И.С. Бортников. Вся жизнь на огненной черте: к 100-летию Юрия Бондарева

«Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы, прокисла бы; мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись бы. Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало; но они в ней – теин в чаю, букет в благородном вине; от них ее сила и аромат: это цвет лучших людей, это двигатели двигателей, это соль соли земли», – писал Н.Г. Чернышевский.

Уверен, что одним из таких людей был Юрий Васильевич Бондарев – совесть русского народа, витязь без страха и упрёка, человек чести, остро чувствующий чужую боль как свою, известный русский советский писатель, Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской и Государственных премий СССР и РСФСР, столетие со дня рождения которого исполняется 15 марта.

В грозном 1942 году, когда враг рвался к Сталинграду, восемнадцатилетний Юрий Бондарев встал на защиту свободы и независимости своей Советской Родины, на защиту русского народа и с тех пор не покидал переднего края борьбы за сохранение русского национального самосознания, за социалистические ценности.

Он был среди тех, кто, в декабрьскую лютую стужу в продуваемой насквозь со всех сторон ледяными пронизывающими ветрами сталинградской степи встали на пути, рвущихся на помощь осаждённым войскам Паулюса, танковым армадам Манштейна и разгромили их. В том бою он был ранен, контужен и обморожен, но после выздоровления вернулся в строй, принимал участие в форсировании Днепра, сражался в Карпатах, получил самые почитаемые в солдатской среде медали «За отвагу».

Окончив после войны Литературный институт им. Горького, вступив на писательскую стезю, он широко стал известен как начинатель окопной (лейтенантской) прозы. Его ранние повести «Юность командиров», «Батальоны просят огня», «Последние залпы» пронзительные, правдивые и страшные вещи. Их называют истинной «окопной правдой». Читатели полюбили его книги, почувствовав в них искренность, с которой он описывал не только происходящие события, но и внутренний мир героев, их переживания и отношения друг с другом, которые бывали зачастую далеко не простыми.

Коллеги по писательскому цеху тоже высоко оценили окопную прозу Бондарева. Константин Симонов считал, что «Батальоны просят огня» многому научили даже самых маститых писателей», а известный писатель Василь Быков от имени всех писателей-фронтовиков указывал: «Все мы вышли из бондаревских «Батальонов...».

Война не отпускала Бондарева, она в той или иной мере присутствует во всех его произведениях. И это не случайно, потому что «Я вспоминаю военные годы как лучшие годы своей жизни. Потому что была цель, была борьба, и я окружен был товарищами, – говорил писатель. – Мы не думали о смерти, молодость нас спасала». Спустя много лет он напишет о своём поколении: «Мы научились ненавидеть фальшь, трусость, ложь, ускользающий взгляд подлеца, разговаривающего с вами с приятной улыбкой, равнодушие, от которого один шаг до предательства».

Наиболее яркое воплощение война получила в романе «Горячий снег», в глубоком, жестоком, трагичном романе о массовом героизме советского народа в дни самых жестоких испытаний, Бондарев показал войну, такой какой она была на самом деле: в дыму, грязи, неразберихе. Россия для его героев – святая святых, неиссякаемый источник, в котором черпают они силы для борьбы и жизни. Не в те ли дни у Бондарева родилось желание, которое он пронёс через всю жизнь: «Следовало бы устроить суд над историей, немилосердный суд над её ложью и кровью, чтобы оправдать преданную, коварно посаженную на скамью подсудимых Россию, мучимую на Голгофе, распятую, подобно Христу».

Ещё в годы хрущёвской «слякоти» Бондарев обратил внимание, что в советском обществе начали разрастаться не изжитые пережитки феодально-буржуазного прошлого: мелкобуржуазная, мещанская психология, стремление к наживе, потребительство, лицемерие, двуличие и т.д. и т.п. То есть фактически обострилась борьба между Добром и Злом и имела она, несомненно, классовую природу.

