Л. Самотик. Риски современного русского языка

Англизация, жаргонизация и сквернословие продолжают жить. И не только. Сегодня можно говорить о трансформации этих рисков: опасность усугубилась.

Русский язык, согласно статье 68 Конституции, является государственным языком Российской Федерации на всей ее территории. Однако в Российской Федерации есть другие государственные и официальные языки в субъектах страны. Государственных языков, закреплённых в Конституциях республик, 25. Законы о языках отдельных автономий и краевые уставы определяют ещё языки с официальным статусом – это языки национальных меньшинств в местах их компактного проживания, их более 20. Согласно  всероссийской переписи населения 2002 года, жители России владеют более чем 150 языками. И объединяет нас всех, таких разных – русский язык.

Не вызывает сомнений, что такой язык должен быть в центре внимания общественности.

Но русский язык не только государственный, это национальный язык русского народа.

Как всякий национальный язык, он имеет свою историю и сложную структуру. Что такое национальный русский язык? Национальный русский язык – это всё, что говорится и пишется по-русски. Русский язык сегодня представлен несколькими стратами. По мнению многих учёных, идёт активное перераспределение между стратами национального языка и стилями литературного (с одной точки зрения, язык художественной литературы – не литературный язык, а страт национального и т.д.; с другой, – есть дополнительный стиль литературного языка – религиозно-проповеднический и т.д.). Одни насчитывают их больше, другие – меньше. По устоявшейся классической модели в национальном русском есть литературный язык, русские народные говоры (язык деревни, архетип), городское просторечие (сниженный городской язык) и жаргоны (социальные виды общения), сюда же относят и воровское арго, и даже русский мат. Каждая форма существования языка представляет определенную разновидность русской национальной культуры: эталонный литературный язык – элитарную культуру; локально окрашенная речь (а также РР – разговорная речь) – массовую культуру; диалекты – традиционную русскую культуру; профессиональные языки и жаргоны – профессиональную культуру; просторечие – сниженную городскую культуру, так называемую поп культуру; воровское арго, «матерный язык» – альтернативную культуру.

Литературный язык – нормативный: он всесторонне обработан, нормы его представлены в справочниках и словарях, где написано, что правильно, а что неправильно. В России литературный язык – это основная форма общения на русском языке. Государственный язык – это литературный язык, это закреплено, к сожалению, не в Конституции, а в 1-й статье закона о языке (Федеральный закон от 01.06.2005 "О государственном языке Российской Федерации"). Поэтому разговоры об изменении русского языка касаются, в основном, языка литературного.

Какие же, как теперь говорят, риски характерны для русского языка? Тревогу русский язык вызвал еще в 90-е годы. И в большей степени как раз общественности, «ревнителей слова» (В.П. Астафьев). Специалисты к этому отнеслись спокойнее. Но со временем все стали говорить об англизации, жаргонизации и сквернословии.

Прошло 20 лет. Острые высказывания поутихли: люди постепенно привыкают. Но сама ситуация не разрешилась: англизация, жаргонизация и сквернословие продолжают жить. И не только. Сегодня можно говорить о трансформации этих рисков: опасность усугубилась.

Одним из оппонентов разговоров об опасности является известный лингвист, доктор филологических наук, профессор М. А. Кронгауз. Он сторонник отказа от какой-либо борьбы за русский язык: «Русский язык в защите не нуждается». «Мне кажется важным противостоять жанру, который я называю «плач по русскому языку». «Слово защита меня возмущает своим лицемерием» и т.д.

АНГЛИЗАЦИЯ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ

Не читателям газеты говорить о засилии английской лексики в русском языке. Причём не только в письменном, но и в устном. Мы уже не обращаем внимания на вывески названий магазинов в наших городах, почти сплошь написанных на английском. Уже нет и активных граждан, пытающих с этим бороться, спокойно читаем (или пропускаем) английские слова в текстах Интернет и т.д. Ещё в 2000 году казалось, что это явление не так опасно, как жаргонизация (я в то время написала статью «Русский язык на пороге XXI века»).

Почему так считали?

Во-первых, потому, что оно распространяется не на весь русский язык, а только на литературный, который обладает уникальной способностью использовать так называемые не полностью освоенные слова, сохраняющие свою «иностранность». Па[нэ]ль пишется Е, а произносится Э (в русском с середины XVIII в.), в высоком стиле сохраняется О в безударной позиции (в литературном языке мы акаем): [по]эт (с начала XVIII в.), [шо]ссэ (с начала XIX в.), [со]нет (с 1-й половины XVIII в.). Некоторые слова имеют род, не соответствующий русской системе. Слово, на котором споткнулся А. А. Фурсенко (бывший глава Министерства образования и науки, сегодня помощник президента), – кофе (в русском с 1762) относится к мужскому роду, а не среднему, пальто (со 2-й половины XIX в.), кино (с 1923 г.) – не изменяются по падежам и числам и т.д. Говоры же и просторечия, если принимают заимствования, то сразу же включают их в русскую орфоэпическую и грамматическую систему; радиво; пальто – палъта – пальту, кина не будет и т.д.

