А. Дзермант. О создании будущего
Всё чаще и чаще мы слышим в нашем инфопространстве выражения «образ будущего», «обращенность в будущее, а не в прошлое». И очень редко можно встретить разговор по существу, а чем и как содержательно будет наполнено это будущего, в чем же заключается этот искомый образ будущего и так ли однозначно оно не связано с прошлым?
На мой взгляд, будущее творится из диалектического взаимодействия того, что можно назвать Традицией и Утопией. Под традицией я понимаю не эзотерический примордиализм Генона, а нечто иное – то, что действительно базируется на религиозных, метафизических идеях, но определяет специфику определенной культуры и цивилизации.
Например, русский космизм. Он возник из восточнославянской народной космологии, византийско-православного мировидения, был артикулирован в качестве утопического учения Николаем Фёдоровым, развит Константином Циолковским и реализован на практике Сергеем Королевым, Юрием Гагариным и другими в рамках советской космической программы.
Космизм для нашей цивилизации – традиционен, порожден нашей Традицией, но, чтобы преодолеть идейную инерцию и «гравитацию», он должен был превратиться в Утопию, в мечту, может быть, недостижимую пока здесь и сейчас, но вполне конкретную сверхцель – выход человека в космос и начало его освоения. Причем вполне конкретного человека – советского, впитавшего в себя через язык и культуру русскую Традицию.
В чем же заключается диалектика Традиции и Утопии? В том, чтобы совершить рывок развития, нашей культуре периодически необходима встряска, часто в виде кажущегося радикального разрыва с предыдущей исторической эпохой, нарождением чего-то совершенного нового. Потом революционный пыл остывает, наступает снятие разрыва, синтез нового и старого, формирование новой Традиции, продолжающей во много предыдущую.
Классический пример – большевики и Октябрьская революция. Начиналось все как полное отрицание отживших форм государственности, экономического, общественного и семейного устройства. Но постепенно многое вернулось на круги своя: и признание роли традиционной семьи, вместо обобществления жен и детей, и возвращение погон в армию, и использование образов русской истории дореволюционного периода для Победы, и снижение накала в борьбе с религиозностью, и создание новой формы континентально-евразийской державности – Союза. Конечно, не было стопроцентного отката назад, что-то старое вернулось, что-то новое было отброшено как слишком радикальное и неприемлемое для общества.
Собственно, советский проект и возник из этой диалектики Традиции и Утопии, в этом его безусловное достижение и пример всем тем, кто ищет образ будущее и хочет его созидать. Другое дело, что он сам уже стал частью Традиции, а это значит, что и в нем что-то придется отбросить, создавать новую Утопию.
Проблема в том, что в эпоху наживы и предельного прагматизма к элементам Утопии относятся с большим подозрением, точнее, создают такие, которые выгодны правящей глобальной верхушке, позволяющие им лучше управлять, манипулировать человечеством. Отсюда и идеи Шваба—Харари, западный трансгуманизм и т.д., проистекающие из западной гностической и античеловеческой традиции.
А какой должен быть наш утопический элемент образа будущего? Тема мало разработанная. Закину пробный камень – необходим следующий этап создания нового человека. Предыдущий этап в виде советского человека и советского народа завершился с распадом СССР, хотя надо признать его довольно успешным. Советская идентичность возникла и до сих кое-где еще существует, несмотря на противоречивость советской национальной политики и торжество национализма после исчезновения Союза.
Вряд ли новый человек и новая идентичность, продолжающая и развивающая советскую, будет её полностью повторять. Вряд ли она будет только русской, казахской, белорусской, таджикской, узбекской и т.д. Скорее всего, евразийской в какой-то новой форме, хотя националисты со всех сторон взвоют и будут против неё бороться.
Зачем нужна эта новая идентичность, не достаточно ли только русской? Не достаточно. Только русская идентичность, пусть и в форме российской, привязана к государственности Российской Федерации, в нее уже сложно вписать, как мы видим, Казахстан, Таджикистан, даже Беларусь, не говоря уже об Иране, Турции, ей сложно будет конкурировать с идентичностями больших мегамиров: Европы, Индии, Китая, Аравии. То есть у нее есть очевидные ограничители. Для актуальной политики она может работать, но в перспективе будущего необходимо прорабатывать разные варианты.
А нужно ли русскую идентичность сопрягать с иными и выводить на еще более высокий наднациональный и планетарный уровень. Исходя из Традиции русского космизма ответ один – можно и нужно, в этом суть ее предназначения – всемирность. Но это значит, что русскость не должна быть изоляционизмом. Советское было высшей точкой её развития. Понижать планку – деградировать, держать её и повышать – обрести будущее.
Алексей ДЗЕРМАНТ
