Феномены Гоголя. Загадочному русскому классику – 215 лет

Чичиков главный персонаж «Мертвых душ» или все-таки Россия? Буйная и таинственная, долго запрягающая и несущаяся тройкой, не сделавшаяся за две века понятнее даже самой себе?

Шармёр Чичиков, какой сегодня не воспринимается подлецом – о! еще бы! В мире товарно-денежных отношений, где вынуждены жить все, его афера тянет скорее на подвиг, сколько бы Гоголь не разоблачал оную…

Персонажи уничтоженных частей – того, что осталось от них – играют яркостью не в меньшей степени, чем хрестоматийные Плюшкин и Ноздрев: чего стоит один Петух с его бесконечной едой; но вот Муразов – миллионер благородного образа мыслей и аскетичного образа жизни – не наполнен кровью реальности: ибо не бывает таких Муразовов в действительности, невозможны они, несовместимы денежный избыток и душевная стройность.

Гоголь-тайна, Гоголь-сказочник – и страшные сказки нависают над нами, то очаровывая, то предупреждая: помните, что случилось с персонажем «Портрета»? Бойтесь денег, художники…

Хотя… как без них-то?

Вьются смыслы, волокна сострадания перевивают вечного Акакия Акакиевича, и грозит он с того света, появляется призраком: не обижайте малых сих! Не трогайте маленьких!

Да всё равно – и обижают, и трогают, и всегда будет так.

Литература никого ничему не учит – особенно в нынешнем мире, когда и сама-то она смотрится архаикой.

Сверкает гоголевский язык: роскошный, несколько неправильный, с самоцветами драгоценных слов, с немыслимыми сочетаниями; хлесткий, кипящий, точно из бездн своих производящий новых и новых персонажей…

Грустно смотрит столь многому учивший нас Гоголь: и через образный строй своих книг, и через «Выбранные места…», каковые, в сущности, и являются третьей – райской – частью «Мертвых душ»; и через пример истовой и истинной веры своей – недоступной нам, непостижимой в дебрях тайны своей…

Многому учил – да разве нас научишь?

…и вертятся современные Чичиковы, выгадывая и выкраивая, и брешут Хлестаковы, не остановить, и новые господа обижают новых Башмачкиных.

Ибо, как было сказано – «Скучно на этом свете, господа».

2

Чичиков соответствует времени нынешнему – как, вероятно, будет соответствовать почти всем временам: пока человек не изменится физически, не станет другим физиологически, пока он будет оставаться природным буржуа, мещанином, рантье…

Подлинно ли души умирают в недрах тел: ибо именно это, как известно, и имелось в виду?

Но это «иметь в виду» связано с порывами самого Гоголя – высокими, и устремлениями тонкими, куда там лучи Рентгена! Связано с убежденностью, что жить надобно темой духовного роста, постоянного совершенствования себя, тогда как жизнь хозяйством, как у Собакевича (крепкий, кстати, сильный хозяин) есть вариант внутренней низины, из которой не подняться уже…

Но типажи и образы «Мертвых душ» совсем не мертвые, коли вглядеться в окружающий нас человеческий пейзаж: большинство живет так, и, вероятно, будет еще жить неисчислимые гирлянды веков: свой дом, своя семья, достаток…

Что для человека важнее?

Но Гоголь не хотел оным жить, он рвался в космическую запредельность духа, для него выражавшуюся церковным деланием, он жаждал ухода в иные реальности, и – мечтал об усовершенствовании человека.

Россия жрет, спит, играет в карты…

Мчится на бричке – как вариант: но это движение по пути обогащения, а вовсе не полет в сокровенные пределы духа.

Всё конкретно, смачно, сочно, как гоголевские описания – еды ли, внешности людской, усадебного быта.

Мечтательность – порок, когда даже попытки реализовать мечты не производится: на сцену выходит Манилов, рассуждая о майском дне с именинами сердца.

Скукоженный Плюшкин противоречит тематике обычного русского размаха; но разнообразие людских типажей слишком велико, встречается и такое…

Россия, сильно изменившись внешне, остается очень похожей на гоголевскую Русь: и в учреждениях вечно встречаются кувшинные рыла, и аферисты выигрывают в большей степени, нежели люди, занятые устроением собственной души (впрочем, победы последних лежат в плоскости, не подлежащей объективным исследованиям).

