всех и каждого, а по возможности и тех, кого нам с вами общими усилиями удастся вновь вывести из долгого и незаслуженного небытия. Уверен, такая задача на по плечу.
Творческое наследие писателя-коммуниста Якова Наумовича Ильина не велико. Да и как ему быть таковым, если прожил он всего-то 27 лет. Но тем не менее он был новатором, скрупулезное изучение заводской жизни, менталитета и настроений рабочих, помогло ему создать книгу «Люди Сталинградского тракторного» и правдивый роман «Большой конвейер», ставший заметным явлением в советской литературе начала тридцатых годов прошедшего столетия.
Идейное и художественное значение произведений Ильина при этом высоко оценивали такие крупные мастера слова, как М. Горький, А. Серафимович, В. Маяковский, А. Фадеев, Ю. Либединский и другие. Показательно и то, что зачинатель социалистического реализма Горький предпослал сборнику «Люди Сталинградского тракторного» взволнованное предисловие. Сам Ильин в письме к жене так говорил о своей беседе с великим пролетарским писателем: «Вчера был у Горького – рассказывал о книге – принял и слушал очень хорошо, увлекся рассказом о заводе, и все говорил: здорово, очень здорово – если вы так написали, как рассказываете, – волнующая будет книга».
На «Людей Сталинградского тракторного» обратил внимание и Александр Фадеев. Позднее лестно он отзывался и о «Большом конвейере». Неизменно отмечал он и жизненную правду этих произведений, их новаторское значение. Но не только как литератора ценил Фадеев Ильина – связывала их и крепкая личная дружба.
А друг и товарищ Ильина по комсомолу и творчеству, поэт А. Безыменский, называвший Якова «человеком-песней» посвятил ему стихотворение. Может, оно и покажется сегодня слишком уж пропагандистским, но было оно искренним и для своего времени понятным большинству советских граждан и прежде всего молодежи. Приведу его:
В битве кипя и горя на работе,
Ты, бомбоглавый, ходил среди нас.
Песнею мысли, и сердца, и плоти,
Песней-бойцом большевистских масс.
Наш Комсомол – боевая громада!
Он не устанет тебя любить.
Песни такие разучивать надо!
Надобно песней подобною быть!
Песни как люди. Их силы несметны
В деле призыва за битву и труд.
Люди как песни. Они бессмертны,
Если они к коммунизму ведут.
В каждом из нас – и работник и вестник
Мира стальной большевистской судьбы…
В память и в честь человека-песни
Пойти, товарищи, песни борьбы!
Как для коллег по писательскому цеху, так и для простых читателей было понятным, что Ильин смог талантливо передать им революционный пафос и откровенно, смело написать о необычайных трудностях великого исторического почина, не приукрашенного и не возведенного до неправдивого восхваления. Не закрывал Ильин при сем глаза и на техническую безграмотность, и на расхлябанность, неорганизованность, беспечность. Он пытался быть предельно реалистичным. Да и комсомольская закалка его, помноженная на честность и правдивость журналиста, не позволила Ильину создавать неправдивые, заведомо вводящие читателя в недостоверный мир книги.
Яков Ильин в шестнадцатилетнем возрасте начинал трудовой путь учеником-литейщиком на московском машиностроительном заводе «Красная Пресня». Там же он начинал и свою бурную комсомольскую деятельность. Именно Яков, заручившись поддержкой райкома комсомола и подыскав молодых ребят, смог создать на заводе и первую комсомольскую ячейку. Затем создаст он и при возглавляемой им организации школу всеобуча. Позже комсомольская ячейка начала выпускать и стенную газету «Вагранка». Успевал он работать и в Центральном клубе РЛКСМ «Молодой ленинец» Красной Пресни. Занимался и созданием пионерских отрядов. Когда же был объявлен ленинский набор в партию, общезаводское собрание рабочих единогласно рекомендовало восемнадцатилетнего Якова в партию. Был он первым коммунистом-комсомольцем на заводе. Так и начинался его путь.
