«Быть сыном времени, в которое живёшь». Георгий Марков
Писательская судьба Георгия Маркова сложилась удачно. Его романы «Строговы», «Соль земли», «Отец и сын», «Сибирь», «Грядущему веку» в советские времена читали миллионы, эти произведения стали классикой литературы социалистического реализма. Более того, все они были экранизированы, и вполне на должном уровне. Далеко не каждому писателю сопутствовали такой успех и заслуженная слава. Знали в огромной стране Георгия Мокеевича и как крупного общественного, партийного и государственного деятеля, почти два десятилетия возглавлявшего Союз писателей СССР, многократно избиравшегося членом ЦК КПСС и депутатом Верховного Совета СССР.
Время вспомнить о русском советском писателе и публицисте, дважды Герое Социалистического Труда, лауреате Ленинской и Сталинской премий, лауреате Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых, лауреате премии Ленинского комсомола, кавалере четырёх орденов Ленина, орденов Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны II степени, почётном гражданине Иркутска и Томска, тем более что 19 апреля текущего года исполнилось 110 лет со дня его рождения.
О Георгии Маркове написано немало книг и статей — и в советское время, и в нынешнее безвременье: русофобско-либеральная тусовка простить писателю его партийность и преданность Советской власти, разумеется, не может.
Что же касается партийности произведений Маркова, то тут следует сказать однозначно: да, все они были исключительно партийными, и не только потому, что его героями являлись партийные работники (речь прежде всего о братьях Артёме и Максиме Строговых из романа «Соль земли», об Антоне Соболеве из романа «Грядущему веку» и Иване Егорыче Крылове из повести «Земля Ивана Егорыча»), но и потому, что духом высокой партийности пронизаны сюжеты всех его произведений.
Да и могло ли быть иначе, если в ленинскую партию Марков вступил в девятнадцатилетнем возрасте и с нею была связана вся его жизнь? Об этом своём мироощущении он наиболее конкретно и ясно говорил в своих публицистических произведениях. В одном из очерков под характерным названием «Партия великого подвига», опубликованном в «Правде» 7 ноября 1961 года, Марков писал: «Бывают в жизни минуты, когда весь твой опыт, все твои представления о людях и событиях, твои взгляды и убеждения как бы проходят через сердце, и ты чувствуешь, кровью и плотью своей чувствуешь великое счастье быть сыном того времени, в которое живёшь, счастье принадлежать к той партии, которая выражает самые лучшие черты твоего народа. Такие минуты запоминаются на всю жизнь. <…> Партия коммунистов Советского Союза — это партия дела, партия революционного действия, партия великих целей. Вся её героическая история — это самоотверженная борьба за соединение теории и практики, слова и дела. В идейной принципиальности и целеустремлённости — главная сила нашей партии, залог её победоносного движения вперёд, источник её всё возрастающего авторитета среди народов и влияния на ход мировой истории».
Так в чём же художественное своеобразие Маркова как прозаика, романиста, тяготевшего к созданию эпических полотен? Думается, следует отметить следующие особенности.
Во-первых, на протяжении всего творческого пути он был неизменно предан одной большой всеобъемлющей теме, посвящённой грандиозным преобразованиям, происшедшим в Сибири в результате Великого Октября. В сущности, Сибирь и выступала в качестве главного героя марковских произведений. И если даже сюжетные линии выходили за её пределы, как, например, в романе «Сибирь», где действие переносилось и в дореволюционные Петербург и Стокгольм, или как в романе «Грядущему веку», в котором автор забрасывал своего главного героя, первого секретаря Синегорского обкома партии Антона Соболева, в Италию 70-х годов прошлого столетия, то и эти перемещения как бы вращались вокруг Сибири, так как писательский взор Маркова родной край из своего поля зрения никогда не выпускал.
Во-вторых, многогранность таланта позволяла Георгию Мокеевичу без каких-либо особых затруднений сочетать в практической писательской работе как черты художника, так и практические навыки публициста, внедрявшегося в определённые исторические события и способствовавшего тем самым их философскому осмыслению. При этом художник Марков никак не противоречил Маркову философу и историку.
