А. Щербаков. Персты боярыни Морозовой
Напомним, что в пушкинской фразе «мы ленивы и нелюбопытны», которую так любят ныне приводить к месту и не к месту, имеется в виду «нелюбопытство», чтобы не сказать равнодушие, к отечественной истории.
И здесь поэту трудно отказать в правоте не только по отношению к своим современникам. Достаточно обернуться хотя бы на наше с вами школьное образование. Мы совершенно точно с младых ногтей, как говорится, куда подробнее учили и глубже знали историю Древней Греции, Древнего Рима и европейского Средневековья, чем родную – древнерусскую, да и дальнейшую – российскую, царскую, советскую…
И если заглянуть в нашу художественную литературу, даже в её золотой и серебряный века, то мы найдём там довольно скромный перечень эпопей, романов, повестей, написанных на собственном историческом материале. По крайней мере, значительно меньший, чем, положим, в литературе английской или французской. Как ни грустно сознавать, у нас недоставало популярных авторов вроде плодовитого Вальтера Скотта или дерзкого Александра Дюма, говорившего, что для него «история – это гвоздь», на который он «вешает свои романы». И хотя в советские, в постсоветские времена наблюдались попытки исправить такое положение, число исторических авторов и произведений заметно возросло, однако ещё столько осталось важных, знаковых событий, не тронутых писательским пером, столько ярких личностей, не отражённых в литературе. И остаётся по сию пору…
«Персты твои тонкокостны, очи твои молниеносны…» (Протопоп Аввакум)
Мне вот, к примеру, частенько приходит на ум Феодосия Прокопьевна Морозова. Будь подобная персона в истории той же Франции, Англии либо Италии, о ней бы давно написали гору книг в стихах и прозе, не говоря уже о череде поставленных на сцене драм, опер и балетов. У нас же редко кто прикоснулся к её образу, и в народе она известна во многом лишь благодаря картине нашего великого живописца Василия Ивановича Сурикова «Боярыня Морозова» в центре с образом неистовой страстотерпицы, вознёсшей древлеправославное двуперстие…
Между тем, эта трагическая фигура, что называется, сама просится не только на полотно, но и в книгу, и на подмостки, и на экран, да и на постамент – в бронзе и мраморе. Вы только задумайтесь над этой невероятной судьбой, над этим характером с чисто русскими крайностями – от широты и вольности до гордого терпения и кроткого смирения. До полной самоотрешённости ради избранного раз и навсегда духовного идеала – Христа Живаго и неколебимой веры в Него.
Послушайте, что пишет один из старинных авторов о ней – родовитой, верховной дворцовой боярыне и первой красавице-богачке на Руси в свои времена: «Окружённая роскошью, она выезжала в расписной карете, запряжённой двенадцатью арабскими конями с серебряными цепями. В доме её было не менее трёхсот слуг, а крестьян насчитывалось до восьми тысяч. К ней сваталось множество самых знатных в России женихов…»
Но вот наступает полоса испытаний в её жизни. И что же? Эта дама из высшего света, эта барыня-боярыня, когда мятущийся патриарх Никон замахнулся на некоторые догматы исконно русского православия, решив его подреформировать, подтянуть к новым веяниям в мировом христианстве, вдруг обнаруживает в себе ревностную преданность древлему благочестию. Она отвергает все новшества Никона и вместе с огненным протопопом Аввакумом идёт на прямое противостояние им. Идёт в раскол.
Так, по крайней мере, трактуются эти драматические события 17 века в нашей истории, хотя, по существу, раскольниками-то явились скорее Никон и его послушные никониане, отступившие от отеческой традиции. На боярыню Морозову, как и на Аввакума Петрова, со стороны тогдашних обновленцев церкви обрушиваются все мыслимые и немыслимые гонения, давления и преследования. И эта первая богачка Русского царства, выросшая в роскоши и неге, мужественно переносит их, оставаясь глубоко преданной «неповреждённой» вере отцов и завещанному ими обряду. Кандалы, застенки, дыбы, ямы, не говоря уже о лишении всех боярских имений и привилегий, – всё претерпевает она воистину стоически, с непостижимою отвагой и жертвенностью.