Во-вторых, в русской истории уже были периоды засилья чужого языка. Всё как-то благополучно разрешалось. Мнилось, что «всё проходит, пройдёт и это». Какая-то часть слов останется в языке, какая-то группа будет связана только с нашим временем (ваучер, консенсус – М. С. Горбачёва и т.д.), как с эпохой Петра I связаны слова: ассамблея – ‘бал, общественное собрание в эпоху Петра I’; аглицкий; кунсткамера - ‘музей редкостей’. А большая часть уйдёт.

Русские всегда были толерантным народом, легко принимали представителей других народностей. В русском языке много заимствований, древних и не очень, но прижившихся в нём. Так, древнерусским языком усвоены как элементы общеславянского (до XIII-IX вв.), например, такие слова: изба, карп, король, купить (из германских языков), ворвань, кнут, крюк, ларь, ябеда (из скандинавских языков), пихта, рига, салака (из финских) и т.д.

Англизация – не собственно русское явление, все европейские языки ей подвергаются в той или иной мере, это связано с американизацией европейской массовой культуры, китчем. М.А. Кронгауз: «Если говорить о заимствованиях, надо брать во внимание ситуацию, в которой мы все оказались, когда разрушены границы – культурные и цивилизационные. <…> Что должен делать русский язык? В этой ситуации есть два пути. Один – более приемлемый, – это тот, который и выбрал наш с вами родной язык. Он начал активно заимствовать чужие слова и понятия».

Но сегодня англизация представляет собой существенную угрозу русскому языку

Почему?

Во-первых, количество переходит в качество.

Англицизмы сегодня иногда называют новое явление, иногда заменяют прижившееся заимствование. Так, в футболе: легионер – ‘футболист, не имеющий гражданства страны’, офсайд – ‘положение «вне игры»’, рефери – ‘судья’ ‘арбитр’, инсайд – ‘форвард’, голкипер – ‘вратарь’ и т.д. А в результате некоторые спортивные статьи непонятно, на каком языке написаны. Ну, если по полю бегают негры, тренеров выписывают из заграницы… Что же в результате? Существует такое понятие: пиджин – условный упрощённый язык общения между двумя народами для бытового (а возможно и узкопрофессионального) общения. Где-то, очевидно, мы имеем его уже сегодня.

Язык – это особая категория нашей объективной действительности, очень чутко реагирующая на любые изменения в обществе. Общеизвестно, что социум влияет на язык. Язык – это лицо общества. Какое общество, такой и язык. Н.В. Гоголь эпиграфом к комедии «Ревизор» взял пословицу «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».

Но в начале 20-ого века появляется новая теория, которая гласит, что не только общество влияет на язык, но и язык влияет на общество. Дайте людям новый язык, и это будет другой народ. Последнее, что теряет народ при ассимиляции – родной язык.

Во-вторых, новые слова несут другую культуру. Англизация на современном этапе – это не просто замена русских слов (или по происхождению нерусских, но давно функционирующих в русском языке) на английские. При этом меняется их эмоционально-экспрессивная основа, то есть наше отношение к явлению. А, значит, молодое поколение уже видит мир по-другому: взяточничество – коррупция, проститутка – путана, ночная бабочка (очень красиво!); бандиты, шайка, преступная группировка – мафия (это уже нечто уважаемое) и т.д. При этом старательно вводятся в обиход слоганы: мафия всесильна, мафия непобедима…

М.А Кронгауз пишет: «Идет процесс переосмысления роли профессий и степени престижности. <…> Так, в русском языке остался киллер, слегка потеснив убийцу. Остался, потому что в русском языке они немного разные по значению. Убийца – это просто человек убивающий, а киллер – это уже профессия». Согласиться с такой профессией трудно.

В-третьих, сокращается социальная сфера использования русского языка, что особенно опасно.

В одном из интервью Кронгауз говорит: «Английский вытесняет другой язык из разных сфер жизни. Например, из научной среды. Во многих странах мира, и мы с вами не исключение, ученые уже перестают писать свои научные работы на родном языке. Пишут на английском. Мотивы их совершенно понятны – они хотят, чтобы их прочло как можно больше людей. Если физик сделал какое-то научное открытие, он рассчитывает получить Нобелевскую премию, то он, естественно, пишет о своём исследовании по-английски. Но это приводит к тому, что на родном языке наука становится мёртвой зоной, физикам и математикам скоро уже будет невозможно писать на каком-то другом языке, кроме английского. То же самое происходит в политике и в бизнесе, когда все деловые переговоры ведутся в основном на английском языке».

В Красноярске издаётся престижный журнал «Вестник СФУ», включающий разделы: физика, химия, техника, гуманитарные науки. Цитата из требований: «Журнал принимает для публикации статьи на английском языке. В исключительных случаях возможна публикация материалов на французском, немецком, испанском и китайском языках» Русского и в исключениях нет. Что же в итоге? Русский язык становится языком только бытового общения, семейным. Как языки малочисленных народностей, не имеющих письменности. И такова судьба русского языка?

