Много шума из ничего. Мнимые премьеры как стиль «нового» МХАТ
В один отнюдь не прекрасный день — 4 декабря 2018 года — легендарный МХАТ имени М. Горького перешёл опасную черту: его история разделилась на до и после Татьяны Дорониной. Поначалу мало кто мог представить, что внезапная смена власти в прославленном храме искусств на Тверском бульваре, 22, который на протяжении более 30 лет возглавляла великая русская актриса, даст старт кампании по разрушению одного из ведущих театров страны и постепенному превращению его в заурядный досугово-развлекательный центр.
Волею чиновников министерства культуры бразды правления достались Эдуарду Боякову — почти незнакомой на тот момент широкой публике личности, мгновенно перевоплотившейся из руководителя известного лишь в узких кругах театра «Практика» в худрука знаменитого на весь мир детища Станиславского и Немировича-Данченко. Страшная беда заключалась не только в том, как вопиюще несправедливо обошлись с Татьяной Дорониной, бросив ей — выдающейся артистке, чьё имя просто неотделимо от МХАТ, подачку в виде декоративного поста президента, но и в том, что вершить судьбу храма Мельпомены с более чем 120-летней историей доверили «эффективному» менеджеру, абсолютно чуждому идеям русского реалистического театра.
Стремительный карьерный взлёт способен вскружить голову любому. Не стал исключением и куратор «Золотой маски» продюсер Бояков. Быстренько освоившись с новыми полномочиями, Эдуард Владиславович рьяно приступил к реформаторской деятельности: для начала объявил войну актёрам, отказавшимся предать Доронину и приспособиться к его специфическому видению сценического искусства, а затем принялся безбожно кромсать репертуар, созданный многолетним кропотливым трудом всего коллектива под управлением Татьяны Васильевны. Видимо, серьёзное и разнообразное мхатовское «меню», в котором уделялось огромное внимание русской и зарубежной классике, а творениям современных авторов находилось место лишь при непременном условии отсутствия в них пошлости, похабщины и ненормативной лексики, не соответствовало тонким вкусовым пристрастиям новоиспечённого «православного патриота», воцарившегося отныне на Тверском бульваре, 22.
Как известно, ломать — не строить, а уж когда за дело берётся такой «практик», как Эдуард Бояков, масштабы крушения всего и вся просто непредсказуемы. Невзирая на огромную популярность у зрителей, в архив постепенно перекочевали замечательные спектакли по произведениям Островского («Банкрот», «Дикарка», «Отелло уездного города»), Горького («На дне», «Чудаки»), Тургенева («Провинциалка»), Симонова («Так и будет»), Арбузова («Мой бедный Марат»), Шварца («Не хочу, чтобы ты выходила замуж за принца»), Дударева («Люти»), Гюго («Западня для королевы»), Кальдерона («Дама-невидимка») и многие другие. А ведь изъять спектакль из репертуара — это не отправить картину в запасник, откуда её в любой момент можно достать и вернуть в экспозицию. Исчезновение пьесы с афиши равнозначно уничтожению произведения искусства, сопровождающемуся утилизацией дорогостоящих декораций и костюмов.
Естественно, и без столь внушительной «чистки» свежеиспечённому худруку требовались новые постановки: на созданном чужими руками репертуаре не самоутвердишься — надо привносить своё и как можно больше. Но если при Дорониной мхатовские премьеры не нуждались в назойливой рекламе — они и так становились явлением в культурной жизни столицы, то о грядущих «новинках от Боякова» печатные и виртуальные издания, радио- и телеканалы начинали трещать задолго до «события». Правда, зрителей, попавшихся на рекламную удочку и устремившихся во МХАТ в ожидании чего-то этакого, чаще всего подстерегало разочарование, поскольку впечатление от большинства новых спектаклей можно было выразить одной фразой, послужившей названием бессмертной комедии Шекспира: «Много шума из ничего». Неудивительно, что девиз доронинского театра «Ни сезона без блистательных премьер!» при Боякове несколько трансформировался, утратив ключевое слово — «блистательных».
