Л. Карицкий. Крысолов ждёт своего часа
В литературоведении Александр Грин – Александр Степанович Гриневский (1880−1932) – обычно почитался как талантливый писатель-сказочник, «рыцарь мечты». Жизнь писателя, по установившемуся мнению о нём, не соответствовала его сказочным мечтам. Хотя, как пишет В. Вихров, она была полна странствий и приключений, но ничего загадочного, ничего легендарного в ней не было.
По его словам, «путь Грина был обычным, протоптанным, во многих своих приметах типичным жизненным путём писателя «из народа»» (см. А.С. Грин. Собр. соч. в шести томах. М., 1965, т. 1, с. 4). Однако против таких упрощённых суждений о писателе «из народа» свидетельствует эпиграф Сервантеса, которым писатель Грин пометил один из своих рассказов − «Штурман четырёх ветров».
Грин − художник-пророк. Внутри сказочного, по внешней форме, его творчества содержится символика, разгадка которой позволяет судить о его профетических предсказаниях. Я имею в виду в данном случае два его рассказа, которые были написаны в роковые годы российского революционного бытия примерно в одно и то же время. Это − рассказ «Серый автомобиль», законченный 28 августа 1923 г., и рассказ «Крысолов», увидевший свет в 1924 г.
Профетический дар Грина тесно связан с его способностью постичь ту особенность человеческой деятельности, которую принято называть (органо-)проекцией. Грин установил, что она имеет двоякий характер. С одной стороны, она направлена в мир техники (как и у П. А. Флоренского), с другой стороны, её направленность отсылает к миру животному, а в некоторых случаях даже к сообществу насекомых, примером чему могут служить опусы австрийского сочинителя Франца Кафки. Первой проекции соответствует рассказ «Серый автомобиль», второй − «Крысолов». И это соответствие поднимает оба рассказа на уровень фундаментальной философской мысли.
В «Сером автомобиле» представлен результат технической органо-проекции в виде автомобиля вместе со всеми сопровождающими его атрибутами социальной действительности, такими как казино, лёгкие женщины, модный футуризм и т.п. Автором-рассказчиком, передающим впечатления от всей этой входящей тогда в моду жизни, представлен изобретатель Сидней, по поступкам и высказываниям которого можно судить об умонастроении самого Грина. Сидней выкладывает оригинальную мысль о связи футуристических поделок в искусстве с современной техникой вообще и с автомобилями в особенности, чем поднимает ряд вопросов со стороны своих собеседников о сущности человеческого сознания. Среди них вопрос о том, содержится в сознании homo sapiens склонность к футуризму. По рассказчику, для поисков ответов на такие вопросы надо уметь видеть символику окружающей действительности. Делается ссылка, к примеру, на ближайший магазин, в окне которого выставлена посуда, разрисованная каким-то кубистом. В рисунке − цветные квадраты, треугольники, палочки и линейки, скомбинированные в различном соотношении. Это символы современного искусства, хотя об искусстве с нашей человеческой точки зрения говорить не приходится. Значит − нужна какая-то иная точка зрения?
Надо стать на точку зрения … автомобиля! − сказал Сидней своим собеседникам. Ведь можно предположить, что он, автомобиль, «обладает, кроме движения, неким невыразимым сознанием» (Т. 5, с. 201). И когда один из них спросил, в какой же мере эта штука обладает сознанием, Сидней ответил: «Принимая автомобиль, вводя его частью жизни нашей в наши помыслы и поступки, мы безусловно тем самым соглашаемся с его природой: внешней, внутренней и потенциальной. Этого не могло бы быть ни в каком случае, если бы некая часть нашего существа не была механической; даже, просто говоря, не было бы автомобиля. И я подозреваю, что эта часть сознания нашего составляет его сознание» (Т. 5, с. 202). Отсюда напрашивается вывод, что созданное, по человеческому замыслу, «автомобильное сознание» оказывает обратное влияние на сознание людей. Так что всякие там кубизмы и модернизмы в искусстве и в культуре суть плоды этого обратного воздействия.
Второй рассказ сочетается с идеей о второй проекции. Сталкиваясь с некоторыми ужасающими результатами проявления этой проекции, люди не могут в них поверить, не находят объяснения. Хотя речь идёт об явлениях, вроде бы не выходящих за пределы социальной среды. В условиях Российской революции 1917 года Грину пришлось их наблюдать и пережить, что и нашло отражение в «Крысолове».
Кажется, нельзя представить себе более мерзкое животное, чем домовая крыса. А ещё труднее априори представить такое явление в мире людей и животных, когда крысы обретают, некоторым образом, черты человека, а люди уподобляются крысам. Рассказ «Крысолов» заслуживает особого внимания потому, что в нём описывается опыт выявления таких человекоподобных существ со всеми их зловещей активностью.
