Джордж Сорос и его роль в разрушении СССР

В пору заката СССР среди партфункционеров был популярен анекдот: «Член Политбюро Александр Яковлев предложил генсеку Горбачёву кооптировать в состав ЦК КПСС товарища Джорджа Сороса. Михаил Сергеевич сказал, что по этому вопросу ему надо посоветоваться с президентом США. Через день из Белого дома в Кремль поступила телеграмма: «Не возражаю. Только чаще вспоминайте присказку про гуся, который свинье не товарищ. Рональд Рейган».

Действительно, наступало время, когда трудно было понять, кто есть кто и откуда появился на публике. Крупнейший биржевой спекулянт, оперировавший миллиардами долларов, прибыл в Москву в качестве туриста в начале марта 1987 года. Конечно, нельзя было представить, что Сорос будет бродить с отрешённым взором по нашим музеям, надолго замирая перед картинами великих русских мастеров.

Куда больше богатого заокеанского гостя интересовал местный политический пейзаж: какие засохшие ветви власти обрезают поглядывающие на Запад новые кремлёвские садовники. Наконец, ему важно было понять, есть ли у него хотя бы малейшая возможность вписаться в команду усекающих древо власти. Как ни странно, это ему удалось.

Было что-то фантасмагорическое в публичном почитании биржевого спекулянта, приехавшего в нашу страну. Не всякий маклер удостаивал коллегу Сороса рукопожатия, а тут такие почести: деловая встреча с Председателем Совета Министров СССР Николаем Рыжковым, приём мистером «Нет» — Андреем Громыко, избранным в 1985 году председателем Президиума Верховного Совета СССР. Как же американскому бизнесмену удалось просочиться в высокие кремлёвские кабинеты?

А ему и не требовалось, извиваясь ужом, пробираться на верхние этажи власти. Его визиты тщательно готовились. Он отправлялся в дорогу, заручившись рекомендациями достаточно важных персон: «Советский посол в Вашингтоне Юрий Дубинин сказал, что я большой фантазёр. «Подскажите нам, что мы можем сами сделать», — попросил он. Это послужило неким толчком для меня, я начал думать и за лето разработал концепцию рыночного открытого сектора, который нужно «имплантировать» в тело централизованной плановой экономики. Дубинину понравилась эта идея, и он информировал о ней Москву. Я получил приглашение от председателя Комиссии по внешнеэкономическим связям Каменцева (Владимир Каменцев одновременно был зампредом Совмина СССР. — В.Р.), который перенаправил меня к своему заместителю Ивану Иванову. Мы договорились о создании международной рабочей группы для разработки этой концепции. Но группа, которую сформировала советская сторона, была неадекватна. Когда Дубинин заехал ко мне перед отъездом в Москву, чтобы выяснить, как идут наши дела, я сказал ему, что ничего не выйдет, если этим делом не займётся кто-то на более высоком уровне. Он согласился и добился того, что премьер-министр Рыжков отдал приказ всем соответствующим ведомствам оказывать нам содействие в работе».

В стране, жившей по законам перестройки и нового мышления, уже явно ощущалась тяжёлая поступь надвигающегося экономического кризиса, и советы преуспевающего американского миллиардера ценили особенно высоко. Иногда он появляется в компании экономистов и финансистов с мировой известностью: «Наша группа, в которую входили Василий Леонтьев — экономист, лауреат Нобелевской премии, Эд Хьюитт из Института Брукингса, Фил Хансен из Бирмингемского университета, Ян Младек, один из основателей МВФ, Мартин Тардош, венгерский экономист, и я, поехала в Москву в ноябре 1988 года и встретилась там с достаточно влиятельной советской группой, состоящей из людей, которые ныне занимают высокие посты. Наши заседания завершились четырёхчасовым совещанием с Рыжковым в Кремле. Казалось, что у него сложилось благоприятное впечатление: «Это, кажется, хороший путь, если решили, что идём именно туда». Договорились, что идею надо разрабатывать дальше, и было организовано шесть подгрупп для изучения отдельных аспектов концепции».

Но время шло, и постепенно советско-американские экономические дискуссии превратились в бесплодное толчение воды в ступе. «Мне стало очевидно, что центр принятия решений парализован и тело централизованной плановой экономики уже слишком разложилось...» — таков был диагноз Сороса.

Разумеется, Джордж Сорос знал те 198 способов организации госпереворотов, которые были систематизированы американским политтехнологом, знаменитым теоретиком «цветных революций» Джином Шарпом в книге «От диктатуры к демократии». Чего там только нет! Вот автор предлагает два полярных вида забастовок: забастовка истеблишмента и забастовка заключённых. Рекомендуются и иные акции гражданского протеста: отказ от призыва, добровольное домашнее заточение, эмиграция. Иногда могут сойтись комическое и трагическое: раздевание на улице одних и публичное самосожжение других. Если общество взбудоражено, то можно призвать его к атакам на финансовую систему, добиваясь массового закрытия банковских вкладов, отказа от уплаты налогов и кредитов. Не исключается также сотрудничество с деморализованными чиновниками и силовиками. Ну а когда победа близка, пора приступать к формированию «параллельного правительства», советовал Шарп.

Соросу были чужды все эти методы, которые при всей своей декларативной ненасильственности несли на себе печать радикальности. Он исходил из анализа предварительных итогов горбачёвской перестройки, представленного «мозговым трестом» США. Вывод напрашивался сам собой: советский исполин зашатался. В данном случае рецепт, предписывающий создание «параллельного правительства», неуместен. К чему двоевластие, когда кремлёвские верхи сами подтачивают фундамент собственного государства? Эффект будет более значительным, если влиться в ряды советской правящей элиты, чтобы влиять на запущенный ею процесс тихого, растянувшегося на годы суицида социалистической сверхдержавы.

Летом 1989 года произошло событие, необычайно возбудившее «властителей дум» перестроечного образца. Послушаем Сороса, который с гордостью сообщал русским читателям об успехе своего пропагандистского дебюта в литературном и общественно-политическом издании: «Моя статья «Концепция Горбачёва», опубликованная в журнале «Знамя», вывела меня на восемнадцатое место в списке популярности публицистов». Воздав причитающиеся Горбачёву почести, публицист №18 провёл для читателей журнала «Знамя» открытый урок «Эффективные методы информационно-психологической войны против врагов перестройки». Прежде всего он пояснил, что главной целью идеологических батарей горбачёвских сторонников остаётся Сталин. Куда должен быть направлен первый удар? «Я, конечно, имею в виду догматическое мышление, которое было насаждено в Советском Союзе Сталиным с помощью террора и продолжало существовать благодаря системе власти, которую он после себя оставил». И это был не единственный ушат грязи, вылитый американским миллиардером на мундир Генералиссимуса нашей Великой Победы.

Похлопав по плечу кремлёвского борца со сталинским наследием, заокеанский гость указал и на другие препятствия на путях перестройки. Это прежде всего «нежелание партийного аппарата отдавать власть». Но выход есть, обнадёжил Сорос: «Что касается политической структуры, то тут, похоже, возникает паллиативное решение. Горбачёв пытается уменьшить влияние Центрального Комитета, создав пост президента».

И всё-таки главных недругов нового мышления надо искать не в среде партфункционеров, несущих на себе печать эпохи так называемого застоя. Нельзя не замечать угрозы, исходящей из сообществ, объединяющих национал-сепаратистов. При этом в статье «Концепция Горбачёва» Сорос особо подчёркивает: «Самым опасным из всех националистических движений является русский национализм».

