Неустанный искатель, неутомимый подвижник

Размышляя о творчестве недавно ушедшего из жизни Юрия Васильевича Бондарева, о нём самом, как о незаурядном гражданине, истинном патриоте, мыслителе, писателе, не перестаёшь удивляться и восхищаться широтой и глубиной, многогранностью личности одного из самых выдающихся наших соотечественников.

И даже при всей той массе литературы, многочисленных монографий, статей, написанных о писателе как в советское время, так и в наши дни, прекрасно сознаешь, что всё в полном объёме им созданное духовное и нравственное богатство отразить просто невозможно. Настолько велико и значимо его печатное слово. Да и восприятие произведений, при всех их бесспорных художественных достоинствах, не может быть для всех одинаковым. Ведь, по большому счету, у каждого свой Юрий Бондарев. Свой в постижении его сюжетных ходов и линий, его, порой очень и очень неоднозначных и противоречивых героев, в его авторском отношении к ним, в его понимании задуманных и выбранных тем. А посему, в дни, когда Россия, к сожалению, как-то тихо, почти незаметно для большинства жителей страны, навсегда простилась с патриархом русской советской литературы, последним писателем – Героем Социалистического Труда, в самые сложные годы оставшимся с народом и не изменившим своим убеждениям, хотелось бы вновь прикоснуться к граням такого сложного, неординарного явления в отечественной культуре, коим является великий писатель.

Так в чём же своеобразие и уникальность писательского дара Юрия Бондарева? Чем смог он так увлечь читателя? Почему его герои, и спустя годы после знакомства с ними на страницах написанных им книг, не забываются, а очередное прочтение той или иной вещи, каждый раз наталкивают на новые мысли и переживания? Что же привело его на непростой литературный путь?

О том, как он стал писателем, сам Юрий Васильевич рассказывал так: «Помню: осенний дворик, моросящий дождь, низкое небо, стук капель по железу, запах ремонта – сырой извести и какое-то грустное волнение как предощущение чего-то. Или зимним вечером возвращаюсь из школы и неотрывно смотрю на белые рои снежинок, медленно плывущих в длинных конусах света от фонарей. Теперь мне кажется, что стремление передать всё это, смутный толчок к писательству возник именно тогда, в детстве, в замоскворецких переулках».

Но между школьными годами и тем моментом, когда Юрий Бондарев воплотил в жизнь так рано проснувшийся в нём интерес к литературному творчеству, была война, сыгравшая ключевую, решающую роль в становлении профессионального пути будущего корифея русской советской литературы.

По-другому быть не могло, ведь и Юрию Васильевичу, родившемуся в 1924 году, да и всему тому славному поколению, к которому он принадлежит, было суждено пройти самое суровое, самое тяжкое, самое безжалостное, самое бесчеловечное, жуткое, и, по прошествии даже более чем семи десятков лет, вызывающее неподдельное ощущение ужаса и всеохватывающую оторопь испытание. И, буквально со школьной скамьи, пройти его без подготовки, не имея за плечами никакого жизненного опыта, необходимых знаний и закалки. У них не было на всё это времени : будучи, по существу, мальчишками, им пришлось взрослеть и мужать в небывалой доселе в мировой истории величайшей битве добра со злом, развернувшейся на их родной земле, земле их отцов и дедов. Но при этом, проявляя беспримерные образцы мужества, героизма, стойкости, воли и выдержки, им суждено было сформироваться в высоконравственных граждан, патриотов, созидателей. Однако, не многим им, родившимся в тот, что и Бондарев год, суждено было вернуться домой после окончания войны.

В одном из лучших своих романов «Тишина», переносящем нас в первые послевоенные, мирные дни, двое молодых героев: один – сержант, ставший инвалидом, другой – вернувшийся в Москву капитан-артиллерист Сергей Вохминцев, встретившись у буфетной стойки, обмениваются такими, в полной мере относящимися к самому автору, словами:

«– А ты капитан? Когда же успел? С какого года? Лицо-то у тебя…

– С двадцать четвертого, – ответил Сергей.

– Счастли-и-вец, – протянул Павел и повторил твердо: – Счастливец… Повезло.

– Почему счастливец?

– Я, брат, по этим врачам да комиссиям натаскался, – заговорил Павел с хмурой веселостью. – «С двадцать четвертого года? – спрашивают. – Счастливец вы. К нам, – говорят, – с двадцать четвертого и двадцать третьего редко кто приходит».

