Ох, горько же теперь писателю Горькому!

В номере «Правды» за 19—22 января с.г. была опубликована статья под заголовком «В МХАТ возвращается М. Горький? Ой ли!». Её автор — известный театровед и театральный критик Галина Ореханова, много лет заведовавшая литературной частью МХАТ имени М. Горького. Можно сказать, что все эти годы она была верной помощницей и надёжным соратником Татьяны Васильевны Дорониной, которая успешно руководила созданным ею замечательным творческим коллективом.

Но постоянные читатели нашей газеты хорошо знают, что произошло через тридцать с лишним лет её руководства. Неожиданное увольнение министерством культуры РФ корифея русской сцены и одновременное назначение на её место в конце 2018-го совершенно непригодного и недостойного персонажа по имени Эдуард Бояков открыли трагический период в истории театра, являющегося одним из двух прямых наследников великого детища К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко.

И вот — продолжение трагедии следует.

Собственно, потому и взялась за перо Галина Александровна Ореханова, несмотря на тяжелейшее состояние, в котором она сейчас находится. Дело в том, что летом прошлого года ей пришлось перенести клиническую смерть и она была возвращена, как говорится, буквально с того света. Положение и теперь во многом остаётся критическим. Однако любовь к родному театру и острейшая тревога за его судьбу не позволяют Галине Александровне устраниться от происходящего в стенах МХАТ и вокруг.

А что же здесь происходит? Беда, по-другому не скажешь. Да ещё какая беда! Ведь столько сил было положено, в том числе авторами «Правды», дабы в конце концов выдворили из  МХАТ бездарного пустозвона и ловкого дельца, каковым сполна проявил себя Бояков. Понадобилось почти три года упорнейшей борьбы! Но в результате оказывается, что тревога за уникальный русский театр не только не уменьшилась, а в чём-то ещё более возросла.

Именно об этом с болью сердечной написала Галина Ореханова в упомянутой мною статье. И поводы у неё весьма серьёзные.

В самом деле, главный вопрос, который волновал и продолжает волновать всех, кто искренне переживает за МХАТ, кратко можно сформулировать следующим образом: насколько этот театр будет соответствовать заветам своих великих основоположников? Заветам, достойно реализовавшимся выдающейся воспитанницей мхатовской школы Татьяной Дорониной.

На поверку же вырисовывается чудовищный парадокс. Те, кому по предоставленным в театре руководящим должностям прежде всего вроде бы положено продолжить дело Дорониной, этим вовсе не озабочены. А озабочены они совсем другим, противоположным!

Для них былой МХАТ, ставший вершиной русского реалистического, психологического театра, — это нечто консервативное, примитивное, сугубо несовременное. И задачу свою они видят в том, чтобы всё это ПЕРЕФОРМАТИРОВАТЬ, то есть в корне изменить.

Впрочем, вслед за Г. Орехановой давайте конкретизируем, кто же есть эти «они». И первыми возникают две должности, два имени — генеральный директор Владимир Абрамович Кехман и главный режиссёр Галина Александровна Полищук.

Что сразу о них можно сказать? На удивление изначально они далеки от МХАТ — от его идеологии и эстетики. Более того, всему этому чужды. И если Кехман, виртуозно директорствующий в двух музыкальных театрах — новосибирском и петербургском, МХАТ воспринимал просто с полным равнодушием, то Полищук, по меньшей мере, с презрением. Она даже и не скрывает этого. Заявила же: когда, мол, проезжала мимо здания МХАТ, то всегда думала, что не хочет туда войти.

Ну вот, а оказалась в руководстве этим театром. Что же было в голове российского министра культуры при решении о таком назначении? Ведь Ольга Любимова имела перед собой злосчастный опыт своего предшественника Мединского, одарившего МХАТ Бояковым!