Видимо, русский национализм так напугал Сороса, что он невольно пустился в безрадостные, сумеречные рассуждения: «Легко впасть в пессимизм, ибо проблемы кажутся неразрешимыми, а опыт русской истории учит нас тому, что за краткими периодами реформ следуют долгие периоды репрессий. Линия наименьшего сопротивления ведёт от разочарования к беспорядкам, и когда беспорядки достигают определённого предела, призываются военные для наведения порядка. Так было в Польше, когда Ярузельский взял власть в свои руки. И человеком, который призовёт военных, может быть сам Горбачёв или его преемник». После капли дёгтя, упавшей в бочку мёда, генсеку отпускается целый ковш славы. Читайте и завидуйте, товарищи члены Политбюро и секретари ЦК КПСС: «Новое мышление Горбачёва родилось вследствие глубокого кризиса советской системы. Его политика не основана на тщательном и всестороннем политическом анализе, она формируется по мере возникновения проблем. Его политика не всегда последовательна и даже не всегда хорошо сформулирована, но она пронизана концепцией, которая цементирует её и позволяет Горбачёву продвигаться вперёд, несмотря, казалось бы, на непреодолимые трудности».

Мы ещё толком не представили публике героя авантюрного документального романа эпохи перестройки и нового мышления. Обратимся к его истокам. Он появился на свет в 1930 году в Венгрии, получив при рождении имя Дьёрдь и унаследовав отцовскую фамилию Шварц. Затем его еврейская семья претерпела одну чрезвычайно важную метаморфозу, результат которой был зафиксирован в местных актах гражданского состояния: Шварцы обрели новую фамилию — Шороши и превратились в венгров. В пору диктатуры гитлеровского союзника Миклоша Хорти это послужило охранной грамотой семейства адвоката и литератора, издававшего свои сочинения на редком языке. Нет, не на латыни, а на изобретённом в конце XIX века варшавским врачом-окулистом и лингвистом Лазарем Заменгофом языке эсперанто.

Но Шороша-младшего отнюдь не прельщали ни адвокатское, ни писательское поприще. Эмигрировав в 1947 году в Англию, он поступил в Лондонскую школу экономики и политических наук, где пережил очередную фамильную трансформацию: Дьёрдь Шорош стал Джорджем Соросом. В туманном Альбионе юный студент, у которого, по его словам, было «довольно раздутое «я», с особым азартным рвением постигал основы экономики, философии и права.

В свободное от лекций и семинаров время Джордж осваивал искусство особого рода — искусство мошенничества, и, надо заметить, весьма успешно: «Время, когда я был нищим студентом в Лондоне, не прошло для меня бесследно. Я обратился тогда к Еврейскому совету попечителей с просьбой о денежной помощи, но они мне отказали, объяснив, что помогают только тем, кто осваивает какое-нибудь ремесло, а студенты к этой категории не относятся. Однажды на Рождество я подрабатывал носильщиком на вокзале и сломал ногу. Я решил, что это тот самый случай, когда можно вытянуть деньги из этих типов. Я пошёл к ним и сказал, будто работал нелегально, когда сломал ногу, а поэтому не имею права воспользоваться «государственным вспомоществованием». В этом случае у них не было оснований отказать мне, но уж помучиться они меня заставили. Мне пришлось каждую неделю подниматься на третий этаж на костылях, чтобы получить эти деньги. Через некоторое время они отказались мне выплачивать пособие. Я послал председателю совета попечителей душераздирающее письмо, в котором написал, что, конечно, с голоду не умру, но мне обидно, что евреи так относятся к своему собрату, попавшему в беду. Председатель обещал, что мне будут посылать еженедельное пособие по почте и мне не надо будет ходить за ним. Я милостиво согласился, и даже когда с ноги сняли гипс и я успел смотаться автостопом на юг Франции, я всё не спешил отказываться от денег совета… Еврейский совет попечителей провёл всестороннее и тщательное расследование относительно меня, но проморгал тот факт, что я получал также деньги от Управления по оказанию государственного вспомоществования».

После окончания в начале 50-х годов Лондонской школы экономики и политических наук Сорос избирает для себя ту нишу в бизнесе, где отсутствие моральных ограничений в схватке с конкурентами не исключение, а правило. Биржевой игрок, разоряя соперника, не должен испытывать мук совести. Одна из его книг называется «Алхимия финансов». И в этом заглавии есть нечто символическое. Если средневековый алхимик безуспешно пытался превратить камень в золото, то Джордж, словно фокусник, демонстрировал огорошенным дилетантам, что деньги можно делать из воздуха.

Не скрывая своего восхищения, автор биосправки, предваряющей статью «Концепция Горбачёва», писал: «Джордж Сорос с начала 80-х годов вошёл в число крупнейших американских финансистов. Он управляющий и совладелец инвестиционного фонда «Квантум», активы которого выросли с 1969 года в 500 раз и составляют два миллиарда долларов — это, по-видимому, абсолютный рекорд темпов роста».

Перебравшись с берегов Темзы за океан, биржевой спекулянт, склонный к рискованным валютным операциям, не утратил связи с европейским бизнесом. У него сохранился дом в Лондоне, где он проводит немало времени. Но засиживаться на одном месте он избегал. Джордж так и не избавился от мессианских фантазий, которые обуревали его с младых ногтей. Он жаждал великих дел, сотрясающих мир. Да, мы станем свидетелями, как управляемые Соросом финансовые потоки иногда смывали правительства некоторых стран, вызывали валютопад и экономический кризис. Но нельзя даже предполагать, что локальные катастрофы происходили по мановению его руки. Талант мошенника, который больше, чем мошенник, проявился сполна. Искусно манипулируя инсайдерской информацией на биржах, маклер порой срывал куш, измеряемый десятками миллионов долларов. Ему нельзя было отказать в политико-экономическом чутье. Он оказывался в нужное время в нужном месте — там, где кризис уже созрел.

Сорос, пытавшийся сыграть на подмостках глобального рынка роль Мефистофеля, воспринимался его поклонниками как «государственный деятель без государства», вненациональный «гражданин мира». Что ж, он сам давал повод для подобных обывательских оценок. Вот как звучит одно из его исповедальных откровений: «Американцем я так и не стал, из Венгрии давно уехал, а еврейское моё происхождение было для меня просто еврейским происхождением, не выражаясь в той верности роду, которая бы побуждала меня помогать Израилю».

Разрабатывая стратегию своего вторжения на территорию социалистического блока, он не придумал ничего нового. Зачем? У него под рукой был капитальный труд философа, социолога, историка Карла Поппера «Открытое общество и его враги», где излагалась теория тихой, без выстрелов и насилия войны. Сорос сполна использовал идеи профессора Лондонской школы экономики и политических наук, курс лекций которого вызвал у юного студента из Венгрии невообразимый восторг.

В нём проснулся наследственный писательский зуд: «В результате получилась книга «Бремя сознания», писать которую я закончил в 1963 году. Я послал её Поп-перу, который меня не вспомнил, но к книге отнёсся с большим интересом. Я поехал к нему в Лондон, и когда представился, то ответная реакция была неожиданной для меня. «Я так разочарован, — сказал Поппер. — Когда я получил вашу рукопись, то решил, что вы — американец, который смог понять, о чём я говорю, когда описываю опасности тоталитарного общества. Но вы венгр. Вы сами прошли через всё это». Однако он посоветовал мне продолжать, и я продолжал». Уже на практике.

Первой в прицел Сороса попала его историческая родина. Лишь потом, когда Советский Союз, в разрушение которого Сорос внёс свою посильную лепту, распадётся, мы узнаем, чем занимался «гражданин мира» в Будапеште. Приведём несколько фраз из его книги «Сорос о Соросе», опубликованной в Москве в 1996 году.

Итак, явно комплиментарный вопрос интервьюера: «Думаете ли вы, что изменили ход истории в Восточной Европе? Мог ли он принять иное направление, если бы не вы?»