Отдельно следует остановиться на том, что Марков с предельной художественной достоверностью и большой эмоциональной силой обозначал главные вопросы, напрямую связанные с морально-нравственной стороной жизнедеятельности общества. И таких было немало, начиная с краеугольного, принципиально важного, зримо высветившегося ещё в романе «Строговы» и касавшегося исторического конфликта двух диаметрально противоположных форм человеческого восприятия и постижения действительности: индивидуалистической и коллективистской.
А уж вокруг этого, по сути мировоззренческого конфликта вращались и более, что называется, приземлённые локальные проблемы, впрочем, не менее актуальные в плане их воздействия как на отдельно взятого человека, так и на людское сообщество в целом, такие, например, как вопрос о борьбе с хищниками, жившими в заскорузлом мире безудержного накопительства, коварства, лжи, подлости, или о проблеме отношения человека к природе. А оно далеко не всегда было гуманным, заботливым и рачительным. Марков неоднократно показывал людей, воспринимавших природные богатства лишь как средство обогащения и не думавших о будущем родного края, при этом готовых за владение данными природными ресурсами побороться. Наглядным примером такого несправедливого, собственнического подхода к народному достоянию являлась схватка, описанная в «Строговых» и рассказывающая о том, как богатеи Юткины и Штычковы бились из-за дорогостоящего кедровника с крестьянами деревни Волчьи Норы.
Показывая подобные, носившие классовый характер столкновения, когда на одной стороне выступают представители индивидуализма, а на другой — силы народного коллективизма, Марков вдобавок ко всему высвечивал и целый ряд негативных явлений, таких как приспособленчество, корыстолюбие, алчность, стяжательство, лицемерие, подлость. К сожалению, не были эти пороки изжиты и в советское время, в чём мы убеждаемся, знакомясь с некоторыми героями прозы писателя, посвящённой его современности.
Немаловажная деталь. Марков, как тонкий психолог, привыкший скрупулёзно разбираться в характерах своих героев (а многие из них имели прототипов в реальной жизни), не старался сгущать краски, дабы показать отрицательных героев прямолинейно. Шаблонных таких подходов писатель избегал, понимая, что в жизни, с её непредсказуемыми зигзагами, всё значительно сложнее и однобокого разделения на абсолютно добрых и абсолютно злых в действительности не бывает. Вводя в канву повествования героев противоречивых, Марков оставлял возможность самому читателю дать оценку таким героям. Примером может служить Артём Строгов из романа «Соль земли».
Секретарь райкома партии, человек честный, деятельный, болеющий за общее дело, Артём тем не менее не способен заглянуть за горизонт, понять тех, кто думает о перспективах освоения природных богатств Улуюлья. Для него они — мечтатели, прожектёры. И в этой своей оценке действительности он стоит твёрдо, не отдавая себе отчёта в том, что мыслит узко, местечковыми мерками, без государственного размаха, отличавшего настоящих управленцев той поры. Но вправе ли мы осудить его за это несоответствие вызовам выпавшего на его долю времени? Думаю, что нет.
Артём Строгов — герой однозначно положительный, хотя и с недостатками, тем более если смотреть на него через призму дня сегодняшнего, где бессребреников во власти найти крайне сложно.
Принципиальное значение в романе имеет эпизод, рассказывающий о заседании бюро Притаёжного райкома партии, на котором рассматривалось персональное дело коммуниста, учителя Краюхина, одного из главных героев романа, олицетворявшего собою всё лучшее, что должно быть в человеке, и стремящегося к открытию природного потенциала Улуюлья. Конечно, из партии его исключают по формальным причинам — за самовольную отлучку из школы в рабочее время и гибель взятого в тайгу общественного коня. Фактически же районное руководство видит в нём человека, не желающего считаться с мнением начальства, воспринимаемого им самим единственно правильным и отвечающим государственным интересам. Стало быть, и Краюхин должен, вопреки своим наблюдениям, поискам, исследованиям, мыслить так же, как и они, и никак иначе.
Казалось бы, налицо вполне объяснимый конфликт между застывшими на месте управленцами, уверовавшими в то, что их район должен стать плацдармом для выращивания льна, и пытливым искателем, желающим докопаться до истины и нашедшим в Улуюлье куда более существенные резервы для последующего интенсивного развития.