Итак, посмотрим, что поведал главному герою рассказа, бездомному студенту, старый профессор (Крысолов), чтобы тот уяснил смысл только что доставшихся на его долю приключений. Старик раскрыл книгу Эртра Эртруса «Кладовая крысиного короля» и зачитал:
«Коварное и мрачное существо это владеет силами человеческого ума. Оно также обладает тайнами подземелий, где прячется. В его власти изменять свой вид, являясь, как человек, с руками и ногами, в одежде, имея лицо, глаза и движения подобные человеческим и даже не уступающие человеку, − как его полный, хотя и не настоящий облик. Крысы могут также причинять неизлечимую болезнь, пользуясь для того средствами, доступными только им.
Им благоприятствуют мор, голод, война, наводнение и нашествие. Тогда они собираются под знаком таинственных превращений, действуя как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это. Они крадут и продают с пользой, удивительной для честного труженика, и обманывают блеском своих одежд и мягкостью речи. Они убивают и жгут, мошенничают и подстерегают; окружаясь роскошью, едят и пьют довольно и имеют всё в изобилии. Золото и серебро есть их любимейшая добыча, а также драгоценные камни, которым отведены хранилища под землёй» (Т. 4, с. 391−392).
Страшную картину развернул перед студентом Крысолов, зачитывая Эртра Эртруса, но не оставил его во мраке безнадёжности. Он показал ему капкан с попавшей в него чёрной крысой и сказал: «Вы видите так называемую чёрную гвинейскую крысу. Её укус очень опасен. Он вызывает медленное гниение заживо, превращая укушенного в коллекцию опухолей и нарывов. Этот вид грызуна редок в Европе, он иногда заносится пароходами» (Т. 4, с.390).
Если учесть символический характер рассказа «Крысолов», то нетрудно будет понять, кого занесло в Россию заморским пароходом во время революционной смуты.
Вообще литературный метод, который использовал Грин при создании таких художественных шедевров, как «Серый автомобиль» и «Крысолов», и который резко выделяет его среди других русских писателей, можно было бы назвать символическим реализмом. «Крысолов» − рассказ документальный. Чтобы подчеркнуть его документированную реальность, Грин указывает временные и пространственные координаты происшедших событий. Время событийного отсчёта: 22 марта 1920 года; места, где они разворачивались, это Петроградский Сенной рынок, пустые палаты Центрального Банка, квартира Крысолова. Описываемые люди и людские лица столь реалистичны, что как будто ты их видишь собственными глазами. Вот, к примеру, картинка, выхваченная из обстоятельств на Сенном рынке: «Справа от меня стояла старуха в бурнусе и старой чёрной шляпе с стеклярусом. Механически тряся головой, она протягивала узловатыми пальцами пару детских чепчиков, ленты и связку пожелтевших воротничков» (Т.4, с. 358−359).
Всё так, но когда Грин описывает встречу студента с крысоподобными существами в Центральном Банке, тогда обычный классический реализм оказывается бессильным для передачи впечатлений. Нужно было отыскать особый способ, чтобы обрисовать словами их химерическую природу. Воспроизведём некоторые символические штрихи, позволяющие составить представление об этих существах. По тому, как студент нашёл в Банке шкаф, напичканный множеством всяких продуктов и дорогих вин, а из шкафа выскочили две крысы, прогрызшие несколько сыров, уже можно было понять, что это − пища общего застолья для крыс и их людских собратьев. Но нелегко было понять, где кончаются одни и начинаются другие, так как студент, заставший в Банке бизнес-пир этих особей, не мог, в силу особенности интерьера, их видеть, а мог только слышать. А по слуху узнавал, что на сборище присутствовало несколько различных групп. И выяснялось, что интерес их вертелся около подозрительных сделок, не всегда до конца ясных по смыслу в обрывках разговора.
«Некоторые фразы напоминали мне, − сообщает студент, − ржание, иные − жестокий визг; увесистый деловой хохот перемешивался с шипением. Голоса женщин звучали напряжённым и мрачным тембром, переходя время от времени к искушающей игривости с развратными интонациями камелий. Иногда чьё-нибудь торжественное замечание переводило разговор к названиям цен золота и драгоценных камней; иные слова заставляли вздрогнуть, намекая убийство или другое преступление не менее решительных очертаний. Жаргон тюрьмы, бесстыдство ночной улицы, внешний лоск азартной интриги и оживлённое многословие нервно озирающейся души смешивалось с звуками иного оркестра, которому первый подавал тоненькие игривые реплики» (Т. 4, с. 384−385).
А вот предфинальное происшествие. «Настала пауза; несколько дверей открылось в глубине далёких низов, и как бы вошли новые лица. Это немедленно подтвердилось торжественными возгласами. После смутных переговоров загремели предупреждения и приглашения слушать. В то время чья-то речь уже тихо текла там, пробираясь, как жук в лесной хвое, покапывающими периодами.