Остается зайти во дворик и поглядеть на скорбный памятник Гоголю, так точно передающий поздние настроения самого грустного классика…

3

Страшный «Портрет», горящий и горчащий неистовостью предупреждения; «Невский проспект», растворяющий перспективой ступивших на него…

Главная ли «Шинель»?

Такого сгустка сострадания не ведала русская литература – а знала ли мировая?

Как жаль, что дойдя до вершин, пройдя многими изломистыми и извилистыми тропами, она забыла про феномен оный…

Сострадание… даже снег, кажется, проявляет его по отношению к Акакию Акакиевичу.

Даже снег.

…и идут вереницы таких – слабых, малых, не согретых жизнью: идут среди нас, будто не изменилось ничего…

И сияет феноменальный язык Гоголя, будто собранный из самоцветных камней, вместивший в себя столь многое, что захлебнешься, пробуя перечислить.

Художественность и боль, выразительность и сострадание: умножение, дающее результат, прободающий время.

Умножение высот, отрицающих низины.

4

«Утро делового человека», как круглая светящаяся призма, показывает лучи-реплики драматургического шедевра… который почему-то не возник.

Крутые, сильно сделанные механизмы гоголевской драматургии работают мощно, несмотря на мох времени…

Задор и мистика «Игроков», превращающие и колоду карт в персонаж.

…Говорит мне зять, Андрей Иваныч Пяткин…

И уже не важно, что говорит, ибо представляешь его: круглого, бритого, ленивого…

Собираются персонажи «Женитьбы» – из душистого теста жизни слепленные, великолепно выпеченные; собираются, наполняются начинкой бытия: чтобы навсегда отразиться в нашем.

Вспыхивает фитюлька Хлестаков, да горит криво, смрадно чадя – враньем, тщеславием, неумением концентрироваться на чем-то одном, бесконечным пустозвонством…

Другие собираются: а сколько их вокруг, в жизни: у этого нечто от городничего, у того – от Ляпкина-Тяпкина, у третьего – от того и другого.

А у самого-то?

Всех пробрал Гоголь, всё включил в чудную свою драматургию…

5

Так ли плох Чичиков?

Чичик, щеголь, всегда прекрасно одет, способный поддержать любую беседу, шармёр…

Он вполне потянул бы на героя сегодняшнего дня: но день этот, длящийся годы, давно перевернул понятие о солнце и тьме.

Задуманный подлецом, он и является таковым: с размахом проезжающий в бричке, несущейся, как Русь.

Больно быстро понеслась, замедлить бы…

Недра России – сонные, сытые, с Петрушками и Селифанами, с Коробочками, становящимися государственными людьми.

Не знаю такого помещика, нет такого помещика…

Мощно ест ничему не удивляющийся Собакевич; облако проплывает, и упрятанный в него на века Манилов, повторяется из века в век.

Как все они – вечным кружащие хороводом… как Ноздрёв: сколько таких вокруг!

Плюшкин редок: в России так не ссыхаются, но… ведь не пережил смерти жены, ведь после нее стал таким скукоженным, и… что уж теперь.

…небо Италии, выкипающее в синеве золота, так непохоже на небо России, простертое над бездной земли с бесконечными дорогами и мчащейся вновь и вновь бричкой, в которой сидит подлец, бывший бы сейчас героем…

6

Отчаянно едящая Россия: о! тут Петух забирает верх, держит первенство: тут самый смак процесса, тут жизнь, подчиненная еде полностью: но… с каким восторгом!

Плотно, веско, скучно, основательно употребляющий пищу Собакевич, более порхая – в этом плане – Манилов: и того попробует, и этого отведает…

Чичиков, садящийся за стол в любое время, и часто-часто чувствующий уже аппетит.

…странное сопоставление: Гоголь, стремящийся идти по пути духовному, Гоголь, чуть ли не умирающий от того, что духовник запретил ему монашескую стезю, – и такое пищевое изобилие…

Но ведь оно – портрет реальности.

…не замечали – еда отвлекает от мыслей?

Пышная и избыточная вдвойне.

Физиологи утверждают, что самое приятное для человека – есть.

Кто оспорит сие?

Физиология не слушает проповедей…

Гоголь изображал, как было: и смачность и сила изображения были чрезвычайно велики: врезались в память – не забыть.

Да и не стоит забывать.

7

Еда, заменяющая жизнь, еда, становящаяся фетишем, еда, дарующая эйфорию.