Оправданием для назначения Кехмана в директорское кресло были его и в самом деле реальные хозяйственно-административные данные. Именно они, по министерскому рассуждению, сейчас требовались в первую очередь, поскольку в здании театра назрел неотложный капитальный ремонт.

И ремонтом он занялся умело. Но как с художественным наполнением знаменитой некогда сцены? Тут бразды правления взяла Полищук.

Нет, нельзя сказать, что Кехман совсем отошёл от влияния на творческую программу театра — не таков характер у Владимира Абрамовича. Однако в основном доверился энергичной Галине — это факт. А под её натиском очень скоро как дым растаяли все громогласные обещания, с которыми вступал он на новый свой (третий одновременно!) директорский пост.

С большими обещаниями, мы помним, явился во МХАТ и Бояков. При этом понимая: главное, что надо публично твердить, — «будем следовать курсу Татьяны Васильевны». Чем на деле это обернулось, теперь известно.

Кехман тоже с порога клялся в верности делу Татьяны Васильевны, официально утверждённой на должность президента театра. Особую радость у многих вызывали его заявления о намерении восстановить лучшие спектакли доронинского репертуара. Кое-что действительно было возобновлено. Однако лишь кое-что, не более. В остальном формирование репертуара пошло в иную сторону.

Показательно, что первой режиссёрской работой Полищук на сцене МХАТ стал спектакль под названием «Женщины Есенина». Я-то считаю такое недопустимым, а подтверждение нахожу во всей истории русского и, пожалуй, даже мирового театра.

Слишком откровенно подаётся главная цель — привлечь зрителя. Привлекать людей в театральный зал, конечно, необходимо, но в данном случае именно про подобные варианты говорится: «спекуляция», «дешёвка». Потому что проще простого выстроить целый ряд аналогичных пьес-«приманок»: «Женщины Пушкина», или Лермонтова, или Блока, Маяковского и т.д. Но будет ли в этом подлинное искусство?

Единственным достоинством постановки Полищук я бы счёл портретное сходство исполнителя главной роли с его героем. Но народ-то идёт! Своего рода «клубничка»…

Когда же Полищук пришлось взяться за одного из самых любимых доронинских авторов — Валентина Распутина, получился полный провал. И в ответ на критику поддерживающие её апологеты начали тогда вовсю развивать тему западной формации данного режиссёра. А русские писатели-«почвенники» с их деревенской темой ей, дескать, не родня.

И ведь на самом деле своими пристрастиями и сценической ориентировкой она всё больше и больше подтверждала именно такую оценку. Родилась и росла Полищук в Риге. Трудовое поприще начинала стюардессой в Рижском аэропорту. Несколько наших читателей, откликнувшись на статью Г. Орехановой, написали, что там бы и надо было Полищук оставаться, но вот пошла в режиссёры…

Горбачёвская «перестройка» окончательно закруглила и утвердила её европейско-американский курс. Во всяком случае, довольно обширный список пьес, поставленных ею в разных театрах, русскую и советскую литературу представляет минимально. А если за что-то оттуда и бралась она, то результат следовал подобный «Герою нашего времени», выпущенному в Астраханском драматическом театре пять лет назад.

Мы решили перепечатать полностью статью об этом спектакле из астраханской прессы, чтобы вы, читатели, могли убедиться: к тому времени было уже абсолютно ясно, на что способна такая режиссура. И за это, выходит, Полищук удостоена чести быть взятой в Москву, да ещё главным режиссёром, да к тому же в театр величайших традиций!

Позволю себе поставить вопрос ребром: а смотрел ли кто-нибудь из российского министерства культуры хоть какие-то две-три постановки этого «творца»? У меня на сей счёт бо-о-льшие сомнения. Налицо вопиющий негативный опыт, плоды которого пожинать приходится весьма широко. Полищук продолжает внушительно его пополнять.