Ответ: «Только в некотором отношении. Возьмите, например, Венгрию. Несмотря на то, что наш фонд помог подорвать коммунистический режим — мы спонсировали писателей, которые потом свергали коммунистический союз писателей, мы спонсировали молодёжных лидеров, которые создали первое некоммунистическое молодёжное движение, и так далее — режим потерпел бы крах и без фонда. В конце концов он потерпел крах и в иных странах, где у нас не было фондов».

В 1987-м настал черёд СССР. Что привело его в Москву, что вселило в него надежду? Предоставим слово Соросу, который задумал проверить, насколько идеи Поппера работоспособны в социалистической сверхдержаве:

«То количество времени, денег и сил, которые я вложил в преобразование коммунистических систем, возросло неизмеримо, когда я решил основать фонд в Советском Союзе. На эту мысль натолкнул меня телефонный звонок Горбачёва Сахарову в Горький в декабре 1986 года, когда он попросил его «возобновить свою деятельность на благо Родины в Москве»... Тот факт, что его не выслали за границу, говорил о том, что произошли значительные перемены. Я надеялся, что Сахаров будет моим личным представителем в Советском Союзе. Я поехал в Москву... У меня было два рекомендательных письма от Алердинка, голландца, фонд которого занимается контактами восточных и западных средств массовой информации. Одно письмо было к высокопоставленному чиновнику в АПН, а другое к Михаилу Бруку, доверенному лицу Арманда Хаммера (американский мультимиллионер, сделавший состояние на контрактах в СССР, которые он заключал, пуская в ход документы, подтверждающие доверительное отношение к нему В.И. Ленина. — В.Р.). У меня также были имена ряда диссидентов и независимо мыслящих людей, которые не боялись общаться с иностранцами... Чиновник в АПН упомянул Фонд культуры СССР, недавно учреждённую организацию, которую патронировала Раиса Горбачёва. Мне показалось, что стоит попробовать, и я попросил помочь мне встретиться с кем-то из Фонда культуры. У него на столе стояло несколько телефонов; он придвинул к себе один из них и сразу же договорился о моей встрече с заместителем председателя — Георгом Мясниковым, пожилым человеком с большим приятным лицом и исключительно любезными манерами. Я рассказал ему, как работает фонд в Венгрии, и показал наши материалы. Он очень внимательно к этому отнёсся, и примерно через час мы уже обсуждали детали».

Как и положено политкоммивояжёру, Сорос расхваливал свой товар особого назначения. Можно было бесконечно восхищаться, слушая его повествование о гуманитарных прелестях фонда «Открытое общество» венгерского образца и возможности внедрения такой модели в СССР. От слов перешли к делу: вскоре Фондом культуры СССР и нью-йоркским филиалом фонда «Открытое общество» был создан «Фонд Сороса — Советский Союз». Его правлением руководили два сопредседателя, обладающие правом вето, — Георг Мясников и Джордж Сорос.

С кем только не встречался незваный американский гость! В этом списке — зампреды Совмина, министры, руководители отделов ЦК КПСС, чиновники и партфункционеры рангом пониже. Что за универсальный ключ был в руках заокеанского политкоммивояжёра, который помогал ему отмыкать двери на верхних этажах власти и уста тамошних обитателей? Прежде чем ответить на этот вопрос, попробуем оценить масштаб мировоззренческой деградации партийно-государственных верхов эпохи перестройки, степень забвения ими государственных интересов и традиционных ценностей.

Перед нами книга Михаила Полторанина «Власть в тротиловом эквиваленте» (М., 2010). В главе IV «Донесение президента России президенту Америки» читаем: «Это событие прошло тогда мимо внимания широкой общественности: в декабре 88-го в Москве состоялось официальное открытие ложи Всемирного ордена Бнай Брит. На церемонии присутствовали чиновники из ЦК, Совмина и КГБ СССР.

…А что такое Бнай Брит?.. Это иудейский международный финансовый интернационал, это ядро и мозг мирового масонства. Часто его называют не орденом, а Глобосистемой — член Бнай Брита может быть масоном, а может и не быть, может быть евреем, а может — русским, англичанином, латышом, узбеком, поляком... Задача Бнай Брита — наложить свою лапу на мировые стратегические ресурсы и искусственно создавать как можно больше зон нестабильности, откуда начнут «бежать» деньги... Бнай Брит давно занимается подбором и обучением нужных людей — создал целую сеть центров по подготовке своих кадров. Эти кадры экономистов эксперты Глобосистемы внедряют в правительства богатых природными ресурсами стран с вполне определёнными задачами». Перечисляя кураторов такого рода инкубаторов, автор книги «Власть в тротиловом эквиваленте» называет Генри Киссинджера и Джорджа Сороса.

Среди гнёзд, откуда взлетали «стервятники Сороса», значился и расположившийся неподалёку от Вены Международный институт прикладного системного анализа (ИИАСА). Там, как пишет Михаил Полторанин, стажировались будущие министры Чубайс, Нечаев, Ясин, Шохин и ещё целый ряд чиновников, оккупировавших кабинеты Кремля, правительства и Центрального банка России».

Впрочем, достаточно цитат из «Власти в тротиловом эквиваленте». Пора поведать, как автор сам поднимался на командные высоты, откуда он дотянулся, нет, не до звёзд, а «до строго охраняемых секретов нынешнего Кремля». Взглянем краешком глаза в его анкету: работа бетонщиком на строительстве Братской ГЭС, служба в Советской Армии, учёба на факультете журналистики Казахского госуниверситета. После его окончания — в областной, республиканской газетах на разных должностях. Наконец, переход в «Правду»: собкор, спецкор... Осень 1986 года становится для Полторанина поворотной: он принял предложение кандидата в члены Политбюро ЦК, первого секретаря МГК КПСС Бориса Ельцина возглавить газету «Московская правда». И во времена опалы своего партбосса Полторанин остаётся в кругу ближайших его сподвижников. Отставной столичный главред не только будет ваятелем привлекательного образа Ельцина в советских и зарубежных СМИ, но и его надёжным проводником при восхождении на пик Государства Российского — в Кремль.

А потом у министра печати и информации, вице-премьера постсоветской России наступит пора тягостного разочарования: у пульта управления разгромленной сверхдержавы оказался жалкий властолюбец, не знающий, на какие кнопки надо нажимать. Уже позже мы прочитаем в интервью Полторанина: «Если бы я вернулся в то время, я на съезде порекомендовал бы не давать Ельцину дополнительных полномочий. Сказал бы: «Не давайте этому парню спички, он может спалить всю Россию».

Но публицист №18 пока не спешит расставаться с благословенными (разумеется, для него) восьмидесятыми годами, которые уже поломали судьбы миллионов граждан СССР. Валютный игрок, он и за пределами биржи игрок. В своей московской штаб-квартире, расположившейся в палатах XVII века, Сорос раскладывает пасьянс: кто из его людей включён в правление фонда «Культурная инициатива», учреждённого Фондом культуры СССР, Советским фондом мира и структурой «Фонд Сороса — Советский Союз»?

Незваный американский гость, оказавшийся мастером закулисных интриг, в конце концов победил. Большинство в «Культурной инициативе» составили борцы за «мышление по-горбачёвски» и за изгнание с просторов государства даже тени Сталина. Полюбуйтесь на этот список: историк Юрий Афанасьев, главный редактор журнала «Знамя», писатель Григорий Бакланов, его коллеги Тенгиз Буачидзе и Даниил Гранин, академик Татьяна Заславская. Выпадали из этого ряда лишь прозаик Валентин Распутин, которого Сорос причислял к тем, кто находится «по другую сторону баррикад», и охарактеризованный как «нейтральный» академик Борис Раушенбах, теоретик ракетостроения, сотрудничавший с Сергеем Королёвым ещё в тридцатые годы. Не удалась политкоммивояжёру и операция по замене не слишком сговорчивого Георга Мясникова на более податливого Дмитрия Лихачёва. Многоопытный академик Лихачёв, прежде чем согласиться на такую рокировку, позвонил в ЦК КПСС, и там отвергли «американский вариант».