К поколению Сергея Вохминцева принадлежали и другие самые лучшие, полюбившиеся с первого прочтения герои писателя, те герои, с образами которых прочно ассоциируется и сам Юрий Васильевич. Это капитан-артиллерист из повести «Батальоны просят огня» Борис Ермаков, командир батареи из «Последних залпов» Дмитрий Новиков, бывший командир роты, а после войны инструктор автоклуба Алексей Греков из повести «Родственники», лейтенант Кузнецов из романа «Горячий снег», командир артиллерийского взвода Вадим Никитин из знаменитого «Берега», командир взвода разведки, лейтенант запаса Александр Ушаков из романа «Непротивление».

Свои ранние повести, принесшие ему известность, бывший фронтовик, получивший ранение на подступах к Сталинграду, командир противотанкового орудия, по меткому выражению критика Ю.В. Идашкина «мальчик без биографии, с одними воспоминаниями детства, и одновременно – суровый многоопытный мужчина, крещенный в огненной купели», Юрий Бондарев, заметивший однажды, что «нам было тогда и по двадцать лет и по сорок одновременно», писал, вновь погружаясь в незабываемые годы героического и трагического противостояния, пережитого им в военное лихолетье: «Повести «Батальоны просят огня» и «Последние залпы» родились, я бы сказал, от живых людей, от тех, которых я встречал на войне, с которыми вместе шагал по дорогам сталинградских степей, Украины и Польши, толкая плечом орудия, вытаскивал их из осенней грязи, стрелял, стоял на прямой наводке, спал, как говорят солдаты, на одном котелке, ел пропахшие гарью и немецким толом помидоры и делился последним табаком на закрутку после танковой атаки».

Так, на пережитом, навсегда врезавшемся в память огненном материале, Бондарев и прокладывал свой путь в литературу. Вне всякого сомнения, на этом тернистом пути ему повезло. Но везение не было случайным. Был напряженный труд, первые пробы пера, выбор и осмысление своей тематики, своего нового писательского слова, кропотливый учебный процесс. В Литературном институте, куда он поступил в 1946 году, его также повстречает большая удача – он попадёт в творческий семинар, руководимый одним из крупнейших писателей своего времени К.Г. Паустовским.

При всей несхожести прозы этих двух виднейших мастеров отечественной литературы, при различии их творческих подходов, ученик, все же, многое воспринял и от своего учителя. С благодарностью вспоминая о тех уроках, Бондарев скажет: «Некто скептичный, прочитав книги Паустовского и мои, мог бы заключить, что учеба у него мало что мне дала, поскольку писательские манеры наши весьма далеки одна от другой. Но Паустовский сделал для меня чрезвычайно много: привил любовь к великому таинству искусства и слова, внушил, что главное в литературе – сказать свое. Вряд ли можно требовать от учителя большего».

Благодаря высочайшей профессиональной прозорливости великого учителя и настоящего мастера, а именно так, под названием «Мастер» напишет свои воспоминания о нём Бондарев, молодой писатель придёт к четкому пониманию того, что «главное в литературе – сказать своё». Этой непростой задаче он и посвятит всего себя как писателя, литератора, страстного публициста, а позже, в самое трагичное время разрушения великой страны, предательства продажной верхушкой интересов миллионов соотечественников, и как философа-патриота, мыслителя-борца. По пути подлинного служения Родине, народу, великой русской советской культуре и литературе, Юрий Васильевич продолжал идти до последней своей 96-й весны.

В чём же заключалось это «своё», заставившее Бондарева преодолеть все сомнения и колебания, отказавшись от учебы в авиационно-технологическом институте, вступая на незнакомый для него литературный путь? На первый взгляд, – желание, духовная потребность, гражданский долг перед своим поколением, перед товарищами по оружию, не вернувшимися с войны, перед будущими поколениями, рассказать о горячих боях, танковых атаках, драматизме и беспримерном героизме, пережитыми в годы ВОВ. Но более пристальный и внимательный взгляд заставляет посмотреть на это изначальное впечатление несколько шире. И хотя бы уже потому, что самое раннее большое произведение писателя повесть «Юность командиров», увидевшая свет в 1956 году, фактически повествует о буднях советских воинов, офицеров артиллерийского училища. Затем будут написаны и замечательные роман и повесть, где события развиваются в первые послевоенные годы: «Тишина» и «Родственники». Следовательно, Юрия Бондарева никак нельзя считать представителем исключительно так называемой «военной прозы».