Осмыслим то, что вызвало статью Г. Орехановой. В нынешнее время уже не удивляет, когда театр ставит не пьесу классика, а нечто «по мотивам пьесы». Или фильм снимается — тоже «по мотивам». И что сие значит? А любое препарирование текстов, созданных крупнейшими талантами или даже гениями прошлого. Но и на фоне разливанного произвола затеянное Полищук потрясло своим кощунством.

Прочитав сочинённый современным драматургом Еленой Исаевой и руководимой ею «творческой группой» сценарий будущего спектакля, можно было только ахнуть, что действие одного из самых известных и самых сильных горьковских произведений перенесено… в психиатрическую больницу! А от написанного классиком остались лишь несколько фраз да имена действующих лиц.

Крайне возмутившись и решив остановить немыслимое, Галина Александровна Ореханова срочно предложила тогда в «Правду» крик своей души. Надеясь, что скандальная премьера после критической публикации будет хоть на какое-то время отодвинута, чтобы в театре могли одуматься. Но какое там! Чем громче скандал, тем лучше для кассы. Это неписаное правило циников трудно отменить.

И вот в назначенный для премьеры Татьянин день (вызов президенту театра?) кощунство совершается. По зрительским рядам передают, что «даже сама Лариса Долина пришла»: наверное, это вроде свадебного генерала. Но что же происходит на сцене, когда начинается действие? А вот этого пересказать вам, при всём желании, я не могу. Потому что действия-то, собственно, и нет. А есть перенасыщенные медицинской терминологией разговоры пациентов и врачей, понять которые даже при максимальном напряжении без специальной подготовки весьма затруднительно.

В антракте заглядываю в программку. Чудеса! Обычного списка актёров-исполнителей здесь не находится, зато предлагают некое «разъяснение» содержания. Так сказать, концептуальное, потому придётся воспроизвести его целиком. Итак:

«Современный спектакль перестаёт быть иллюстрацией драмы, он использует её тексты для исследования. «Над Не» — это спектакль-исследование человека, его пороков, мотиваций, необъяснимых и нелогичных поступков — таких как любовь, дружба, прощение, жертвенность, ненависть. Исследование мозга, гормонов счастья — дофамина, эндорфина, серотонина и окситоцина, — нейронов и их мгновенной гибели. Всё ради ответа на горьковский вопрос: что же такое человек?

Современный театр отказывается от иллюстрации жизни и обращается к ней исключительно для создания ассоциаций при создании художественного образа, художественного высказывания. Мы блуждали в дебрях текстов Горького в жажде ответа на волнующие нас вопросы о смысле жизни человека, его назначении, Божественном происхождении и пришли к выводу, что «смысл жизни в красоте и смысле стремления к цели, и нужно, чтобы каждый момент бытия имел свою высокую цель» (Максим Горький)».

Умозрительно, как говорится, авторы данного заявления, может, и в самом деле к чему-то для себя пришли. Только никоим образом не следует ничего подобного из предложенного ими зрителям. А предложили отнюдь не художественное исследование — оно подменено какой-то псевдомногозначительной туфтой, сложенной из навала медицинских терминов. Напечатанная благодарность целому списку врачей-психиатров «за сотрудничество и оказание помощи» в определённом смысле оправданна, только показанное на сцене интереснее от этого не становится.

И каково школьникам, которые пришли смотреть М. Горького по своей учебной программе? За государственный счёт их просто обманывают и дезориентируют. Хотя другие зрители тоже дезориентированы. Рекламой многим, кажется, уже внушили: это и есть современный интеллектуальный театр. После спектакля я спрашивал: «Понравилось?» Так вот, были ответы: «Любопытно», «Необычно», «Нестандартный новый взгляд»…

Словом, из ничего делают нечто, да ещё и ощущение причастности к необычному испытывают. Удовлетворение своего рода. А от чего? Фактически — от пустоты.