Окончательная расстановка сил выглядела так: сопредседатели правления фонда — Георг Мясников и Джордж Сорос, их заместители — Владимир Аксёнов, в недавнем прошлом один из лидеров ВЛКСМ, и Нина Буис, исполнительный директор нью-йоркского филиала «Открытого общества», переводчица русской литературы.

А теперь пришло время выслушать «государственного деятеля без государства», презентующего первую программу своего детища: «Фонд принимает заявки от советских граждан, и первые сорок проектов, отобранных для финансирования, дают представление о его приоритетах. Среди них — проект изучения устной истории сталинского периода, создание исторического архива неправительственных организаций, поддержка независимой группы городского планирования, ассоциации адвокатов-юристов, потребительского общества, кооператива по производству инвалидных колясок, организация в Англии летней школы для советских социологов, программа стажировки для советских юристов в США, новая неправительственная русская энциклопедия, а также ряд проектов, связанных с исследованием исчезающих сибирских языков, цыганского фольклора, экологии озера Байкал, и тому подобных».

Тенденциозность соросовской программы видна, что называется, за версту. Подручные «гражданина мира» приступают к перелицовке истории России и СССР. Прежде всего предстоит извлечь из архива хрущёвские лекала, вырезать из отечественной хроники событий ещё сохранившиеся упоминания о великих свершениях сталинской эпохи. Этим, в частности, могут заняться НПО (неправительственные организации), выпестованные Соросом. Не забыто и о пропаганде западного образа жизни, который — это должно настойчиво вдалбливаться в головы упрямым русским — по всем статьям превосходит советский. Эффективные приёмы идеологической «лоботомии» такого рода вполне по силам освоить отобранным фондом курсантам летних школ молодых социологов в Англии и юристам, направленным на стажировку в США московской штаб-квартирой Сороса. Ну а для камуфляжа истинных целей достаточно деклараций о намерениях. Обещай — многократно обещай, и доверчивые обитатели русских городов и весей поверят доброму дяде из Америки, что скоро неходячие инвалиды будут усажены в скоростные коляски, а «священное море» Байкал чудодейственным образом оздоровится и станет первозданно чистым.

До сих пор приходится слышать: мол, Сорос — эдакий американский Савва Морозов. Ничего подобного! Делец на любом поприще делец: для него слова «дать» и «взять» — синонимы, а глагол «дарить» исключён из лексикона. В одном из интервью он разочаровал публику, верящую в сказки о благородном филантропе, изливающим на протянутые ладони страждущих партнёров золотой дождь безвозвратных инвестиций: «Я вкладываю ради прибыли». Соросовская «финансовая алхимия» не была перегружена усложнёнными формулами. В СССР она сводилась к простому правилу — 50% на 50%. «На каждый вложенный мною доллар, — извещал он читателей журнала «Знамя», — поступает соответствующий вклад в рублях со стороны (советского) Фонда мира». Как говорится, баш на баш, и все довольны.

Политкоммивояжёр не сорил деньгами. Его взнос в бюджет Советского фонда «Культурная инициатива» составил в 1988—1989 годах три миллиона долларов. Однако не будем углубляться в дебри бухгалтерии миллиардера, объявившего себя филантропом. Напомним лишь, что спонсировались конторы Сороса в соцстранах, в частности, его американским фондом «Открытое общество». В общем, всё складывалось у «гражданина мира» так, как и было задумано: он успевал играть на биржах Америки, Европы, Азии и плести политические кружева в коридорах власти взятых им на мушку государств, расширяя в них сеть ячеек «Открытого общества». Образцовым полигоном в данном случае стал СССР:

«Мы начали открывать филиалы в республиках. Сначала я поехал в Киев... Во время моей следующей поездки я посетил Эстонию и Литву. Это было больше похоже на официальный государственный визит: я прилетел на частном самолёте, и съёмочная группа... всюду следовала за мной. Несмотря на это, удалось многое сделать. В настоящий момент мы занимаемся организацией автономных филиалов в трёх этих республиках. Я намерен также открыть отделения в Свердловске, Ленинграде и Иркутске, чтобы Российская Федерация не оказалась обойдённой».

И далее: «Моя деятельность по организации фонда дала мне уникальную возможность наблюдать эволюцию гражданского общества в Советском Союзе. Когда я приехал туда в марте 1987 года, я не мог вообще обнаружить гражданское общество. И не только из-за своей неопытности; сами советские интеллектуалы не знали, что думают люди, не принадлежащие к их узкому кругу… Всё это изменилось. Сейчас все знают, кто что думает. Позиции определились, и различия прояснились в ходе общественного обсуждения. Всё это похоже на сон».

Благоволение властей было настолько неожиданным, что многоопытному политкоммивояжёру чудилось: а не последует ли потом удар из-за угла? Однако Сорос зря волновался. «На некоторых наших заседаниях присутствовал представитель ЦК, но он был большим поклонником Юрия Афанасьева, самого радикального члена нашего правления, и у нас с ним не было сложностей — он никогда не возражал», — вспоминал американский миллиардер, у которого в Советском Союзе вдруг проклюнулся талант селекционера, прививающего к древу плановой экономики ветви частного сектора. К началу 1991 года у нас в стране появились сотни бирж: товарных, товарно-сырьевых, валютных. Быстрыми темпами росло количество банков, кооперативных и коммерческих. Да и миллионеров перестроечного образца хватало. Многие из них аккуратно выплачивали весьма увесистые членские взносы в кассу КПСС. Коммерсанты с комсомольским значком брали пример со старших товарищей: подсчитав ежемесячные доходы, они отправлялись к комсоргам с солидными пачками купюр — надо же пополнять бюджет ВЛКСМ. И всё-таки «государственный деятель без государства», вкушая плоды из заложенного им сада экономико-селекционных опытов, требовал от советских партнёров зримых фундаментальных перемен.

Раздумывая о разрыве между мышлением и действительностью, он констатировал: «Более того, разрыв стал шире, чем когда-либо, потому что, в то время как интеллектуальная жизнь расцвела, материальные условия ухудшились. Налицо оказалось несоответствие между двумя уровнями, придающее происходящему характер сна. На уровне мышления — всеобщее воодушевление и раскрепощение; на уровне действительности преобладающим ощущением является разочарование: снабжение ухудшается, и валится катастрофа за катастрофой. Единственное, что свойственно обоим уровням, — неразбериха и замешательство. Никто точно не знает, какая часть системы уже находится в процессе перестройки, а какая ещё работает по-старому; чиновники не смеют сказать ни «да», ни «нет»; таким образом, почти всё возможно, и почти ничего не происходит».

Эта цитата из книги американского миллиардера Сороса, опубликованной весной 1991 года — только, дорогие читатели, не падайте в обморок! — «Политиздатом», главной специализацией которого являлось издание документов съездов, конференций, пленумов ЦК Коммунистической партии Советского Союза, сочинений классиков марксизма-ленинизма, актуальных работ руководителей КПСС. Понимаете, какого восхитительного приза удостоился валютный маклер?! Конечно, наш недремлющий критик может погрозить нам пальчиком. Нельзя-де занижать оценки финансиста-филантропа, примкнувшего в решающий момент к вождям горбачёвской перестройки. Ведь это о нём в политиздатовской книге сказано: «Джордж Сорос на протяжении последних нескольких лет оказывал экспертную помощь руководству страны». А как вдохновляюще прозвучал завершающий аккорд биографической баллады о политкоммивояжёре: «Американская пресса называет Джорджа Сороса Микеланджело, Ренуаром и Бетховеном Уолл-стрита, соединённым в одном лице». Ознакомившись с ободряющей увертюрой, приступим к прослушиванию очередного сочинения публициста №18.