Тогда же он впервые взялся за перо. Его статью опубликовала газета Московского комитета комсомола «Юношеская правда», предшественник «Московского комсомольца».
Весной 1925 года Ильина направили на работу в Балашовский уездный комитет комсомола Саратовской губернии. Там он также сможет отличиться. Наблюдая за приходом в те места первых тракторов, он выдвинет лозунг «Комсомолец, на трактор!» а позже напишет и брошюру с таким же названием.
После Ильин около двух лет работает на комсомольской работе в Сергиевском уезде Московской губернии. Здесь он плотно вникал в проблемы агрономии. О них он писал, да и знал их не понаслышке. К ним будет возвращаться он и тогда, когда перейдет на журналистскую работу в «Комсомольскую правду», а затем и в «Правду». Дойдет даже до того, что друг Ильина, секретарь ЦК комсомола Александр Косарев, высоко ценивший интеллект Якова, его душевную чистоту и литературный талант, будет в шутку называть его «главным комсомольским агрономом».
С приходом в «Комсомольскую правду» на должность заместителя главного редактора Яков стал ведать в газете отделом комсомольской жизни. Дверь в его крохотный кабинет, в котором лишь умещались стол и пара стульев, редко закрывалась. Любил он видеть и слышать кипение в отделе, помещение которого примыкало к его кабинету, заходить туда, присаживаться к столам сотрудников, знакомиться с готовившимися ими материалами, включаться в беседу с посетителями, вносить практические предложения. Много времени отнимала у него читка писем, но по-другому вникать в читательские интересы не получалось, а без живой связи газеты с читателем он ее функционирование вообще не представлял.
Однажды, благодаря бдительности редакции и лично Ильина было вскрыто дело, получившее название «смоленский гнойник». Выехавший в командировку напутствованный Яковом журналист увидел злоупотребления на фабрике «Катушка» и заметил процесс разложения ряда ответственных работников, включая руководителей губкома партии и губисполкома. Резкое и нелицеприятное выступление «Комсомольской правды» дало толчок официальному расследованию Центральной Контрольной комиссией, немедленно направившей своего представителя в Смоленск. Вскоре президиум ЦКК принял решение об исключении из партии всех виновных и предании их суду. К руководству в Смоленске пришли новые люди, в лучшую сторону изменилась и обстановка на фабрике.
В ту пору начались быстро ставшие затем знаменитыми походы «легкой кавалерии» – массовой формы участия комсомола в вскрытии и устранении различных недостатков. Рейды эти родились по инициативе и призыву «Комсомольской правды». Газета стала своеобразным штабом тысяч добровольных помощников РКИ – Рабоче-крестьянской инспекции, созданной по указанию В.И. Ленина для независимых проверок исполнения законов и борьбы с бюрократизмом и волокитой. А Ильину пришлось стать никем не назначенным начальником этого нигде не узаконенного штаба.
«Борьба с конкретными носителями зла» – так обычно именовались подборки материалов с результатами рейдов «легкой кавалерии». Они приучали комсомольцев и молодежь не сидеть сложа руки, когда сталкиваешься с безобразиями, не шушукаться о них по углам, а смело вступать в борьбу, верить в свои силы, в помощь коллектива, газеты. И при этом не только изобличать, но и делом помогать устранению выявленных недостатков. Сам же Ильин, заботясь о расширении этой боевой и наступательной практики, не уставал напоминать активистам ленинский завет, звучавший в речи вождя на III съезде комсомола о том, что только на практических делах можно и должно учиться коммунизму.
Ильин всегда тянулся к новому. Все, чем жила страна, его безмерно интересовало. Во все значимое, новое и перспективное он готов был вникать, интерес испытывая при сем неподдельный. Он был к тому же и необычайно энергичным молодым человеком и руководителем. Интересовали его и люди, в общении с ними он находил много поучительного, важного, всего того, что следовало бы использовать в повседневной работе. Занимался Ильин и делами на местах. Он бывал в комсомольских ячейках и организациях, проводил смотры, писал о проделанной работе в газете. Написал он о смотрах и книгу «Жители фабричного двора», одобренную многими комсомольскими активистами.