Вот тут-то и возникает главный вопрос: как оценить позицию Артёма Строгова, выявившуюся на том заседании бюро? Перечитывая страницы романа, рассказывающие о том кульминационном повороте в сюжетной линии повествования, вновь убеждаюсь: да, Строгов и другие заблуждались, повели себя неправильно, не по-товарищески, но, подчеркну, эти их отступления от истины не носили злонамеренный характер. И, как бы там ни было, их нельзя считать людьми, не болевшими за порученные им участки работы. Не назовёшь их и равнодушными созерцателями. Ни в коем случае не приклеишь им и ярлык руководителей, не отстаивавших интересы района как составной части всего социалистического государства.
В том и проблема, говорит нам Марков, исколесивший Сибирь и повидавший массу подобных столкновений тех, кто накрепко уцепился за день вчерашний, и людей, жадно впитывающих новшества дня сегодняшнего, вопреки тому, что старое, заскорузлое мышление укореняется крепко, основательно, тормозя стучащиеся в дверь перемены.
Как же формировался этот самобытный художник? Откуда проросли его корни?
Родился будущий классик советской литературы в селе Ново-Кусково Томской области в многодетной, небогатой по достатку семье охотника, ставшего впоследствии организатором первой коммуны на Васюгане. «Я происхожу, как говорят, из простонародья, — вспоминал Марков. — Наша семья — потомственная охотничья семья. Рос я в тайге, дом наш стоял в лесной глуши… Среда, которая меня окружала, была средой охотников. В охотничьих семьях было принято приучать детей с малолетства к ремеслу, которым занимались отцы и деды».
Рано он начал приобщаться и к суровому быту простых тружеников, и к изучению величественной природы, и к меткому народному слову. Охотничья среда стала его первой жизненной школой.
Тринадцатилетним пареньком Марков вступает в комсомол и сразу же становится активным селькором газет «Томский крестьянин», «Красное знамя», «Путь молодёжи». Несколько позже он был выдвинут на комсомольскую работу. Трудился в Сибирском краевом комитете комсомола, в Новосибирском и Томском горкомах комсомола, редактором юношеского журнала «Товарищ» и краевой газеты «Большевистская смена», издававшихся в Новосибирске, одновременно обу-чался в Томском университете.
На глазах Маркова в Причулымье пришла Советская власть и начались великие перемены, в результате которых на местах бывших охотничьих и рыбацких станов, заброшенных скитов стали появляться посёлки нефтяников, газовиков, горняков и лесодобытчиков, а также и сельскохозяйственные комплексы.
Эти невиданные доселе преобразования не оставляли Маркова равнодушным. Вместе с журналистскими текстами он исподволь, дерзновенно берётся за написание большого романа.
Первую книгу романа «Строговы» Марков, двадцати семи лет от роду, завершает в 1938 году и везёт в Москву. «Рукопись своего романа я хотел передать П.А. Павленко, — вспоминал спустя два десятилетия писатель, — но не решился и отнёс в Гослитиздат. Зная, что рукописи читают не сразу, я купил билет и собрался уже ехать обратно в Сибирь. Но перед отъездом всё же позвонил в издательство, и мне сказали: «Вот вы где! А мы вас ищем с милицией!» Случилось так, что рукопись мою прочитал как раз Павленко. Он дал положительный отзыв. Мне пришлось продать билет и остаться».
«Строговых» в Гослитиздате прочитает и И.Э. Бабель. А затем, в один из приездов Маркова в Москву, состоится и их личное знакомство.
«Я прочёл вашу рукопись с удовольствием, — скажет маститый писатель начинающему прозаику. — Вы мир видите просто и просто о нём пишете… Учтите: ничто не имеет столько нераскрытых возможностей, сколько настоящее чувство художественной простоты. Если вы будете следовать этому — вас ждут удачи».
Мудрому совету старшего товарища по литературе Марков последовал. В дальнейшем он в действительности писал просто, но не упрощённо, не допуская неточностей, словесной эквилибристики, неоправданных повторов и расплывчатости сюжетных линий.
Работу над «Строговыми» прервала Великая Отечественная война, и вторая книга романа в свет вышла только в 1946 году в Иркутском областном издательстве.