Уже первые строки соросовского предисловия к советскому изданию его капитального труда «Советская система: к открытому обществу» пробуждают спящих борцов за новое мышление. Вдумайтесь только: «Предлагаемая читателю книга — это попытка рассмотрения революционных процессов, которые в настоящее время разворачиваются в СССР. Если эта попытка окажется успешной, книга может стать частью революции…» Вот так — ни больше ни меньше — «частью революции». Осталось лишь узнать, какая «революция» по душе Соросу.

В книге новоявленного «теоретика перестройки» представлена на всеобщее обозрение картина приближающегося финала «революции по-соросовски». Как можно убедиться, для демонтажа советской социально-политической системы белые перчатки не потребуются: «В книге я весьма негативно оцениваю перспективы СССР по сравнению со странами Восточной Европы. В Восточной Европе революция уже совершилась, и в целом она была успешной... Пока неясно, что из этого выйдет, но, по крайней мере, есть надежда, что регион войдёт в Европейское сообщество. Напротив, революция в СССР ещё не дошла до своей кульминации, и шансы на благоприятный исход весьма неопределённы. Демократические институты могут укорениться, если есть широкая народная поддержка, но в СССР сегодня вообще мало конструктивной поддержки чему бы то ни было. Люди сыты по горло старым порядком, но они ни во что больше не верят. Перестройка принесла много боли и разочарования; в экономике нет совершенно никаких положительных сдвигов. Основная проблема носит характер замкнутого круга: как добиться экономического улучшения, которое необходимо, чтобы добиться консенсуса, который необходим, чтобы установить демократический режим с рыночной экономикой, без которого не добиться экономического улучшения».

Миссия Сороса в СССР заканчивалась. До исполнения заключительных актов великой трагедии великой социалистической державы было рукой подать. В августе 1991-го у российского «Белого дома» президент РФ взберётся на танк, чтобы призвать народ к борьбе против узурпаторов из Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), приказавших ввести войска в Москву. Кстати, никто не вспомнит тогда эти строки из статьи Сороса в журнале «Знамя» (№6, 1989 г.): «И человеком, который призовёт военных, может быть сам Горбачёв или его преемник». А они, эти узурпаторы, толком и не знали, что им узурпировать. И потому без малейшего сопротивления дали себя арестовать. Но вице-президенту СССР Геннадию Янаеву, объявленному руководителем «путча», и его соратникам доверили лишь эпизодические роли. Главные достанутся четыре месяца спустя трём государственным преступникам, которые в госрезиденции в Беловежской пуще объявят о роспуске СССР. Их имена известны: президенты России и Украины Борис Ельцин, Леонид Кравчук и председатель Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич. А вот режиссёр катастрофы глобального масштаба до сих пор остаётся безымянным.

Источник: «Правда»

***

Шлюзование «государственного деятеля без государства» из эпохи советской в постсоветскую прошло успешно: Сорос легко вписался в ельцинский режим. Многие министры РФ выпорхнули из гнёзд, свитых «гражданином мира». И сидеть часами в их приёмных американскому миллиардеру не требовалось. Его приглашали к новосёлам российских правительственных этажей без очереди. Не оставлял он без присмотра и президента РФ. Группу его экономических советников возглавил соросовский протеже, профессор Гарвардского университета Джеффри Сакс.

Сакс десантировался в Москве после запуска в Польше проекта экономической шокотерапии — стремительного, одномоментного перехода всех производственных и инфраструктурных отраслей от плановой к рыночной экономике. «Когда Сакс работал с Польшей, первой страной Восточного блока, согласившейся на шоковую терапию, он без труда достал для неё существенные займы, хотя опять-таки ход масштабной приватизации замедлился и приостановился, когда первоначальный замысел вызвал мощное сопротивление населения, — утверждает в книге «Доктрина шока» канадская писательница-антиглобалистка Наоми Кляйн. — С Россией всё было иначе. «Слишком много шока, слишком мало терапии» — такой вывод сделали многие люди. Западные власти крайне жёстко требовали проведения самых болезненных «реформ» и в то же время проявляли удивительную скупость относительно предлагаемой помощи».

Для русской аудитории наиболее познавательной, на мой взгляд, будет эта часть состоявшейся в октябре 2006 года в Нью-Йорке беседы Наоми Кляйн со звездой мировой экономики: «Сакс сказал, что, приехав в Москву, он сразу понял, что произошли какие-то перемены. «Это было какое-то предчувствие с первого же момента... Я был в бешенстве с самого начала». Россия находилась в состоянии «первоклассного макроэкономического кризиса, настолько интенсивного и опасного, какого я ещё в жизни не видел». И решение казалось ему очевидным: те же процедуры шоковой терапии, которые он прописал Польше, чтобы «быстро восстановить работу основных движущих сил рынка — плюс огромная помощь. Я думал о 30 миллиардах долларов в год, примерно 15 миллиардов — для России и 15 — для прочих республик, чтобы этот переход совершался мирно и демократически».

«Надо сказать, память Сакса работает крайне избирательно, когда речь заходит об ужасающих программах, которые он проводил в Польше и России,— обращает внимание Кляйн. — В нашей беседе он неоднократно обходил те моменты, когда сам призывал к скорейшей приватизации и резкому сокращению расходов. В его нынешних воспоминаниях шоковая терапия играет второстепенную роль, он почти всё время говорил о поиске денег. По его словам, в Польше его программой были следующие меры: «стабилизационный фонд, списание долгов, кратковременная финансовая помощь, интеграция в экономику Западной Европы... Когда меня попросила о помощи команда Ельцина, я предложил им по сути такую же программу».

Сакс был уверен, что вынудит казначейство США и МВФ взяться за новый план Маршалла, и не без веских оснований, — подчёркивает канадская писательница. — Газета New York Times писала, что Сакс, «вероятно, самый важный экономист во всём мире». Как он вспоминал, будучи советником правительства Польши, ему удалось «собрать в Белом доме один миллиард долларов всего за день». «Но, — сказал мне Сакс, — когда я попросил сделать то же самое для России, это никого не заинтересовало. Абсолютно. А люди из МВФ смотрели на меня так, как будто я сумасшедший...» Однако проблема заключалась не только в том, что МВФ и казначейство не прислушались к словам Сакса, но и в том, что он решительно настоял на проведении шоковой терапии, не будучи уверен, что Вашингтон пойдёт ему навстречу, — и за эту игру миллионы людей дорого заплатили».

Остаётся лишь добавить к сказанному, что шокотерапия больно ударила и по её изобретателю, — бумеранг вернулся. Отныне Сакс не только не занимается шокотерапией, но и исключил этот термин из своего словника. «Именно в России, после первого года шокотерапии, начался переходный период для самого Сакса, и из глобального шокового терапевта он превратился в одного из самых известных организаторов кампаний по сбору средств для помощи бедным странам, — отмечает Наоми Кляйн. — Эта перемена стала причиной его конфликта со многими бывшими коллегами в кругах приверженцев ортодоксальной экономической теории».

Что есть, то есть: Россия действительно «заговорённая» страна. Рано или поздно она расшифровывает гостей с недобрыми намерениями. Одни отсюда отправляются в небытие, другие возвращаются на путь истинный.

Сорос легко расставался с людьми, которых недавно опекал. Не стал исключением и Джеффри Сакс. После российского фиаско шокотерапевта Сорос заявил: «Русские, видимо, ждали от Запада слишком многого, сейчас они разочарованы и потеряли всякие иллюзии. Сейчас возможности для нашего влияния значительно сократились». Лукавил «государственный деятель без государства». О каком сокращении американского влияния могла идти речь, когда агенты ЦРУ заполучили кабинеты в ельцинско-гайдаровских министерствах и ведомствах!