Так случилось, что это представление, сооружённое по инициативе главного режиссёра МХАТ Г. Полищук и одобренное гендиректором В. Кехманом, довелось мне смотреть, находясь под глубочайшим впечатлением недавнего прощания с Юрием Мефодьевичем Соломиным. А он ведь не только возглавлял Малый театр, но и всей душой переживал проблемы современной отечественной культуры в целом.

И знаете, что больше всего тревожило, даже мучило его из происходящего ныне на сцене и экране? Как раз то, о чём сейчас пишу: надругательство над классикой.

Убедился я в этом за многие годы близкого общения с выдающимся художником и гражданином. Категорически не мог он принять, до какого безобразия переиначивают великую литературу его коллеги. И в конце концов пришёл к выводу, что нужен специальный закон, который бы этого не допускал.

«Послушайте, — повторял не раз, — есть же специальные законы, охраняющие памятники истории и культуры. Так на табличках и пишут: «Охраняется государством». А разве пьесы Островского, Чехова или Горького не нуждаются в такой защите? Если не принять действенных мер, новые поколения просто не увидят настоящих шедевров, созданных классиками. Вместо них будет сплошное «самовыражение» какого-нибудь Пупкина».

Признавался Юрий Мефодьевич, что именно из-за этого всё реже ходит на премьеры в некоторые театры: «До конца выдержать невозможно, а если встаёшь посреди спектакля, чтобы уйти, — привлекаешь всеобщее внимание. Как быть?»

Страстное возмущение бесцеремонным отношением к великой литературе в театрах, кино, на телевидении он многократно изливал и в своих интервью, и в публичных выступлениях с высоких трибун. Однако я думаю: а был ли конкретный результат? Хоть как-то прореагировало то же министерство культуры, призванное в нужном направлении влиять на творческий процесс? Нет, нет и нет!

Хотя тут вопрос и в том, какое направление считать нужным. Есть мнение Юрия Соломина, Татьяны Дорониной, Василия Ланового — это одно. А есть — Боякова, Кехмана, Полищук. Так на чьей стороне министерство культуры?

Ну да, Боякова всё-таки вынуждены были под большим давлением снять. Но про назначенных вместо него можно сказать однозначно: «Хрен редьки не слаще». Или — «Из огня да в полымя». И что же, теперь минимум три года добиваться освобождения от них?

Этот Кехман, кстати, и высокомерен безмерно. Видимо, сказалось, что сделали его директором сразу трёх театров. Чувствует себя незаменимым? Но театры ведь не собственность его. И если Валерий Гергиев стал одновременно директором и Большого, и Мариинского театров, то Кехман всё же не Гергиев.

А Полищук, как совершенно точно отмечено в статье Г. Орехановой, демонстративно заявляет себя последовательной приверженицей западного направления театрального искусства под названием «постдрама». Что это значит — «постдраматический театр»? Отрицание того искусства, которое в веках росло ранее. Перечёркивание и наследия К.С. Станиславского, и великой литературы, на которой выросли наши классические сцена и кино.

Чудовищно читать переведённые на русский теоретические обоснования глобального культурного бедствия, надвинувшегося теперь и на нас. Казалось бы, против этого стеной должно встать государство в лице прежде всего министерства культуры. Но оно, как ни странно, будто и не слышало ничего о такой угрозе.

На телеканале «Культура» широко отмечался недавно юбилей театрального фестиваля «Балтийский дом», к которому издавна тяготеет Г. Полищук. И что признано главным достижением его за тридцать лет существования? «К счастью, — заявляет ведущий, — большинство зрителей уже перестали задаваться сакраментальным вопросом: «А где же здесь Чехов или Островский?»

То есть вполне может быть спектакль «по Чехову, Островскому или Горькому», в котором и следа нет от этих великих. Ничего! И это нормальненько, даже превосходно.

Однако кто-то в конечном счёте ведь должен за такое ответить? Тем более в стране, где к высшим ценностям относится верность национальным культурным традициям.

Виктор КОЖЕМЯКО

Источник: «Правда»