− Привет Избавителю! − рёвом возгласил хор. − Смерть Крысолову!
− Смерть! − мрачно прозвенели женские голоса» (Т. 4, с.385).
Вдобавок − разговор двоих, вероятно, главарей. «Он умрет, − сказал неизвестный, − но не сразу. Вот адрес: пятая линия, девяносто семь, квартира одиннадцать (указан адрес Крысолова. − Л.К.). С ним его дочь. Это будет великое дело Освободителя. Освободитель прибыл издалека. Его путь томителен, и его ждут в множестве городов. Сегодня ночью всё должно быть кончено. Ступай и осмотри ход. Если ничто не угрожает Освободителю, Крысолов мёртв, и мы увидим его пустые глаза!».
Такова сцена на одном конце телефонного провода. На другом его конце − мёртвая «чёрная гвинейская крыса».
У читателя может возникнуть вопрос о том, почему так много места в данном очерке занимает непосредственное цитирование больших кусков текста из этих величественных рассказов. Оправданием тому служит требование соблюсти предельную точность в отношении исторических предсказаний писателя. Здесь не допустимы какие-либо домыслы со стороны комментатора. Читающим данный очерк не должно показаться, что комментатор где-то что-то подаёт от себя в придачу к тому, о чём идёт речь в самих текстах. Кроме того, надо учитывать то обстоятельство, что у читателя не всегда найдётся под рукой соответствующая литература, по которой он смог бы ближе познакомиться со стилем и красотой слога, с тем, что присуще творческому дару Грина. Цитаты же в какой-то мере позволяют восполнить такие пробелы.
Но главное для нас − социологическое открытие писателя, состоящее в том, что в процессе Российской революции он узрел существование «третьего сословия», располагаемого в промежутке между теми двумя общественными слоями, представителей которых принято называть «красными» и «белыми». Ведь нам всё время пытаются навязать такое представление о «красных» и «белых», как если бы между ними существовал непроходимый барьер, по одну сторону которого находятся те, кто оправдывает революцию, по другую − те, кто считает, что ей нет и не может быть оправдания. Ретроспективно было установлено иное. И.Я. Фроянов, историк божьей милостью, в книге «Уроки Красного Октября» (М.: «Алгоритм», 2007), убедительно показал и доказал, что в Российской революции столкнулись три тенденции, которые можно обозначить словами: «революция против России», «революция для России» и «Россия для революции». Нетрудно понять, что за «революцией против России» стоит третье, крысоподобное, сословие, которое Грин распознал в революционное время.
Теперь известно, как устраивали роскошные пиры зиновьевы, каменевы, троцкие, ягоды (имя им легион) именно в те годы, когда Россия была охвачена страшным голодом. Но, с другой стороны, в революции участвовали и такие личности, как Сталин. Если согласиться с Грином, что под прозвищем «Освободитель» в его рассказе имеется в виду Троцкий, тогда на место «Крысолова» следует поставить Сталина.
В заключение несколько слов о смысле заглавия данного очерка «Крысолов ждёт своего часа». Мы сами теперь стали, в свою очередь, свидетелями так называемой «перестроечной революции» (многие её именуют контрреволюцией) в России 1985−1993 годов. Есть возможность сравнить первую и эту, вторую, революцию. В отношении «третьего сословия» они тождественны друг другу, с тою лишь разницей, что тогда пиры крысоподобных утаивались, не выставлялись напоказ. А в нынешних условиях это делается открыто, нагло («больше наглости»), с выражением установки «нам достаточно в России пятнадцати миллионов человек» и т.п. И всё это дополняет особого рода телевизионная символика.
Взять хотя бы такой пример. Накануне Дня космонавтики 12 апреля 2012 года на ведущем государственном телевизионном канале «Россия-1» было показано очередное шоу «Танцы со звёздами». Топ-менеджер программы Гарик Мартиросян представил в ней танцевальную сюиту, в которой некий актёр Александр Петров исполняет танец с некоей Анастасией Антеловой. Танцор в форме лейтенанта гитлеровского Вермахта. На груди у него железный крест второй степени, полученный, скорее всего, за бои на Восточном фронте. Действие происходит, надо полагать, в оккупированном российском городе. Внешне привлекательно. Но для тех, кто по неопытности или по своей наивности может поддаться очарованию, следует напомнить слова Грина: «Они крадут и продают с пользой, удивительной для честного труженика, и обманывают блеском своих одежд и мягкостью речи».
А что касается символического смысла данной танцевальной картинки, то для нас он ясен: крысоподобные и с той, и с этой, внутренней, стороны − побратимы. И не случайна также тяга их современной братии в России к реабилитации гитлеризма, его воинства, союзников и прислужников: от Маннергейма до Власова. Они едины с фюрером в своем стремлении упразднить и «эту страну», и «этот народ»…
Пока достаточно.
Леонид КАРИЦКИЙ