Словесный ярлык «государственный деятель без государства» придуман не журналистами. И биографы Сороса здесь ни при чём. Этот персональный бренд был запущен в оборот политкоммивояжёром собственноручно: «Я стал известен как общественный деятель; фактически я стал политиком, принял роль государственного деятеля. Это в некотором смысле ненормальная ситуация, потому что я не представляю никакую страну».

Чтобы оценить масштаб непомерных амбиций олигарха глобального калибра, достаточно нескольких фраз из статьи обозревателя ТАСС Андрея Шитова: «Американец Джордж Сорос однажды сказал о себе, что он, мол, пытается «согнуть арку истории» в правильном направлении. Это не пустое бахвальство со стороны миллиардера, которого ветеран дипломатической службы США Мортон Абрамовиц в своё время назвал «единственным частным гражданином, проводящим свою собственную внешнюю политику». И который в 1994 году — через три года после распада СССР — предлагал либеральному нью-йоркскому журналу The New Republic «просто написать, что бывшая советская империя называется теперь империей Сороса». Репортёр издания сопровождал его тогда в поездке, в ходе которой тот «на завтрак» встречался с президентом Молдовы, «на ужин» — Болгарии, а румынского лидера вообще пропустил «из-за нехватки времени».

Как видим, у Сороса появилось немало поводов для того, чтобы ощутить себя тем самым «государственным деятелем без государства», которого судьба вознесла на пьедестал мировой истории. А рассказывать про его восхождение из грязи в князи охотников всегда хватало. Щедрость биржевого маклера явно преувеличена. Прежде всего его присными. Сколько мы, свидетели ельцинского лихолетья, слышали восторженных возгласов, сливавшихся во внушительный хор получателей жалких подачек американского миллиардера: «Спасибо мистеру Соросу за то, что удержал российскую науку на плаву!» Но по заслугам ли столь неумеренные славословия? Такой вопрос напрашивается после обнародования «государственным деятелем без государства» некоторых подробностей функционирования Международного научного фонда. Оказывается, он функционировал, как и соросовская контора «Культурная инициатива», на паях. Свидетельство прижимистого валютного маклера не оставляет никаких сомнений, что принцип «50% на 50%» в расходах для него свят.

«Международный научный фонд был задуман как одноразовая срочная операция: 100 млн долл. были выделены на то, чтобы поддержать в период экономических изменений российскую научную общественность, учёных — выдающихся учёных согласно международным стандартам, которые были центром независимой мысли и деятельности в бывшем Советском Союзе, — хвастался Сорос. — Научный фонд выполнил свою миссию. Деньги, которые должны были быть освоены в течение двух лет, были использованы в течение 18 месяцев. Программа получила столь высокую оценку, что связанные с ней правительства — России, Украины и балтийских государств — предложили внести равные моим суммы для того, чтобы убедить меня продолжить её. Я принял предложение и выделил дополнительные средства на 1995 г., но я не буду продолжать программу в 1996 г., если не получу равные моим взносам дополнительные суммы из западных источников».

Американский филантроп особого назначения известил публику, что касса по выдаче финансовых подачек тем, кто удостоен звания «соросовский профессор», «соросовский доцент», «соросовский аспирант», «соросовоский учитель», закрывается. «Мы постепенно завершаем… программу. Программа международных поездок уже закрывается. Та же стратегия относится и к программе научного образования, которую я открыл годом позже и при отсутствии внешней поддержки закрываю… годом позже», — сообщил он в 1995-м. Но, прощаясь, политкоммивояжёр не уходил.

Где же собирался наш антигерой ловить рыбку в мутной воде ельцинского лихолетья? Мест для обильного клёва хватало. Хотите узнать, как из-под носа РАН уводили академические журналы? Читайте Сороса: «Я намереваюсь продолжить поддержку международных научных журналов. Издатели предложили очень благоприятные условия, и я думаю, что одно это можно считать равным взносом».

Если вы в сердцах называете интернет помойкой, то вам полезно бы знать, кто стоял у истоков российской версии Всемирной сети: «Я буду поддерживать программу Интернет, которая только сейчас набирает силу, даже если я не получу внешней поддержки, поскольку я считаю её (эту программу) крайне важной для создания предварительных условий формирования открытого общества».

Но всё это — лишь эпизоды битвы за умы, которую вёл «гражданин мира» на просторах России. Главное острие атаки лоббистской гвардии Сороса было нацелено на самую ранимую часть нашего общества — юное поколение. В условиях, когда ельцинская Конституция, принятая после расстрела парламента РФ, отвергла идеологию как таковую, племя младое, ещё не познавшее, что такое жизнь там, за порогом школы, становилось лёгкой добычей для ловцов неокрепших душ. Он не скрывал своих намерений: «Я пытаюсь добиться максимальных результатов программы трансформации гуманитарного образования — в этом году мы печатаем миллионы учебников. Да, именно миллионами измеряется их тираж! Будем надеяться, что никаких сомнений на сей счёт не останется после прочтения публикуемой ниже беседы корреспондента газеты «Первое сентября» Сергея Гришачёва и директора аффилированного со структурами Сороса издательства «Центр гуманитарного образования» Виктора Белявского:

«— Виктор Сергеевич, многим преподавателям и школьникам имя А.А. Кредера известно лишь по титульному листу учебника. Расскажите, пожалуйста, что это был за человек.

— Александр Александрович Кредер был профессором кафедры новой и новейшей истории Саратовского государственного университета, специалистом по истории Америки. Вся его жизнь прошла в Саратове. Он родился в семье поволжских немцев и во время войны вместе с матерью был выслан в Казахстан. После возвращения с большим трудом поступил в университет, так как существовала квота на детей репрессированных. Так что, можно сказать, история ХХ века отразилась в его биографии, как в учебнике.

— А как он пришёл к идее создания пособия для школьников?

— В основном он писал курсы лекций для студентов. Но когда был объявлен конкурс фондом «Культурная инициатива», учреждённым Дж. Соросом, Кредер достаточно быстро подготовил учебник для 10—11 классов по новейшей истории, а впоследствии — учебник для 9-го класса в соответствии с двухконцентровой системой обучения. По результатам апробации учебник для 10—11 классов был объявлен одним из лучших и после некоторой доработки разошёлся миллионным тиражом.

— Этот учебник в том или ином виде издаётся на протяжении почти восьми лет. Каков был совокупный тираж по России за это время?

— Трудно сказать точно, но, по приблизительным расчётам, было издано от двух до двух с половиной миллионов экземпляров. Наше издательство вообще начиналось именно с этого учебника. Кроме нас, книгу выпускали ещё несколько издательств…

— Интересен, однако, тот факт, что, несмотря на такой колоссальный тираж и большой читательский спрос, учебник подвергался буквально шквальному огню критики. Чем это было вызвано?

— «Критиками» же чаще всего оказываются члены Компартии. А методы, которыми они действуют, весьма далеки от корректных. Например, через свои организации на местах они инспирируют письма ветеранов в министерство образования, в которых сообщается, что учебник Кредера плох. И министерство вынуждено каждый раз отвечать на эти измышления...

Есть ещё один метод, используемый коммунистами. В ряде областных и краевых дум они большинством голосов проводят постановление о запрещении использования учебника Кредера в школах данного субъекта Федерации… И ни судебные органы, ни местные чиновники от образования не пресекают эти попытки.

— А вы пытались противостоять коммунистическому лобби?

— Обстановка особенно накалилась к лету 1999 года. Мы были вынуждены обратиться на телевидение, чтобы провести публичные слушания. На НТВ прошла передача «Суд идёт». Мы предъявили общественный иск Воронежской областной думе, запретившей использование учебника... Ни лидеры КПРФ, ни историки-коммунисты не пришли на это слушание. Казалось бы, это их шанс — пригвоздить к позорному столбу учебник Кредера. С нашей стороны присутствовали в качестве свидетелей заместитель министра образования Асмолов и некоторые другие крупные чиновники. Сам Кредер также выступал. Присяжные вынесли решение в нашу пользу. На коммунистов это не подействовало, они продолжали своё давление, и только благодаря вмешательству заместителя министра Елены Евгеньевны Чепурных учебник не был вычеркнут из списков федерального комплекта. Но беда заключается в том, что вся эта травля негативно сказалась на здоровье Александра Александровича».