Ломящиеся столы Петра Петровича Петуха, соответствующие аппетиту Чичикова; осетры, поросята, раки, расстегаи, и прочее, и прочее.

Еда у Гоголя играет сакральную роль: каковую действительно играла у некоторых бар России.

У некоторых: представить Плюшкина пирующим невозможно.

Но непременная черта Чичикова – это аппетит, ибо в любой час и после всякой закуски он готов обедать.

…так чудно ест и Афанасий Иванович: то грибки, то скородумки, и всё перед обедом.

Почему так?

А потому, что через избыточную привязку к еде идет избыточная же привязка к материальной жизни – значит, и душа становится омертвелой, пустой, выхолощенной.

Такая страшная избыточность – хоть и данная с чудесным художественным размахом, смаком, вкусом…

8

Гугль-Гоголь, Гоголь-Гугль…

Из небесного далёка глядя на мир с доброй, грустной, но и лукавой усмешкой, Гоголь, зная, как функционирует сеть (особенно соблазнов) сознает, насколько поделился своею фамилией с будущим, в котором никто не может обходиться без Гугла…

…Иван Иванович никогда не помирится с Иваном Никифоровичем: и ситуация эта настолько типическая, насколько мир, изменившись внешне, мало изменился внутренне.

Чичиков не будет ныне восприниматься подлецом: нормальное желание разбогатеть – что же поделать, что честно не реализовать оное?

Мы ж в России…

Приятнее взирать на нее из римского далека: возможно, под тамошним солнцем реже встречаются Хлестаковы и те же Чичиковы, хотя… они всеобщее: анти-достояние.

Всеобщее: врут везде, аферы крутят, не стремясь к чистоте душевной, не слишком видя разницы между живой душой и мертвой.

Мёртвая – усохшая, скукоженная, как Плюшкин, не реагирующая на чужую боль – только если на свою обиду.

Мертвая – до того еще, как умерло тело.

Много феноменов психики зафиксировал Гоголь, роскошною гроздью персонажей одарив грядущее человечество; и персонажи эти – в большинстве своем – не менее реальны, чем ваши соседи.

…вон дворовый Ноздрёв снова, захватив куражу в дозе допинга, брешет, размахивая руками…

…вон сладко прожектирует современный Манилов, давно потерявший грань разницы между явью и вымыслом.

И несется, всё несется, не останавливаясь, не открывая цели своей – птица-тройка: о которой столько всего можно узнать из Гугла…

9

Аксентий Поприщин, предвосхищая колебания нейрофизиологов, нейроученых, самих Экклса и Пенфильда, заявлял, накачанный ощущениями Гоголя: …люди воображают, будто человеческий мозг находится в голове. Совсем нет. Он приносится ветром, со стороны Каспийского моря…

…вглядитесь в свой мозг: поверите в правоту сумасшедшего, страдальца, брата Акакия Акакиевича…

Главное преступление государства: создание такой системы, в которой возможен Башмачкин…

Гоголь, предваряющий Гугл; Гугл, выдающий массу информации о Гоголе; гоголин, которым пересыпана жизнь.

Чиновничество одевается иначе, однако сущность под одеждой и под телесной оболочкой остаётся такой же; Иван Антоныч – Кувшинное рыло тому примером…

Как же без взятки?

Взятка – денежная кровь чиновничества…

Разгонишь тройку – взлетит; только Чичиков, представитель населения, как Собакевич, Ноздрёв…

А народ?

А народ воплощается в этой птице: когда-нибудь проявится, может быть, способный к полету…

Чем Собакевич-то плох?

Крепкий хозяин.

Не думает о высшем?

Вот Мурзаев думает, но в него не веришь: слишком контрастно – при милллионах-то о душе думать…

Космос Гоголя необъятнее информации, заложенной в Гугле.

Жуть, томившая его, толкала на церковный путь; но монашество для него отрезал духовник.

Ад ли «Мертвые души»?

Рая было не написать, поскольку не вообразить на земле, в просторах юдоли.

Комический высший свет провинциальной затхлости, где дама утверждает, что у нее глаза карие, поскольку она всегда гадает на себя, как на трефовую даму, опровергая логику.

…сейчас размахнется Тарас, и…

Гоголь мог всё – чего и Гугл не представит. Гоголь мог так проанализировать человека, что он яснее становился. Хотя до конца его никогда не выяснить, как не понять работу мозга…

Александр БАЛТИН

Источник: «Советская Россия»