Авторитет Ильина в комсомольской среде был высок. Позже его изберут и членом ЦК ВЛКСМ. Он не уставал в те годы бороться с презираемым им мещанством, стяжательством, корыстью. Да и в личной жизни он был примером непритязательности и скромности, хотя и разговаривал с самим Маяковским, причем на «ты». Даже мыслей о высоком положении и должности, большой заработной плате у него не возникало и возникнуть, в силу характера, не могло. Он был подлинным и искренним строителем нового мира, бескорыстным, честным, открытым, готовым все силы и возможности отдавать на общее дело. Так и жил, споро, с огоньком, в постоянном движении, полный задумок и надежд.
Много времени Ильин отдавал самообразованию. Постоянным было и его обращение к работам пролетарского вождя. Именно у Ленина он черпал ответы на многие вопросы. Был он знаком и с Н.К. Крупской. После одной из обстоятельных бесед с ней он ввел в газете рубрику с воспоминаниями старых большевиков. Ему же, к слову, принадлежала и мысль открытия в газете специальной страницы «Десять книг, которые потрясут читателя», ставшей очень популярной. Был Ильин и в числе инициаторов всесоюзного соревнования молодежи, объявленного Бюро ЦК ВЛКСМ после прочтения статьи Ленина «Как организовать соревнование», появившейся в «Правде» 20 января 1929 года. Об этом ленинском почине Ильину и другим его товарищам по ЦК комсомола рассказывала М.И. Ульянова, нацеливавшая молодежь на новые свершения. Роль Якова в пропаганде и организации соревнования была огромной. Он писал статьи, изучал все поступавшие материалы с мест, анализировал и обобщал их, готовил конкретные указания ЦК, ездил по стране, посещал молодежные коллективы.
Благодаря Ильину в «Комсомольской правде» была создана подлинно творческая атмосфера. А Маяковский порекомендовал ему для сотрудничества молодого тогда поэта С. Кирсанова, выступившего «против коварной дряни товарной» и бичевавшего Дулевский фарфоровый завод, допускавший выпуск бракованной продукции. Выступали тогда в газете и Н. Погодин, и Е. Петров, В. Кин и другие. Сформировался в редакции и отряд собственных талантливых журналистов, таких как Б. Галин, Н. Вигилянский, Е. Строгова. В «Комсомольской правде» сплотился в те годы коллектив единомышленников, объединенных настоящей комсомольской дружбой.
В начале тридцатых годов XX века при Институте красной профессуры было решено создать специальное отделение для небольшой группы писателей-коммунистов. Товарищами по учебе Ильина, записавшегося в эту группу, стали А. Сурков, Ф. Панферов, С. Щипачев, И. Френкель, Б. Галин, А. Исбах. К тому времени простился Ильин и с «Комсомолкой». Его назначили заведующим партийным отделом газеты «Правда» и сочетать учебу с напряженной работой в газете было трудно. Но он справлялся.
Последние годы жизни Ильина были тесно связаны со сталинградским тракторным заводом. Его имя стало неотделимо от истории этого первенца советской индустриализации. Меньше чем за год в голой степи вырос гигант, самый большой в ту пору тракторный завод в Европе. Сталинград, Магнитка, Днепрострой, Кузнецк казались невиданным ранее чудом. У всей страны эти грандиозные стройки были на слуху. Гордость за них неизменно сопровождала советских граждан.
Но не все давалось легко и после того, как завод встал в строй и начал выпускать долгожданную продукцию. Завод по началу лихорадило. «Правда» ежедневно публиковала цифры выпуска готовых тракторов, которые были далеки от плановых показателей. За становлением завода следили повсюду, а известия о нем читались, словно сводки с фронта. Тактические ошибки СТЗ волновали и руководство ВКП (б), и советское правительство.
По предложению Серго Орджоникидзе весной 1931 года на завод выехала бригада «Правды». Ее душой и главной движущей силой стал Ильин, сумевший представить правдистов не сторонними пришельцами, лишь критикующими, а частью заводского коллектива.