Суровые военные испытания, выпавшие на долю нашей страны и народа, не обойдут стороной и Маркова, ушедшего на войну добровольцем. Более четырёх лет прослужит он в войсках Забайкальского фронта, работая в редакции войсковой газеты «На боевом посту». Примет Марков участие и в походе через Хинган, и в разгроме отборных соединений Квантунской армии. О личных впечатлениях тех лет и военных действиях в Забайкалье, Монголии и Маньчжурии Марков поведает читателю в повести «Орлы над Хинганом», написанной в 1948 году, а затем, через тридцать лет, в документальной повести «Моя военная пора».
В том же 1948 году в издательстве «Советский писатель» роман «Строговы» будет впервые издан в полном объёме. Он принесёт писателю по-настоящему большой успех и тысячи восторженных писем от читателей. Высоко «Строговых» оценит и критика. В 1952 году роман отметят Сталинской премией третьей степени.
«Строговы» — произведение, относящееся к историческому жанру. События, описанные в нём, начинаются в конце XIX века, а заканчивается повествование главой, в которой рассказывается, как с установлением в Волчьих Норах Советской власти в этих местах начинается новая жизнь, которую крестьяне связывают с освоением природных богатств Юксинской тайги.
Со времени прихода «Строговых» к массовому читателю Марков обретает свой неповторимый творческий стиль и, по сути, определяется с основной, главенствующей темой последующих своих произведений. Тогда же обозначается и приверженность Маркова к крупным формам, что найдёт продолжение в последующих работах художника.
Творческой вершиной в пятитомной эпопее Маркова о Сибири стал роман «Сибирь». Эпопеей, при некоторой условности и отсутствии общего сюжетного начала, критики и литературоведы обозначали все пять романов писателя: «Строговы», «Соль земли», «Отец и сын», «Сибирь», «Грядущему веку».
В романе «Сибирь», гармонично объединившем как эпическое, так и лирическое начало, Марков изобразил этот необъятный край в его своеобразии и красоте, показав величие и природную мощь сибирской земли. Явственно заметен в повествовании и удивительный, неповторимый сибирский колорит.
Главными действующими лицами в этом произведении становятся не коренные жители, рождённые на сибирских просторах, а ссыльный Иван Акимов и его невеста Катя Ксенофонтова. Основная сюжетная линия романа связана с образом двадцатитрёхлетнего профессионального революционера-большевика Акимова, вчерашнего студента петербургского Политехнического института, отбывавшего ссылку в Нарыме и в октябре 1916 года получившего задание ЦК РСДРП незамедлительно направиться в Стокгольм, дабы спасти от расхищения архив известного учёного и исследователя Сибири профессора Лихачёва.
Важно и то, что в этом историко-революционном романе нет ни одного подлинно исторического лица. А вот крестьяне, рыбаки, охотники, лавочники, попы, сельские старосты, кулаки-мироеды, полицейские, чиновники в «Сибири», наблюдаемые в череде драматичных событий с побегами ссыльных, с облавами, сельскими сходами, вечёрками, праздничными выходами охотников в тайгу, свадьбами и необычными происшествиями на Великом Сибирском тракте, — вовсе не плод фантазии писателя, а живые персонажи того дооктябрьского времени.
Среди героев из народа, олицетворявших Сибирь и сибиряков, особо интересен старик Федот Федотович Безматерных, неутомимый жизнелюб, своеобразный поэт тайги, выходец из рабочей среды, ещё в 70-е годы XIX века участвовавший в одной из первых рабочих стачек в России и осуждённый на каторгу и вечное поселение в Нарымском крае. Его Марков показывает в неразрывной связи с ставшей для него родной сибирской землёй, исхоженной им вдоль и поперёк. И кажется, что как ни обширна тайга, а нет всё же в ней мест, незнакомых Безматерных. Лучшего проводника, заботливого и не устающего просвещать, настоящего «таёжного профессора» для Ивана Акимова и быть не могло.