Проницательный читатель возмутится: «Как так, уже сорок лет Советской власти, у людей социалистическое мировоззрение, а вы о каких-то пережитках прошлого!» К сожалению, мировоззрение человека весьма консервативно и трудно поддаётся изменению. А.П. Александров и В.М. Уралов в своей книге «Россия и Сталин» отмечают, что «в результате мощного процесса индустриализации доля бывших владельцев частной собственности и их потомков в городе к началу войны возросла до 67,5 %, а к моменту смерти Сталина увеличилась до 75 %. А это означает, что к этому времени практически вся мелкобуржуазная часть дореволюционной России оказалась в городе, т.е. там, где обычно предопределяется экономическая и политическая ориентация страны».

Отнюдь не все они восприняли социалистические ценности, среди них немало было тех, кто, втайне сожалея о потерянной частной собственности, мечтал о её возврате, внушал своим детям продвигаться в руководящие органы, что они делали. Мелкобуржуазная мещанская психология нашла свою социальную базу и во второй половине прошлого века в советском обществе шла скрытая внутриклассовая борьба, на которую руководство КПСС не обращало внимание. Да и в него проникли выходцы из этой среды, далеко ходить за примерами не надо, наиболее известные «Мишка-конвертик», то есть Горбачёв, и беспалый алкаш Ельцин, да и «ювелир» Андропов, ну далее по списку.

Уже в первом «мирном» романе «Тишина» Бондарев предупреждает читателей об опасности для развития социализма мелкособственнических интересов. Носителями чуждых классовых веяний выступает некто Быков, но это мелкий спекулянт, торговавший краденой материей. А вот бывший фронтовик Уваров, а ныне член партбюро института фигура весьма опасная. Он абсолютно безнравственен, способен оклеветать любого, лишь бы самому выйти сухим из воды и такой человек решает судьбы людей и «именем революции расстреливает революцию».

К несчастью, в советском обществе немало было таких уваровых, а ныне их на много больше, которые не остановятся ни перед чем «ради удобства для своего зада» (Ю.В. Бондарев) и для этого готовы «во всякое время и отца родного с кашей съесть, и самому себе в глаза наплевать…» (М.Е. Салтыков-Щедрин).

Бондарёв остро чувствует развивающиеся противоречия в советском обществе и его волнует, что в среде интеллигенции, того слоя, которое формирует мировоззрение всего общества, усиливаются западнистские настроения, растёт неверие в коммунистические идеалы, стремление к стяжательству, перерастание в горьковских ужей. Или если вспомнить ленинское определение интеллигенции в письме М. Горькому 15 сентября 1919 года, то значительная её часть превратилась в «интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г...» (ПСС. Изд. 5, т. 51 стр. 28- 29). В годы горби-катастройки и ельцинских реформ всё это всплыло наружу…

В четырёх романах, которые можно считать тетралогией («Берег», «Выбор», «Игра» и «Искушение») Бондарев рассматривает серьезные нравственно-философские вопросы, связанные с ролью выбора в жизни человека. Бондарев осознал, что во второй половине 20 века резко обострилась борьба за умы людей. Известно, что когда-то Сталин назвал писателей инженерами человеческих душ. Вот Бондарев скрупулёзно и беспристрастно рисовал те картины, которые наблюдались в среде интеллигенции. Его особенно беспокоило то, что в среде творческой и научной интеллигенции пышным цветом расцветают неприемлемые с седых времён для русского человека: пошлость, эгоизм, фальшь, равнодушие и т.д. и т.п. Причём от романа к роману возрастает ощущение трагичности человеческой жизни, трагичности общества в целом.

Да, Юрий Васильевич Бондарев не предал своих товарищей павших в боях в Великой Отечественной войне товарищей, он всю жизнь находился «на огненной черте». Бондарев был одним из немногих советских русских патриотов, кто понимал грозящую опасность мелкобуржуазных явлений и пытался предупредить и общество, и власть имущих, но нет пророка в своём Отечестве.

Не тронуло их и яркое взволнованное выступление Бондарева на XIX конференции КПСС, раньше других понявшего, что перестройщики ведут Советский Союз (историческую Россию) к гибели и открыто встал на борьбу с этой прозападной демократической шпаной. Он задал делегатам смелый вопрос: «Можно ли сравнить перестройку с самолётом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка?» и указал, что «только согласие построит посадочную площадку в пункте назначения. Только согласие».