Затем издатель подробно излагает, как неуёмные «критики» свели в могилу Кредера.

И всё-таки читатели беседы остаются в недоумении: слишком уж много в ней недомолвок! Ни корреспондент, ни издатель не конкретизировали, в чём суть претензий к саратовскому профессору. А их список достаточно большой. По Кредеру выходило, что исход Второй мировой решался в битве в африканском Эль-Аламейне, где английская армия генерала Монтгомери разгромила немецкую группировку фельдмаршала Роммеля. Другой адрес судьбоносной победы в планетарной войне — атолл Мидуэй, у которого в сражении небывалого накала военно-морские силы США взяли верх над японским ВМФ. Победы Красной Армии в Сталинграде и под Курском, освобождение стран Восточной и Центральной Европы, капитуляция нацистской Германии после падения Берлина под ударами полков советских войск оказались на периферии истории ХХ века. Именно так — в изложении автора этого школьного учебника. Остаётся лишь добавить, что в школьных библиотеках до сих пор полно так называемых альтернативных учебников и учебных пособий с изрядной порцией фальсификата.

При том особом режиме благоприятствования, которым политкоммивояжёр эффективно пользовался в реализации проектов своих контор, порой трудно было разобраться, кто чей покровитель: высшие чины опекают Сороса или Сорос опекает их? Вероятно, многое станет на свои места после таких его откровений: «У меня были дружеские отношения с Егором Гайдаром, и я был готов помочь ему, но я пришёл к заключению, что реформы двигались в ложном направлении практически с самого начала. В апреле 1992 года я обнаружил, что предприятия накопили счета к оплате в объёме примерно половины объёма промышленного производства. Это означало, что приблизительно половина объёма промышленного производства исключалась из финансового контроля, что как раз было краеугольным камнем политики Гайдара. Половина промышленных предприятий игнорировала финансовые сигналы и продолжала производить в соответствии со старой системой «государственного заказа», невзирая на то, оплачивается работа или нет. Это было шокирующим открытием. Я спорил с Гайдаром, когда он, будучи в Нью-Йорке, приехал однажды вечером ко мне. Но он признал это. Затем он произнёс весьма оптимистическую речь в Вашингтоне».

«Государственный деятель без государства» беспрепятственно вмешивался во внутренние дела постсоветской ельцинской России. Он сталкивал лбами первого вице-премьера Олега Сосковца и председателя правительства Виктора Черномырдина, занявшего этот пост после увольнения в отставку Егора Гайдара. Он публично призывал укоротить руки начальнику президентской охраны генерал-лейтенанту Александру Коржакову, чьи подчинённые уложили лицом в снег бравых парней из службы безопасности олигарха Владимира Гусинского. Вы думали, что всё закончилось сотрясением воздуха — пошумел Сорос и затих? Ни в коем случае! Сосковца и Коржакова отправили на заслуженный отдых. Не без участия соросовского приятеля Бориса Березовского, миллиардера, а заодно заместителя секретаря Совета безопасности РФ, исполнительного секретаря СНГ и непревзойдённого интригана — эдакого Талейрана при Ельцине.

У нашего антигероя был набор масок. То и дело меняя их, он мог с лёгкостью необыкновенной дурачить чересчур доверчивую публику. В первой маске в нём сразу угадывался щедрый филантроп, готовый отдать последний цент на благое дело. Во второй он представал перед переполненным залом театра одного актёра в образе просветителя, который, зажав под мышкой школьный учебник, сеет разумное, доброе, вечное. В третьей выступал в роли консультанта по финансово-экономическим вопросам. На самом деле незваный американский гость оставался во всех ипостасях своих тем, кем и должен был быть человек, объявивший себя «государственным деятелем без государства», — политиком. Причём в таком качестве он мог выступать только в строго очерченном пространстве. Попробовав проникнуть в КНР, Сорос получил от ворот поворот и спешно ретировался из Пекина со всем скарбом закрытого «Открытого общества».

Амбиции «государственного деятеля без государства» росли. В постсоветской России он видел себя закулисным топ-менеджером всея Руси. Может быть, ему и удалось осуществить столь дерзкий план. Однако он, репетируя речь, которую должен был произнести при вступлении в сконструированную им должность, не заметил важных перемен в стране пребывания. На большую дорогу здесь вышли олигархи позубастее и побогаче Сороса. Российским магнатам чубайсовского разлива не потребовалось, как маклеру, совладельцу инвестиционного фонда «Квантум», в течение двух десятилетий играть на биржах, чтобы заполучить первый миллиард долларов. Они становились обладателями сказочных состояний буквально за недели, месяцы. И Соросу оставалось лишь зафиксировать этот факт: «Я ожидал наступления сложившейся сегодня ситуации, но возникновение грабительского капитализма в прошлом году застало меня врасплох. Оно шло в направлении, обратном нормальной эволюции финансовых рынков».

Совет «дядюшки Джорджа» начинать экономические реформы с создания «юридической инфраструктуры» вызвал у российских нуворишей только смех. В их сообществе нормы права сводились к одному наводящему ужас на конкурентов незатейливому правилу: «Отдай всё, а я посмотрю, что тебе оставить». Конечно, действие его, этого правила, не распространялось на заокеанских потенциальных бизнес-соперников. Сорос мог спать спокойно, не опасаясь стука в дверь московского гостиничного номера. По меркам столичного олигархата, он принадлежал к когорте тех зарубежных предпринимателей-неудачников, которые обожглись при попытке включиться в приватизацию: вместо солидного гешефта — солидные убытки.

Американского миллиардера раздражало в постсоветской России многое: и не доведённые до конца реформы, и не взнузданный никем дикий капитализм, и взбрыкивающие СМИ, которые никак не удаётся включить в орбиту раскрученного «Открытого общества». Начав с лёгкого пощипывания соросовских фондов, журналисты этих изданий со временем перешли к обвинению контор нашего антигероя в организации массовой «утечки мозгов» из России и сотрудничестве с западными спецслужбами. И тут Сорос допускает фатальную ошибку. Вместо того чтобы унять покусившихся на него журналистов в суде, он начинает дёргать за ниточки своих лоббистов в администрации президента и Госдуме РФ.

Механизм запуска административного ресурса сработал безупречно. В феврале 1995 года в нижней палате Федерального собрания РФ стартовали «соросовские слушания». Постановщик этого большого политического спектакля несомненно мог бы претендовать на звание лауреата спецпремии «государственного деятеля без государства». Отточенные до совершенства монологи прикормленных ораторов будили задремавших участников думских слушаний «О деятельности соросовских фондов в России». Да и как не вскочить с кресел, когда со сцены звучит громоподобно: методы КГБ успешно освоены постсоветскими чекистами! И всё-таки самой выразительной была ключевая мизансцена. На трибуну поднимается зам. председателя комитета Госдумы по образованию, науке и культуре доктор биологических наук Николай Воронцов и, будто третейский судья, резюмирует: контрразведке, дескать, надо оставить в покое фонды Сороса, а парламентариям следует принять законы, ограждающие его структуры от нападок спецслужб.

И никто в зале, кроме узкого круга «посвящённых», не знал, что Николай Николаевич Воронцов — ближайший сподвижник Сороса. На взгляд чересчур самонадеянного политкоммивояжёра, тактика — бить не по журналистам, а по чекистам — сработала: в Кремле начали тасовать директорскую колоду ФСК — ФСБ. На смену Сергею Степашину пришёл Михаил Барсуков. Но новое кресло не стало для него карьерным трамплином. Фортуна отвернулась от генерала армии, после того как Борис Березовский зачитал ему состоявший из двадцати слов ультиматум:

— Если вы не понимаете, что мы пришли к власти, то мы вас просто уберём. Вам придётся служить нашим деньгам, капиталу.