Наконец, гонители пытаются запугать её угрозой такого страшного испытания, как позорная казнь на её глазах любимого сына Ивана. По сути дела, рабу Божию Феодосию ставят перед выбором – сын или Христос, в староверском Его исповедании. И она, ни минуты не колеблясь, выбирает своего Христа, Его путь и заветы. Вот что, по свидетельству современников, говорит она своим истязателям, недавним единоверцам: «Ивана я люблю и молю о нём Бога беспрестанно. Но Христа люблю более сына… Знайте, ежели вы умышляете сыном меня отвлекать от Христова пути, прямо вам скажу: выводите сына моего на лобное место, отдайте его на растерзание псам, – не помыслю отступить от благочестия, хотя бы и видела красоту, псами растерзанную…»
Описывая последние часы боярыни Морозовой в Боровском остроге, в мрачной, холодной яме (была поздняя осень 1672 года), протопоп Аввакум приводит трогательную деталь, достойную целой повести. Он замечает, что боярыня попросила одного из сторожей тайком взять и вымыть в реке её до крайности загрязнившуюся сорочку, чтобы перед смертью надеть чистую. Сторож, оказавшийся сострадательным человеком, исполнил эту просьбу.
Тело Феодосии Прокопьевны завернули в рогожку и погребли рядом с княгиней Евдокией Урусовой, её сестрой, умершей ранее в той же яме от холода и голода.
Вот как стояли в вере православной, как пеклись о чистоте душевной и телесной наши благочестивые предки! Вот что нужно бы проповедовать в нынешних школах и вузах вместо пресловутой толерантности в мировоззрении, вариативности в трактовании событий истории и всяческого «секспросвета» насчёт свободы в отношениях полов.
Между прочим, если отойти от духовно-нравственной сферы и обратиться к сфере идеологической, социальной, то можно заключить, что одной из главных причин развала нашей державы было падение числа носителей и защитников социалистических идей – народовластия, равенства и братства – до уровня критической массы. И ниже её. В обществе образовался явный недостаток людей, силою духа равных боярыне Морозовой, протопопу Аввакуму и их младшим советским сестрам и братьям по вере в высшую справедливость (как они её понимали), наподобие Зои Космодемьянской или Саши Матросова. Слишком много толерантных и плюралистических мещан вырастили мы в том обществе и его авангарде – ведущей и направляющей партии.
Помнится, когда однажды, уже во время смуты и разрухи державы, журналисты спросили замечательного философа и социолога Александра Зиновьева, смогут ли нынешние левые патриоты, коммунисты, социалисты вернуть власть в России, он ответил примерно так: «Смогут… если среди них найдётся достаточно людей, готовых умереть за свои идеалы равенства, добра и справедливости». Как, добавим мы, «находилось» когда-то, в предреволюционные, да и в молодые советские времена. Особенно – в пору военного лихолетья, в годы яростных сражений с коричневой нечистью до последнего патрона. Ведь те советские люди, формально безбожные, тоже шли до конца по пути Христа, в широком смысле слова, ибо они шли за торжество правды и справедливости, и не из личной корысти, а ради общего мира и счастья, «ради жизни на земле».
Иные, пожалуй, заметят мне: а что, мол, пользы из того стоического сопротивления ревнителей древлего благочестия, если всё кончилось их разгромом, ссылками, заточениями, кострами и торжеством сомнительных обновленцев? Да и во втором случае жертвы героических защитников советского строя, чаемого общества социальной справедливости оказались напрасными, ибо победила в конце концов социально несправедливая, но красочно размалёванная либеральная, по сути буржуазная демократия.
Что до подвижников староверия, то я отвечу: «Не скажите!» Их упорное стояние в отеческой церковной традиции пусть через столетия, но все же получило признание. В начале минувшего века официально были отменены преследования старообрядцев, а позднее признаны равно благодатными богослужения по древлеправославному чину. И теперь, насколько мне известно, во многих храмах Русской православной церкви, в частности, подмосковных, наряду с обычными ведутся службы по старому обряду. Давно бы так-то…
Ну, а насчёт социализма, коммунизма… Конечно, отход от идей общественной собственности на землю и воды, на заводы-пароходы, коллективных форм труда и человечьего общежития налицо. Да и ряды их нынешних защитников, прямо скажем, пока не изобилуют фигурами, подобными виртуальному Павке Корчагину или реальному Дмитрию Карбышеву, белому генералу, ставшему красным страстотерпцем. Но, как говорится, «ещё не вечер». Вечная народная жажда социальной справедливости и солидарности никуда не исчезала. Серьёзные социологи, политологи отмечают на фоне массового разочарования в рыночной демократии явное «полевение» настроений в мире, включая наше царство-государство. А значит, появятся и новые борцы за освобождение человечества, сильные духом.
Впрочем, это уже другая история. Мне же хотелось только напомнить о сонме достойных отражения в литературе, в искусстве лиц и ликов из той родной истории, какою, по слову Пушкину, «её нам Бог дал». И прежде всего, конечно, натур цельных, прямодушных, бескомпромиссных… Истинно русских.
Александр ЩЕРБАКОВ, г. Красноярск