И далее с убедительной правотой показал, что печать и большинство деятелей культуры и науки работают против согласия, «подвергая сомнению всё: мораль, мужество, любовь, искусство, талант, семью, великие революционные идеи, гений Ленина, Октябрьскую революцию, Великую Отечественную войну», во многом подорвали «доверие к истории, почти ко всему прошлому, к старшему поколению, к внутренней человеческой чести, что называется совестью, к справедливости, к объективной гласности, которую то и дело обращают в гласность одностороннюю: оговорённый лишен возможности ответить».

Он выразил особую тревогу о молодёжи: «И понимаю, что мы как бы предаём свою молодёжь, опустошаем её души скальпелем анархической болтовни, пустопорожними сенсациями, всяческими чужими модами, дёшево стоящими демагогическими заигрываниями».

И в заключение выступления высказал своё видение перестройки, как достижение свободы: «Свобода – это высшее нравственное состояние человека, когда ограничения необходимы как проявления этой же нравственности, то есть разумного самоуважения и уважения ближнего». Но именно этого и не хотели горби-катастройщики.

Выступление Бондарева повергло в истерическое состояние либералов-перестройщиков, с критикой его выступления на трибуну вылез Г. Бакланов (Фридман). Своё выступление он закончил словами: «Так вот, в ходе перестройки нам не раз еще придется выравнивать самолёт после потери лишнего груза и продолжать полет». Из текста его выступления видно, что лишним грузом он считает тех, кто обеспокоен сохранением государственности, соблюдением законности, самобытности и нравственности советского общества. Бакланову и его подельникам порядок в стране не нужен, им нужен хаос, ведь в мутной воде легче рыбу ловить.

Бондарев оставался верен себе. В конце сентября 1990 года на встрече творческой интеллигенции с М.С. Горбачёвым он гневно произнёс: «Почему мы оказались в таком положении? Потому что разрушили триаду – государственность, народность, веру. (…) Говорите прямо: если мы переживаем состояние революции, значит, мы меняем формацию и переходим в другое состояние нашей жизни. Нечего морочить голову друг другу, а нужно сказать точно, чтобы все это знали». «Политический кретин и моральный урод» Горбачев, каким его считал А.А. Зиновьев, как всегда, уклонился от ответа, а через год рухнула великая держава. Та держава, в которой Ю.В. Бондарев по его признанию: «был счастлив ещё и потому, что не заискивал ни перед кем, подобострастно не улыбался, не заглядывал преданно в глаза, не произносил лозунги, не расписывался под лакейскими документами. Я был свободен».

После контрреволюционного переворота в 1991 году Бондарев остался верен высоким нравственным принципам человека социалистического общества. В том же году чуть раньше подписал обращение «Слово к народу». В январе 1992 года во главе группы советских писателей сжёг чучело Евгения Евтушенко в знак протеста против преобразования Союза писателей СССР в Содружество Союзов писателей.

В 1994 году публично отказался принять от Ельцина орден Дружбы народов по случаю своего 70-летия. Свою позицию он выразил в телеграмме на имя президента России, в которой указал: «Сегодня это уже не поможет доброму согласию и дружбе народов нашей великой страны».

Совесть ему не позволяла принять награду от «мордатого мужика, от вина опьяневшего» (Л. Дербенёв), приказавшего расстрелять Советскую власть. Бондарев был среди защитников Дома Советов, впоследствии он вспоминал:

«Я был среди защитников Дома Советов, говорил с ними, слушал их, запоминал их лица... Ощущал “стволы” снайперов, нацеленные на людей, тех, что были рядом со мной. Я просто обязан был высказаться в литературе. <...> Чувство было такое: “Да что же это? Апокалипсис! Неужели наяву такое могло случиться здесь, у меня на Родине?” Особенно мучительно было то, что, в отличие от Великой Отечественной, “черный октябрь” столкнул с обеих сторон вроде бы своих – соотечественников, сограждан. И боль-печаль на душе не проходит...».

По горячим следам Бондарев пишет пьесу «Переворот (93-й год)», в которой показывает три поколения представителей русской интеллигенции, что позволило ему показать наиболее полное и всестороннее ею осмысление октябрьских событий. Все они полагают, что Россия погружена в «сумасшедшее время», хаос, бесовщину и её ждёт гибель и каждый по-своему отвечает на вопрос: «Что же делать?»