Позвольте, скажут многочисленные поклонники творчества Бондарева, ведь и названные выше «Юность командиров», «Тишина», «Родственники», как и «Берег», «Выбор», «Игра», «Непротивление», разве не пронизаны военной тематикой? Разве в них не присутствует война в самых характерных её проявлениях? Или главные герои – Вохминцев, Греков, Никитин, Васильев, Крымов, Ушаков не были её непосредственными участниками? Или, может быть, в своеобразной трилогии о судьбах художников и о советской действительности второй половины XX века – романах «Берег», «Выбор», «Игра» - нет «военных» глав, имеющих самостоятельную, по существу автономную от основного повествования направленность, но в действительности нерасторжимыми скрепами с ним связанных?

Да, во всех этих произведениях правда о войне через всё пережитое их героями, через их чувства, через их духовно-нравственные испытания и поиски, заявляет о себе не менее основательно и содержательно, чем и в сугубо военных вещах – в повести «Последние залпы» и романе «Горячий снег». И всё же, даже с учетом того, что Юрий Васильевич совместно с О. Кургановым и Ю. Озеровым выступит создателем сценария выдающейся советской киноэпопеи «Освобождение», запечатлевшей всю гигантскую панораму Великой Отечественной войны, и за работу над которым писатель будет удостоен Ленинской премии, он не становится летописцем войны, как исторической данности. Бондарева прежде всего интересует, как в военных, так и в мирных условиях, человек, его внутренний, непростой, противоречивый мир, его помыслы, стремления, желания, чаяния. Скрупулезному исследованию этого мира и служит проза писателя, а тема войны выступает лишь тем фоном, пускай и очень существенным, порой, как в романах «Берег», «Выбор», «Непротивление», судьбоносным, на котором более полно раскрывается и постигается философия художнического замысла автора.

Придя в большую литературу со своим видением и восприятием действительности, с глубоким пониманием непреходящего значения духовности, нравственных ценностей и постулатов, Юрий Бондарев, поступательно, преодолевая раз за разом, новые творческие вершины, не довольствуясь ранее освоенными и найденными творческими нивами, какими бы успешными они не были, весь свой потенциал, талант и мастерство всегда направлял на освоение философского направления в русской советской прозе, которое до него, чаще всего связывали с именем Леонида Леонова.

Потому-то Бондарев так упорно и работал над постижением той глубинной связи между прошлым, настоящим и будущим, без которой «люди перестали бы познавать самих себя, бродя по перекресткам жизни как ледяные плоские зеркала, отражаясь в них немыми знаками». Отсюда, из прошлого, с военных лет, когда происходило сугубо нравственное, в жесточайших условиях войны с ее суровыми и беспощадными законами, и чисто гражданское, становление его Никитина в «Береге», Крымова в «Игре», и в то же время, падение Ильи Рамзина в романе «Выбор», как раз-таки и прокладывалась невидимая, но скрепляющая нить с будущим.

Убедительную, мотивированную взаимосвязь дня вчерашнего и сегодняшнего, их причинно-следственную неразрывность, писатель блестяще отобразил и в своей маленькой, в какой-то степени, даже бытовой повести «Родственники», в которой развернется жизненная драма, заложенная в недалеком прошлом, когда, вопреки кровному родству совершаются большие подлость и предательство. Но в жизни за всё необходимо расплачиваться, в том числе и за преступления без срока давности. Сам себе вынесет приговор и Илья Рамзин из «Выбора», однажды предавший Родину и в результате отвергнутый собственной матерью. Эта суровая правда жизни далеко не всеми воспринималась так же однозначно как самим автором. Среди читателей и критиков, а следует отметить, что практически всё написанное писателем вызывало, особенно в советское время, бурный поток критических разборов, суждений, дискуссий. Было немало и тех, кто трактовал вроде бы предельно понятные негативные поступки героев по-своему, пытаясь найти им оправдание. Были и те, кто испытывал жалость к Рамзину, кто находил оправдание даже тому факту, что он тридцать пять лет не давал родной матери знать о себе и не интересовался её жизнью. При этом они осуждали её, мать, за то, что она простить сына уже не сможет. Во всём этом драматизме, в основе которого находились элементарные человеческие пороки, как и в «Последних залпах», «Тишине», «Береге», «Игре», «Искушении», «Непротивлении», «Без милосердия», «Родственниках», Бондарев, во всех красках своего художнического дара, воссоздаёт острую проблематику лобового столкновения противоположных идейно-нравственных взглядов и позиций. И в этом противостоянии, а оно, как известно, сопровождает нас на протяжении всей жизни, позиция Бондарева воспринимается как неподъемная глыба, ибо он всецело на стороне добра, справедливости, высоких нравственных идеалов.