«Мы, заводские, – вспоминал фрезеровщик И. Биргер, – были для Ильина не натурщиками, не объектами творческих изысканий, не сырьем для очерков и статей. Мы были для него свои, родные люди, товарищи, братья. Все, чем мы жили, тем и он жил, тем и он страдал. До всего ему было дело… Поэтому и его принимали всюду как родного».
Он внимательно овладевал тонкостями технологического процесса. Однажды один из инженеров задал Ильину вопрос: «… вы в бригаду «Правды» привлечены как журналист или как инженер, имеющий опыт производства такого типа?» «– Лозунг «Большевики должны овладевать техникой» распространяется и на журналистов», – ответил ему знаменитый правдист. И это была не фигура речи, Ильин так думал, этим жил.
В одном из писем с СТЗ жене Ильин писал: «…вообще, Нюра, ты должна простить мне, что я так мало писал тебе. Но я ничего не могу поделать – просто мало времени. На заводе все работают сверхурочно… Общая напряженность достигла предела. Мы с девяти утра до глубокой ночи находимся на заводе. В два ночи перед пуском пятитысячного трактора, когда не хватало рабочей силы на сборке моторов, вся наша бригада «Правды» вместе с Сашей Косаревым, с бригадой работала у конвейера.
На круг в эти двое-трое суток пришлось не более пяти часов сна. Я вертелся и работал до того, что просто не в силах становилось ходить и работать… Мы многое на заводе разворошили. Растут прекрасные ударники. Вообще наша энергия и неутомимость здесь высоко ценятся…»
Свое дальнейшее призвание Ильин связывал с литературной деятельностью: он начал работать над романом о тракторном заводе, его людях, о том, как, создавая завод, они формируют и самих себя – строителей нового справедливого общества. Писал он увлеченно, взахлеб, без поблажек на усталость. Всерьез подумывал он и об уходе из журналистики.
С искренним волнением некоторые главы романа он отправил Горькому. «Эти главы – пока только эскизы к задуманному роману», – пояснял Ильин и просил указать на те недостатки, который великий писатель найдет при их чтении.
Ответ Горького был доброжелательным и требовательным. Мастер писал, что над языком надо работать и работать, сделал он и ряд конкретных замечаний, отметил политическую значимость романа и сообщал, что обратился в ЦК партии с просьбой об освобождении его от работы в газете, чтобы дать возможность завершить роман.
В результате «Большой конвейер» стал одним из лучших произведений о энтузиазме и трудовых подвигах первой пятилетки. «Я считаю книгу Ильина, – писала не очень щедрая на похвалы Мариэтта Шагинян, – одним из самых ярких художественных памятников тридцатых годов, входящих в золотой фонд советской классики».
К слову скажу и то, что молодой писатель постарался в романе обратиться и к образу И.В. Сталина. И надо признать, что вполне к месту и удачно. Заводской актив в романе слушает выступление вождя, сверяет с ним свои мысли и планы. Это был реалистичный показ – Сталин ориентировал в ту пору миллионы. Его слова ждали, к нему обращали свои думы, чаяния и запросы трудящиеся страны, вдохновляемые их на новые свершения. Так было, и не признавать в наше время столь очевидные факты, как это пытаются делать либералы и антикоммунисты, по меньшей мере, просто глупо.
Мучительно работая до последнего дня своей жизни над шлифовкой «Большого конвейера», Ильин отчетливо усматривал и недостатки романа: «Я не добился строгого отбора людей, событий, слов, идей. Эта наисложнейшая работа у меня впереди». Но не покидало его убеждение и в том, что «читатель найдет в ней пульс нашей жизни, отражение своих интересов, дел» и мечтал, чтобы страницы романа «не сидели, не старились, чтобы оставались они упруги и молоды».
Работая над этим большим полотном, Ильин решил создать еще и книгу о самом заводе. Но нового, необычного жанра. Впервые в литературе герои художественного произведения должны были рассказывать о себе сами. «Люди Сталинградского тракторного» высоко были оценены Горьким: «Не боюсь «перехвалить», я убежденно скажу об этой книге, – это одна из наиболее интересных и оригинальных книг, которые появились в нашей литературе за 15 лет».