Но более ярче и масштабнее трагедия русского народа вообще, а интеллигенции в частности Бондаревым показана в романе «Бермудский треугольник», самом жестоком романе современности.

Действие романа начинается описанием зверской расправы ельциноидов с защитниками Советской власти в недоброй памяти октябрьским днём 1993 года. Слёзы наворачиваются на глаза, рвётся сердце, стынет в жилах кровь, задыхаешься от возмущения, когда читаешь эти страницы. Разве можно спокойно читать, как потерявшие всё человеческое, озверевшие от власти, опьянённые алкоголем и запахом крови омоновцы издевались, мучили, расстреливали людей, насиловали раненных девушек.

Почему стали возможны эти жутко трагические события? Это произошло, по мнению Бондарева, в следствие следующих причин: «растлены и раскорячены умы испокон века шаткой интеллигенции, обманут гегемон, развращена и подкуплена армия, оказавшаяся, к геростратовой беде, вовсе не народной и не доблестной», и более верной оценки трудно придумать.

В «Бермудском треугольнике» Бондарев на основе подлинных исторический событий, показывает процесс нравственного самоопределения интеллигентов в сложный переломный период жизни общества, их морального и политического разложения, поправших все нравственные идеалы.

Эту же тему он продолжает в романе «Без милосердия» и даёт жёсткую оценку того времени как жестокого и жизнь в России жестокая, без милосердия. И можно согласиться с В.С. Кожемяко: «Поневоле опять вспоминаешь горькое бондаревское уподобление начатой в стране "перестройки" самолету, который в воздух подняли, не зная, где сесть. Приземлились в конце концов. И что же? Кругом - все чужое душе русского человека. Чужое и враждебное честной душе, ибо властвуют, тон задают люди, мягко говоря, отнюдь не честные».

Но во всех романах Бондарева активно защищают высокие нравственные идеалы, смело вступающие за них люди, умудрённые жизненным опытом, умеющие держать удар. В их разговорах чувствуется святая уверенность, что никогда порядочность и честь, добро и милосердие не погибнут, не иссякнут духовные возможности русского народа и в грядущем преображение мира России отводится главная роль.

В памяти всплывает фраза из дневника Л.Н. Толстого: «Если люди злые объединяются, чтобы творить зло, тем более люди добрые должны объединяться для того, чтобы творить добро. Если сила плохих людей в том, что они вместе, то хорошим людям чтобы стать силой, надо сделать тоже самое».

Но самое трагично то, что и в наше время добрые люди разобщены по разного рода малочисленным группам, обществам, объединениям и вместо борьбы с засильем злых людей, которые действуют солидарно, утопают в спорах, кто из них революционнее, кто патриотичнее, чем сильно усложняют деятельность КПРФ, единственной оппозиционной силы. Людям добра надо понять, что только в единстве можно достичь победы над злом. Это один урок из творчества Бондарева для русских людей.

Второй урок для левой оппозиции, на мой взгляд, состоит в том, что Бондарев не случайно все свои романы посвятил изучению противоречий в среде интеллигенции, ведь из марксизма-ленинизма известно, что социалистическую теорию в умы рабочих вносит интеллигенция.

Очень трудно показать всё многообразие творчества Бондарева, творчества поистине океанического, вселенского масштаба. Уверен, что интерес к его творчеству не исчезнет у людей доброй воли и его книги будут помогать в жизни выдерживать удары судьбы, и встречать их так чтобы выходить победителем.

В завершении позвольте поделиться личными впечатлениями о встречах с Бондаревым. Когда на Пленумах ЦК и ЦКК Компартии РСФСР Юрий Васильевич вставал и выходил к микрофону в зале, создавалось впечатление, что он стоит у орудия на огненной черте. Коренастый, слегка приземистый, широкоплечий, поставив ноги на ширину плеч, он чем-то напоминал сержанта Уханова из фильма «Горячий снег». Взволновано, но взвешено он высказывал свои суждения по обсуждаемому вопросу, которые зачастую не соответствовали официальной позиции.

Иван Стефанович БОРТНИКОВ, публицист, г. Ленинград, март 2023 г.