С каждым новым произведением Бондарев, ни в коем случае не идеализируя своих героев, представляя их в реальной противоречивости и несхожести людских характеров, подводил нас к пониманию непрерывности жизненных путей на земле, к вечному поиску смысла жизни, к незыблемой взаимосвязи прошлого с настоящим и будущим. Этим же философским исканиям, глубинным размышлениям над наиболее острыми вопросами современности служит и многогранная, многолетняя публицистика Бондарева, и особенно его блестящая книга небольших новелл и миниатюр «Мгновения». Этот шедевр, отразивший напряженный пульс ищущей и стремящейся постичь истину мысли, трудно подвести под определенный литературный жанр. Но в этой удивительной мозаике человеческой жизни как главной ценности бытия, весь Бондарев – самобытный мыслитель, философ, гуманист, продолжатель традиций и убежденный последователь духовных исканий и стремлений своих величайших предшественников: Л. Толстого и Ф. Достоевского, И. Тургенева и А. Чехова, Л. Леонова и М. Шолохова.

Не приукрашивая действительность, не уходя от непростых, конфликтных ситуаций, показывая человека таким, какой он есть, его непростую природу, не отдавая предпочтения тем или иным героям, строго придерживаясь так ненавистного для нынешних либералов метода социалистического реализма, Юрий Бондарев является страстным пропагандистом подлинной человеческой красоты во всех её проявлениях. Красоту писатель воспринимал как логику и самой жизни, и литературного процесса, инструментом воздействия на человеческие души и главной целью искусства, ибо красота – не что иное как «глубина истины реального мира, человеческих действий, человеческого бытия, правда окружающих его вещей». Красота, в её широком понимании, у Бондарева выступала в качестве вечного стимула его художественного творчества. Оттого и стремился он к показу подлинных ценностей, к бичеванию зла и несправедливости, о чем вполне конкретно говорил в статье «Поиск истины»: «Я ненавижу и в жизни, и в своих книгах несправедливость, ложь, равнодушие, предательство, карьеризм, и я хочу верить, что золотые истины могут победить и побеждают свинцовые инстинкты. И я ищу в людях активное добро, мужество, товарищество и единение, не умиляясь и не приукрашивая человека, но и не унижая его презрением и жалостью». Пожалуй, даже в названиях его поздних произведений, написанных в условиях нового, капиталистического времени, таких как «Искушение», «Непротивление», «Без милосердия» заложен тот глубокий подтекст всю жизнь волновавших писателя вопросов, связанных с постижением его же писательской формулы: «красота – истина». И эта позиция Бондаревым никогда не пересматривалась.

С годами, критично оценивая нынешнюю действительность, сопереживая вместе с народом все тяготы, горе и невзгоды, пришедшие на нашу многострадальную землю, голос писателя стал звучать ещё более жёстко и непоколебимо. А потому для многих ярых сторонников буржуазного строя, для разномастной либеральной шушеры, для русофобов и антисоветчиков всех мастей и оттенков, Бондарев, ещё с того времени, когда проникновенно, с предельной прямотой и откровенностью звучало его веское слово коммуниста, депутата, настоящего патриота с высоких трибун Верховного Совета СССР и XIX Всесоюзной партийной конференции КПСС, и с памятного июля 1991 года, когда вместе с лучшими сынами и дочерями России – Геннадием Зюгановым, Людмилой Зыкиной, Александром Прохановым, Валентином Распутиным, Вячеславом Клыковым, Валентином Варенниковым, Василием Стародубцевым и другими в «Советской России» было опубликовано их совместное «Слово к народу», значение которого трудно переоценить, – ненавистен и неприемлем и как писатель, и как общественный деятель. Откровенно не воспринимали они Бондарева и потому, что в его гражданском величии они растворялись целиком и без остатка.

Принципиальное значение имеет и тот факт, что в то тяжелейшее время, когда вчерашние товарищи по литературному цеху, ещё недавно находившиеся в числе вроде бы стойких, проверенных и надежных приверженцев советского строя, откровенно переметнулись в стан его разрушителей, Юрий Васильевич, оказался в числе немногих, отказавшихся предавать социалистическое отечество и те духовно-нравственные ориентиры, которые были стержнем его бытия и мировоззрения. Он остался верен самому себе. А по другую сторону баррикад, к сожалению, встали, такие же, как и Бондарев, фронтовики, казалось бы, исконно советские писатели, обласканные до предела Советской властью А. Ананьев, В. Астафьев, В. Быков. А ведь всех их, Героев Социалистического Труда ставили в один престижный ряд самых ярких и читаемых советских писателей, мастеров «военной» прозы. И этот список в одночасье переродившихся писателей и литераторов можно продолжить. Он действительно не мал. Но это тема для отдельного разговора. Для нас же важно подчеркнуть то, что Юрий Бондарев не сломался, не изменил своих убеждений, не встал на путь очернительства советской страны, не поддался на посулы и обещания её разрушителей. Отказался он, не желая становиться в один с теми, кто открыто глумился над Отечеством, и принимать орден из рук ненавистного ему Ельцина…

Да, Юрий Васильевич до последнего дня жизни оставался тем же, кем все мы и привыкли его воспринимать.