На нынешний сезон Эдуард Владиславович анонсировал аж 20 новых показов, пообещав серию биографических постановок, а также спектакли о прошлом, настоящем, будущем, про Древнюю Русь, СССР, Великую Отечественную войну, про жития святых, инопланетян и сказочных персонажей. Как можно справиться с подобным замыслом поистине стахановского размаха? Только если поставить производство спектаклей на конвейер. Однако с него, как известно, сходит однотипная продукция, тогда как мхатовские постановки всегда являлись изделиями штучными и считались своего рода бриллиантами драматического искусства, прошедшими искусную огранку, подразумевающую тщательную и длительную подготовку сценического действа: многочисленные репетиции, пошив костюмов, создание декораций и т.д. На всё это, бесспорно, требуется немало времени и материальных затрат, потому, наверное, при Татьяне Дорониной, всегда делавшей ставку на качество, а не на количество, публика имела возможность насладиться не более чем десятком премьер в сезон.
Лукавство Боякова относительно количества новых спектаклей вышло наружу уже в начале текущего сезона, когда стало очевидно, что подвох крылся в подмене самого понятия «премьера». Так, первая из них — «36 часов из жизни одинокого мужчины» — на поверку оказалась переименованной инсценировкой романа Юрия Полякова «Грибной царь», осуществлённой ещё осенью 2011 года мхатовским актёром и режиссёром Александром Дмитриевым и с успехом шедшей на малой, а затем и основной сценах МХАТ. Правда, в аннотации к «новинке» зрителей информировали, будто это не просто возвращение в репертуар старого спектакля, а именно другая версия, для которой Поляков специально отредактировал текст, а Дмитриев радикально изменил сценографию и перенёс героя из 1990-х в день сегодняшний.
На деле же выяснилось, что в общих чертах это всё тот же спектакль, в котором сплелись психологическая драма, классический детектив, история любви и полный сарказма портрет современного общества. Главный герой Михаил Свирельников (его опять играет Валентин Клементьев), бывший военный, а ныне владелец компании «Сантехуют», одержим фантастической идеей найти мифический гриб, согласно народному поверью, дарующий человеку исполнение всех желаний за исключением бессмертия. Преуспевающему олигарху крайне важно верить хоть во что-то, когда вся жизнь — сплошной триллер: бывшая жена якобы его «заказала» и спуталась с партнёром по бизнесу, дочь, бросившая институт, занимается неизвестно чем, а прагматично-циничная длинноногая любовница, ровесница дочери, гонится лишь за материальными благами.
Между тем царящий на улицах и в конторах Москвы праздник жизни (на дальнем плане, как и в старом варианте, крутится цветной диафильм с видами Белокаменной) напоминает коллективный невроз. Журналисты с нетрадиционной сексуальной ориентацией, не скрывая и подчас бравируя ею, «раскручивают» в прессе выгодного клиента, офисные секретарши, как золотые рыбки, исполняют любое желание босса, а священнослужители за солидные пожертвования на строительство храма готовы отпустить даже смертный грех. Эпатаж, надрыв, крах идеалов, семьи и жизненных ценностей со всех сторон окружают Свирельникова, доводя до бешеного отчаяния так, что сердце останавливается и никакой валидол уже не спасает.
В целом содержание сменившего название «Грибного царя», завершившего трилогию Полякова, начатую романом «Замыслил я побег…» и повестью «Возвращение блудного мужа», пострадало не слишком сильно, хотя модернизированный спектакль весьма схематичен и скорее похож на куцый конспект романа. А по признанию самого автора, «36 часов из жизни одинокого мужчины» — просто «ухудшенный Бояковым вариант «Грибного царя».
Тем, кто не знаком с предыдущей инсценировкой, новая может и понравиться: например, молодёжь, присутствовавшая на премьере, бешено аплодировала и кричала «Вау!». Но всё познаётся в сравнении. Нынешнее ультрасовременное и лаконичное оформление спектакля откровенно навевает скуку. Тематические кадры со смартфона, навязчиво мелькающие на заднем плане, аватарки абонентов во время телефонных звонков, часы как главное украшение сцены и единственная декорация в виде металлической конструкции лестничного типа, на которую попеременно взбираются действующие лица, а в остальное время на ней сидит или возлежит главный герой, превратили некогда динамичный спектакль с зажигательно-ритмичным музыкальным сопровождением в довольно монотонное действо, длящееся, к счастью, всего полтора часа без антракта.