В-четвёртых: англизация сопровождается актуализацией латиницы. Мы уже не обращаем внимания на вывески названий магазинов в наших городах, почти сплошь написанные на английском. Когда латиницей пишут английские слова – это ещё понятно. Но экспансия латиницы распространяется и на русские слова.

Так, например, 1) надписи на почтовых отправлениях за границу мы пишем в латинице, 2) русский текст на латинице важен для продвижения в поисковых системах и для привлекательного вида ссылок в статьях, 3) на латинице оформляется документация при получении визы, 4) ну, и мода. Например, «здравствуйте» престижно писать в Интернете латиницей: «Здравствуйте — Zdravstvujte» и т.д. У нас в Красноярске в районе «Зелёная роща» есть магазинчик. Я долго не могла сообразить, что это. Оказалось – просто «Гвозди», но латиницей, а слово гвоздь собственно русское.

Отдельные латинские буквы вставляются в русские слова. Так, опять же в центре Красноярска есть такие вывески: «Биzнес-центр», «Турагенtсtво». Такой приём способствует запоминанию латинских букв. В Красноярске в гранд-холле «Сибирь» 18 марта состоялся митинг, посвящённый Крымской весне (см. «Красноярская газета» за 22 марта 2022 г.). Плакаты были написаны так: Zа Россию, Zа президента.

В Интернете есть несколько программ, которые называются транслитами. Это сервис для написания русских слов английскими буквами, просто меняют кириллицу на латиницу, а не переводит само слово. Сфера использования транслита всё ширится.

В-пятых: Под влиянием английского языка трансформируется грамматика: В просторечии происходит отбрасывание окончаний: инет – ‘Интернет’, норм (и это будет норм?) – ‘нормально’, бутер – ‘бутерброд’, налик – ‘наличность’. Русский язык флективный. Основное грамматическое значение сосредоточено в окончании (флексии). Английский – аналитический. Там слова почти не имеют форм изменения, т.е. окончаний.

Хотя надо признать, что русский язык, как и ряд других индоевропейских, давно шагает в аналитическую сторону. Так, в древнерусском языке было пять склонений имён существительных, сейчас же, как мы знаем, их 3. А будет, вероятно, 2. Идёт выравнивание склонения по роду. Явно уходит третье склонение (два склонения включают слова женского рода – первое и третье): ему принадлежит мало слов (печь, горечь, церковь, ель и т.д.), мало различаются окончания разных падежей – всё больше И. Практически в устном языке не склоняются составные числительные (к пятистам пятидесяти семи…). В просторечии не склоняются мужские и некоторые женские имена, если за ними следует отчество: к Иван Петровичу вместо к Ивану Петровичу, с Марь Васильевной и т.д. Но это, так сказать, дело внутреннее.

В-шестых. Мы теряем своё русское личное имя. Паспортное имя – определяет идентичность человека. Русское личное имя состоит из фамилии, имени и отчества. Получение отчества с XVI века считалось особой привилегией, это были люди именитые. С точки зрения современного делопроизводства, отчество не является необходимым атрибутом. Оно может или отсутствовать или включается в паспорт в том виде, которое вытекает из национального обычая.

Так, мой дальний родственник, родившийся и выросший в Сибири, записан в паспорте как Абрамайтис Сергей сын Ромаса. По жизни он, как понимаете, Сергей Романович. В завещании матери он так и был записан. Были большие трудности с наследством.

По понятным причинам отчеств может не быть у тех иностранцев, которые приняли русское подданство. После получения российского гражданства в паспорте у Жерара Депардье так и не появилось отчества, как и у Стивена Сигала. Но в официальных случаях, в печати теряют отчества чисто русские люди. Сначала это были поэты, писатели, затем артисты: Марина Цветаева (не Марина Ивановна), Аркадий Райкин (не Аркадий Исаакович). Но теперь это и политические деятели: Владимир Путин (не Владимир Владимирович).

Пошли за Западом ещё дальше: наши певцы именуют себя краткими или уменьшительными именами. Так по традиции у нас называют детей и взрослых при особо доверительном общении. У нас есть Маша Распутина (Алла Николаевна Агеева из Кемеровской области. Девочке Маше уже 58 лет – 1964), Дима Билан (Виктор Николаевич Белан; тоже уже не школьник, 40 лет). Кроме того, в свой новый паспорт он внёс только имя – Дима. А отчества у него сейчас нет.

Мало того, посмотрите на бейджики женщин в парикмахерской, на ресепшен, в кафе и т.д. Они Люды, Гали, Томы, а ведь часто и не так молоды… На визитке моего парикмахера написано: Ковалёва Лера.

С.В. Строев пишет: «Пока даже американцы не смогли приучить русских «опускать» (не упоминать) отчество человека при официальном обращении к нему. <…> Русские национальные архетипы пока не вытравлены полностью из русского языка и русского национального самосознания».

Л.Г. САМОТИК, доктор филологических наук, профессор