По-прежнему актуальны и его произведения. Сегодня, когда обществу навязывают пустые подделки, не имеющие ничего общего с высоконравственной и гуманистической русской советской литературой, они обретают новое звучание. Их вновь переиздают, так как притягательность особой нравственной заостренности повествования и глубокий философский анализ духовного мира героев не потеряли заданной писателем социальной направленности. Их читает молодёжь, та её часть, которую называют думающей. Проза Бондарева всё так же вызывает глубокие раздумья и заставляет сопереживать, волноваться, тревожиться, а порою и страдать, вместе с его героями. Как и ранее, его герои – Ермаков и Новиков, Бессонов, Вохминцев, Греков, Княжко и Никитин, Васильев, Крымов и другие – занимают в бездонной галерее художественных образов многонациональной советской литературы свое достойное место.

Не канула в лету и его смелая и страстная, оригинальная по содержанию, чеканная по стилю, талантливо сочетающая в себе яркую образность и точность социально-публицистических формулировок, публицистика. С годами, главным образом в наши дни, она стала ещё более глубинной, острой и необычайно проникновенной.

Весь огромный творческий багаж Бондарева ни в коей мере нельзя отделять от самой его личности. Ведь, по большому счету, нам, его современникам, он запомнился не только как писатель, пожалуй один из самых выдающихся и талантливых, но и как крупнейший общественный деятель, многолетний и непримиримый защитник русской культуры и истории. Много сил и здоровья он отдал во имя высоких целей работая в качестве секретаря правления Союза писателей СССР, заместителя председателя правления Союза писателей РСФСР и председателя Союза писателей России в самые сложные и переломные годы начала 90-х, депутата и члена Президиума Верховного Совета РСФСР, депутата и заместителя председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР. При этом своим положением в обществе, высокими государственными наградами, Юрий Васильевич никогда не кичился, оставаясь всегда предельно скромным человеком.

С развалом Советского Союза, осмысливая всё произошедшее с великой страной, народом, крайне критично воспринимая происходящее в капиталистической России, возвышая свой голос в борьбе за правду, нравственность, справедливость, писатель-патриот решительно констатировал: «В истории был яркий прорыв общечеловеческой истины – социалистической цивилизации, родственной правлению народа, когда человек не чувствовал себя одиноким среди братьев и сотоварищей. На ветрах несчастий и штормов современный человек в конце ХХ века оказался затерянным в толпе приниженных усталым безразличием сограждан». И эти мысли Юрия Васильевича нельзя расценивать как своеобразную дань прошлому и пример светлой ностальгии по нему. Все значительно сложнее, без глубокого постижения и осмысления пройденного пути ответов на большинство волнующих вопросов не найти. И Бондарев продолжал размышлять, давать исчерпывающие ответы на самые острые вызовы времени, писать, нацеливать нас, ныне живущих, да и тех, кто придет нам на смену, на подлинное, искреннее, самозабвенное служение. Служение России.

«Время – незаменимый свидетель и судья, а писатель – неустанный искатель вековечной цели и законов нашего существования, а не спортивный комментатор увлекательных сюжетов.

Есть ли неопровержимый ответ на главный вопрос: от чего человек исшел, куда шёл и куда придёт?

Вероятно, приблизится к ответу тот, кто в бессонные ночи спрашивал самого себя: не изменял ли и до конца ли верен он самой святой заповеди – любви к родной колыбели?».

Эти мысли, сформулированные Юрием Бондаревым на стыке двух тысячелетий, и есть та квинтэссенция понимания его творчества. А, следовательно, для нас он навсегда останется тем великим «неустанным искателем вековечной цели», хранителем «любви к родной колыбели», непримиримым борцом за торжество подлинных, а не мнимых, как бы привлекательно их сегодня ни преподносили нынешние кликуши и бездарные однодневки, захватившие бескрайнее культурное пространство нашей страны, человеческих ценностей и идеалов, неутомимым подвижником земли русской.

Увы, Россия потеряла одного из самых выдающихся своих сыновей, так самозабвенно и неистово долгие годы ей служившего… Кто придет ему на смену?

Руслан СЕМЯШКИН