Из постановки начисто исчезла так импонировавшая аудитории экспрессия: находившаяся в вечном движении массовка из девушек в кожаных мини-юбках и молодых представителей офисного планктона — мальчиков с кейсами, облачённых в строгие деловые костюмы с галстуком, сменилась выходами каждого персонажа по отдельности без каких-либо вариаций. Да и довольно апатичный Свирельников уже никак не ассоциировался с прежним хватким дельцом, излучавшим мощную энергию.
Надо отметить, что пьесы Юрия Полякова, постоянно украшавшие репертуар МХАТ в эпоху Дорониной, при Боякове постигла печальная участь. Первой жертвой сомнительного вкуса Эдуарда Владиславовича пала комедия «Особняк на Рублёвке», премьера которой, приуроченная к столетию Великого Октября, состоялась аккурат 7 ноября 2017 года. Спектакль, видимо, не устроил новоявленного худрука по идеологическим соображениям.
Далее в архив отправилась мелодрама «Как боги…», блестяще поставленная самой Татьяной Васильевной и шедшая с аншлагами пять сезонов подряд начиная с октября 2014-го. Вероятно, в ближайшем будущем незавидную судьбу этих произведений разделит и «Контрольный выстрел», написанный Поляковым в содружестве с режиссёром Станиславом Говорухиным. Впрочем, опала Юрия Михайловича легко объяснима: он активно выступает в поддержку Дорониной в печати и на телевидении, постоянно критикуя назначение куратора «Золотой маски» худруком знаменитого театра.
Между тем ещё одной сильно разрекламированной премьерой во МХАТ стала трагикомедия Сергея Медведева «Парикмахерша», как и скандальный «Последний герой» срежиссированная Русланом Маликовым и предварительно прошедшая «дезинфекцию» от нецензурной лексики и непристойных сцен. Пьеса повествует о злоключениях провинциалки Ирины, мастера мужских стрижек, мечтающей о большой и светлой любви с принцем на белом коне, которым в реальности оказывается вступивший с женщиной в переписку уголовник Женька, в каждом послании настоятельно требующий «сжигать по прочтении его письма и никому не показывать». Освободившийся из мест не столь отдалённых «герой» Ирининого романа вынуждает её продать квартиру якобы для покупки новой в Москве, а затем предпринимает попытку (к счастью, неудачную) убить женщину. Увы, случившееся ничему не учит наивную парикмахершу, взирающую на окружающий мир с широко закрытыми глазами: она опять зачитывается письмами от Женьки, отправившегося отбывать новый срок.
Основная часть спектакля — монолог главной героини, делящейся своими переживаниями и комментирующей отдельные события. Для пущего успеха постановки на роль Ирины пригласили известную актрису Ингу Оболдину, ранее воплотившую этот образ на сцене театра «Практика». Тем самым Бояков словно бы услышал жалобы новоявленных поклонников МХАТ в лице целого ряда гламурных изданий, сетовавших на отсутствие в труппе знаменитых актёров за исключением Татьяны Дорониной и Юрия Горобца.
Впрочем, если, говоря об узнаваемости артистов, подразумевается их мелькание в сериалах, то с «глянцевыми критиками» нельзя не согласиться: до недавнего времени мхатовцы не часто появлялись в продукции такого рода. Татьяна Васильевна не поощряла участия своих актёров в низкопробном «телемыле» и прочем экранном ширпотребе. Повезло, пожалуй, лишь экс-звезде МХАТ Андрею Чубченко, сыгравшему главную роль в телесериале «Шеф», все четыре сезона которого имели заметный успех и высочайшие рейтинги, а сам актёр даже стал дипломантом XVIII Международного фестиваля детективных фильмов DetectiveFEST, и Максиму Дахненко, снявшемуся в популярном сериале «Большие ставки».
Однако дополнительный рекламный элемент в виде введения в спектакль Оболдиной едва ли мог спасти «Парикмахершу» — произведение настолько заурядное, что в нём не сумели бы блеснуть даже гениальные Сара Бернар или Элеонора Дузе, поскольку играть в пьесе Медведева по сути нечего.