Необычайно примечателен и образ мудрой старухи Мамики, моральный авторитет которой в деревне непререкаем. Введя в повествование Мамику, столетнюю старуху, далёкую от революционных помыслов, и тем более от большевизма, о котором она, наверное, нигде и не слышала, Марков решает принципиально важную задачу по показу преемственности поколений и незыблемых нравственных устоев, царивших в сибирских деревнях того предреволюционного времени. Мудрость народная, говорит нам писатель, как раз и заключалась в том, что в сибирских селениях такие вот Мамики выступали в качестве верховных авторитетов. Не случайно и посчитает Марков необходимым для Кати Ксенофонтовой после побега её из-под ареста за большевистскую агитацию скрываться именно в избе старухи, показывая таким образом, что не принято было у сибиряков отказывать в помощи и защите людям, преследуемым и гонимым властями. Разделить кров с каждым нуждающимся считалось делом обязательным и богоугодным…
Образы Лукьянова, Мамики, Федота Федотовича, Окентия Свободного дают нам возможность рассмотреть, прочувствовать ту неразрывную связь простого сибиряка с родной землёй, с народными узами, традициями, устоями и неписаными законами, свято чтимыми людьми, привыкшими жить своим, а не чужим трудом.
Доказательству неизбежности революции, как единственно возможной силы, способной изменить повседневную жизнь большинства народа, избавить землю от хищнического, потребительского отношения к ней, и посвящал писатель этот свой роман. При этом следует подчеркнуть одно принципиальное обстоятельство. Роман «Сибирь» не стал простым продолжением творческой разработки темы о приходе сибирского мужика к революции, которую писатель талантливо развил в своём первом романе «Строговы». Роднит же их то, что писались они о Сибири, сибиряках и те хронологические рамки, в которые Марков укладывал сюжетные линии этих внушительных по объёму, содержанию и смысловой нагрузке произведений.
Очевидно и то, что «Сибирь» — более глубокое, наполненное социально-психологическими и философскими размышлениями и обобщениями творение, выходящее за рамки семейной хроники о жизни Строговых. В нём присутствуют исключительно важные мысли исследователя Сибири профессора Венедикта Лихачёва, который в романе выступает как бы главным предтечей тех преобразований, неминуемость которых он предвидел ещё до революции. Символичны и его слова, которые в конце романа Иван Акулов, не застав профессора в живых в злополучном Стокгольме, куда он так мучительно долго пробирался из Сибири, прочтёт на седьмой странице его «Набросков» к работе «Сибирь (введение)»: «Родина моя накануне социальных потрясений. Буря и разрушает, и создаёт условия для роста новых сил. Даже на опустошённых ею участках вырастает лес и гуще, и крепче. Не будем бояться этой бури. Пусть она пронесётся, как смерч. Иначе родная земля не очистится от скверны. Иначе бесталанные люди — всякого рода мерзавцы и самозванцы — будут продолжать топтать мой народ, изгаляться над его великой и прекрасной душой, взнуздывать его в пору благородных порывов, глушить его высокие стремления. Нет, не будем бояться бури!»
Буря в России настанет очень скоро. Но в романе о ней речь не идёт, так как всё действие повествования писатель уложил в каких-то четыре календарных месяца, предшествовавших февральским событиям 1917 года. Представляют неподдельный интерес раздумья профессора Лихачёва, досконально изучившего колоссальный природный потенциал Сибири и задумывавшегося над тем, как его использовать на благо России. Эти мысли, сформулированные учёным накануне грандиозных социальных потрясений (а Лихачёв, бесспорно, стал образом собирательным), потому и оказались столь убедительными, что основывались на фактическом материале, найденном писателем, долгие годы изучавшим историю освоения Сибири и нашедшим свидетельства об изыскательской деятельности ссыльных революционеров и о том, какие они принимали меры, дабы их научные данные не попали в распоряжение иностранцев.
Роман «Сибирь», написанный без малого полвека назад и отмеченный в 1976 году Ленинской премией, не утратил своей актуальности и в наше время. Даже, может быть, он воспринимается сегодня и более остро, чем в советские годы. Почему? Да потому, что в сегодняшней Российской Федерации вновь, как и в царской России, актуальны проблемы, связанные со справедливым распределением и рациональным использованием природных богатств. Хотя формально они принадлежат народу, на самом же деле распоряжаются ими те, кто от народа нашего, от большинства россиян далёк и на Россию зачастую смотрит лишь как на бездонный источник обогащения.