Генерал оказался очень уж непонятливым, и в июне 1996-го его отправили в отставку.

Однако не во всякой масонской ложе могли разгадать, что за тайна упрятана за замысловатой вязью кадровых перестановок в России. Чрезмерно самоуверенный Сорос не придал особого значения комбинации, разыгранной Ельциным в чекистских верхах, в результате которой очередным директором Федеральной службы безопасности РФ стал Владимир Путин. Заокеанские и российские осведомлённые источники предупреждали Сороса: надо обратить внимание на одну настораживающую черту характера появившегося на политическом горизонте ельцинского выдвиженца. Бывший офицер управления внешней разведки КГБ СССР, вице-мэр Ленинграда-Петербурга, заместитель руководителя администрации президента и, наконец, руководитель ФСБ может забыть и простить многое, но только не атаки на своих товарищей-чекистов. Однако наш антигерой слишком преувеличивал свою неуязвимость, веря, что даже на крупного российского чиновника у него найдётся подходящий усмиряющий аркан. «Государственный деятель без государства» явно запаздывал. Его структуры оказались не подготовленными к предстоящей смене караула в Кремле.

Будто заворожённый, Сорос с необъяснимой обречённостью наблюдал за перемещением Путина с Лубянки в российский «Белый дом», в кабинет премьер-министра. 31 декабря 1999 года наступает звёздный час Владимира Путина. Борис Ельцин в присутствии Патриарха Московского и всея Руси Алексия II объявляет о своей досрочной отставке и о передаче президентских полномочий премьер-министру РФ.

Сорос решается на отчаянный шаг. За месяц до выборов президента, назначенных на конец марта 2000 года, в еженедельнике «Московские новости», редакцию которого американец держит на коротком поводке, появляется статья «Березовский. Путин. Запад». В ней публицист №18 утверждает:

«По совету Березовского семья Ельцина вела поиски преемника, способного защитить её от преследований после выборов. Таковой был найден в лице Путина.

Стремительный взлёт Путина из небытия странным образом напоминает переизбрание Ельцина в 1996 году. В обеих этих кампаниях, на мой взгляд, заметен почерк Березовского».

Публикация в «Московских новостях» не привела к роковым для него последствиям. Ему просто-напросто сообщили, что время, отведённое на «соросовские дни открытых дверей» в Кремле и российском «Белом доме», истекло. Никакого влияния на ход избирательной кампании статья публициста №18 не оказала. Победителем президентской гонки, в которой участвовали двенадцать кандидатов на высший государственный пост, уже в первом туре стал и.о. президента Владимир Путин.

Сорос зря опасался, что с приходом в Кремль нового хозяина на его фонды обрушится туча напастей: зачастят с визитами налоговики, аудиторы, смотрители московской недвижимости, следователи. Конторы «государственного деятеля без государства» да и его самого перестали замечать. Если кто и мог жаловаться на судьбу-злодейку, так это разжалованный придворный Талейран. При Путине тайный советник правящего клана, группировавшегося вокруг Ельцина и его семьи, утратил чин интригана высшей категории. В штатном расписании новой кремлёвской команды такая должность не значилась.

Перечитав статью «Березовский. Путин. Запад», даже политолог-самоучка не смог бы не признать: соросовский прогноз на самом деле и цента ломаного не стоит. Тандем «олигарх — президент», которым публицист №18 пугал Россию и остальной мир, новым хозяином Кремля никогда не планировался. Путин предпочитал многофигурную комбинацию: глава государства — правительство — парламент — силовые структуры — капитаны большого бизнеса. Впрочем, читателей «Московских новостей», не вовлечённых в политику вселенского масштаба, не взволновали политпрожекты автора статьи. Куда больший интерес у них вызывал тот раздел соросовской публикации, где рассказывалось, как поссорились Борис Абрамович и Джордж Тивадарович, которые недавно были друзьями, что называется, не разлей вода. Во всём виноваты проклятые деньги. Во время аферы со «Связьинвестом» Сорос потерял сотни миллионов долларов, а Березовский палец о палец не ударил, чтобы укротить аппетиты бизнес-акул, превративших аукцион в воровскую сделку.

Но иногда пути-дороги двух враждовавших «злых гениев» пересекались. Во время украинской «цветной революции» 2004—2005 годов они подбадривали организаторов «оранжевых» шествий и долларом, и словом. На пресс-конференции в Киеве Сорос заявил, что Путин убеждал президента «незалежной» Леонида Кучму бросить силовиков на разгон майдана.

Удивительное дело, но в Кремле никак не реагировали на антипутинские выпады «государственного деятеля без государства». Расплодившиеся политические обозреватели вовсю резвились в социальных сетях: «Путин изобрёл новую тактику — затянувшееся молчание Кремля сведёт Сороса с ума»; «Сорос утихомирил чиновников, объявив о прекращении деятельности своих фондов из России», и т.д. В общем, фантазёры из интернетовских СМИ старались перещеголять друг друга. Действительно, не раз и не два наш антигерой объявлял об эвакуации своих контор из РФ. Но, как и положено по национальной традиции, он, распрощавшись с лауреатами соросовских премий, никогда не уходил. Зачем спешить? Под сводами его московской резиденции ещё звучат доклады о темпах дебилизации населения РФ. Ещё наносят ему визиты федеральные чиновники в ранге госсоветников. Но наступит момент, когда и этот слабый людской ручеёк иссякнет. Что ж, в Кремле умеют ждать и точно знают, когда открывать сезон охоты на расслабившихся политиков с повадками гиены.

Время триумфа закончилось. Пробил час прощания с надеждами, которые не сбылись: «Коммунизм представляет собой идею универсального закрытого общества. Эта идея потерпела поражение. Был небольшой шанс на победу универсального открытого общества, но это потребовало бы от открытых обществ свободного мира спонсировать поддержку этой идеи». В переводе с птичьего языка на обыденный это означало: деньги надо вкладывать, господа, в соросовский план глобального масштаба. В своих честолюбивых притязаниях он возносился на недосягаемые для простых смертных вершины.

На развалинах государств Восточного социалистического блока биржевой маклер решил возвести анти-Коминтерн — Соросинтерн, объединяющий ячейки «открытого общества» на посткоммунистическом пространстве. Согласитесь, головокружительный замысел. Но завораживающая мечта очередного анти-Маркса так и осталась мечтой. Нашему антигерою не дано было созидать. Его предназначение заключалось в ином: как выразился Илон Маск — основатель знаменитых компаний Tesla и Space X, Сорос занимался разрушением «самой ткани цивилизации».

Было бы опрометчиво утверждать, что ещё до выхода на экраны фильма Жако ван Дормеля наш антигерой воспринимался в России как нелепейший «Гражданин Никто». Даже перешагнув 90-летний рубеж, он подавал голос то из Нью-Йорка, то из Мюнхена, и в его речах неизменно присутствовали антирусские мотивы.

Отправляясь четверть века назад в Москву, Сорос прихватил с собой троянского коня. Его не отправили на лесопилку после решения Генпрокуратуры и Минюста РФ о включении соросовских фондов в список нежелательных организаций. Интересуетесь почему? Мы не будем опускаться до демагогических умозаключений: рука Москвы слабее руки Вашингтона. Скажем проще: Сорос, отбывая восвояси, проинструктировал своих российских лоббистов, готовых выполнять его приказы.

Только не надо проявлять излишнюю любознательность и пытаться узнать их фамилии, должности, явки, пароли. Троянский конь, как вы догадываетесь, нем.

Владимир РЯШИН

Источник: «Правда»