Ну а убогое, мягко говоря, оформление сцены просто убило напрочь, особенно учитывая тот факт, что тщательно продуманные костюмы и декорации всегда являлись фирменным знаком МХАТ, выгодно отличавшим его от большинства столичных театров, давно не утруждающих себя подобными эстетическими «излишествами». Поначалу вообще кажется, будто, перепутав расписание, вы попали на кукольное представление: одни персонажи движутся, словно марионетки, которых дёргают за невидимые ниточки, других, как в детской книжке-раскладушке, перекладывают с места на место. Если в «Последнем герое» (не появлявшемся, кстати, в мхатовской афише с ноября 2019 года) картонным был лишь танк, эффектно вламывавшийся на сцену, то в «Парикмахерше» картонным оказался не только весь антураж, но и часть действующих лиц. По ходу спектакля героиня попеременно то раздвигает, то задвигает листы картонки, доставая плоские табуретки, чашки и прочие предметы обихода. Трудно представить, что МХАТ испытывает дефицит актёрских кадров, но для исполнения роли бывшего мужа Ирины достойного артиста, очевидно, найти не удалось, а посему на сцену вынесли картонную фигуру с изображением… Ивана Охлобыстина.
Завсегдатаи МХАТ, сражённые увиденным действом, по окончании спектакля обменялись впечатлениями и сошлись во мнении, что понравиться сия фантасмагория может лишь людям, посещающим театры от случая к случаю и не имеющим никаких представлений о художественных традициях МХАТ времён Дорониной. По большому счёту, незатейливая пьеса Сергея Медведева столь же неуместна на мхатовских подмостках, как и ранее «освежившие» репертуар «Сцены из супружеской жизни» или «Последний герой»: ведь в оперу не ходят слушать попсу, а в варьете — наслаждаться симфонической музыкой.
Правда, продюсера Боякова, задавшегося целью «осовременить» затянутый «паутиной классики» храм искусств на Тверской, 22, всё это едва ли волнует: он продолжает ставить опыты, превращая знаменитый театр в экспериментально-прокатную площадку. По инерции хочется воскликнуть: «В чужой монастырь со своим уставом не лезут!», но с грустью вспоминаешь, что теперь это целиком и полностью вотчина Эдуарда Владиславовича, в которой президент — народная артистка СССР Татьяна Доронина — фактически лишена каких-либо прав и не в состоянии влиять на театральную политику.
Отдельно хочется сказать ещё об одной категории псевдопремьер, появившихся во МХАТ благодаря бурной деятельности Боякова. Речь идёт о так называемых восстановлениях и реконструкциях спектаклей. Причём мнимому «обретению второй жизни» подверглись главные жемчужины мхатовской сокровищницы — «Синяя птица» и «Три сестры», абсолютно не нуждавшиеся в дополнительной бояковской «огранке».
Восстанавливают обычно спектакли, давно не шедшие на сцене, а сказка Мориса Метерлинка уже много десятилетий не покидает афишу театра. Посему найти что-то новое в нынешней инсценировке философского произведения знаменитого бельгийского писателя и драматурга могут лишь те, кто вообще никогда не видел её во МХАТ или давно не пересматривал спектакль и подзабыл отдельные моменты. Между тем любая пьеса, долгое время не сходящая с подмостков, традиционно претерпевает некоторые трансформации, связанные с естественной заменой актёрского состава и иным стилем его игры. И появление у действующих лиц, условно говоря, пары новых реплик, жестов, дополнительных пуговичек или ленточек на костюмах никак не тянет на то, чтобы присваивать постановке статус премьеры после восстановления.