В непростом положении находится в наши дни и отечественная наука, роль её в обществе всё менее существенна, а Академию наук и подавно превратили в организацию, не управляющую более деятельностью отраслевых научных институтов и учреждений. Не прекращается, к сожалению, и отток наших научных кадров за рубеж.
Дав этому крупному полотну название «Сибирь», Марков не только выразил собственные чувства любви и привязанности к суровому краю, но и многозначительно намекнул на то, что познание Сибири должно продолжаться, а самоотверженный труд, граничивший с гражданским подвигом славных предшественников, не был напрасным. Не зря они испытывали неимоверные трудности и рисковали жизнью, а порою и жертвовали ею во имя светлого будущего, ставшего годы спустя реальностью.
А о ней, той самой реальности и повседневности советского времени, Марков знал не понаслышке, не одно десятилетие наблюдая за тем, как его родная Сибирь преображалась. Так, в очерке «Край чудес» шестьдесят лет назад мастер писал: «Сибирь — земля чудес! Это действительно так. Долго и много можно рассказывать о богатствах её природы, но всего не расскажешь, тем более что каждый день приносит новые вести об этих чудесах, новые открытия непознанных сокровищ.
Сибирь своими несметными богатствами всегда влекла к себе людей. Протягивал к сокровищам Сибири свои коварные щупальца и иностранный капитал. Однако раскрытия её сокровищ прежде не произошло, да и произойти не могло. Старая Россия не могла овладеть природой Сибири не только потому, что у неё не было машин, но и потому, что капитализм не мог создать стройной системы в изучении и использовании богатств Сибири. Его проникновение в Сибирь отмечено хищничеством и разграблением её богатств».
В начале 80-х годов прошлого столетия Марков представил на суд читателя роман «Грядущему веку», главным героем которого становится тридцатилетний первый секретарь Синегорского обкома партии Антон Васильевич Соболев. Название области вымышленное, но действие в романе, разумеется, развивается в Сибири, и видим мы партийного работника новой формации, родившегося в конце войны и пришедшего на смену секретарю, руководившему обкомом шестнадцать лет.
Но Соболев не был загадкой для областного партактива: он уроженец этих мест, здесь воспитывался, учился, работал первым секретарём обкома комсомола, затем, после окончания Академии общественных наук и защиты кандидатской диссертации, — первым секретарём одного из райкомов партии. Позже по решению ЦК для выполнения ответственных заданий был откомандирован в Минвнешторг СССР. То бишь видим мы человека, несмотря на молодость, состоявшегося.
Марков, как член ЦК КПСС и руководитель Союза писателей СССР, объехавший практически всю страну, естественно, знал многих секретарей региональных партийных комитетов. Он имел возможность, как художник, их сравнивать, задумываясь в первую очередь над тем, каким должен быть секретарь обкома в настоящем и будущем, беря во внимание и неизбежную смену поколений. Потому и рисует он Соболева серьёзным, уравновешенным, способным слушать и анализировать, следовательно, принимать взвешенные, продуманные решения. Не приукрашивает ли его писатель? Возможно, но именно о таких секретарях будущего грезил коммунист с полувековым стажем Марков, и надо признать, что если бы таких, действительно деловых и принципиальных, мыслящих и ставящих реальные задачи, а не болтунов и карьеристов, было бы в определённых исторических условиях больше, то, возможно, мы жили бы совсем в другой стране… Добавлю, что роман этот полезно прочитать сегодняшним молодым секретарям региональных комитетов КПРФ, в нём они почерпнут немало полезного и дельного, того, что и сегодня можно смело брать на вооружение.
Георгий Марков оставил внушительное наследие: романы, повести, рассказы, публицистику… Не канула в Лету и его фигура, многогранная, сочетавшая в себе немало качеств и достоинств, необычайно светлая и величественная, при том что в жизни крупнейший писатель и общественно-политический деятель был человеком предельно скромным, не считавшим нужным выпячиваться. Впрочем, настоящий человек таким и должен быть.
Руслан СЕМЯШКИН
Источник: «Правда»