Позднее Горький, говоря об Ильине, оценивал его как человека «больших способностей, с ясным умом, жарким сердцем и хорошо видевшими глазами – главное различал. Хотя и молод был еще как литератор, но свой почерк уже обозначился, а это самое дорогое в писателе. С большим будущим был юноша».
Ильину не довелось увидеть свои книги изданными при жизни. Обе вышли уже после его смерти.
Задумал Ильин написать и очередной роман – «Наше поколение» и изобразить в нем своих сверстников. Успел даже разработать план, написать вчерне несколько глав, сделать ряд набросков и заготовок.
«Поздно вечером я перечитал главы первой задуманной книги «Наше поколение», – писал Ильин жене, – представь, прочел неотрывно, с увлечением. Оказывается, мною сделано свыше 120 страниц, перепечатано и написано еще столько же помимо трех папок заготовленного материала. И я опять загорелся! Это должна быть книга о нас, о нашем поколении, выращенном революцией. Хочу до крайности реально выписать (вернее, выявить) наши споры, деятельность, увлечение, переживание, рост. Книга о годах нэпа, о нашем формировании – с 15 лет (т. е. с подростковых) до 25 лет – до дней расцвета жизни. Какая это может быть увлекательная и хорошая книга! Я ее вижу всю, я ее читаю, она стоит передо мною… И если я напишу эту книгу, то я вложу в нее все, что во мне есть, – я рад бы сгореть, чтобы передать то, что чувствую в отношении нашей партии и революции…»
До последнего приходилось работать. От службы в «Правде» его также никто не освобождал. Во время поездки по заданию редакции главной газеты в Донбасс состояние здоровья Якова резко ухудшилось. По возвращении в Москву его почти принудительно поместили в больницу. Выяснилась необходимость сложной операции ввиду обнаружения туберкулеза почки.
Трудился он и в больнице: много читал, писал. По-прежнему был полон планов и задумок, делился ими с посещавшими его друзьями. Ежедневно приходил к нему Александр Косарев, признанный комсомольский вожак с трагической судьбой… Часто бывали правдисты, писатели, в том числе А. Фадеев, Б. Горбатов, А. Безыменский, Ю. Либединский, комсомольские соратники. Приходили и Серго Орджоникидзе с руководителем Коминтерна молодежи Бесо Ломинадзе…
Операция была очень тяжелой. Шесть суток Ильин находился между жизнью и смертью. 20 декабря 1932 года его не стало. «Правда» и «Комсомольская правда» вышли тогда с некрологами и воспоминаниями о своем талантливом и боевом товарище, немало сделавшим и для развития этих воистину народных изданий. Именем Ильина назвали школу фабзавуча при Московском заводе «Красная Пресня», инициатором создания которой он и являлся.
В романе «Большой конвейер» есть такие, некогда часто цитируемые в литературе слова: «Я обхожу корпуса, людей, улицы, как рачительный хозяин, гордый успехами своего дела. Все мое и за все я отвечаю. Это не царство обезличенной безответственности. Нет. Это шестое чувство хозяина страны, гражданина мира. Это чувство – социализм».
Так он думал, в это верил и не сомневался в своей искренней вере. Жизнь же свою короткую прожил достойно, оставив на земле заметный след.
Обратитесь же, дорогие сограждане, к этому светлому, но забытому образу. Книгу «Большой конвейер», при том, что и в советские годы она издавалась редко, можно найти все же в библиотечных фондах. Стоит только захотеть. И поверьте, обращение к ней будет всецело полезным – в ней дух великой эпохи, в ней настроения созидателей, всех тех, кому мы и обязаны за то, что государство преодолело великие трудности, одержало победу над фашизмом, построило великую страну неограниченных возможностей, социальной справедливости и народовластия. Страну под названием СССР. Страну, о которой забывать нам никак не стоит…
Руслан СЕМЯШКИН, г. Симферополь