Что касается «самого сенсационного события» сезона — «реконструированных» «Трёх сестёр», то назвать их премьерой, тем более громкой, тоже никак нельзя. Это просто спектакль с кардинальной заменой состава, причём довольно неудачной. Достаточно отметить, что Ирина, младшая из сестёр Прозоровых, из восторженной и мечтательной барышни, излучавшей тепло и любовь, в исполнении Полины Маркеловой превратилась в резкую, местами даже грубую реалистку, а манера игры недавно пополнившей труппу артистки вызывает такое же неприятное ощущение, как царапанье гвоздём по стеклу. Слишком нервозной получилась Ольга у Кристины Пробст, неубедителен и Андрей Прозоров, воплощённый Юрием Раковичем. А вот Эльвире Цымбал удалось создать колоритный образ стервы-мещанки Натальи, супруги Прозорова. Очень хорош дуэт Маши (Наталья Медведева) и Вершинина (Николай Коротаев), органично вписался в роль Тузенбаха Максим Бойцов.
Кстати, многие СМИ, откликнувшиеся на «премьеру», бурно приветствовали омоложение актёрского состава, отметив, что чеховские сёстры наконец-то обрели свой «паспортный возраст». Но театр — не кино, и соблюдение возраста сценических персонажей всегда очень условно, иначе 13-летнюю шекспировскую Джульетту, например, играли бы только участники детской самодеятельности.
И всё же зачем была нужна пресловутая «реконструкция»? Ответ очевиден: существуют такие деятели культуры, для которых лучший способ самоутвердиться — не просто уничтожить следы выдающегося предшественника, но и попытаться заставить публику забыть о нём. Наверное, именно поэтому Бояков покусился на «Трёх сестёр» — одну из знаковых мхатовских постановок, осуществлённую Владимиром Немировичем-Данченко в 1940 году. Ведь именно с этого программного драматургического шедевра началась и летопись МХАТ под управлением Татьяны Дорониной, выступившей режиссёром по восстановлению. Задействовав в спектакле цвет труппы, замечательная русская актриса сохранила в гениальной постановке как чеховскую интерпретацию ролей, так и историческое художественное оформление. После раздела МХАТ в 1987 году, нанёсшего удар по самому понятию Художественного театра, Доронина вместе с коллективом, избравшим её руководителем, вооружилась девизом «Надо жить!», прозвучавшим в «Трёх сёстрах» (одной из нескольких постановок, «милостиво» оставленных Олегом Ефремовым для МХАТ имени М. Горького), и всего за несколько лет вывела театр, практически лишённый репертуара, на лидирующие позиции, сохранив его главное достояние — народный дух.
Не случайно первое действие спектакля, являющегося визитной карточкой МХАТ, открыло художественную часть состоявшегося 27 октября 2018 года торжественного вечера, посвящённого 120-летию знаменитого храма искусств, где дань выдающимся заслугам Татьяны Дорониной воздавали многие известные личности, в том числе и тогдашний министр культуры Владимир Мединский, скорее всего, уже знавший, что дни народной артистки СССР на посту главы прославленного театра сочтены.
Однако об определяющей роли Татьяны Дорониной в сохранении лучшего сценического воплощения чеховской драмы, созданного великим Немировичем-Данченко, ни словом не обмолвился Эдуард Бояков, участвовавший в программе Юлиана Макарова «Главная роль» на телеканале «Культура», вышедшей в эфир 19 февраля — накануне широко разрекламированной «премьеры» «Трёх сестёр». Вместо этого топ-менеджер МХАТ разглагольствовал о преемственности поколений и сохранении театральных традиций, делился подробностями пошива костюмов, будто речь шла о каком-то сверхъестественном акте, хотя любому ясно, что почти стопроцентная замена актёрского состава подразумевает подгонку или обновление артистического гардероба.
Всё это очень печально, поскольку те, кто никогда не бывал во МХАТ и не видел прежних «Трёх сестёр», действительно поверят, будто нынешняя постановка — исключительно плод труда Боякова. И разубедить их в этом, когда повсюду поют осанну оборотистому продюсеру, к сожалению, очень трудно...
27 марта, в главный праздник всех поклонников Мельпомены, особенно горько осознавать: МХАТ всё дальше отходит от выполнения своего гражданского долга, который, по мнению Татьяны Дорониной, заключается в том, чтобы протестовать против скверны, обмана и пошлости. Подлинный театр — театр реализма, совести и правды — не должен служить обогащению отдельных бездарных личностей: коммерциализация искусства, ведущая к утрате моральных ценностей, недопустима.
Елена МОРОЗОВА
Источник: «Правда»
